***
— Мне, наверное, лучше не ходить сегодня на матч, — проговорила Лили, отпив из чашки немного кофе. — Нам так много задали. Эссе для Слизнорта! Да он прошлое ещё не проверил. — Это же моя компетенция — ныть из-за домашнего задания, Эванс, ты что! — весело сказала Жанна. — Сегодня великий день, и я не позволю тебе тухнуть в гостиной, даже ради Слизнорта, — она изящно дёрнула рукой, опрокинув свой бокал тыквенного сока. — Чёрт! Эванеско! — Жанна взмахнула палочкой, и лужа тут же исчезла. — Я серьёзно. Профессор Слизнорт с роду нам столько не задавал. Может, у него обострение какое? Или ломка из-за дефицита ананасовых цукатов? — Лили посмотрела на Жанну, та засмеялась. — Ах, милочка вы моя! — закудахтала Жанна, приглаживая несуществующие усы. — Я, конечно, понимаю: вы хотите пробиться, так скажем, через тернии к звёздам и встать в один ряд с такими гениями волшебных наук, как Николя Фламель. Но давайте вы сходите на матч, а потом продолжите ученья. Вы всё успеете — вы же такая лапочка — я знаю. — Он так не говорит, — сквозь смех проговорила Лили. Жанна вновь расхохоталась, но тут же посмотрев куда-то поверх головы Лили, наигранно-жеманным тоном произнесла: — Глаза не сломай, Поттер. — Не могу взгляд от тебя оторвать. Ты ведь такая красотка, Дженни, — саркастично ответил Джеймс. Жанна послала ему шутливый воздушный поцелуй. Стараясь улыбаться как можно правдоподобнее, Джеймс отвернулся. Он же не мог сказать Жанне, что смотрел отнюдь не на неё. Раньше для Джеймса Лили Эванс была просто товарищем по факультету. Весёлой, смешливой девчонкой. Над ней всегда можно было подшутить, и она никогда не обижалась — лишь сыпала в ответ куда более изобретательными, чем у него, остротами — только если речь не заходила об её слизеринском дружке. Джеймс не понимал, как такая яркая, живая и весёлая Лили могла сдружиться с таким, как Снейп. Увидев Лили ещё в начале года, Джеймс неожиданно для себя понял, как сильно она изменилась. Лили наконец-то отрезала свою дурацкую длинную косу, начала ухаживать за собой, она стала одеваться по-другому (Джеймс отметил, что её тёмно-рыжие волосы очень красиво сочетаются с длинным бордовым пальто). Она ещё не начала краситься, но Джеймс считал, что она выглядит в сто раз красивее всех этих расфуфыренных девчонок с прилизанными волосами и размалёванными лицами. Джеймс старался не засматриваться на неё, чтобы над ним, не дай Мерлин, не начали подшучивать друзья, но с каждым разом ему было всё труднее отвести от неё взгляд. Он дал себе слово разобраться в том, что с ним происходит. Но не сейчас — позже. Сейчас у него есть дела поважнее. Уже два года Джеймс играл в гриффиндорской команде по квиддичу, и за эти два сезона Гриффиндор ни разу не завоевал Кубок. В этом году Джеймс дал себе обещание, что его команда обязательно одержит победу, и он приложит к этому все свои силы. Джеймс обожал квиддич, и этим летом он вместе с родителями съездил на чемпионат мира в Сирии. Там он подглядел несколько выигрышных комбинаций для Охотников, и команда уже два месяца отрабатывала их. …Сейчас гриффиндорцы сидели в раздевалке и ждали своего капитана Фрэнка Лонгботтома. Джеймс вместе с другими Охотниками разглядывал карту, на которой было изображено квиддичное поле, обсуждая изученные на тренировках манёвры и настраиваясь на игру. Когда Фрэнк — низкорослый тощий парень с глуповатым лицом, обладающий, впрочем, неплохой реакцией — вошёл в раздевалку, ребята тут же замолчали и приготовились слушать. Фрэнк оглядел команду, пригладил мышиные волосы и заговорил: — Я заканчиваю школу в этом году и мы просто обязаны победить. Не знаю, как вы, а я не хочу позориться третий год подряд, — Фрэнк говорил очень быстро, голос у него был тихий и Джеймсу приходилось напрягать слух. — У нас всё получится, ребята. Главное — хорошо начать и вести такую игру до конца. Если выиграем этот матч, потом будет намного легче… И, Кристина, — Фрэнк повернулся к невысокой худенькой девочке, сидящей чуть поодаль от остальных. Кристина вздрогнула и подняла голову, обхватив себя трясущимися руками, — у тебя всё отлично получается, ты, главное, не суетись, смотри, к какому кольцу летит Охотник и готовься его защищать. И не уходи от колец далеко, поняла? — Кристина, опустив глаза, кивнула. Она прошла отборочные испытания только в этом году и перед своей первой в жизни игрой заметно нервничала. — А вы, — Фрэнк обратился к Охотникам, — пробуйте приёмы, которые предлагал Джеймс: они рабочие. И следите за противниками, пытайтесь перехватывать мячи прямо на их поле. — Да не бойся ты так, Фрэнк, — беззаботно сказала Охотница Алиса Фоули. — У Слизерина в Охотниках пол-игрока работает. Они даже к кольцам не могут подобраться не обделавшись. — Так было в прошлом году, а сейчас они почти всю команду сменили, — серьёзно сказал Фрэнк. — Поэтому смотрите в оба. И это всех касается! — он чуть повысил голос, оглядывая ребят. — Ладно, всё будет хорошо… Идите все сюда, — Фрэнк протянул руку. Джеймс подошёл первым и положил свою ладонь в его, остальные последовали его примеру. — Мы победим, потому что мы… — …команда! — прокричали ребята и, расцепив руки и схватив мётлы, высыпали на улицу. Было слишком холодно, даже для ноября. Морозный ветер пробирал до костей, заставляя Джеймса пожалеть о том, что он не наложил на форму согревающее заклинание. Капал мелкий дождик, стоял туман. «Условия — ни много ни мало — идеальные», — стуча зубами, подумал Джеймс. Когда он покачивался из стороны в сторону, пытаясь хоть немного согреться, то увидел Кристину, стоящую чуть поодаль и прижимающую к себе старую школьную метлу. Она мелко тряслась, обхватив себя руками, ветер совсем растрепал хлипкую русую косу, лицо её посерело. — Эй! — Джеймс подошёл к ней, отбросив с сторону свою метлу. Он положил ей руки на плечи. Кристина вздрогнула и подняла голову, в глазах у неё стояли слёзы. — Не переживай, сейчас начнём играть — отогреешься. Ты бледная вся. Ты вообще ела сегодня? — спросил Джеймс обеспокоенно. Кристина кивнула и, часто заморгав, попыталась отвернуться. — Так, успокойся быстро, — Джеймс легонько встряхнул её, заставляя смотреть на себя. — Ты же слышала Фрэнка. Думаешь, он взял бы тебя, если бы ты плохо играла? Я, знаешь, тоже нервничал перед первой игрой… От волнения я так много съел, что мне стало плохо прямо на поле. Я буквально молился, чтобы всё это быстрее закончилось, а, когда мы победили, я, вместо того, чтобы праздновать, побежал в… комнату для особого случая, — беззаботно закончил он. Кристина прыснула, и Джеймс, довольный тем, что смог её развеселить, улыбнулся. Тут по стадиону эхом разнёсся высокий бодрый голос: «Внимание-внимание… Микрофон рабочий, отлично!» — Ну, удачи нам. Двинули! Он подобрал с земли метлу и вышел на поле, завидев как с другого конца стадиона к ним приближается команда в изумрудно-зелёных мантиях. Слизеринцы и гриффиндорцы встали друг напротив друга, капитаны команд вышли вперёд, и Джеймс заметил, какой взгляд Морган Трэверс кинул на Фрэнка: он смотрел так, словно ему было заведомо известно, что Слизерин одержит победу не то что в этой игре — во всём сезоне. Такая самоуверенность взбесила Джеймса, и он тут же пообещал себе, что не уйдёт с поля до тех пор, пока все слизеринские игроки — в частности, Трэверс — не будут размазаны по всему стадиону. К ребятам подошла мадам Хуч. Поставив на землю ящик с игровыми мячами, она велела капитанам пожать друг другу руки. Трэверс, расплывшись в омерзительной самодовольной улыбке, лениво протянул Фрэнку руку и тут же выпучил глаза и скривился от боли: так сильно Фрэнк её сжал. Джеймс подавил смешок. — Итак! — из комментаторской ложи снова донёсся высокий женский голос. — Сегодня на первой игре сезона мы можем наблюдать встречу команд Слизерина, — возгласы и овации слизеринцев утонули в протяжном вое и улюлюкании гриффиндорцев, хаффлпаффцев и рейвенкловцев, — и Г-р-риффиндор-ра! — гордо провозгласила Жанна. Удивительно, как её смогли услышать за такими бурными аплодисментами и рёвом. — Я, Джанет Моррис, лучший комментатор всех времён и народов, к вашим услугам. И-и мы начинаем! — болельщики снова завопили с забили в ладони. — По мётлам! — скомандовала мадам Хуч. Джеймс оседлал свою новенькую метлу, покрепче сжав древко. Он не сводил взгляда с ящика с мячами. Услышав свисток, Джеймс взмыл над землёй и замер, глядя на открывающую ящик мадам Хуч. От нетерпения у него тряслись руки. «Главное — схватить Квоффл первым», — лихорадочно думал он, чувствуя, как сильно колотится сердце, а Хуч всё медлила — как будто специально! Наконец, она подбросила Квоффл. Джеймс сделал рывок, и уже через мгновение он летел к кольцам противника, крепко прижимая мяч к себе. — Итак, Квоффлом овладевает — простите, завладевает — Джеймс Поттер, — затороторила Жанна. — Поттер летит к кольцам, его нагоняет Кристина Нотт… О-о! Неплохо нырнул под неё! Нотт увернулась от Бладжера. Лучше б, конечно, не уворачивалась… Прошу прощения профессор! Итак, Поттер у колец, ему на подмогу летит Алиса Фоули. Фоули получает мяч, Поттер заходит с другой стороны… Отличный пас, Алиса! Бросок — и-и… промахнулся, дубина! Вратарь Паркинсон отразил атаку. Он метнул мяч в сторону Нотт, но не успела она схватить его, как прямо перед её носом пролетел Джеймс, перехватывая Квоффл. Он резко развернулся и полетел прямиком к кольцам, надеясь, что сейчас-то точно забьёт. Ему стоило большого труда увернуться от пущенного кем-то из слизеринских Загонщиков Бладжера. Оглянувшись, он увидел, как на него на огромной скорости несётся здоровяк-шестикурсник Энтони Мальсибер. Джеймс прибавил скорость и, оказавшись у колец, занёс руку для броска, но тут же получил настолько сильный удар в спину, что выронил мяч. — Сволочь! — прорычала Жанна. — Говнюк без принципов и мозга… Извините, пожалуйста! — вдруг истерично вскрикнула она. Микрофон упал, и по всему стадиону пронёсся мерзкий оглушающий звук. — Фол. Пробивается, — неожиданно спокойно произнесла она. Тем временем Джеймс под одобрительные крики болельщиков готовился выполнять штрафной бросок. Он был уверен, что у него получится: должна же быть хоть какая-то награда за его мучения. На подходе к центральному кольцу Джеймс резко вильнул в сторону, увлекая за собой Паркинсона. Воспользовавшись тем, что его сильно занесло, Джеймс не без труда выровнялся, занёс руку для броска, и через секунду по стадиону разнеслись дикий вопль и рукоплескания. — Поттер открывает счёт, — Жанна вопила громче всех. — Десять: ноль в пользу Гриффиндора! Лили, ты видела, видела?! Джеймс обернулся настолько резко, что едва не свалился с метлы. Он завис в воздухе, уставившись на трибуны. Рядом с Жанной в комментаторской ложе действительно сидела Лили — и как он не заметил её раньше? Она смотрела куда-то в поле, хлопала вместе со всеми, что-то кричала и смеялась. Ветер трепал её короткие волосы, они лезли в лицо, закрывая глаза, но её, казалось, это ничуть не волновало. Джеймс смотрел на неё, не в силах оторвать взгляда от её раскрасневшегося от ветра, но всё такого же красивого лица. Не слыша ни голоса Жанны, ни криков болельщиков, он подался вперёд, чтобы разглядеть её получше, как вдруг прямо перед его носом пронеслось что-то большое и чёрное. Он повернул голову и увидел, как Бладжер, только что чуть не убивший его, отправил в сторону слизеринцев третьекурсник Дирк Крессвелл. — Не спи, Джеймс, — прокричал он, и Джеймс тут же вспомнил об обещании, которое дал себе в начале игры. Увидев, что на другом конце поля за Квоффл ведётся настоящая война, Джеймс рванул туда. Он не успел, и прямо у него на глазах Энтони Мальсибер, замахнувшись, со всей силы бросил мяч в незащищённое кольцо. Теперь счёт был равный. — Что ж, — снисходительно сказала Жанна, — благодаря банальному, так сказать, прозаичному везению… То есть, я имею в виду, небывалому мастерству и всему такому прочему, Слизерин сравнял счёт. Десять: десять… Оп-па, смотрите, Квоффл у Фоули… Пас Ричарду Бэккеру — из-за спины, подумать только! Так и с метлы повалиться недолго. Бэккер отдаёт пас Поттеру — и-и… Оказавшись у колец, Джеймс замахнулся, имитируя бросок, и тут же отдал мяч обратно Бэккеру. Тот, воспользовавшись тем, что Вратарь растерялся, забил гол. Схема была очень простая, но действенная. Игра продолжалась. Гриффиндорцы принесли своей команде ещё тридцать очков, но и соперники не отставали. А Жанна тем временем продолжала комментировать, весьма вежливо и завуалированно, как ей казалось, поливая слизеринцев грязью. — Энтони Мальсибер делает бросок, но Кристина Хорнби, новый Вратарь Гриффиндора, отбивает Квоффл ногой. Во второй раз. Команда у Моргана Трэверса — будь здоров, как вы поняли. Квоффл у Фоули… А на другом конце поля наблюдается какая-то возня… Да это же Снитч! Стадион замер. Болельщики затихли, а игроки словно забыли о своих прямых обязанностях: все наблюдали за тем, как два Ловца летят плечом к плечу, а прямо перед ними — едва различимый в тёмно-сером небе маленький золотой мячик. Фрэнк был куда опытнее Регулуса, поэтому легко вырвался вперёд и протянул было руку, как вдруг завидел летящий на полной скорости Бладжер, целящий прямо ему в голову. Фрэнк успел увернуться, но влетел в трибуну, сильно ушибив плечо. Стадион взревел, а Жанна, окончательно отбросив стеснение, называла Загонщицу Блэк, пустившую Бладжер, овцой. Регулус прибавил скорость и уже готовился схватить Снитч, но золотой мячик вдруг резко сменил направление. Регулусу пришлось развернуться, а тем временем Фрэнк всё же смог выровняться и схватил Снитч прямо у него перед носом. Джеймс не сразу понял, что происходит, когда его оглушил дикий вопль сотни человек. Лишь осмотревшись, он разглядел Фрэнка, вскидывающего кулак вверх. Сначала Джеймс ощутил успокоение, а в следующую же секунду пришли возбуждение и радость. Они сделали это. Самый трудный матч позади! От радости хотелось кричать, громить всё, что попадётся под руку. Джеймс выхватил у Алисы Квоффл и пустил через всё поле. В кольцо он не попал: мяч ударился о шест и полетел вниз. Не слушая возмущённых криков мадам Хуч, Джеймс посмотрел на комментаторское ложе. Лили, отлепившись от обнимающей её Жанны, подпрыгивала на месте, хлопала в ладоши и кричала, какие они молодцы. Джеймс расхохотался и спустился вниз, где его уже ждала команда. Ребята обнялись под крики и аплодисменты болельщиков. Джеймс был на седьмом небе от счастья. И не только потому, что они победили. Он знал: в хоре криков и поздравлений звучит голос Лили.***
Если бы у Северуса спросили, кто его раздражает больше всего, он бы без раздумий ответил: «Блэк и Поттер». А подумав ещё пару секунд, он бы дополнил этот список подружками Лили. Он не понимал, как она, такая умная и сообразительная, могла подружиться с такими пустоголовыми девицами. Ему думалось, что Лили общается с этими ограниченными, вечно кривляющимися макаками только потому, что помимо неё это единственные девчонки на факультете. Они постоянно шумели, обсуждали полнейшие глупости и будто специально вились вокруг Лили, мешая Северусу спокойно поговорить с ней. Они не смыслили ни в чём, кроме глупых девчачьих штучек вроде модных журналов и тюбиков для малевания на лице. И на занятия они ходили только ради того, чтобы кудахтать с такими же дурочками, как они сами, да красоваться перед мальчиками. Вот и сейчас Северус боролся с раздражением, наблюдая за тем, как одна из таких недалёких подружек Лили — кажется, Виктория — смотрела на учителя с таким благоговением и обожанием, словно он рассказывал им вещи, доселе неслыханные и феноменальные, хотя в её возрасте подобное просто стыдно не знать! Профессор Роттен, обучающий их защите от тёмных искусств в этом году, произвёл фурор на женскую половину Хогвартса. Он был ещё очень молод, с тёмными вьющимися волосами и правильными чертами. Каждый раз, когда он оглядывал класс блестящими тёмными глазами и улыбался, показывая ровные белоснежные зубы, девчонки едва не визжали от восторга. Но уроки у Роттена были действительно интересные, особенно в сравнении с тем говорливым чудаком, который вёл у них предмет в прошлом году. «Интересно, — думал Северус. — В прошлом году эти дурочки ныли, что их ничему не учат, а сейчас, когда пришёл нормальный учитель, они сами учиться не хотят, а на урок приходят только чтоб пялиться на него». —…И это не чтение мыслей! — харизматично вещал профессор Роттен. — Чтение мыслей — что?.. — он посмотрел на Викторию, указывая на неё рукой. Виктория моргнула, словно только что проснулась, и, непонимающе глядя на него, спросила: «Что?» — Чтение мыслей — это нахальное, простонародное определение легилименции! — провозгласил он, оглядев класс, а потом снова посмотрел на Викторию и широко улыбнулся ей. Та просияла, словно это она ответила на вопрос. Северус в очередной раз закатил глаза. — Чаще всего о чтении мыслей говорят те, кто ни разу в своей жизни палочку в руках не держал или же глупые, малообразованные неандертальцы. Но мы с вами умные люди и будем называть вещи своими именами. Легилименция помогает проникать в сознание других людей, считывать и интерпретировать образы. На словах всё довольно просто… Да, Адриана, спрашивай. — Простите, профессор, а разве легилименция относится к тёмной магии? — Если подумать, то нет. Но если подумать ещё, то я здесь для того, чтобы научить вас защищаться от всего того, что другие люди в теории смогут использовать против вас. — Но кому нужно проникать в наше сознание? — спросила Лили. — Ты не поверишь, Лили, но многим. Это сейчас вы все тут думаете: «Да кому я нужен? Кто в здравом уме захочет знать, что в голове у простого мальчишки или девчонки?» Но вы ведь не знаете, где окажетесь после школы, верно? Поэтому я и хочу научить вас всему тому, что знаю сам. Понятно, конечно, что всему обучить невозможно, но я всё же уповаю на то, чтобы задержаться здесь на более долгое время, чем мои предшественники. Так вот, насчёт защиты. На любое действие всегда найдётся противодействие. В нашем случае это окклюменция. Профессор Роттен рассказывал о том, как важно уметь защищать свой разум, о том, как работает окклюменция и о том, как сложно ей обучаться, но они всё-таки попробуют. «Странно, — думал Северус. — Почему то, от чего нужно уметь защищаться, мы изучаем поверхностно, а защиту — углублённо? Почему нельзя найти баланс?» Он решил, что раз уж их не хотят обучать легилименции, он разберётся в ней сам. Надо только найти нужные книги. Урок подходил к концу. Профессор Роттен обещал, что они обязательно потренируются в окклюменции на следующем уроке. Он считал, что если на одном занятии совмещать теорию и практику, то ничего путного выйти просто не может, а он должен успеть уделить время всем. Прощаясь с учениками, он, как обычно, напомнил о том, что если кто-то хочет позаниматься дополнительно или попробовать себя в окклюменции, так сказать, досрочно, то его двери всегда открыты. Северусу это было ни к чему: он привык во всём разбираться сам. Когда зазвонил колокол, ребята начали собирать вещи. Лили подошла к профессору Роттену, чтобы задать вопросы. Северус хотел подождать её, чтобы вместе пойти на обед, но вовремя заметил, что её не особо блещущая интеллектом подружка Моррис вьётся рядом. Северус выругался и принялся скидывать конспекты в сумку. Бросив взгляд в сторону Лили, он увидел, что профессор Роттен что-то объясняет ей, сжимая её плечо. Они оба смеются. Северус, сам не зная почему, бросил сумку на парту и остановился, пристально глядя на них, благо, его не замечали. Профессор Роттен, повёл девчонок к выходу, попутно отвечая на вопросы. Его рука всё ещё покоилась на плече Лили, но вдруг Роттен опустил её ниже и теперь придерживал девочку за талию. Северус едва не задохнулся от возмущения: как учитель может позволять себе трогать ученицу, тем более за талию. Это ведь молодой мужчина, а не старикашка Слизнорт. — Северус, ты что-то хотел? — холодно спросил профессор Роттен. — Я… нет, — Северус замялся, не зная, что сказать и стоит ли вообще говорить что-то. — Я просто… У меня был такой же вопрос, как у Лили, но вы уже ответили. До свидания. Северус вышел из класса. Его одолевало нехорошее предчувствие, и он всё-таки решил поделиться своими мыслями с Лили. В прикосновениях Роттена он разглядел что-то интимное, что-то такое, чего учитель просто не должен показывать своим ученикам. Профессор вместе с девочками вышел из класса. Лили вместе с Моррис пошла на обед, а профессор Роттен остался, чтобы закрыть кабинет. Северус нагнал девочек. — Лили, постой! — прокричал он, подбегая к ним. — Можно поговорить с тобой? Без… — он посмотрел на Жанну с плохо скрываемым презрением, — посторонних. — Ну надо же! — воскликнула Жанна. — Не хочет посторонних, а сам зачем-то выперся, — едко сказала она, и Северус еле сдержался, чтобы не пальнуть в неё каким-нибудь гадким заклинанием. — Если бы твой интеллект, Моррис, был хоть чуточку выше нуля, то ты бы поняла, что я о тебе, — рыкнул Северус, начиная закипать. Лили переводила возмущённый взгляд с одного на другую. — Немедленно прекратите! — рявкнула она. — Почему вы не можете нормально общаться? — Как можно нормально общаться с тем, у кого дерьмо вместо мозгов? — спросила Жанна. Северус фыркнул. — Вот именно, Моррис, с тобой невозможно… — договорить Северус не успел: Лили снова крикнула: «Хватит!» и толкнула его в плечо. — Я просто хотел поговорить с тобой, — тихо сказал Северус, глядя на Лили. — Это важно. — Тоже мне… — начала Жанна, но Лили оборвала и её: — Жанна, я прошу тебя! Жанна посмотрела на неё так, словно Лили нанесла ей смертельное оскорбление, хмыкнула и быстрым шагом пошла прочь. — Вы долго ещё будете ругаться? — больше устало, чем зло спросила Лили. — Да ты же видела, что она первая… — Северус, что ты хотел сказать? — Лили снова рявкнула на него. Северус замялся. Как ему сказать ей? — Слушай, Лили, — начал он, — как тебе новый учитель? — Ты про Роттена-то? Так он не новый уже, — всё ещё с раздражением в голосе ответила Лили. — А так… хороший он. По сравнению с прошлым — вообще идеальный. — Я имел в виду… Ты не замечала за ним ничего странного? — Нет, — Лили нахмурилась. — Что странного я должна была заметить? — Ну, ты не замечала, что он как-то по-особому относится к т… к девочкам? За все три месяца учёбы Северус не раз замечал, что, общаясь с девочками, профессор Роттен всегда был радушен и улыбчив. На их вопросы он всегда отвечал подробно и даже советовал им нужную литературу. А когда с вопросами к нему подходили мальчики, он отвечал немного холодно и, что называется без излишеств, будто бы желая поскорее отделаться от них. — Я не совсем понимаю, — сказала Лили. — Какое особое отношение? Оценки он всегда ставит справедливо, ты сам знаешь. — Я не про это. Ты не замечала, что он ведёт себя как-то по-особому… ну, с вами? — Лили покачала головой. — Ну… — Северусу было неловко говорить о таком подруге. — Тебе не казалось, что он слишком много себе позволяет… с тобой? — Господи, Северус, перестань говорить загадками! — вспыхнула Лили. — Да неужели ты, блин, не заметила, как он тебя за талию лапал? — Лили удивлённо уставилась на него, а Северус тут же пожалел о своей грубости. Ну всё, сейчас Лили на него обидится. Но Лили закрыла лицо руками и рассмеялась. — Ну ты даёшь! — проговорила она, и её снова пробрал смех. Северус непонимающе смотрел на неё: ничего смешного в этом нет. — Никто никого не лапал, ничего подобного не было. Он учитель, Северус, понимаешь? Как учитель может заниматься подобным? Это всё равно, что если бы тебя начала «лапать» профессор Спраут. Господи, какая чушь! — воскликнула она. — Ты переутомился, Северус, вот тебе и кажется всякое, наверное… Сидишь за учебниками безвылазно? — Северус кивнул. — Не переживай, я тоже устала. Хотя бы скоро каникулы — отдохнём с тобой по-человечески. Ты же едешь домой на Рождество? Северус снова кивнул. Он действительно очень устал. Он не думал, что учёба на четвёртом курсе будет настолько его выматывать, тем более занимался он куда больше остальных. Так что, скорее всего, Лили права, и он правда придумал себе лишнего.