Враги

Кажется, весь мир снова рушится на глазах. Уже нет смысла даже пытаться что-то предпринять, все бесполезно. Уныло, глупо, бездумно. Каждое действие приводит к какой-либо дряни, что просто отвратительно. Уже болит голова от подобного, всегда болела. Говорят, что не делается, всё к лучшему, но сейчас это выражение крайне спорное. Так думал Гамбол Уоттерсон, с кислой миной восседая перед телевизором и листая каналы. Николь же выглядела обеспокоено — не часто увидишь своего родного сына в таком подавленном состоянии. Кошка предлагала все, что могла. Конфеты, джанк-фуд, газировка, даже поездка в «Мир Дейзи», но все бесполезно, котик смотрел в одну точку, и даже не двигался. — Гамбол, сладкий, ты точно в порядке? — в сотый раз уточняла женщина, гладя паренька по плечу. — Точно, мам, — снова повторял Уоттерсон, откладывая пульт в сторону. Даже он напоминал о Робе! Всё, всё напоминало о нём! Помехи на экране, имя персонажа одного сериала, да даже телеведущий с британским акцентом! Зачем он его поцеловал? Порою Гамбол сам не отдавал отчет своим действиям. После этого поцелуя в сердце что-то загорелось, а Роб увидел романтический подтекст. Умеет же Уоттерсон ставить всех в неловкое положение. Хуже всего было осознавать, что этот циклоп в действительности начал нравиться Гамболу! И только после идиотского поцелуя… Да и вообще, как же Пенни? Девочку ведь он любит не меньше, и она верна ему, и, кажется, даже счастлива с ним! Что Гамбол вечно делает не так? Почему весь мир против него и его счастья? Всё так несправедливо, неправильно. Даже интерес к такой жизни пропадает. По лестнице спустилась Анаис, и, подходя к дивану, села рядом с братом. — Ну, как все прошло? — спросила девочка, разглядывая лицо брата, пытаясь увидеть хоть одну живую эмоцию на нём. — Ужасно, — сухо ответил Гамбол и откашлялся. — Заметно. Что на этот раз ты сделал не так? — Всё, — Уоттерсон едва заметно улыбнулся, но улыбка была грустной, не излучающей ничего хорошего. — Что — всё? Эх, Гамбол, — зайка вздохнула. — Ты свои мысли совсем выражать не умеешь. Ну же, — Анаис повернула лицо Гамбола на себя. — Просто скажи, что ты такого сделал. — По… — котик заикнулся. — Поцеловал его… В щеку, конечно, но видимо вложил в поцелуй не совсем тот подтекст. — О, боги, — Анаис закатила глаза. — Мало того, что мой брат изменщик, так еще и гей. — Эй! — подросток опустил уши. — Мне обидно, вообще-то. — С каких пор «гей» это оскорбление? — Я говорил про изменщика. — Ну, а кто ты тогда? Ромео-неудачник? Тоже мне, герой! Он был сильно против? — Настолько сильно, что убежал в дальние дали. Я просто хотел помочь ему, не знаю, найти друга и адаптироваться в этом мире? — Еще лучше. Ты, конечно, загнул, — девочка почесала шерсть за ушком. — Тебе опять помогать? — Я не уверен, но… — Всё понятно. У тебя есть его адрес? Роб, стоило ему только прибежать домой, упал на постель и уставился в потолок, забывая, как дышать. Что это было? Зачем? Почему? И самое главное, почему хочется ещё? Это же не он тут сумасшедший, а Гамбол! И всё же, не стоило бросать его в парке, как и кидаться такими словами. Подросток впервые задумался, а прав ли он, что всей душой ненавидит Уоттерсона? Он же понимает, что весь город тоже, и скидывает все на влияние, но разве это не он дал ему роль злодея? Боже, голова шла кругом. Всё, чего сейчас хотелось, это извиниться перед Гамболом, и, возможно, даже обнять. Это же всего лишь поцелуй в щеку, почему Роб вообще подумал про романтику? От таких мыслей становилось немного легче, но что-то предпринимать циклоп не спешил, слишком он дорожил своим эго и слишком был шокирован ситуацией. Хочется, чтобы это все уже закончилось, невозможно терпеть это странное чувство груди. Больно, тошнит немного, и голова болит. Это ли любовь? Нет, скорее грусть, или банальное разочарование ни в ком ином, как в себе. В окно, кажется, постучали… — Ты уверена, что все пройдет гладко? — в очередной раз спросил Гамбол, посильнее натягивая на себя свитер. — Нет, но я в тебя верю, братик. Удачи, — без особого энтузиазма сказала Анаис, и толкнула котика вперед, еще ближе к окну Роба. Спустя несколько минут оттуда показалась поломанная голова. — Привет, — Гамбол неловко помахал ручкой, и опустил голову. — Можно?.. — Да, залезай, — тихо ответил Роб и подал руку котику. В подвале было немного душно, но с улицы шел холодный воздух, который, впрочем, был частично вызван дождем, что барабанил по крышам. Уоттерсон неловко уселся на полу, облокачиваясь спиной об стену. Роб сел напротив и молчал, дожидаясь первых слов от «врага». — Ну, — начал Гамбол, в голове подбирая нужные слова. — У нас все очень плохо? — Угу, — Роб кивнул, и уставился на Уоттерсона. — Чтобы ты знал, я не извращенец, или вроде того. Это был дружеский поцелуй! Циклоп краями рта улыбнулся, и шепотом приказал продолжить. — Я знаю, что ты меня ненавидишь, и это полностью моя вина. Я хочу чтобы ты понимал, что всё, что я делаю, добром не выходит, и… — И это не исключение, Гамбол, — вместо котика продолжил Роб. Мальчик тяжело вздохнул, и грустно взглянул на собеседника. — Мне жаль. — Мне тоже, — «ошибка» вздохнул. — Что-то ещё? — Да, наверное, — Гамбол пару раз прокашлялся. — А еще ты мне нравишься. И я совсем не знаю, что с этим делать. А теперь, прости, — голос парня принял истеричный тон, — Мне надо идти! Котик ринулся к окну и, мигом выскочив на улицу и пробегая мимо Анаис, видимо, отправился домой. Он даже не услышал, что Роб шепотом попросил остаться. Сколько времени прошло? Год? Нет-нет, два? Вроде так. Гамболу уже четырнадцать, время быстро летит. С этой поры кот был готов поклясться, он ни разу не видел Роба. Да, признает, скучал, да, постоянно думал о нём… и думает. Но это больше не важно. Он не знает, где его «враг», а Анаис молчит и даже не напоминает об их маленьком-большом секрете. Пенни считает, что ребята рассорились, и полностью доверяет своему парню. Знала бы правду, наверное, бросила бы. Измена, как никак, хоть и косвенная. Что сказать, они совсем дети. У Уоттерсона появилась привычка. Ходить к реке, становиться на край моста, и смотреть вперед, ни о чем не думая. Как и сегодня. Как и каждую неделю, будто в надежде встретить тут его. На улице дождь. Котик закутан в теплый шарф, но грудная клетка и руки мерзнут. Куртку он по глупости оставил дома. Немного пробирает дрожь, а как иначе, на улице ноябрь, холодно. Парень вздохнул, и уже готовился уходить, как на плечи упало что-то мягкое и теплое. — Привет, — вновь тот самый голос, и Гамбол, не думая, нащупывает своей лапой руку «врага». — Привет. Спасибо за куртку, — шепчет Уоттерсон, и едва заметно улыбается. — Я видел здесь тебя каждую неделю, но боялся подходить. — Вот как. Теперь ты тот, кто боится? — усмехнулся котик. — Видимо. Ты скучал? — Немного, — признается Гамбол, и сжимает руку своего Роба. — Я тоже. Немного. Циклоп, недолго думая, наклоняется к Гамболу и осторожно, легко целует его в губы. Уоттерсон отвечает, свободной рукой касаясь щеки непонятной формы. Всё это неправильно, от этого уже тошнит, но в груди так тепло, и чужая рука на плече тоже приятна. Почему именно Роб? Кто угодно, но почему именно он? В это же время «ошибка»… нет, его нельзя назвать ошибкой. Его незабываемый враг отстраняется. — Что нам теперь делать? — тихо спрашивает он и закрывает один единственный глаз, прижимаясь лбом ко лбу котика. — Не знаю. — А Пенни? Семья? — По ходу разберемся кто, кого и чего, — тихо отвечает Гамбол, отпуская руку Роба. — Это все очень странно. Циклоп кивает, его лицо накрывает улыбка, и парни обнимаются так крепко, как только могут. Дождь с шумом капает на мост. А враги, кажется, любят друг друга.