Причудливый танец судьбы

Они прощаются с этим чудесным домом и с не менее прекрасными хозяевами следующим утром, отправляясь дальше в путь. Их сопровождает десять человек — кучер, помощник Бена и охранники — мало ли кто встретится на этих дорогах? Хотя путешествие должно было бы пройти спокойно, Бен решил не рисковать и увеличить их сопровождение. Следующий день проходит довольно мирно и спокойно. Они двигаются дальше по сельской местности, иногда негромко переговариваясь. — Дядя Люк простил тебя? — Ты же его знаешь. Всепрощение и благодушие — основа его существования. К тому же, у нас с ним свои давние счеты и он не всегда был хорошим дядей. — Я однажды услышала, что ты хотел стать… священником? — почему-то эта мысль Рей заметно веселит, — совершенно не представляю тебя священником! — Ну, почему же. Мне нравились тишина и одиночество, я люблю читать и заниматься спокойными делами. Пьянки, охота и гулянки в кабаках и публичных домах меня не интересовали, поэтому мы с отцом и не ладили. Тема Хана и его отношение к сыну висит между ними как-то немного остро, но, как это ни странно, они решают не развивать именно эту тему в дальнейшем. На обед процессия останавливается в какой-то рощице и внезапно есть желание устроить небольшой пикник. Слуги готовят фрукты и закуски, а Рей неторопливо прогуливается в прохладе лесной чащи, думая, что определенно точно нужно устраивать такие вылазки за город намного чаще. Они обедают неторопливо, разговаривая о всяких пустяках, и затем Рей вдруг точно понимает, что перестала чувствовать в его присутствии странное напряжение и волнение. Это постепенно исчезает, остаются только простота и комфорт. Видимо, она все-таки привыкла к нему, привыкла к их общению и беседам, привыкла к своему мужу и тому, что теперь навечно с ним связана узами брака. А затем им перестало везти, и погода почему-то начала портиться. После обеда небо вдруг стало странно мрачным, налетел какой-то сильный ветер, и резко стало прохладно. Они должны были к вечеру остановиться на ночь у другого арендатора, но внезапно хлынувший ливень испортил все планы. Поначалу небольшой дождь не вызывал у Бена никакого беспокойства, но чем более усиливался ливень, тем тяжелее экипажу было двигаться дальше. К тому же опускались сумерки, дорога все сильнее и сильнее становилась непригодной для дальнейшего пути, лошади тяжело ступали по грязи и кое-как тащили за собой экипаж с людьми. — Мы можем остановиться на каком-нибудь постоялом дворе? — Рей вдруг понимает, что дрожит от холода и сырости, которые давно уже наполнили всю карету. — Тебе не подобает ночевать в таком заведении. Нам обоим. — Да и плевать! — сердится девушка, еще сильнее кутаясь в теплый плащ, — мне холодно и я устала, лошади едва живы! А если они падут, мы останемся ночевать прямо на дороге? Бен поначалу сопротивляется, но в итоге непогода все ухудшается и приходится согласиться с разумными доводами Рей. Трактир выглядит довольно прилично. Рей тут же проводили в самую лучшую комнату — это просторное деревянное помещение, здесь так тепло и сухо. Девушка раздевается дрожащими руками, одежда вся промокла или отсырела, хочется как можно скорее сесть поближе к камину. Их сопровождающие размещены этажом ниже, кони стоят в теплых стойлах, а Рей страшно замерзла. Кутаясь в покрывало, она садится прямо на пол и греет свои руки об огонь, когда Бен входит внутрь с ужином в руках. — Горячий глинтвейн, — он протягивает так приятно пахнущий напиток, что Рей как можно быстрее делает несколько глотков и улыбается от удовольствия. Тепло от алкоголя начинает бежать по венам, холод и дрожь постепенно уходят, и становится так… хорошо. Бен усаживается напротив, он, кажется, уже успел переодеться и поужинать. — Я принес тебе мясной пирог и десерт, больше здесь ничего не найти, — чуть извиняющимся голосом говорит он, и Рей вдруг чувствует странную нежность и признательность к этому мужчине напротив. Он ведь по-своему о ней заботится, и чем больше времени они проводят вместе, тем яснее Рей это видит. Не хочется об этом думать, но, кажется, что она действительно что-то значит для Бена, только вот что? — Спасибо, это прекрасно, — искренне говорит она и начинает ужинать. И снова так хорошо, уютно и спокойно, сидеть здесь, у теплого камина, пить горячий глинтвейн и слушать, как капли дождя барабанят по крыше. Некоторое время они молчат, пока Рей допивает напиток. Опасный напиток, после которого стало так тепло, так приятно и быстро по венам разлились удовольствие и расслабленность. Алкоголь заставляет думать немного о странных вещах, например о том, что они сейчас здесь… вдвоем и они муж и жена, и… И когда они целовались, то ей это очень и очень нравилось. Рей вдруг думает, что хочет этого снова. Опасные мысли Не стоит. Но затем очень медленно придвигается к нему и аккуратно кладет свою голову на плечо Бена. Несколько секунд стоит мертвая тишина, и она просто боится вздохнуть, боится что-то сказать, пока он будто бы окаменел от ее поступка. Но затем одно мгновение — и он как-то слишком резко разворачивает девушку спиной к себе, крепко обнимая, прижав к своей груди. Рей наконец-то резко выдыхает и чувствует себя так хорошо, черт подери, так хорошо в его объятиях и с его прикосновениями… — Ты согрелась? — хриплый шепот над ее правым ухом заставляет руки немного онеметь, а во рту — немного пересохнуть. Рей так страшно, никогда еще в своей жизни она не давала такую слабину, никогда не сидела так близко к мужчине, никогда не чувствовала такого немного рваного дыхания, и… — Все хорошо, — тихий ответ, и затем девичья голова устало откидывается назад, прямо на его грудь. Рей знает, что позволяет себе странные слабости, но этого именно сейчас так хочется, что нет никаких сил сопротивляться. Пусть будет что будет, к тому же она все-таки постоянно думала о детях и пришла к выводу, что со временем хотела бы попробовать его уговорить завести хотя бы одного ребенка, не важно, мальчика или девочку. Если Бен до этого делал все, что она желала, возможно, согласится и теперь? Напряжение в комнате все растет, как бы Рей ни пыталась отбросить этот факт. Покрывало, в которое девушка куталась, немного сбилось и часть его слетела с одного плеча, теперь оно оголено, но холода нет, есть только некое тепло и тягучее, сладкое волнение, непонятная истома, которые становятся все сильнее и сильнее. Слишком сильные руки Бена, которые пока что осторожно обнимают и прижимают к себе, но внезапно одна ладонь исчезает с ее живота, муж аккуратно поднимает покрывало и пытается ее закрыть. Рей не глупая и знает, что такое желание и даже страсть, но ей нравится его хриплое дыхание над ее ухом, нравится… Как он медленно проводит подушечками пальцев по обнаженному плечу, все внутри взрывается в немом наслаждении и она сама больше не может терпеть. Рей сейчас просто умрет, если его не поцелует. Поэтому приходится чуть развернуться, чтобы встретить взгляд его карих глаз и чуть не потерять сознание от интенсивности чувств в них. Это страсть и желание, это огонь и такое горячее пламя… Внезапно его лицо так близко, что когда Бен открывает рот для своих слов, она чувствует его дыхание на своих губах: — Не делай этого, если ты не хочешь меня. Потому что если мы сейчас поцелуемся, то я не смогу остановиться. Я слишком долго тебя хотел. — Ты меня хотел? — ей странно весело, несмотря на бушующую бурю эмоций в груди, несмотря на дрожащие ладони и рваное дыхание. Их лица по-прежнему слишком близко, но никто не рискует сделать первый шаг. — А зачем, по твоему, я на тебе женился? — внезапное признание заставляет ее немного отпрянуть, — я хотел тебя с того момента, когда увидел танцующей с этим дураком Дэмероном. Я хотел тебя, и поэтому мы сейчас здесь… Она целует его первой. И все остальное становится попросту неважным. Кто, как, когда и почему женился на ком-то? Предательства? Позор? Гнев и обида? Все неважно, все попросту стало неважным, потому что есть только они вдвоем, в захудалом трактире, сидящие на полу, и… Поцелуй убивает ее здесь и сейчас. Ощущение его рваного дыхания, когда Бен слишком крепко прижимает ее к себе ладонями, а затем откидывает покрывало прочь, позволяя девушке сесть к нему на колени… Хаотичные и немного отрывистые поцелуи, когда еще только впервые пытаешься насытиться человеком вдруг перерастают в медленные, обстоятельные и неторопливые. Бен наслаждается, он никуда не торопится, он исследует ее рот мягко и так тщательно, что больше никогда не хочется покидать этого места… Рей чувствует, как широкие и мозолистые ладони очень медленно проводят по шее, ласкают ключицу, затем другую, затем опускаются ниже и снова двигаются по направлению к груди… Она чувствует, как он отрывается от поцелуев, чтобы теперь губами медленно проделать тот же самый путь, неторопливо и тщательно… Внезапно он резко тянет ее на себя и как-то очень удачно встает с пола, держа ее в своих руках. Рей крепко держится за его плечи, когда Бен делает пару огромных шагов до кровати, чтобы они…. От осознания того, что сейчас произойдет Рей чуть не теряет сознание прямо здесь и сейчас. Но нет ни единого сомнения или чего-то еще, она хочет этого, она желает своего мужа, она желает стать женой и покончить с этим фиктивным браком, она желает… Они падают на кровать в хаосе переплетенных рук и ног, когда воздух исчезает из легких, потому что Бен теперь нависает над ней с этим пронизывающим и палящим взглядом. Затем одна секунда — и Рей слышит треск разрываемой ткани, — это ее халат только что безнадежно испорчен, но плевать, просто плевать, потому что в следующий момент грудь вдруг стала совершенно обнажена, и… И Бен не отвлекается, теперь его рот, его губы и язык сосредоточены на ее груди, осторожно лаская и посасывая соски и остальные чувствительные места. Рей почти взрывается от непонятного напряжения прямо сейчас, а после того, как Бен снова подушечками своих проклятых пальцев осторожно гладит ее грудь, при этом посасывая соски, внизу живота резко становится слишком жарко, а между ног — слишком влажно, и там очень все сжимается, требуя ласки и прикосновений… Где стыдливость и скромность, которые должны быть у любой приличной девушки из высшего общества? Рей вообще сейчас толком даже не помнит свое имя, она вцепляется пальцами в его волосы, сжимая те руками, и стонет. Черт подери, она должна молчать и не сопротивляться, так говорят осторожным шепотом те, кто подготавливают девушек к брачной ночи и тому подобным вещам. Но как можно молчать и ничего не делать, когда тебе так хорошо? Когда твой муж стаскивает остатки одежды и продолжает эти ласки или, вернее будет сказать, пытки, проводя ладонями теперь по животу и не отвлекаясь от грудей, которые уже немного болят от прикосновений и чертового напряжения… Рей хныкает, сама не зная, почему и чего вообще желать дальше, но Бен-то точно знает, что делать. Он возвращается к ее губам медленно и неторопливо, но Рей снова хныкает в нетерпении и ожидании продолжения. Почему все говорят, что супружеский долг ужасен и женщина должна терпеливо его исполнять ради будущего потомства? Ей ведь сейчас так хорошо и приятно! — Потерпи, моя милая, — хриплый голос Бена теперь совсем рядом, Рей вдруг думает, что она тоже хочет почувствовать его обнаженную кожу, поэтому вдруг чуть отталкивает его и начинает расстегивать камзол, а затем и рубашку. Его взгляд горит, там по-прежнему огонь и удовлетворение, но есть еще немного нежности и сомнений. Но он помогает и теперь тоже обнажен до пояса, продолжая медленно оставлять поцелуи на ее шее и губах. И затем Рей знает, чего она хочет. Она желает, чтобы его широкая ладонь, которая наконец-то легла между ног, больше никогда ее не покидала. Так давно уже все горит и хотелось чего-то… — Бен! — вдруг хрипло говорит она его имя, не в силах молчать, потому что он трогает там слишком нежно и аккуратно, его мозолистые пальцы исследуют самые интимные и скрытые места, и… Так хорошо. Какого черта это так приятно? Тогда она просто закрывает глаза и больше ничего не делает, потому что все сознание сосредоточено на его руке и пальцах, поглаживающих чувствительные места так неторопливо и правильно, так медленно и так сладко убивающе… Хорошо, очень приятно, но чего-то не хватает… Странно, но надо еще больше, еще сильнее, еще больше и еще активнее, нужно что-то еще… И внезапно он дает ей это. Пальцы двигаются все быстрее и быстрее, становится все приятнее и приятнее, все жарче и жарче… Рей давно уже не понимает, что все ее тело горит и дрожит, дрожит от чего-то непонятного, чего-то ждущего и чего-то опаляющего… Все быстрее и быстрее, все ближе и ближе… Когда мир взрывается. Удовольствие может быть таким ошеломляюще прекрасным? Она пришла будто бы на какую-то вершину наслаждения, а затем слетела с нее, упав в мир забытья. Стало просто нестерпимо хорошо, она поняла, что тело наконец-то расслабилось и полностью удовлетворено, между ног, там, где ее только что трогал Бен теперь просто очень и очень сыро, и… Она наконец-то открывает глаза и встречается с ним взглядом. И становится немного страшно от странной интенсивности и связи, которая в этот самый момент такой прочной нитью образовывается между ними. Нет ничего ближе и теснее, чем смотреть сейчас вот так, в глаза друг другу, когда они оба обнажены и в постели, и ей так хорошо… Потом Рей тянет его в свои объятия, помогая стащить штаны и снова вдавить ее в эту постель. — Мне жаль, но тебе будет немного больно, но только сегодня, — хрипло говорит он ей на ухо, и Рей нравится это невысказанное обещание когда-то все вот это повторить. И затем она наконец-то может видеть его полностью обнаженным, с твердым органом мужественности и лихорадочным взглядом, и… И тогда он в ней. Это быстро, так быстро, что Рей даже не успевает испугаться или подумать о том, что сейчас будет плохо, как все кончено. Да, ей больно, внутри все немного горит, но это не так страшно или ужасно, как представлялось. Наоборот, чувство удивительной полноты и правильности снова захлестывает все сознание, когда Бен замирает над ней, и только сейчас Рей чувствует, как напряжено его тело, как оно дрожит от непонятного напряжения или чего-то еще. — Я… — выдыхает он ей в ухо, — так хорошо, Рей… Внутри у нее что-то переворачивается от того, насколько слабым и мягким выглядит он сейчас. Насколько все это так интимно и близко между ними, насколько ей нравится звук собственного имени, слетевшего с его губ. — Мне тоже, — тихо отвечает она, чуть шевелясь под ним и привыкая к новым ощущениям. Боль заметно утихла, стало так… Так приятно… Бен начинает двигаться с новым стоном, и Рей это нравится даже больше того, что до этого ласкал он ее. Чувствовать, как он вжимает ее в постель, слышать рваные вдохи, а затем мягко поцеловать ее, так осторожно и правильно двигаясь, заставляя ее наслаждаться новыми ощущениями. Это приятно и так… Ей нравится, даже если это и было больно до этого, но это так приятно и так близко… Рей проводит руками по его спине, когда чувствует, что Бен начинает дышать чуть тяжелее и сильнее, чувствует, как его тело дрожит еще сильнее, ощущает, как ей тепло и хорошо в этой кровати, обнаженной и так тесно обнимающей своего мужа… Бен замирает, а затем издает последний стон и опускается прямо на нее, снова заметно вдавив ее в постель. Рей удовлетворенно вздыхает, понимая, что ему сейчас было также сильно хорошо, как и ей недавно. Черт подери, супружеский долг — это такое хорошее явление, почему его все избегают и боятся? Ей очень понравилось и хотелось бы повторить это! Некоторое время они лежат, просто обнимаясь, Рей даже немного задремала, но потом он резко перевернул ее и девушка вдруг оказалась лежащей прямо на его груди. Его глаза необычайно мягкие и горят теплотой, становится вдруг немного неловко, но она сама тянется и медленно его целует. — Как ты себя чувствуешь? — спрашивает он. И с чего такой вопрос? — Прекрасно! — с огромным энтузиазмом отвечает она, поняв, что даже не стыдится лежать сейчас обнаженной с мужчиной в одной кровати, — и почему все говорят, что супружеский долг — это ужасное занятие? Внезапно комнату наполняет его громкий смех. Бен смеется, Рей хихикает некоторое время, а затем он закрывает их одеялом, прижав ее к себе как можно крепче. — Потому что они просто не умеют этим заниматься, — отвечает он наконец-то, когда Рей слишком уютно устроилась в его объятиях. — Если от этого еще и рождаются дети, то тогда я вижу только сплошные плюсы, — говорит девушка и закрывает глаза. Ответить ей Бен не успел, потому что Рей уже спала.