"А я не представляю себе любви без ревности. Кто не ревнует, тот, по-моему, не любит." Иван Бунин "Митина любовь"
***
Всю ночь Нурбану не могла уснуть. Её беспокоили тревожные сны, а комната, которая назначалась на двоих, казалась ей пустой и не распалагающей. Почему же у Ахмеда был портрет Кёсем? Что она значит для него? Когда они пробыли друг с другом всё это время до обеда, то она всё равно не смогла найти в себе сил спросить у него это. Гордость не позволяла Нурбану даже упоминать её имени. К-ё-с-е-м — означает «самая любимая». Нурбану легла на левый бок, и положила свои руки под подушку. Она понимала, что если Ахмед позовёт в свои покои Кёсем, то это разобьёт ей сердце. А если и не разобьёт, то оставит сильный след в их отношениях между друг другом. Как-же сложно было не ревновать. Как-же сложно игнорировать внимание Ахмеда к другим девушкам. Нурбану начала прокручивать каждое мгновение с Ахмедом. Вспоминать даже незначительные моменты, которые сейчас можно было сравнить с небольшой бесконечностью. Все взгляды, прикосновения и слова — всё это случилось с ней будто во сне. Нурбану резко перевернулась на спину. Нет. Нет, нет, нет. Она не позволит себе любить его, и уж тем более ревновать. Если он захочет быть с ней, то он будет. Теперь Нурбану либо забеременеет и станет султаншей, либо их отношения продолжаться, и у неё с Ахмедом будет ещё много-много ночей. «Никогда не подпускай мужчин слишком близко к сердцу» — вновь вспомнились слова мудрой матушки. Всё верно. Пусть всё идёт своим чередом.***
У т р о
В тоже время, что и вчера, Хюррем уже стояла у дверей Сюмбюля аги. Тот, уже зная, что рыжеволосая девушка любит приходить рано утром, уже заранее оделся и ждал её с новыми силами. Он открыл ей дверь и указал на место у стола. Та кивнула, и молча села на пол. — Урок номер два: будь вежлива и учтива. Старайся находить темы для разговора даже тогда, когда уже может показаться, что говорить и не о чем, — Сюмбюль сделал вид, что входит в комнату, как это сделала минутой ранее Хюррем. — «Доброе утро, Сюмбюль ага. Слышал новость о том, что Нурбану хатун вернулась от Повелителя лишь к обеду?» Лицо аги показалось вдруг до ужаса женственным и горящим из ниоткуда заразительным энтузиазмом. Хюррем действительно захотелось влиться в беседу с этим человеком. — Ну и что ты молчишь, хатун? — пробубнил Сюмбюль и стал плавной походкой рассекать свою комнату. — Ты не подражаем, — ответила Хюррем, и ага резко остановившись, воскликнул. — Отлично! Отлично! Продолжай в том же духе! Старайся в беседе невзначай льстить собеседнику — это располагает к себе, — Сюмбюль начал быстро кивать даже не подозревая, что Хюррем сказала свои слова искренне. — Вставай и пройдись. Рыжеволосая аккуратно встала, и под одобрительный кивок аги, прошла в дальний конец комнаты. — Ты начинаешь быстро учиться. Видимо, мой первый урок хорошо усвоился в твоей головке, — начал говорить тот, а затем резко замолчал. — Или тебя что-то сильно замативировало? — Да… Уже двое девушек вступали в связь с султаном, а я даже не оставалась с ним наедине, — нехотя ответила хатун, и опустила взгляд на подол своего платья. — Тебе что-то сказала Нурбану хатун? — поинтересовался Сюмбюль. — Нет, что Вы. Она сразу же поднялась на этаж для фавориток. Кажется, Нурбану даже не посмотрела на нас… — Она слишком много возомнила о себе. Думает, что султан уже её! — начал обвинять темноволосую Баффо ага. — Нет, всё не так. Мне показалось, что она была озадачена, — выгородила её Хюррем перед Сюмбюлем. — Умна, чертовка! Конечно же озадачена! Ведь теперь все будут пытаться перенять внимание Повелителя на себя, — сразу же начал говорить ага и сел на напольную подушку. — Урок номер два: следи за поведением других наложниц в гареме. — А это не будет казаться подозрительным? — А ты и не делай это во все глаза! Не хватало нам, чтобы тебя ещё сумасшедшей считали, — Хюррем не сдержавшись улыбнулась. Ей так сильно понравилось, как ага назвал её и себя, как одно целое, что хотелось просто обнять этого человека.***
Утро для Кёсем не было добрым. Ей снился ужасный сон по имени Нурбану. В этом сне Баффо смеялась над ней и делала всё, что захотела, будто Кёсем была тряпичной куклой в руках опытного кукловода. Через какое-то время, Кёсем почувствовала необходимость увидеть Хюррем, но та не застала её в ташлыке. «Может она в хамаме?» — подумала на худой конец хатун с серо-голубыми глазами. Кёсем быстро заправила свою кровать, и направилась к Дженет калфе, которая вовсю кричала на проленившихся наложниц. — Калфа, можно тебя на минуту? — спросила девушка, но поймала на себе недоверчивый взгляд. — Что ты хочешь? Говори здесь. Кёсем замялась, но делать было нечего: — Как можно попасть в покои к Повелителю? Дженет заинтересовано бросила взгляд на девушку, которую прежде, все называли Анастасией. — Я думала, что тебе не особо интересны все эти дела, — съязвила калфа. — Прекрати. Просто скажи как, и я уйду. Дженет поджала губы, но всё же нехотя ответила, ведь это как никак была её обязанность: — Повелитель либо сам зовёт к себе определённую наложницу, либо это делает за него его Валиде. Валиде главная по гарему, так что в основном это должна делать она, но султан и Валиде султан сейчас не ладят, так что… — Ладно, ладно. Как мне попасть туда? — нетерпеливо спросила Кёсем. В этот момент, из-за угла вышла Хюррем и услышала последнюю фразу своей соперницы. «Как мне попасть туда?»… Для рыжеволосой стало очевидно, что Кёсем собралась метить метко. Сделав равнодушный вид, Хюррем прошла к столам, где уже вовсю накрывали завтрак. Она села на одно из свободных мест и максимально стала напрягать слух, чтобы услышать ещё хоть что-нибудь из речи Кёсем и Дженет калфы. — Понимаешь, я мало сейчас могу что-либо сделать для тебя или каких-либо других наложниц, — сказала калфа. — Тогда слушай меня: направляйся к Повелителю и скажи, что я приду к нему сегодняшней ночью. — Неслыханная дерзость! Ты хоть понимаешь, что меня могут казнить за такое? — достаточно громко воспротивилась калфа. — Тише, тише. Ты не понимаешь. У султана ко мне какое-то особое отношение, и он не будет против, — Кёсем замолчала, а затем продолжила. — Я щедро вознагражу тебя, когда проведу с ним ночь. Дженет недоверчиво стала размышлять о предложении Кёсем. — Ты уверена, что тебе «не кажется» на счёт султана? — Уверена как в том, что я не ветер! — Что ж… тогда я пойду к султанским покоям… — всё также неуверенно говорила калфа. — Дженет, ты не пожалеешь. Ты выбрала правильную сторону, — Кёсем кивнула, и развернувшись, встретилась сразу же с двумя парами глаз. Хюррем с сомнением и без какого-либо колебания смотрела прямо на девушку, с неопределившимся цветом глаз. «Нужно действовать, и немедленно» — решительно сказала про себя Хюррем, и вновь приняла равнодушным вид. Сафие же, которая сидела за крайним столом, внимательно смотрела как и на Хюррем, так и на Кёсем. Для неё их борьба была настолько очевидной, что это даже казалось в каком-то роде комичным. Но у Сафие всё равно был крупный козырь перед всеми ними. Если она и забеременеет, то именно её ребёнок будет первинцем. Именно он сделает из неё не просто Сафие, а Сафие султан. Нурбану — это проблема, она не отрицала. Но проблема была настолько не решаема, что лишь крайние меры помогут Сафие избавиться от дальней родственницы. А меры эти настолько крайние, что Сафие была не готова идти на них без веских причин.***
По окончанию завтрака, Кёсем стала известно, что Ахмед готов принять её этой ночью. «Да! Наконец то!» — ликовала про себя девушка. Всё доставляло ей теперь наслаждение: мысль о том, как сильно рассердится и заревнует Нурбану, вводила Кёсем в полный экстаз. Да! Кёсем определённо хотела видеть лицо высокомерной Баффо, когда та узнает, что этой ночью Кёсем направляется в покои Повелителя. Хюррем, в то же самое время, поняла по довольному лицу Кёсем, что всё-таки её приняли. «Ужасная. Просто ужасная новость» — повторяла про себя рыжеволсая, и стала из-за всех сил думать, как же ей теперь быть.***
Вечером, уже весь гарем знал, что Кёсем хатун направляется в покои Великого Падишаха. Её одели в нежно-синее платье, и теперь заплетали волосы в пышную косу. Остальные наложницы тихо перешёптывались между собой, обсуждая то платье Кёсем, то тот факт, что Нурбану, сидит сейчас в своей отдельной комнате для фавориток. — Что же она там делает? Как бы ничего дурного с собой не сделала, — говорила одна другой, а та сразу же отвечала. — Не дай, Аллах. Нурбану сильная, и такие вещи не могут довести её до рукоприкладства. — Точно, точно, — соглашалась третья. Кёсем же иногда различала разговоры девушек, но старалась не брать их в голову. Ей не нравилось, что Нурбану считали такой независимой. — Господи, да она же обычный человек, — совсем тихо проговорила Кёсем, с упорством брызгая на себя духами. Спустя какое-то время, Кёсем была уже полностью готова и она, в сопровождении калф и аг, направилась по «Золотому пути». Встав напротив уже хорошо знакомых султаснких дверей, она почувствовала дрожь по телу. Вот он. Тот самый момент, когда всё встанет на свои места. Момент, когда уйдут все недосказанности. — Повелитель не один, — сухо ответили стражники, и Кёсем сразу же почувствовала неладное. Она начала много раз повторять про себя имя Нурбану, как будто это как-то сможет унять дрожь в её руках. «Змея! Поганка!» — шипела про себя Кёсем чувствуя, как глаза начинает щипать от обиды. — С кем он? — стараясь сохранять крупицы спокойствия, спросила Кёсем. — С Хюррем хатун.