***
Глаза упорно не хотели открываться. Дышать было тяжело, словно на грудь давил немалый груз. Собственные конечности вообще не ощущались, как вовсе не было их. А голова работала. «Повезло кое-кому, хотя… и не повезло — тоже, я жив, — думал Петр Николаевич Воронов, молодой, но уже довольно известный (к его сожалению) опер ОЭБиПК. Он прекрасно помнил все до того момента, как садился в машину. А потом… Только мамины глаза. «Надо сообщить ей, что я пришел в себя. Успокоить…» — он кое-как разлепил веки и огляделся, но кнопки вызова дежурного, как во всех современных больничных палатах, не нашел. А крикнуть не получалось. Не было голоса. Совсем. Он попытался пошевелить пальцами и, наконец, ‚нашел‘ и медленно поднял руку, стараясь аккуратно убрать с век колючие кусочки присохшей корочки. А потом увидел эти самые руки. С пухлыми пальцами. Не свои. От неожиданности перехватило дыхание. — Сыночек! Питер! Ты очнулся! — лицо незнакомой женщины, а глаза… Такие же, как у мамы. В слезах. Только серые. Но в них… те же боль, любовь и надежда. У мамы были светло-карие… Она держала его за руку, а он все смотрел. Сказать правду? Обмануть? — Все будет хорошо, мама, — прохрипел он еле слышно. Последнее слово далось ему с трудом, но он не смог найти в себе сил погасить надежду в этих глазах. — Ничего больше не говори, милый. Тебе трудно, но все пройдет. Главное, ты жив, с тобой сам Сметвик работал! Он сказал, что все будет хорошо… Она аккуратно напоила его из длинного носика странной большой кружки и села где-то рядом.***
Уже через три дня утомительного больничного режима они вернулись домой. Ну как ‚домой‘… Петр осознал, что ему повезло не по-детски, когда мать, в очередной раз плача, рассказала, что продала дом за отцовы долги и теперь они живут в другом месте. Облегченно вздохнув по поводу того, что не придется изображать амнезию в режиме ‚тут помню, а тут не помню‘, он оделся в немного мешковатые неудобные штаны, свитер и какой-то странный то ли пиджак, то ли сюртук. Еще в клинике определив место, куда попал, молодой человек долго и грязно ругался. Мысленно, конечно. Поттериану он, мягко говоря, недолюбливал. Раздражало его и то, что за трое суток он так ни разу и не услышал собственную фамилию — отчего-то никто не обращался к нему иначе, как ‚бедный мальчик‘, а к матери — ‚мадам‘. Хотя к ним и заходили-то нечасто, раз в день от силы. Единственное, что удалось узнать, — неприятности его реципиента начались из-за сильного спонтанного магического выброса, когда он оказался свидетелем убийства отца… Значит, скоро будет ‚здравствуй, Хогвартс‘.***
Будучи подростком, он с восторгом проглотил первые четыре книги Роулинг, но потом… Умер отец, и он быстро повзрослел, оставшись в семье единственным мужчиной. Связался было с плохой компанией, но после того, как загремел в изолятор за хулиганство, из которого его отпустили ‚до первого предупреждения‘ благодаря мольбам матери, быстро одумался. Ментам не больно хотелось мурыжить несчастную беременную женщину, а уж когда узнали, что она еще и вдова… Внушение парню сделали серьезное. Только словами, но… Он запомнил. Перечитал он эти книги уже студентом юрфака — вслух, для любимой сестрички. И увидел массу, мягко говоря, странностей. Детей, которые пытались действовать, как взрослые, не имея для этого ни ума, ни опыта. Взрослых, к которым возраст пришел один, а у некоторых даже отнял те немногие мозги, что вроде бы имелись в детстве. И вот теперь ему досталась вся эта бодяга, только в режиме ролевой игры на выживание? Мдя. Жаль, пока так и не удалось выяснить, какой год на дворе.***
Небольшой домик: две комнаты, выходящие в более чем скромную гостиную, старый совмещенный санузел (хорошо хоть душ и ванна есть). Самым уютным помещением оказалась кухня, куда мать притащила его и первым делом усадила за стол. После обильного завтрака он наконец пошел в свою полупустую комнату: стул, стол, кровать, сундук. Все. Небольшое окно выходило на задворки Горизонтальной аллеи вблизи Лютного. То еще местечко. К подоконнику дождь прилепил пару осенних листьев. Он отвернулся и… увидел себя в зеркале. — Жирная мо-орда… я, конечно, предполагал, но… хотя бывает и хуже. Он залез в сундук, достав из него потрепанный домашний костюм, переоделся и попробовал отжаться. Получилось только один раз. Точнее, половина. Вниз. Сжав зубы и собрав все силенки, он заставил себя подняться на трясущихся руках и услышал стук в дверь, а затем шаги матери: пошла открывать. — Миссис Петтигрю… Мы хотели бы поговорить с вашим сыном, это возможно? — Питер! Что? Кто? Петтигрю?! Эта крыса?! Да лучше б я в дементора попал… мля-а-а…‘ Двое мужчин, одетые под прошлый век, ждали в гостиной. Деваться было некуда. — Аврорат… — мать приобняла его за плечи и встала сзади. — Я ничего не помню… — Зови меня мистер Сэвидж, Питер, — обратился к нему молодой светловолосый мужчина. — Я легилимент. Если ты позволишь, я посмотрю твои воспоминания. Все равно твой мозг хранит даже то, что ты предпочел бы забыть. Я понимаю это твое желание, но иначе те, кто убил твоего отца, останутся безнаказанными, ты же этого не хочешь? Мальчик вздохнул. «А что, — подумал Петр, — мозг-то остался физически — этого ребенка. Значит, и "запись" должна быть… Куда бы ей деться. Главное, чтобы другие воспоминания он не увидел». — Я должен смотреть вам в глаза, сэр? — Сначала сядь удобно. Ты можешь начать сопротивляться неосознанно, что может причинить неприятности нам обоим. Поэтому мой отец, — он кивнул на старшего мужчину, тихо что-то говорившего матери, — нас подстрахует. Он лучший в Аврорате по оказанию медицинской помощи в боевых условиях, — не без гордости добавил он. Питер кивнул: — Мне нужно как-то… не знаю, настроиться на отца? — Просто пожелай вспомнить тот день. У нас все получится, — молодой аврор потрепал его по голове. Питер буквально провалился в его голубые глаза… Кабинет отца в скромной небольшой конторе. Недвижимость? Точно. Он стоит возле стола, о чем-то спрашивает, да, они собирались пойти в Волшебный зверинец… присмотреть ему фамильяра. Распахнутая дверь грохочет о косяк, улыбавшийся ему отец резко бледнеет и больно пихает его вниз, под стол. Темнота, но вдруг… стол словно становится прозрачным. Люди в масках, размахивание палочками… У одного нападающего нет фаланги указательного пальца на правой руке. У второго седые кудрявые волосы, или это парик? А еще у него крошечный шрам в углу рта. Отец кричит. Страшно. Но он откуда-то знает: ему нужно рассмотреть и запомнить все. В ушах грохочет кровь. Он не может выбраться: ноги отца свисают сзади. Перед глазами со столешницы начинает капать кровь. Сознание отступает. Темнота. Он вздрагивает от отвратительного запаха и резко открывает глаза. — Умница! — серьезно говорит ему старший аврор. — Молодчина, Пит! — хвалит молодой. — Такие приметы! Просто отлично. Тебе бы в сыске работать! Мать обнимает его и, всхлипывая, прижимает к себе, негодующе глядя на обоих посетителей. — Ваш мальчик будет хорошим магом, мэм. «Знали бы вы, где я работал», — думает Петр, мысленно переводя дух. Легилимент, просмотрев захватывающую сцену, больше ничем не интересовался. Пронесло… Посетители, как их там… фамилии представителей исполнительной власти — нужная информация! А, да, Сэвиджи — ушли довольные. Надо расспросить мать, пока она… под впечатлением.***
Все, что он узнал, укладывалось в давно знакомую схему. Отец просто попал на поддельные документы, подставив тем самым весьма серьезного клиента. Из криминальных кругов, но кто бы знал… Почти все их имущество ушло на погашение долга, и с матерью не церемонились. Гады. — Пусть мы сейчас не в самом благополучном квартале, зато Петтигрю больше никому ничего не должны, — успокаивала мать. — И еще денег немного осталось, хватит на пару лет, если жить скромно, а через год тебе в школу. А я… устроюсь куда-нибудь. — Успокаивает, да не совсем… — он встал, отстраняясь от матери. Надо было подумать.— Можно я пойду в свою комнату? — Конечно… Интересно… Учился ли Питер в обычной школе, как ее там, магловской? Семидесятые годы прошлого века… Его занесло на полвека назад. Что там в Англии и в поттериане?.. И в мире? Контры с Россией, то есть, СССР, война во Вьетнаме, кажется, первый Луноход, развал Битлов… Угольные стачки, точно. Сколько в целом бесполезной информации. О, Белая книга… «Великобритания и европейские сообщества: экономическая оценка». Экономический кризис в Британии наступит к концу десятилетия. Второй курс, доклад по экономике… И на кой это сдалось десятилетнему английскому магу? Хотя насчет кризиса — это всегда полезно… В какой-то мере он начал понимать действия канонного Пита: более чем шаткое положение семьи, необходимость поддержки как следствие собственной слабости… Слабости? Он задумался. Анимагия, какой бы ни была полученная аниформа, в том возрасте — признак далеко не слабого мага. Как и проявившаяся благодаря аврорам способность видеть сквозь преграду. С этим можно работать. И черта с два кто-то сделает из него предателя. Но для начала надо просто выжить. И помочь этой несчастной женщине, признаться которой у него не хватит духу никогда. Потому что это будет сродни тому, чтобы убить ее. Все же первое и самое простое — привести в порядок это тело. У Петра подготовка была вполне приличной, учитывая, что с оперативной работой он тоже был знаком отнюдь не понаслышке. Он резко встал. Результат первой попытки был ожидаемо хреновый. Навыки он помнил практически все, но не мог толком — ничего. Подвижности — минимум. Скорость вареной черепахи. Растяжка… ну, немного есть. Силы — никакой. Но пока он жив, надо работать. Чем он и занялся, а чего откладывать-то. Разогрев. Разминка. Удивленный возглас матери. И три круга вокруг квартала, после которых он готов был две ступеньки крыльца дома преодолевать ползком. Прикусив губу изнутри, прошел на ногах, буквально на скрипе зубов заставил тушку сделать растяжку и пошел в душ. Что-то охала мать, провожая его на кухню. Он молча жевал и думал… Идти в школу ему смысла не имеет, но представлять, что происходит в обществе — необходимо. Интересно, сможет ли он устроиться разносчиком газет? Или хотя бы мальчиком-посыльным? Но идти надо однозначно в какое-то издательство. Ему нужна карта города. Где они точно могут быть? В книжных и в районе вокзалов. Вот и задача на завтра. Один вопрос: он даже не представляет, в какую сторону идти. «Эхх, я ж попаданец, где мой рояль в кустах, я вас спрашиваю? Ну хотя бы один мне полагается или как?» Сероватый потолок, которому он адресовал свой эмоциональный выброс, естественно, безмолвствовал. «Хотя чего ж я жалуюсь, — подумал он. — Язык-то! Как родной! Интересно, а на каком языке я думаю — ощущения перехода-то нет. Мдя. Надо было просить два рояля…»