Не было гвоздя... или Записки Маэглина

      Мне снятся кошмары...       О том, что Идриль не успела предупредить Ма...       И летит отравленный дротик, вонзаясь ей в беззащитное плечо, вместо того, чтобы убить меня, и кричит от ужаса отец, с опозданием понимая, что сотворил. А потом его волокут к пропасти, и лицо Тургона черно и непроницаемо, а я бы рад закричать, да не могу - вижу Ма с перебинтованным плечом, на котором проступает чёрная, как у орка, кровь, лицо её бело, как камни Гондолина, и этот белый цвет навсегда становится для меня символом смерти.       И некому спасти от орков маленькую рыжую нолдэ.       И я остаюсь один. Навсегда один. Несмотря на благосклонность дядюшки и неплохое - пока ещё - отношение Идрили. Потому что никогда не смогу простить себе и Тургону смерти родителей, а Идриль никогда не сможет меня полюбить, как... Белка...       Я кричу и просыпаюсь.       Но мои родители живы, Тургон правит Гондолином, а мы с Анориэлью давно муж и жена. И наш первенец, несмотря на мои страхи, получился нормальным эльфёнком. Я снова боюсь - она носит под сердцем второго, или вторую - а вдруг это будет наследник моей тьмы? Но я готов и к этому. Я буду любить его или её, как будто этой тьмы нет, и ни словом не дам понять, что он или она - отличается от других...       О том, что некому заслонить Фингона от смертельного удара, перерубить огненную плеть балрога - ведь моих родителей давно нет в живых. И он умирает, и никто не знает, какой трагедией обернётся гибель нолдорана в этой битве. И всё что мы можем - смотреть (и обонять) чудовищный холм из трупов, набросанный орками по приказу Моргота - в назидание и устрашение нам, проигравшим не битву - войну...       Но Финьо жив. И мудро правит Вторым Домом, а заодно и (косвенно) всеми эльдар Белерианда. Это под его началом был отстроен Норготронд, а Турин, погибший (и победивший) в битве с Глаурунгом, ушёл незапятнанным и забрал с собой Морготово проклятие. Финдуилас только жаль - разум-то он ей вернул, а замены себе не нашёл. Вековать златовласке одной...       И опять же, благодаря Фингону, между Домами Нолдор, а так же между всеми остальными эльфами нет войн. Ведь нолдоран всегда находит слова, которые способны потушить пламя начинающегося раздора...       О том, что некому спасти братишек Элу, и они умирают в ледяном лесу, израненные, беззащитные. И в былом Дориате воцарилось Зло, вытесняя тех, кто мог бы сохранить хоть какой-то порядок. И некому рассказать, что Майтимо меньше других виновен в смерти сыновей Диора. Что он не виновен вообще! Просто не уследил за своими озверевшими братьями. И мы, благодаря стараниям "Трёх К", лишаемся двух союзников. Синдар - потому что после этой битвы пропасть между нами становится непреодолимой. И Первого Дома - потому что с таким союзником и врагов не надо...       Как я уже говорил - братья Элу ныне правят Дориатом. Один из них король, другой - советник. Один из них выбрал участь смертного и женился на человеческой девушке, другой вроде бы взял в жёны эльфийку из незнатной семьи. Кто из них кто - точно знает Фингон. Я же не видел их так давно, что боюсь перепутать. Скажу: "Ред", - и седовласый воитель ответит: "Нет, я Рин, а Ред - это вон тот эльф"...       Чего не отнять у Па, он умеет учиться на ошибках. Все дрова, что он наломал со мной, пошли в топку, и мальчикам досталось всё, что не досталось мне. Но я не обижаюсь. Я рад, что хоть кто-то узнал Эола с этой стороны.       А что Дориат? Это снова великий город, и когда понадобится, он встанет с нами плечом к плечу...       О том, что некому остановить Майтимо. Обезумевший, лишённый всего, он нападает на Гавани Сириона, потому что там Сильмарилл и Эльвинг. Не знаю кто, а я бы после всего вообще утопил Сильмарилл. Чтобы и мне горя не причинили, и врагу не достался. Ибо кто феаноринги, как не враги, после того как от их рук погибли все близкие?       И пока корабль Эарендиля несётся меж звёзд, чтобы умолить Валар о помощи, Гавани тонут в крови, и пылают корабли, что могли бы перевезти на большую землю весь Белерианд, не продавший тьме...       Я не был свидетелем той сцены, одновременно весёлой и грустной. Мне рассказывали, как встали напротив друг друга - с одной стороны Эарендиль, Эльвинг и их дети, с другой - Маэдрос, Маглор и Амрас, а посередине - Фингон. Что бы он не говорил Эльвинг, какими правдами или неправдами уговорил её дать Сильмарилл Маэдросу. .. подержать - но камень, из-за которого произошло столько мерзости, оказался в руках Майтимо. На целых десять секунд. Он перебрасывал его из руки в руку, как печеную картошку, потом выронил и побрёл прочь. Фингон бросился его догонять, а семейство Эарендиля переглянулось с оставшимися феанорингами, после чего Маглор сказал: - Я останусь. На всякий случай. Мало ли что...       Под этим "мало ли" подразумевалось всё, что угодно. И рецидив сильмарилломании у Маэдроса, и будущий полёт Эарендиля. Вдруг Моргот соберет такие силы, что даже наш союз окажется обречён на поражение?       Впрочем, одно из опасений Макалаурэ пока, тьфу-тьфу, не сбылось. Майтимо вернулся с перебинтованной ладонью и слегка оплавленным протезом, в глубокой тоске. А как не тосковать, когда все старания оказались зря...       Сейчас Маглор живёт в Гаванях, и сыновья Эльвинг считают его чем-то вроде старшего брата... А Майтимо собирает вокруг себя остатки Первого дома. И все мы осторожно приглядываемся к трём сыновьям Феанора. Даже к Маглору. А ну как сорвутся? Поэтому Эарендил однажды обронил фразу: "Этот бесполезный камень я подарю Варде. Пусть сделает из него звезду". И я почему-то не сомневаюсь, что у него получится...       Мой самый большой ужас, и самый частый - сон, в котором я предаю Гондолин. Я едва не сделал это наяву, но мои гвозди удержали меня. Во сне меня удержать некому, и я выдаю Морготу всё. Абсолютно. И сколько ворот в Гондолине, и как они охраняются, и сколько у нас воинов. Не рассказал лишь о подземном ходе - в этом сне предусмотрительность Туора коснулась именно его, но никак не драконобойных орудий. Увы, но Туор в моём кошмаре оказался наивен и глуповат, и это стало тоже одной из причин катастрофы.       Во сне я не осознаю, что убиваю последнюю надежду Света на победу, что толкаю эльфов и людей на отчаянный шаг - после этого Эарендилю ничего не останется, кроме как бросить Гавани, Эльвинг и двух своих детей, и рискуя жизнью, мчаться в Валинор - серый, запорошенный пылью и неживой.       Во сне я вижу, как умирают те, кто когда-то приютил маленького полусинда, научил сражаться и сделал сильным. Такова моя благодарность за это всё, и ещё - за одиночество. Я не осознаю, что в своём одиночестве прежде всего виноват я сам.       Во сне я готов убить маленького мальчика - Эарендиля, потому что он сын Туора, забыв, что он сын Идрили. Готов убить даже саму Идриль! И Туор сталкивает меня со стены уже по-настоящему, и я лечу, зная, что никакой орёл не поднимется навстречу, и всё, что ждёт меня внизу - камни, и даже не успеваю почувствовать боль - моя голова разлетается, как тыква...       Я открываю глаза. Встаю. Щурюсь от золотых лучей, пробивающих занавески. Глажу по голове черноволосого мальчишку, целую в щёку Анориэль, и выхожу. Это единственный способ прогнать кошмар. Где-то с час я бесцельно брожу по улицам, убеждаясь, что всё это мне привиделось. "Это был кошмар, насланный Морготом", - говорю я себе. Потом говорю себе, что Маэглин Ломион ушёл, а я - Маэглин Моритиль, который Морготу не нужен, и тьма отступает окончательно.       Говорят, эльфы не спят, а если спят, то во сне исцеляются. Не знаю, не знаю... Вряд ли мои кошмары могут принести исцеление, скорее, они призваны предостеречь меня от чего-то.       Я обхожу всех, кого возможно, дабы удостовериться: с ними всё хорошо. Единственно, я уже не могу найти Идриль и её семью. Они уехали в Гавани. Так вышло, что Туор увидел чаек, и его потянуло к морю. И я знаю: однажды они с Идриль сели на корабль и поплыли в Валинор. А он был светлым и цветущим, как в былые времена. Ведь солнце приходит туда тогда, когда над Белериандом оно клонится к закату, а над Эндорэ стоит ночь. И Туора сделали эльфом. Заслужил. Я искренне желаю этого. Будь счастлива, сестрёнка, и ты будь счастлив, не друг и не враг, а просто хороший человек...       Я знаю, что Гавани теперь не просто путь к отступлению. Это настоящая крепость, которая обломает зубы любому врагу. Разве что перед Мелькором лично и его любимцем Анкалагоном она не сдюжит. Но мой ровесник - Гил Галад, а так же Кирдан и Эарендил тоже не стоят на месте. Я видел корабль, построенный племянником, даже видел, как он нарезал пробные круги над Гаванями, после чего немного неуклюже сел на приличном расстоянии от города; после этого племяш, смущённо почёсывая в затылке, пробормотал: "Дорабатывать надо". И я нисколько не сомневаюсь, что - доработает. И тогда мы получим, как минимум, один шанс из трёх одолеть Анкалагона.       Мы с Ма теперь видимся от случая к случаю. Пока Эол наместничал в Дориате, я её вообще не видел. А как от дел отошёл и вернулся к своему полуотшельничеству, она снова начала вести кочевой образ жизни - между Гондолином и Нан-Эльмот. Но я всегда ощущаю их рядом. В своём сердце. - Сын, у тебя совесть есть? Ты когда нам внука привезёшь? Хочешь из него соорудить очередного кузнеца? Хватит с нас того, что ты нам Нори испортил. Сделал из нормальной девчонки Феанора в юбке. Пусть хотя бы Таури с лесом дружит, зря ты, что ли, его так назвал?       Вот, попробуй её не ощутить. Идёт рядом и ворчит беззлобно. И права ведь. После той битвы, когда мы отстраивали разрушенное, Дом Крота превратился в одну большую кузню. Все сбивались с ног, особенно Брогион и Глиранг (у которого нет ног). Мне, как лорду и Владыке, тоже непросто пришлось. Вот тогда-то Бельчонок и приняла во всём деятельное участие. И оказалось, что мы все её недооценили. Немалое количество оружия, доспехов и прочего, что сделано из железа, носит на себе отпечаток её рук или разума. Может, она и не Феанор, но настоящая умница. Ладно, пусть остаётся кузнецом. А Тауриону на первых порах предоставим свободу выбора. - Не ворчи, Ма, - смеюсь я. - Привезу. Только весной, а то холодно...       А раз обещал, придётся выполнять.       Я обхожу город, привожу в порядок разгулявшиеся после кошмаров нервы. Потом прихожу в свою кузню. Или в кузню Глиранга, где безногому кузнецу помогает его сын. Или в мастерскую Брогиона и Морнфан. За работой окончательно прихожу в себя. А закончив, возвращаюсь к себе, спокойный и счастливый. Потому что Гондолин жив, и все, кого я люблю, тоже живы.       Знаете, иногда я думаю, что всё, что я вижу во сне, вовсе не сон. Это послание из другого мира, где всё пошло не так...       В том, другом мире мои родители погибли не самой приятной смертью. Тот, другой Маэглин, становится свидетелем и отчасти виновником этой смерти. Тот, другой Маэглин - сирота и несчастный влюблённый. Жертва обстоятельств, и в то же время - осознанно совершивший предательство. На одной чаше весов был огромный холодный город, где всем нужны его руки и голова, и никому - душа. На другой - призрачный шанс стать наконец любимым и счастливым. Он выбрал. Ошибся. И проиграл. Но ценой его "ошибки" стала гибель огромного, колоссального количества народа - людей, эльфов, неважно. И причиной почти неизбежного поражения светлых сил. И торжественно вмешательства Валар, что не могло не сказаться на выживших. Они надолго разуверились в собственной силе, и это принесло новые смерти.       Я жалею этого Маэглина. И в то же время - презираю и ненавижу... - Маэ! Хватит уже над бумажками корячиться! А то будешь, как папа Эол - тёмные линзы носить! И будешь главным кротом в Доме Крота! Вдобавок, тощим, как скелет варга! Иди есть! - Сейчас, солнышко, подожди минуточку...       Так вот, к чему я клоню. Все мы чьи-то гвозди, вбитые, чтобы мир не упал. И все друг на друге держимся. Я сам оказался гвоздём для целого Гондолина. А мои родители, несмотря на, вроде бы, второстепенную роль - подумаешь, два эльфа поженились и прятались в лесу, пока жене и сыну это не надоело! - оказались гвоздями для многих. Для меня. Для Белки. Для Фингона, который оказался настолько мощным гвоздём, что всю Арду на краю пропасти удержал...       Мы все держали мир и друг друга, и вот теперь два Дома прощены, а прощение Первого, возможно, тоже вопрос времени. Мы сделали то, для чего нас сковали и вбили. Доказали, что достойны идти рука об руку с Валар. Мы - это люди и эльфы, да и гномы, скорее всего, тоже однажды войдут в нашу компанию.       Войне Гнева быть, это знают даже младенцы. И лучше будет, если мы войдём в неё сплочёнными рядами, а не перегрызшись меж собой, как собаки из-за кости. Лучше будет, если Валар помогут нам по доброй воле, потому что мы достойны помощи - а не по отчаянной мольбе Эарендиля. - Минуточка прошла! Сейчас без тебя всё съедим, голодным будешь ходить! - Не ругайся, Бельчонок, я сейчас!       А в той, другой Арде из моих снов, всё рассыпалось. Вынули гвозди по имени Эол и Аредель, а следом посыпались и остальные, в том числе и Маэглин. Как там пели Мама с Бельчонком:

Враг вступает в город, пленных не щадя, Оттого, что в кузне не было гвоздя.

      Так-то, друзья мои. Поэтому - берегите себя и близких - и этим сбережёте ещё многих и многих...       Я отложил дневник и убрал его на полку - до тех времён, когда Маэглину Моритилю придётся снова делать выбор. И я теперь знаю, каким он будет. Теперь я не ошибусь.       И я пошёл на кухню, где стучит ложкой мой первенец и сверкает зелёными глазищами моя Истинная любовь, делая вид, что сердится. Я пошёл туда, где ждут самые дорогие мне существа. Мои гвоздики.