I will be your greatest problem

Наверное, я утонула в том океане, что бушевал у меня в ушах, так как слышу звуки через толщу воды, даже не могу разобрать их. Чувства возвращаются в тело, я понимаю, что мою руку сжимают чьи-то тонкие пальцы, немного дрожа. Я знаю, что с другой стороны тоже кто-то стоит. Звуки стают четче. — Может нам стоит, все же пройти в мой кабинет? Чтобы не мешать больным. — Спокойно и четко предложил кто-то. — И оставить нашу дочь одну в этой ненормальной школе? — недовольно, даже не крича уточнила женщина, сжимая мою руку. Вот и проблемы привалили. Родители. Я нахмурилась, довольно нормально уже могу руководить своим телом. Почему-то подумалось, что воздуха, вдохни я через нос, не хватило бы и я разлепила ссохшиеся губы захватив разом побольше воздуха, чтобы обозначить разом и свое пробуждение. Но я не учла противную слизь, осевшую у меня в глотке и поэтому вдохнув с воздух в легкие попала и она. Меня тут же прорвало на кашель, и я поднялась, чтобы было легче. — Дорогая! — Панда! Это было сказано одновременно взволнованными голосами родителей, и я разлепила глаза, быстро привыкая к яркому свету и увидела перед собой родителей, точно таких же, как на колдографиях пятилетней давности. Отец аккуратно придерживал меня за спину. А мать нежно гладила по плечу. — Что… случилось? — сдавленно спросила я, так как не до конца прокашлялась. На глазах уже были слезы, но я не могла остановить кашель. И когда наконец я это сделала, то осмотрелась, обнаружив себя в больничном крыле, в котором мне приходилось бывать только в качестве посетителя, когда первокурсник из слизерина передо мной неудачно упал. Возле моей койки были еще несколько людей. Мой брат, который скрестив руки на груди смотрел на меня. Теодор, который копировал позу братца, и выдавая нервозность стукал пальцами одной руки по плечу. Незнакомый мне мужчина, даже не в мантии, а в обычной такой футболке и джинсах. И сам Альбус Дамблдор, который добродушно глядел на меня, он единственный взглядом приносил успокоение, не выглядя так, как будто я смертельно больна. Словив мой взгляд, он бодро спросил, голосом доброго дедушки. — Как Вы себя чувствуете, мисс Лоуренс? Я на самом деле не чувствовала никаких последствий своего неожиданного падение в обморок. Даже… — Отдохнувшей. — я несмело улыбнулась. — Только пить хочется… Мне тут же протянули стакан с прозрачной жидкостью. — Неудивительно, тебя рвало полчаса. — Отдав мне стакан, произнес хмурый Тео. Я чуть было не выплюнула, только что выпитую воду с сладковатым вкусом. — Я думал, что ты сейчас свои органы выблюешь, когда ты кровью начала харкать. — кивнул Джон. Я глотнула большое количество жидкости, задержавшееся во рту, в то время, как в сторону парней полетели недовольные взгляды. — Мальчики, не стоит пугать ее еще больше. — повелительно произнес Дамблдор, хоть и спокойным тоном, но желания ослушаться не появлялось. — На самом деле организм просто боролся, а кровь из-за того, что вы неудачно прикусили язык. Нет, о чем волноваться. — неуловимо сменив тон обратился он ко мне, и я немного успокоилась. — А с чем боролся мой организм? — с опаской спросила я. — Тебя траванули. — с охотой пояснил мой брат. Оу… меня хотели убить? Искалечить? Сделать мне больно? Надо же… Но я же… что я сделала не так? Меня сбили с мысли тот самый мужчина, которого я не узнали. — Попрошу! «Травануть», совсем не подходящее слово для такого искусного яда! — он выглядел воинствующе и вдруг глянул на меня чуть сбавив обороты. — Простите мисс Лоуренс. Джеймс Ноутон. Мастер зельевар, специалист в ядах. Понимаете… — начал он снизив голос. — Этот яд уникален! Готовится за один раз, но готовить нужно минимум 5 часов, не отходя от котла. Я молчу о невероятно редких ингредиентах, как глаз новорожденного краснобрюхого дракона, который в данное время считается почти вымершим! — С каждым словом его голос становился все громче и теперь звенел в абсолютной тишине. — Но то, как, оно действует просто уникально! Сперва стоит уточнить, что зелий с возможностью лишать магии немного. — Мои глаза испуганно расширились, но мужчина не обратил внимание. — Крайне удивительно, то что столь долгосрочный яд, который к тому же убивает магию, она не вывела с организма самостоятельно. Как же оно действует? Это тоже очень интересно! Магия постепенно слабнет и заклинания действуют все хуже, а потом и вовсе через раз, это происходит примерно на следующей недели после принятия. Но тогда уже поздно, что-то предпринимать. Так же! Сразу после принятия начинается слабость сначала незаметная. Зелья прекращают свое действие, потом явные признаки такие как крошение зубов… — Хватит! — властный женский голос. Ко мне подходит собственно мадам Помфри, которая и заведует этой мини больницей. Она на тумбочку возле меня ставит поднос с кружкой, а рядом сахар. Чай. Не зелье. Я холодея вспоминала каждое неудавшееся заклинание. Моя дикая слабость, вечная бледность… — И сколько же времени прошло после того, как меня отравили? — хрипло спросила я, перебивая медиковедьму. Которая как раз произносила: «Не зря тебя к детям…». Зельевар удивленно округлил глаза, а моя мама положила мне руку на плечо. — 47 минут. — ответил он, отрывая взгляд от обычных таких наручных часов. — А что? Я выпустила воздух с странным дрожащим воем. — Моя магия все еще на месте? Мой отец положил свою большую руку мне на макушку. — Конечно, солнце. — я слабо улыбнулась ему, смотря на взрослое лицо, которое разгладила нежная улыбка. Все, включая меня недовольно посмотрели на этого самого, что Мастер. — Почему? То есть не должна была слабость быть менее… оу. Рядом со мной засмеялся Нотт и утирая слезы проговорил: — Да, Лоуренс… у тебя все не как у людей. Твое наплевательское отношение к здоровому сну и режиму питания спасло тебе жизнь! — Молодой человек!.. — недовольно начала мама, но я ее перебила своим смехом и наконец расслабленной спиной. Я потерла лоб и глаза тихо говоря. — Видишь, я всегда знаю, что делаю, даже когда не знаю. — Нет, это просто невозможно! — женщина рядом встряхнула своими кудрями и прикрыла на секунду красивые голубые глаза. — Тебя только, что отравили, а ты шутишь! — Я шучу потому что жива, — тут же нашлась я. — и здорова, относительно. Что с моими волосами? Я даже не прикасалась к ним. Просто необычная легкость на голове заставила задуматься. Я провожу рукой по запутанным прядям. Некоторые волоски ломаются, некоторые легко выходят с корнем и вот я уже смотрю на большой клок волос у меня в руке. — Ничего такого мисс. — наконец говорит Великий Светлый. — Небольшие последствия. Это ненадолго. Я слабо улыбаюсь в ответ на добродушную улыбку. — Дорогая. Ты бы не хотела перейти на домашнее обучение? — отец легко убирает за ухо прядь волос, которые я закручиваю, лишаясь нескольких волосков с каждым жестом. — Что? — Я удивленно смотрю на мужчину. — Зачем? Меня же отравили просто. По-моему вполне ведьминский поступок. Как только я закончила говорить Джон воскликнул: — Идиотка! Ты могла стать сквибкой, и все равно хочешь остаться в этой школе? Я вздохнула на привычный неожиданный выпад, посмотрела на него и выпуталась с одеяла обнаружив на себе больничную пижаму. — Все обошлось. — шепотом сказала я, опуская взгляд. — Обошлось?! Да ты себя видела?! Ты на тру… — Джонатан! — Четко произнес отец и этого хватило, чтобы он наконец заткнулся. — Это только твое решение, Пандора. Мы отойдем с директором побеседуем. Ты тоже Джон. Он на прощание поцеловал меня в лоб и поднялся. — Милый мальчик. — на ухо сказала мне мама и тоже пошла к дружной тройке мужчин разной степени взрослости. Ко мне с улыбкой, под внимательными взглядами всех кроме Мастера и мадам Помфри, подошел профессор Дамблдор. — Мне жаль, что с Вами такое приключилось, Пандора. — он положил руку мне на плечо и пронзительно взглянул мне в глаза. Я просто не могла предположить, что этот человек может врать или неискренне волноваться именно за меня, а не за проблемы, что последуют за этим. Его рука на моем плече на секунду как будто стала теплее. Я рассеяно улыбнулась и кивнула. — Испытания закаляют, не так ли? — тихо спросила я. В его улыбке было что-то совсем детское и я боюсь ошибиться, сказав, что это наивность, детская вера в хорошее, как будто не видавшая негатива. В то же время в его глазах была такая боль, как будто он видел столько похожего, людей на больничных кроватях, беспокойных родственников, он видел самые ужасные исходы и не может уже спокойно смотреть на такое. Когда они ушли, я заметила на прикроватной тумбочке рядом с чаем шоколадную лягушку. Зельевар что-то тихо обсуждал с мадам Помфри. Я повернула голову к Теодору боковым зрением заметив внимательный взгляд. — Ну что герой-спаситель, ведай о сем темном деле! — бодро и с улыбкой пропела я. Он сжал зубы и отвернулся, смотря в окно. — О чем, о том, как ты чуть коньки не отбросила? — низким голосом спросил он, когда взрослые укрылись за неприметной дверцей. Я еще более лучезарно улыбнулась, намекая на то, что в окне ты солнца не увидишь, а прямо здесь — пожалуйста. Он усмехнулся, краем глаза посмотрев на мои потуги. — Боже… ты бы себя видела… — Сейчас устроим, где моя палочка? — согласилась я. — Не стоит, кошмары еще потом снится будут. — постепенно снижая голос сказал он. — Я увидел, что ты встала и подумал, что ты идешь спать, посмотрел, а ты… белая, абсолютно. Это страшно выглядит, тем более, когда идешь как будто через снег. Я хотел подойти и спросить, что не так, но, когда я еще не подошел даже к гриффиндоскому столу ты начала шататься… все продолжали есть, когда ты начала заваливаться, я еле успел добежать, сам упал. — Прости. — тихо сказала я, не находя слов. Он что-то тихо прошептал, а потом повернулся ко мне, немного наклонившись. — Пандора! — неожиданно рявкнул он так, что я вздрогнула. — Ты могла умереть! Если бы… если бы твоя слабость подействовала не так как она подействовала? Если бы тебя это убило? Ты это понимаешь? А ты просишь прощение из-за того, что я упал?! Боже… Он выпрямился и потер глаза, даже не понимая и не видя, что на меня его выпад подействовал, как последняя капля, что-то сдвинулось в нервной системе и тот нерв, который я блокировала заработал. В глазах собирались слезы, и я опустила глаза, пока парень не смотрит. Дергаю край одеяла и пытаюсь остановить это, пока не поздно, мерзкий ком в горле дает о себе знать саднящей болью. — Пандора?.. — неуверенно обратился. Парень довольно редко обращался ко мне по имени, а сейчас уже второй раз, но сейчас хочу, чтобы он заткнулся. Заткнись, заткнись, заткнись. — Эй… — Я не знаю! — резко дергаюсь я, скидываю руку, что Нотт положил на плечо. Голос сорвался и перешел в какой-то болезненно хриплый вой. Встаю с кровати, не смотрю на него. Не смотрю на него. — Я не знаю! И не хочу думать о том, что заебала кого-то в этой школе настолько, что он решил избавиться от меня таким радикальным путем! Я не хочу думать о том, что кто-то кто улыбался мне в лицо рисковал настолько, чтобы под носом у сильнейшего волшебника столетия подсыпать мне яд. Я не хочу думать о том, что кто-то меня ненавидит, что со мной что-то не так. — убираю руки от лица, прекратив размазывать сопли и слезы и наконец посмотрела на испуганное лицо. — что со мной не так? Кто-то не понимает, что я шучу и воспринимает всерьез? Я кого-то обидела? Я кого-то игнорирую? Я не знаю! Просто не понимаю! Я случайно сломала что-то? Убила чьего-то кота? Что должно быть достаточно?! — я показываю руками то в одну сторону то в другую и мой взгляд скачет туда-сюда. В итоге я просто не могу дышать. Вдыхаю воздух, но не могу выдохнуть. Обнимаю себя руками, наклоняясь вперед, надеясь, что воздух выйдет. Он выходит с громкими всхлипами, отрывисто. Я чувствую такое ужасное давление в груди и просто громко плачу. Я вижу возле себя ногу парня в блестящем ботинке и выпрямляюсь, слыша этот фантомный скрип как у несмазанной дверной петли, спина все еще очень сгорблена, как у тех ведьм с детских сказок. Улыбаюсь, но брови хмуры, и я пытаюсь разгладить их сильно давя и растирая пальцами, но ни черта не выходит. — Такая реакция тебе подходит? Образ несчастной девочки наконец цел? — голос дрожит, и я не смотрю на него. Поворачиваюсь в его сторону улыбаясь раскидывая руки. — Теперь по закону жанра, ты должен меня обнять, и я успокоюсь, немного побившись в твоих крепких руках. Парень застыл не представляя, что делать. Слезы с моих глаз не прекращают литься, но дыхание восстанавливается. — Ты же мне мантию соплями запачкаешь. — наконец усмехается он, но противоречиво подходит ко мне, одну руку положив на талию, а другую, на голову притягивая ближе. Я выдыхаю с улыбкой утыкаюсь щекой в теплую грудь, то ли я высокая, то ли он низкий. Но тут он выпрямляется. Нда… Я тихо глотаю слезы избавляюсь от всего, что осталось. — Не знаю, о чем ты тут говорила, но чтоб ты знала, на слизерине ты всем без исключения нравишься, особенно первокурсникам. А мы как ты знаешь сборище всего самого ужасного, что есть в школе. — гладя меня по волосам произнес парень. — Вы мне тоже нравитесь. Младшие так мило сладости выманивают, когда я иду с кухни. — тихо смеюсь я. Тем более девушки, что стремятся добиться высот, несмотря на желание родителей видеть их в качестве примерных жен. Они все смотрят так далеко в будущее и неважно, что они просто считают ходы. Волна беспокойства отхлынула, океан успокоился. — Мне вот интересно, как это происходит… по вечерам вы собираетесь в кружок и обсуждаете, что да как, приходя к единому решению? Это из-за этого, если у кого-то с факультета образуется враг, то ненавидят его все? — наивно спросила я, показывая, что настроение вернулось на круги свои. Его грудь завибрировала от беззвучного смеха. — Именно так и происходит. — Спасибо. — чтобы он не подумал, что за эту истерику я уточнила. — Я не до конца отрубилась, когда ты меня поймал, больно было бы упасть на землю и все дела. Я отталкиваюсь и отхожу на шаг смотря на его удивленную улыбку. Он проводит большими пальцами по щекам забирая влагу. — Ты просто очаровательный ребенок, Лоуренс. — усмехается, зараза. Ведь знает, что меня бесит, что меня считают ребенком. — А ты абсолютно не очаровательный взрослый. — показываю ему язык и сажусь на кровать, беря в руки шоколадную лягушку, от которой веет теплом. Интересно… — Я в курсе. — беспечно отмахивается он и садится на кресло рядом. — Так, кому я еще нравлюсь? — хитро спрашиваю я, имея хорошую привычку запоминать самое важное. Он задумчиво мычит, смотря в потолок. — Боулстред, Стебль, близнецам Паркинсон, младшему Блэку… Моя улыбка тут же сошла на нет, ведь с ним мы даже не общались. — Блэку? — на всякий случай уточнила я. — Ну да… Регу. Четвертый курс. — спокойно уточнил он. — Чего это? — нахмурилась я. Нотт усмехнулся и постукал пальцами по подлокотнику. — Говорить или… — Говорить! — недовольно перебила я. Парень усмехнулся, а я начала недовольно крутить в руках упаковку с лягушкой. Нет Блэк, конечно красавец, но что-то подозрительно тихий. Это всегда пугает больше всего. В тихом омуте, как говорится. — Он говорит, что его брата еще никто так мило на место не ставил. — серьезно сказал он. Я просто не смогла сдержать громкого смеха.