Симфония жизни для Разрушителя Времени (в трех актах)

*** О том, что он когда-нибудь окажется здесь, юноша, если честно, не то, что подумать не мог - не предполагал даже, что в подвалах Ордена вообще находится что-то подобное. Камера. Карцер. Квадратная каменная коробка с единственным крохотным окошком прямоугольной формы, что находилось под самым потолком, и массивной дверью. Дубовой, кажется. Здесь было темно, холодно и сыро: откуда-то сверху то и дело капало, а сидеть на голых камнях было как минимум неуютно. Раны его болели, а мышцы затекли ужасно и ныли, однако шевелиться не было ни сил, ни желания - печати Воронов, что сковывали его левую руку, держали крепко и тяготили жутко, поэтому все, что ему оставалось - сидеть вот так, привалившись к ставшему огромным сейчас золотому голему; Тимканпи тоже был скован печатями и перетянут тугими веревками, из-за чего чувствовал себя крайне некомфортно, изредка пытался ворочаться, издавая при этом звук, похожий на глухое рычание, однако печати не позволяли ему этого делать. С того момента, как юноша оказался здесь, он не разговаривал - молчал как рыба, не желая контактировать ни с кем из тех, кто приходил к нему. В основном, то были работники Верховного управления Черного Ордена, к которым он испытывал с некоторых пор самое настоящее презрение. Еды у них он тоже не брал, отказываясь от всего, что бы они ни приносили. Голод из-за этого донимал ужасно: кружилась голова, и сил не было никаких, а от слишком резких движений у него тут же темнело в глазах. Поэтому он просто сидел, закрыв глаза и изредка проваливаясь в сон - холодный, пустой, не приносящий никакого облегчения. А когда он не спал, он все думал. Думал обо всем на свете, но чаще - вспоминал прошлое и все размышлял, пытаясь понять, где же мог свернуть не туда? Когда это все началось? Учитель ведь, судя по всему, знал обо всем еще задолго до того, как Аллен узнал от него об этом - о Неа, о Мане, об их родственной связи и о том, что сам он скоро станет Четырнадцатым. Думая об этом, Аллен позволял себе тихонько фыркнуть - несмотря ни на что, сдаваться своему персональному кошмару он был не намерен. Учитель... Аллен вздохнул. Почему-то именно сейчас ему вспомнилось детство, заставляя его тосковать по тем светлым денькам, наполненных солнцем, звенящими голосами и мелкими бытовыми заботами, которые тогда казались ему самым настоящим приключением, а иной раз - и испытанием. Тогда он, рискнув выйти из комнаты, заново осваивался в этой реальности, заново познавал этот мир. Приходилось, конечно, схватывать все на лету - Учитель не давал ему ни минуты покоя, заваливая его поручениями и заставляя помогать себе. Юноша усмехнулся невесело, задавив в себе на корню малодушное желание снова попасть в то счастливое время - оказаться в домике на окраине Ливерпуля и после завтрака все время таскаться с Учителем, помогая ему с домашними хлопотами и прочими делами. Тогда это все казалось ему таким трудным, однако теперь... теперь все было совсем иначе, и те трудности даже "трудностями" назвать как-то не получалось - просто язык не поворачивался. Аллен вздохнул еще раз и прикрыл глаза, сидя, все так же привалившись к голему. Хотелось сбежать из этого кошмара реальности хотя бы ненадолго, вновь погружаясь в океан тепла и света мира собственных воспоминаний о детстве. *** - Д-доброе утро! - Аллен вбежал на кухню, немного запыхавшись, и поприветствовал всех присутствующих. Рядом с ним вился крошечный золотой голем, сопровождая ребенка и, видимо, чувствуя себя за него в ответе. - Доброе утро, малыш, - добродушно отозвалась Матушка, улыбнувшись ему; она сидела за столом и наслаждалась своим кофе. Мальчик улыбнулся ей в ответ, а после направился к высокому рыжеволосому мужчине, что стоял у плиты спиной к ним и пытался сообразить что-нибудь на завтрак. - Учитель... - только хотел поприветствовать его Аллен, как тот громко прицокнул языком и заговорил, перебивая его: - Сколько раз говорил - не бегай по лестнице и коридору, глупый ребенок! - ворчит Мариан, ожесточенно помешивая деревянной лопаткой что-то шкворчащее на раскаленной сковороде. - Во-первых, твой слоновий топот на весь дом слышно, а во-вторых, навернешься - костей не соберем. - Хорошо, я понял, Учитель, - ответил тот, немного оробев и все так же стоя рядом со священником, но Кросс лишь фыркнул - знал ведь, что мальчишка позабудет свои слова уже после завтрака и снова будет носиться ураганом; о том, конечно, что он сам заставляет его это делать, постоянно гоняя туда-сюда по поручениям, и торопит, когда ему что-то срочно вдруг понадобилось, Мариан предпочитал не вспоминать. - Доброе утро. Мужчина перевел на него взгляд и, чуть помедлив, протянул к нему руку и потрепал мальчишку по голове, словно щенка - грубовато, но ласково. - Доброе, Аллен. Мальчик просиял, убедившись, что Учитель не злится. На самом деле, он уже давно понял, что ворчит этот строгий косматый мужик больше для виду, да и вечно недовольное лицо делает и хмурится, скорее, по привычке. Он был добр с Алленом. Внезапно добр. ...что, тем не менее, совершенно не мешало ему ребенка в наглую эксплуатировать, вынуждая то помогать себе заниматься разными бытовыми мелочами, то гоняя по поручениям. Но зато вечерами он часто разговаривал с ним. Садился на постель возле Аллена, забирал у него подушку и, приставив ее к стенке и откинувшись на нее, выдыхал облегченно и расслаблялся. Аллен тут же устраивался рядом с ним и просил рассказать ему что-нибудь. Чаще спрашивал про то, когда начнется его обучение, просил рассказать про Орден и Чистую Силу, но про первый мужчина разговаривать страшно не любил - сразу принимался недовольно фыркать, шипеть и плеваться, будто его - рыжего беса - святой водой побрызгали. А про Чистую Силу рассказывал охотно, часто пускался в рассуждения, сцепив руки в замок и уложив их себе на грудь. Аллен слушал всегда очень внимательно, незаметно и для себя самого, и самого Мариана укладывая голову тому на живот и постепенно засыпая, слушая его болтовню, словно сказки на ночь. Чаще, конечно, Кроссу удавалось прогнать его спать раньше, чем тот приспосабливал для себя его тело в качестве подушки, но время от времени Аллен засыпал прямо вот так - свернувшись калачиком у него под боком и уцепившись за его рубашку своими крохотными пальчиками. Тогда уже священнику приходилось со всей осторожностью перекладывать его на кровать, чтобы - не дай Бог! - не разбудить мальчишку, подсовывая ему под голову нормальную подушку и ворча про себя все, что больше он такого не допустит, однако... - Аллен, - из задумчивости его вывел голос Учителя, и тот, мотнув головой, поднял на него вопросительный взгляд. - Что такое? - Тарелки и приборы, - коротко обронил Генерал Кросс, и тот кивнул, мигом сообразив, что настало время сервировать стол. - Матушка, - обратился ребенок к пожилой женщине, прежде чем лезть за тарелками, - Вы завтракали уже? - М-м? - та снова обратила на него внимание и улыбнулась. - Нет еще, милый. Аллен решительно кивнул и полез за тарелками. Для этого ему пришлось подтащить к шкафчику стул и залезть на него - те висели слишком высоко, и он просто-напросто до них не дотягивался. Приборами он озаботился как раз перед этим, выложив их на стол до того, как полез за посудой. Теперь же он стоял на стуле и подавал Кроссу тарелки одну за другой, и как раз в тот момент на кухню, зевая, зашел Барба. - Доброго всем утра! - улыбнулся здоровяк, усаживаясь за стол и обводя взглядом всех присутствующих. - О, Святой Отец у плиты? - Сегодня его очередь готовить, - усмехается довольно Матушка, дожидаясь завтрака, а Кросс цокает языком слишком громко и недовольно. С тех пор, как юный ученик Кросса решился выйти из комнаты, эти двое договорились поочередно дежурить на кухне; в конце концов, они жили тут нахлебниками, и потому любая помощь, которую гости оказывали хозяевам дома, считалась чем-то вроде оплаты. - Доброе утро, Барба! - звенит голос Аллена; тот спрыгивает со стула и, подхватив пару тарелок, направляется к столу. - Доброе утро, Аллен! - тот расплывается в улыбке, и мальчик не может не улыбнуться ему в ответ. С Барбой они поладили довольно быстро, хотя первое время он пугался и сторонился всех, кроме Учителя - здоровяк оказался на удивление добрым, приветливым и улыбчивым, а возиться с Алленом ему показалось до того весело, что Кросс начал больно часто этим пользоваться, желая немного отдохнуть от своего ученика и необходимости нянчиться с ним все время. Впрочем, Аллен и сам был не то, чтобы очень против - с Барбой ему было весело. Аллен поставил тарелки на стол, попытавшись сделать это как можно аккуратнее, а следом за ним появился и Учитель, и все они, рассевшись, наконец-то приступили к завтраку. Так начиналось каждое утро в этом доме; после же все они расходились по своим делам, время от времени пересекаясь и обмениваясь вопросами, перебрасываясь фразами или же просто встречаясь взглядами. Те дни были насыщенными, но составляли их все больше хлопоты, которые сейчас казались приятными, а воспоминания эти казались неожиданно теплыми; ему казалось, что до того момента, как они с Учителем стронулись с места и отправились в путешествие, жизнь его напоминала сказку. Сейчас же она куда больше напоминала ему кошмарный сон. Вынырнуть из собственных воспоминаний его заставил неожиданно громкий звук, с которым отворился засов его камеры. Аллен моргнул и поднял взгляд на визитера, чей силуэт показался в дверном проеме; тот о чем-то поговорил с комендантом, и тот прикрыл за ним дверь, оставив его наедине с заключенным. Юноша наблюдал за ним исподлобья - молчаливый и мрачный, однако - когда тот приблизился к нему, он не сумел скрыть своего удивления. - Линк? - он сам не узнал свой голос - до того он звучал сипло и глухо. Будучи шокированным, Аллен не сразу даже вспомнил, что не разговаривает. - Я решил, что стоит навестить тебя и накормить как следует, раз уж ты такой мнительный, - прохладно отзывается Инспектор, и юноша только сейчас замечает в руках у того поднос, на котором стоит посуда, накрытая крышкой, прибор и полотенце. Аллен хмыкает и отворачивается, а Говард вздыхает и продолжает говорить: - Прежде чем прийти сюда, я навестил Джерри и попросил приготовить для тебя что-нибудь. От еды, которую тебе приносят коменданты Верховного Управления, ты отказываешься, опасаясь подлости с их стороны, поэтому я так же попросил его сделать тебе знак, что единственным посредником между поваром и тобой был я. Инспектор опускается перед юношей и ставит перед ним поднос. Аллен же косится на него с недоверием. - Открой и посмотри сам, если не веришь мне, - отзывается Линк, все так же сидя перед ним, опираясь на одно колено. Аллен смотрит на него все так же, но тянет руку и снимает крышку с посудины; в нос тут же ударяет аромат еды, и юноша, с наслаждением потянув в себя воздух, заглядывает внутрь и видит, как на его каше рукой Джерри - их обожаемого штатного повара - выведено "Рувилье - свинья! Не сдавайся, Аллен!" Седовласый экзорцист сам не заметил, как его губы тронула улыбка; в груди сначала защемило неожиданно сильно, а потом стало вдруг легко-легко. Аллен рассмеялся облегченно и, подхватив ложку, принялся за угощение. - Ну слава тебе, Боже, - в свою очередь облегченно выдохнул Говард, наблюдая за тем, как тот с аппетитом уплетает рисовую кашу и едва не плачет от счастья, испытывая, похоже, самый настоящий приступ благодарности. - А то я уже, было, подумал, что ты и это есть не станешь. На Линка же Аллен смотреть дружелюбнее не стал, хоть и испытывал и к нему тоже нечто сродни благодарности. Чувство это, однако, перебивала стойкая неприязнь, которую он испытывал к Инспектору после того, как он, явившись под занавес битвы, помог восторжествовать несправедливости внутри самого Ордена. Он был самой настоящей цепной собакой, которая преданно служит своему хозяину и его идеалам, возлагая ради него на алтарь войны все, что могло быть ему дорого, хотя... Юноша сглотнул и все-таки сумел поблагодарить его. В конце концов, не ему судить Говарда за его поступки. - Спасибо, Линк. Тот же лишь пожал плечами и принялся говорить ему что-то, то ли выговаривая ему за его поступок, то ли пытаясь оправдать свой, но Аллен, если честно, его почти не слушал - гораздо сильнее его волновала еда, которой он мог сейчас наслаждаться нормально впервые за долгое время. Закончить трапезу ему, однако, не позволило внезапно настигшее его чувство тревоги - тупое и гнетущее. Будто надвигалось что-то страшное. Юноша выронил ложку и схватился за голову, задышав при этом тяжело и судорожно; от ощущения надвигающейся опасности его начинало трясти, а взгляд сделался застывшим, почти безумным. - Аллен? - заметив его состояние, позвал юношу Линк, забеспокоившись - уж очень резко тот начал вести себя как-то странно - и он потянулся к седовласому экзорцисту, намеренный коснуться его плеча. - Ты в порядке, Ал... - Он идет, - вдруг выдохнул юноша неожиданно даже для самого себя, замерев и сжавшись в комок, а Говард стоял перед ним на коленях и понимал, что вообще перестал понимать что-либо, запутавшись в происходящем. - Чт?.. Обоих заставил содрогнуться глухой удар шмякнувшего о каменный пол тела, вслед за которым послышался легкий шорох, с которым отворилась массивная дверь темницы. Линк поспешил обернуться на звук и посмотреть, кому хватило смелости заявиться сюда вслед за ним, однако разглядеть что-либо он не успел - высокая темная фигура схватила его за голову, беспощадно сдавила широкими ладонями черепную коробку Инспектора, и в следующую секунду тот заорал, забился, хватаясь скрюченными от невыносимой боли пальцами за чужие руки и пытаясь их сбросить, освободиться. Пришелец, однако, держал крепко, пытая Говарда хладнокровно и безмолвно, и Аллен смотрел все это широко распахнутыми от ужаса глазами, наблюдал, как сквозь глазницы Инспектора прорастают, взвиваясь в воздух сияющими всполохами, перья... Чистой Силы? "Б-быть того не м-может... Чт... Что это т-такое?" Если происходящее до этого казалось ему кошмарным сном, то он пришел к выводу, что кошмаров до этого он, оказывается, не видел... Юноша был настолько испуган, настолько шокирован этим зрелищем, что не был способен пошевелиться даже, хотя подобный страх, откровенно говоря был не свойственен юноше - седовласый экзорцист всегда смело глядел в лицо опасности и готов был жизнь положить, если того требовала ситуация, но сейчас... чего же он тогда трясся сейчас, как осиновый лист на ветру, дрожал от страха, словно загнанная в угол мышь, что в ужасе глядит, как хищник пожирает ее товарища? Когда и Линк рухнул изломанной куклой на пол - прямо под ноги этого странного человека - тот, переступив через его тело, сделал шаг в сторону Аллена, и юноша, распахнув глаза еще сильнее и отмерев, наконец, дернулся и пополз назад, попятился от него, позабыв про печати Воронов, что сковывали и в разы утяжеляли его левую руку. Он медленно мотал головой из стороны в сторону и судорожно хватал губами воздух, балансируя в эту минуту на грани истерического припадка. Тим же, что находился рядом с ним все это время, заворчал громче, заворочался отчаяннее, стараясь освободиться из плена магических пут и веревок, чтобы броситься на выручку своему хозяину, но тот не обращал на него ровным счетом никакого внимания; его интересовал лишь Аллен, и он надвигался на юношу с неизбежностью и целеустремленностью лавины. Человек этот был молчалив и бесстрастен, однако в глазах его, скрытых за круглыми линзами очков, горела самая настоящая жажда убийства - его темный силуэт возвышался и довлел над экзорцистом, словно скала, готовая обрушиться на него в любую секунду. Он все наступал на него и наступал, протягивая к Аллену руки, а тот пятился, отползая от незваного гостя и одновременно с этим задаваясь вопросом, какого же черта с ним самим происходит? Почему ему так страшно? И... Кто это вообще такой? Ряженый в сутану высокий мужчина с каменным лицом напоминал, скорее, машину, запрограммированную на убийство, и юноша невольно задавался вопросом, а человек ли перед ним вообще? ...а потом осознал, что и страх тот был вовсе не его - Четырнадцатый бился и метался, запертый в его теле без возможности побега, и отчаяние Ноя было настолько сильным, что перекрывало сейчас его собственные эмоции. Дошло это до Аллена, правда, слишком поздно - секунду спустя за спиной его возникла холодная каменная стена, и он, вздрогнув, инстинктивно вжался в нее, что было сил, пытаясь уйти от чужих рук, которые все-таки легли ему на голову мгновение позже, коснулись мягких серебристых прядей его волос почти ласково. Юноша замер, пытаясь одновременно перебороть чужой страх и сообразить лихорадочно, что же ему делать? - Я уничтожу тебя и все, что с тобой связано, Четырнадцатый, - выдыхает, меж тем, тот угрожающе-бесстрастно, глядя сверху вниз на юношу, что сидел перед ним и сам пытался совладать с вышеозначенным. - Таким, как вы, нет места в этом мире. Экзорцист не успел даже глазом моргнуть - чужие ладони сдавили его голову, а виски тут же пронзило невыносимой, адской болью - словно ему в голову с обеих сторон вкручивали по раскаленному буру. Чужая сила проникала в него и выжигала ему изнутри черепную коробку, вгрызалась в его воспоминания, перемешивая их с чужими, и Аллен метался в агонии, орал и выл, не понимая уже ничего - где сон, а где реальность, где чужие воспоминания, а где - его собственные. Казалось, бороться с этим было просто невозможно - нечеловеческая боль лишала остатков разума, а невозможность противиться ей - остатков воли. Сдаваться не хотелось, и юноша отчаянно цеплялся за остатки ускользающего во тьму сознания, до последнего пытаясь сбросить с себя чужие руки... Возможно, он и в самом деле свел бы его с ума. Возможно, он и в самом деле убил бы его здесь, в этой темнице. Возможно, он сумел бы избавиться тем самым от Четырнадцатого. Возможно... ...если бы не Его Величество случай, обрушившийся на мучавшего юношу странного человека кем-то в сером плаще; этот "кто-то" снес пришельца одним ударом, и тот улетел в противоположную стенку, подняв тем самым страшный грохот. Аллен же, освободившись, осел обратно на пол и стал заваливаться в бок, однако приземлиться в чужие объятия - судя по всему, девичьи - а не поцеловаться с каменным полом карцера было весьма неожиданно. Даже слишком... Дергаться, однако, у него сейчас не было ни сил, ни желания - перед глазами все плыло и кружилось, а дышать было настолько трудно, что он едва оставался в сознании. На глаза ему вдруг опустилась чужая ладошка - узкая, крохотная, прохладная - а затем уже послышался голос - мягкий, чуть встревоженный. - Сейчас станет полегче, Аллен. Тот даже замирает и едва не пропускает вздох. "Роад?!" Вот уж кого он точно не ожидал здесь увидеть, так это Ноев... - Зачем вы здесь? - хрипло выдыхает юноша и тянется дрожащей рукой к ее ладони, но та мягко отводит ее и начинает гладить его по волосам, словно пытается успокоить. - И как?.. - Ковчег, - отзывается Мечта, перебивая его. - Мы пришли за вами, Аллен. Седовласому экзорцисту нужно время, чтобы осознать услышанное, а заодно и прийти в себя хотя бы немного - темнота перед глазами все еще качалась, и в ней то и дело вспыхивали обрывки воспоминаний, словно тлеющие кадры искромсанной киноленты. Свои, чужие... Он потихоньку начинает различать их, понимает, что это явно не он поднимает сейчас перед внутренним своим взором массивный револьвер на совершенно безоружного человека, направляя его дуло аккурат в правый глаз своей жертвы. Жертва же, даже загнанная в угол, усмехается - криво, жестко, раздражающе, вот только глаза... в них читаются обреченное напряжение и самая настоящая досада. - Значит, я все-таки просчитался... - выдыхает, не пряча кривой усмешки, высокий рыжеволосый мужчина, он видит, как собственноручно щелкает затвором и спускает курок... Аллен распахивает глаза и все-таки подскакивает, вырываясь из чужих объятий, чем немало удивляет Роад, садится резко и устремляет свой взгляд на развернувшуюся драку, напрочь позабыв об усталости, и слышит тут же еще один знакомый голос. - Юноша! Аллен с удивлением обнаруживает, что видит перед собой Тики Микка, который ловко уворачивается от ударов противника и спешит контратаковать его в ответ. - Ты наконец-то очнулся, Юноша! Аллен же кивает рассеяно, во все глаза уставившись на ноева оппонента; священник как в воду канул, и вместо него с Удовольствием сражалось сейчас нечто... огромное, белое и уродливое, ловкое и сильное, ничуть не уступающее Тики в бою. Микка это явно раздражало, а седовласый экзорцист, к которому снова незаметно подползла Роад пробормотал, едва шевеля губами: - Это он... - Аллен? - девушка снова обняла его, прилипнув к нему, как банный лист, с целью встать между ним и этим уродливым существом, если потребуется. - Это он убил Учителя... - выдыхает пораженно юноша и мотает головой, будто сам не верит в то, что говорит. Роад, на всякий случай, цепляется за него, и в это же время уродливая белая тварь отбрасывает от себя Удовольствие, и тот, кубарем прокатившись по полу, с размаху врезается в стену и, сдавленно охнув, сползает по ней куда-то вниз. Существо же некоторое время пилит его взглядом и тяжело дышит, а затем оборачивается на застывших неподалеку от него Роад и Аллена; в глазах его полыхает ненависть. Мечта хмурится и крепче прижимает к себе юношу, а тот, порадовавшись, что Четырнадцатый наконец-то изволил угомониться, поднимает на уродливое белое нечто решительный взгляд, будто бы бросая ему вызов. Тот же улыбается безумно и бросается вперед, твердо намеренный убить Аллена, но Роад реагирует быстрее их обоих, успевает закрыть его своим телом. Нанести удар существу, однако, все-таки не удается - знакомые печати кружат хищно вокруг него, готовые сковать его в любой момент своей силой. Аллен дергается, распахивает глаза и зовет громко: - Линк! - Уходите! - кричит тот, превозмогая боль и складывая символы; глазницы его до сих пор прорастают перьями Чистой Силы. - Уходите отсюда немедленно! Я задержу его! Инспектор складывает еще несколько знаков, и по его команде часть печатей сковывает белое уродливое существо, а еще часть размыкается, сгорает и падает, освобождая и Аллена, и его золотого голема. Тимканпи же, почуяв, наконец, свободу, "проглатывает" хозяина вместе с мечтой и взмывает ввысь из последних сил, проламывая огромным золотым боком громадную дыру в потолке и вырываясь наконец-то из заточения в подвалах Черного Ордена. Снаружи ночь. В чистейшем небе благородного темно-синего цвета висит бледная луна, а вокруг нее сияют, будто бы танцуя, звезды, однако тишину этого волшебного времени суток дробит на мелкие осколки вой сирен, оповещающий всю центральную штаб-квартиру Черного Ордена о побеге заключенного. Мобилизуются все моментально: управление, экзорцисты, искатели... Срочно отдается приказ оцепить территорию вокруг Ордена и начать поисковую операцию, которая плавно перетечет в операцию по поимке беглого преступника. В то же время сам Секретарь Верховного управления спешит куда-то против толпы вместе с дюжиной молодцев в сером; Инспектор Линк не явился по первому его требованию и он поднял на уши весь свой собственный штат, пытаясь разыскать его и нутром чуя неладное - его лучший и преданнейший воин не мог так просто взять и пропасть в никуда. Вскоре ему доложили, что Линка в последний раз видели спускающимся в подземелье Черного Ордена - он нес в руках поднос с небольшой посудиной, которая была накрыта крышкой и, по всей видимости, собирался навестить без его ведома заключенного. От этой мысли почему-то стало страшно, и Рувилье поспешил скорее туда, к той самой камере, откуда Аллен Уолкер только-только совершил побег. Возле тюремной камеры столпотворение - все сплошь молодцы в сером, шушукающиеся и дожидающиеся прихода Секретаря. Тот же летит по коридору, расталкивая всех на своем пути, а бегущий впереди него комендант едва успевает разогнать остальных. Рувилье влетает буквально в камеру, и ему едва хватает сил, чтобы удержать лицо, напряженно застыв посреди развороченной камеры. Пол залит кровью, и в луже багряной жидкости лежит бездыханное тело Инспектора Линка. Больше никого в карцере нет. - Фу-ух! - облегченно выдыхает Тики, опуская наконец-то на землю здоровенного золотого голема. - Мог бы помочь мне хоть немного и помахать немного своими тщедушными крылышками, бесполезный кусок фольги от конфеты! - Удовольствие падает на траву, а Тим в ответ на его тираду, открывает пасть и выпускает на свет божий своих "пассажиров"; те с ног до головы вымазаны его слюнями и сей факт их не то, чтобы очень радует, однако... - Ну вот мы и на воле, - объявляет Тики, поднимаясь на ноги, пока Аллен устраивает Роад возле Тима - она не очень хорошо выглядит, и ему кажется, что существо то странное ее все-таки задело. - Что это было, Тики? - спрашивает его юноша, поднимая на Микка встревоженный взгляд, а тот, нашарив у себя где-то пачку сигарет, закуривает и отвечает: - Апокриф. А что, этот красавчик разве не представился? - Н-нет... в смысле, - Аллен несколько огорошен подобным ответом, однако, мотнув головой, берет себя в руки и переспрашивает: - Апокриф? Что это... что за существо такое? - А я-то думал, ты сообразительнее, - вздыхает Тики, выпуская струю сизого дыма. - Не догадался разве? Аллен хлопает глазами удивленно и тот выдыхает раздраженно, поясняет: - Это Чистая Сила, Юноша. Самостоятельный тип. Нам о ней известно немногое, но... подобные монстры призваны охранять Сердце. - Да быть того не может... - пораженно выдыхает Аллен, глядя на него широко распахнутыми глазами. - Он говорит правду, - меж тем, подает голос Роад - тот звучит глуховато и слабо. - ...и, похоже, - продолжает Тики, зажав сигарету в зубах и усмехнувшись, - он охотится за тобой, Юноша. Точнее, за вами. Ты же помнишь, верно? Аллен хмурится; вспоминать про Четырнадцатого ему сейчас совсем не хочется. - Я должен вернуться! - решительно выдыхает Аллен, но Удовольствие останавливает его, пресекает все попытки его вернуться обратно, доступно объясняя седовласому экзорцисту, почему этого делать ему не стоит. - Он не пощадит тебя, Юноша, - разводит руками Тики, а потом косится на него с едва заметным, присущим только ему коварством, очевидно, зная, куда надавить, чтобы заставить его слушаться. - И если он убьет тебя, то никого из них - своих драгоценных друзей - защитить ты уже не сможешь. Аллен от этого хмурится лишь сильнее, сжимает кулаки, едва зубами не скрипит от досады, а Тики, почуяв что-то, спешит покинуть их с Роад, бросив напоследок, чтобы он бежал, пока тот отвлекает Апокрифа. Роад же, к которой он подошел, чтобы помочь ей, улыбается только слабо и растворяется в воздухе, наговорив ему перед этим странных вещей, похожих на те, которыми делился с ним Учитель в последний раз, когда они виделись. Аллен вздыхает. Поднимается на ноги и просит Тима уменьшиться. Взывает к Вратам, однако, только он собирается скрыться за ними, его настигает чужой оклик. - Аллен! Юноша оборачивается; позади него стоит запыхавшаяся Линали, согнувшись пополам и опираясь на собственные колени. Аллен удивлен, а та, не давая ему и рта раскрыть, выпрямляется, обрушивает на него гневную отповедь, а потом, разрыдавшись вдруг, просит его не уходить, не оставлять ее одну здесь. Знает, насколько это эгоистично, но... просто не может ничего с собой поделать. Аллен понимает. Аллен обнимает подругу и успокаивает ее. Обещает ей вернуться обязательно, но сейчас... - ...я должен идти, Линали, - тепло улыбается девушке седовласый экзорцист, вытирая ласково ее слезы. - Мы обязательно встретимся еще! Ведь Орден это мой дом. Линали отпускает его. В самом деле отпускает, рыдая и крича вслед скрывающемуся за Вратами Ковчега юноше: - Мы твоя семья, Аллен! Мы все твоя семья! ...а потом добавляет совсем тихо, беспомощно, сидя на земле перед рассыпающимися Белыми Вратами: - Береги себя, пожалуйста... *** - Ну, что же, вот нам и пора, - выдыхает, стоя на пороге крошечного домика в Ливерпуле, высокий рыжеволосый мужчина в генеральском плаще; в руках у него чемодан, а на голове - широкополая шляпа. - Спасибо вам за все, Матушка, Барба, - благодарит провожающих седовласый мальчишка; он стоит рядом с Генералом, обвешанный своим багажом и немного волнуется перед уходом. Сегодня начинается его обучение, и сегодня же они с Генералом Кроссом покидают этот дом и эти края. Матушка и Барба улыбаются, напутствуют их. Здоровяк особенно долго возится с Алленом, прощаясь, и тот, улыбаясь, обещает непременно вернуться сюда и навестить их как-нибудь. Мариан же, снова громко прицокнув языком, разворачивается и, обронив слова прощания, шагает прочь от домика. На улице весна: солнце греет жарко, травы и деревья вовсю цветут буйно и пахнут сладко. Конец апреля. Кроссу даже немного жаль уходить отсюда в столь прекрасную пору, когда бы ему музицировать ночи напролет да песни петь прекрасным девам... Но не судьба. Кросс раздраженно вздыхает, закуривает и, наконец, оборачивается и зовет за собой Аллена, с которым, на его взгляд, Матушка с Барбой сюсюкаются слишком долго. С другой стороны, пусть - ему предстоит одолеть и вытерпеть в будущем столько, что, наверное, стоило бы позволить ему насладиться сполна любовью этой семьи... Мальчик, меж тем, нагоняет его, и они выходят за калитку, удаляются все сильнее и сильнее от крошечного домика подле церкви, на окраине Ливерпуля. Тогда была весна. Сейчас же метет метель, дует, завывая, ветер, а по занесенной снегом дорожке бредет, едва держась на ногах, в сторону уже знакомого ему домика седовласый юноша, то и дело спотыкаясь и путаясь в собственном шаге. Улыбается устало, потому что знает точно - здесь он сможет найти приют ненадолго, отдохнуть, набраться сил... и снова продолжить свой путь. Он же обещал Мане, что не отступится. И намерен был быть верен своему слову до самого конца, даже если теперь ему придется сражаться со всем миром в одиночку.

"...Семь пар сапог сношу я, да семь скую колечек, Непростых, оловянных, Да домой принесу я свою беду-овечку."

Конец Черной арки.