burn me

Вообще-то, Кихён ненавидит горький шоколад ровно настолько же, насколько ненавидит тёмный и чёрный, потому что это даже звучит глупо и противоречиво. Ещё Кихён ненавидит сигареты с кнопочками, потому что приторные нотки фруктов или ягод только портят табачный запах, обдирая горло слишком ощутимым вкусом, и, даже если не хлопать, всё равно не то получается. Чжухон прекрасно знает про горький шоколад, про самые дешёвые сигареты с ментолом, но из раза в раз кидает перед парнем шоколадку и пачку сигарет с разными вкусами: вишня, тот самый ментол, мята, лайм, лесные ягоды, цитрусы. У Кихёна каждый раз нечитаемое выражение лица и чуть дрогнувшие мускулы, когда он морщится еле заметно, замечая дурацкую фиолетовую упаковку, а взгляд, граничащий с откровенным омерзением — наверное, лучшее, что видел на свете Чжухон за все свои двадцать с чем-то лет. Кихён морщится снова, когда затягивается в открытое кухонное окно теми самыми сигаретами с кнопкой, раздирающими больное горло противным цитрусовым привкусом, словно сожрал килограмм апельсиновых корок за раз, а Чжухон смотрит серьёзно и готов немного сдохнуть, скатившись под стол, потому что эстетика и Кихён — это больше, чем просто синонимы. Это одно и то же слово. Он терпит и старается не подавать виду, но задевает взглядом за кромку чуть отросших корней, за ворот свободной футболки, сползающей с левого плеча, за еле заметный кончик татуировки, выглядывающей из-под этого самого ворота. Кихёну идёт откровенно всё: начиная от шёлковых рубашек, где пара маленьких пуговиц остаются свободными от аккуратных петель, и до вот таких вот растянутых, до одури застиранных белых футболок, в которые поместились бы целых два таких Кихёна. Чжухон ругается про себя, потому что не вывозит больше, и встаёт с облезлой табуретки, обвивая большими руками курящего парня. Из-за разницы в росте офигеть, как неудобно, но он опускает подбородок на костлявое плечо рыжего, выдыхая устало куда-то между шеей и плечом, потому что и правда больше, чем синонимы. Кихён бросает окурок с третьего этажа и смотрит, как тот брызгает искрами в разные стороны, соприкасаясь с сухим асфальтом, а Чжухон всё ещё дышит в шею, почти касаясь губами его холодной кожи, и очень хочется пододвинуться почти случайно, чтобы почувствовать это ощутимое касание. Парень вздыхает и разворачивается в чужих руках, пока Ли ставит ладони по обе стороны, опираясь ими о ледяной подоконник, потому что выпускать Кихёна не собирается. Кихён смотрит долго-долго в самые глаза, редко моргая, не к месту вспоминает про остывший чай на столе, который без сахара и зеленый, потому что Чжухон заебал приносить сигареты с кнопками и горький шоколад в цветастых упаковках. Кихён не выдерживает и целует первым, прерывая тяжёлый зрительный контакт, когда закрывает глаза, а Чжухон, кажется, чувствует на щеках прикосновение чужих ресниц. Поцелуй выходит болезненным почти, хотя и лёгким, словно пушинки на одуванчиках в июне, а на вкус и правда как килограмм апельсиновых корок. Чжухона ломает по Кихёну жутко, потому что он случайно влюбляется, а для Кихёна все это — тупо запасной вариант, и именно поэтому горькие плитки. Именно поэтому ебаные цитрусовые кнопки в фильтре, ведь Чжухон ненавидит цитрусы.