***
А потом Пита по очереди начали вылавливать в коридорах все остальные, спрашивая, что им с деньгами делать. «Ляжки жжет», — подумал было Петр, но попал пальцем в небо. Оказалось совсем наоборот, видимо, ребята прониклись некоторыми его рассказами. В частности, про Малфоев. И теперь хотели если не так же, то хотя бы, чтобы их скромные галлеоны не лежали мертвым грузом. Так что ему объяснил сначала Люпин, а потом и Эванс, что, мол, было бы чуть меньше — потратили бы без проблем, но раз оказалось больше ожидаемого, то захотелось пристроить. С выгодой, желательно побольше. Он советовал. Сначала предложил было открыть счет у гоблинов. Потом вовремя сообразил, что не стоит складывать все яйца в одну корзину, и после прибытия на Кингс-Кросс компания в полном составе вознамерилась посетить маггловский банк. Петр договаривался с матерью и отчимом. Вспоминал курсы акций и разные важные и просто интересные (конечно, с точки зрения возможной прибыли) события, которые когда-то были для него «далеким прошлым» и стали известны лишь потому, что на третьем курсе по истории досталась такая тема реферата. И въедливый препод, да. Вот ведь спасибо ему за это...***
К удивлению Петра, Поттер оставил в покое Снейпа и переключился было на… подумать только, Локонса. Снейп тоже малость обалдел, когда увидел. Правда, первокурсник, недолго думая, поднял та-акую волну… Сначала вопил сам Гилдерой, размахивая пострадавшими шмотками. Громко и со вкусом. А наутро появились вопиллеры и атаковали… нет, не Поттера. Учительский стол. Декан Когтеврана и декан Гриффиндора, с больно уязвленным самолюбием, облитые «словами благодарности» — о, Мерлин, при всех! — сидели красные, как флаг львиного факультета. Директор же, едва один из конвертов понесся в его сторону, моментально встал и… исчез, так что до конца экзаменов его никто и не видел. Так что «милейший Джеймс» получил по рогам сначала от собственного декана (о, Минерва МакГонагалл могла заморозить голос так, что трепетали не только младшие школьники!), а на «остатки Поттера» спланировал Флитвик и тоже изрядно потоптался. Кончилось все тем, что дурному гриффиндорцу пришлось даже прилюдно извиниться! А довольный Локонс через два дня получил посылку с шикарными новыми мантиями, оплаченными Поттером-старшим. Так что Джеймс практически ни с кем не разговаривал, только рычал на всех подряд, но тем и ограничивался. Блэку, кстати, тоже ни за что досталось, в результате чего парень ходил совсем потерянный. Этим не мог не воспользоваться Петр, подсунувший тому копию своего пергамента об анимагии, мол, сколько можно, стань ты хоть кем-то еще… И Сириус засел над инструкцией по анимагии, ничего не пояснив другу: обиделся. Увы, Поттер увидел, что приятель перестал изображать его тень, и решил узнать, чем это он таким интересным занят. И теперь инструкцию они штудировали вдвоем, периодически расспрашивая Питера, к которому совершенно неожиданно проникся даже Джеймс. «Чую, добавится мохнатых этим летом», — думал Петр, но что-то менять было уже поздно.***
После очередного экзамена в Выручайке обсуждали Локонса. В частности, что с ним делать дальше. — Почему мы должны что-то делать? — пытался откреститься Петр. — Им преподаватели занялись. Слизнорт сделает из него приличного зельевара, зуб даю. Да и Флитвик не даст пропасть. Вон как он Поттера взял за жабры… Кстати, и тебе так же надо было, учись, Снейп. Как можно громче орать и жаловаться. Снейп, жутко довольный присутствием комиссии на экзамене по зельям, при которой Слизнорт не смог спросить с него ничего лишнего, только фыркнул: — И кто бы за меня атаковал директора вопиллерами? Матери и так нелегко, я что, еще за ее юбку цепляться буду?! — А почему бы не написать? Она же волшебница. Имеет право — раз, и наверняка умеет — два. В чем дело? — Ты совсем идиот? Она в маггловском мире живет! В маггловском! Ни одного источника поблизости, она уже почти… — голос его упал до полушепота, когда он произнес горько: — Почти сквиб. — Мер-р-рлин… я забыл. Подожди, а почему бы ей вместе с тобой не погостить, например, у нас? — Питер... Если получится вытащить мать, я твой должник. Вечером в Оттери полетела очередная сова…***
От привиденческой «справочной службы» толку, как выяснилось, оказалось немного: помогала в основном Елена. Старина Ник оказался совсем бестолковым и зацикленным на собственной недорубленной голове, Толстый монах интересовался не тем, что интересовало ребят, а Кровавый Барон продолжал посматривать на второкурсников свысока. Даже на тех, кто относился к его факультету. «Ну и нафиг сдался», — резюмировали слизеринцы едва ли не хором. Призрак, разозлившись, с разгону прошел сквозь Снейпа, но в ответ только получил скупое «И что?», презрительно поднятую бровь и скрещенные на груди руки. «Неплохая поза, даром что совсем еще сопляк, — подумал Барон. — Использую ее со стариной Ником, когда совсем достанет». Он и использовал, только откуда все пошло, никто так и не узнал. Только Бестолко… то есть Безголовый Ник начал жаловаться гриффиндорцам на Слизерин. Правда, слушали его не очень.***
Выручайка стала своеобразной общей гостиной: после каждого экзамена туда шли все, и договариваться не надо было. Притаскивали кто что, в основном переписанные пергаменты из «выручай-хранилища». — А вот еще способ поиска зверя внутри себя, тоже медитация, только подробности немного другие, — Сивилла потрясла еще одним пергаментом. — Смотрите, тут написано, что форму можно выбирать. Но удача все-таки зависит от того, насколько качества мага похожи на качества избранного им животного. Так что получиться может что-то похожее, но не совсем то, что загадаешь. — А ну-ка, дай сюда… — Ого… Получается, можно искать кого-то определенного? — Леди сказала, что да. — Это дала тебе наша прекрасная Елена? — Да, показала, где лежал в Выручайке. — Все-таки там есть полезные вещи! Может, еще разок сходим посмотреть? — Прекрасная Елена… — начал было Петр, и тут появился призрак, как всегда, когда ее не ждали. — Что ж… Мне нравится такое имя, хоть оно и не совсем мое. Можете звать меня так. А вот в комнату я бы не советовала сейчас отправляться, она под наблюдением, — охладила Серая Дама вспыхнувший было энтузиазм. — Чьим? — сразу напрягся Питер. Елена пожала прозрачными плечами. — Там просто феникс. Он под невидимостью, но мы, призраки, не можем не чувствовать жар вечно живущего. — Директор?! — Петру аж поплохело. — Это не Фоукс. Я его слишком хорошо знаю. — Фу-ух. Но ведь фениксы — необыкновенная редкость! Кто же это может быть? — удивился Питер. — Я думал, в Англии только одна такая птица, у директора, — поддержал его Люпин. — Вот потому мы и не пойдем туда больше. Не стоит нарываться, — согласно кивнул Снейп. — Но значит, комната не одна? Сивилла грустно кивнула, но Петр почему-то ей не поверил и снова обратился к Серой даме. — Леди, а тут наблюдение есть? — Нет, только в Комнате Забытых Вещей. — Получается, это разные комнаты?! — Конечно, как иначе, — удивилась Елена. — Мать объединила на этой двери несколько десятков совершенно разных помещений замка, а вы что думали? — Мы думали, что комната приспосабливается под нас… Смех призрака рассыпался звоном тонкого стекла.***
В последний вечер они пытались медитировать. Каждый искал, что ему хотелось, но плавающих, летающих и бегающих пытались распределить… Может быть, это и удалось, но Петр уже ни в чем не был уверен. Подростки принимали его как лидера, но — такого же подростка. И иногда право решающего голоса ему не принадлежало. Абыдна. И плюнуть бы на все это… Но чувство, что скоро что-то произойдет, его не отпускало, и Петр быстро гасил в себе проявление подростковых настроений. Он попытался заинтересовать своими предчувствиями Трелони, но провидица была слишком увлечена придумыванием своего будущего животного.***
Сразу с поезда они направились в Гринготтс, добираясь туда каждый своим путем, а там сразу и счета пополнили, и на питеровско-гоблинский вклад добавили, и деньги поменяли на маггловские. Отчим Питера, встречавший его на вокзале, кстати, тоже поучаствовал. С «чутьем» пасынка мужчина уже успел познакомиться, да и супруга рассказала много интересного. Мальчик определенно был непрост. Так что мистер Фосетт прихватил с собой вполне приличную сумму. В этот раз гоблины были немало озадачены: волшебники меняли довольно много золота на маггловские бумажки! После посещения уже маггловского банка они наконец расстались. Добираться домой с помощью питеровых порталов теперь было плевым делом. — Ты уверен, что не продешевил? — иронично спросил отчим. — Смотря что считать, — уклонился Пит. — Если долговременные отношения с довольно умными, сильными и талантливыми магами, то нет. — Уже в такие дали заглядываешь? — Если не смотреть заранее, можно попасть не в те дали, куда хотел. Или вообще никуда не попасть. — Ты прав. Откуда только такие мысли в голове подростка, вот чего не пойму! — Не мы такие, жизнь такая, — привычно отвертелся Петр. С отчимом ему повезло просто невероятно. Он многому его научил, едва ли не больше, чем школа. По крайней мере, пока. А главное, с ним было можно просто молчать и думать о своем. Он не старался вызвать на разговор, не расспрашивал, не отвлекал. Но все-таки… Нет, конечно, хорошо быть ребенком, но как же это уже тяготит! Хочется… самостоятельности. А ее нет — ни дома, ни в школе. Тем более, что дом был все-таки не их, а отчима. Петру страшно хотелось хотя бы совсем небольшую квартирку, но свою. Собственную. Денег, кстати, хватало и на то, чтобы снять что поприличнее, и даже на то, чтобы купить не совсем приличное. Но это «не совсем» ему, уже довольно умелому магу, почти без разницы. И на второй вечер дома он попробовал завести об этом разговор. Мать, увы, отреагировала ожидаемо: ужаснулась и расплакалась. Отчим успокоил ее, да и Петр покивал, мол, мы, подростки, такие… Извинился. А потом мистер Фосетт выдал такое, чего пасынок совершенно не ожидал. И понял, сколько же еще он, оказывается, не знает. — Ты, наверное, привык к тому укладу жизни, что у магглов: по родителям твоей матери, по ней самой. Но дело в том, что у волшебников все немного не так. Точнее, совсем не так. Если ты уйдешь, волшебство матери будет гаснуть и она начнет быстрее стареть. Если ты оставишь гнездо семьи — станешь деревом без корней… Можешь остаться сильным, но уязвимость возрастет. — Не понял… — Уязвимость возрастет и у тех, кого ты оставил. Волшебство прекрасно реагирует на родную кровь, вот почему его часто искали в крови, вот почему столько кровных ритуалов существует, вот почему многие стараются держаться родственных браков, несмотря ни на что. В большой семье чаще открываются новые способности и таланты у детей. — За счет чего увеличится уязвимость, если сила останется прежней? — удивился Пит. — Представь себе большое дерево. Это сильный волшебник. Мощный ствол останется мощным, если будет срублен. Останется сила. Но в отрыве от корней развитие… скажем так, затруднено. Ты же видел ветки, которые дают корни после того, как их отрезают? Петр кивнул. — Но как долго придется им расти до нового дерева? — Годы. — У волшебника они есть. Но первое время он уязвим. — Это то, что называют магией рода? — Да. Корни деревьев в лесу переплетаются, давая опору друг другу… — И конкурируя. — Это позволяет становиться сильней. Уходя со своей земли, покидая фамильный дом, ты отрываешься от корней, они больше не могут тебе помочь. Но еще ты оставляешь рану — там, где ты оторвался. У тех, кто был к тебе привязан. Нет, это не смертельно, но если таких разрывов много, род начинает слабеть. А самое главное, начинает хиреть магия этих земель, места, где живет семья. Волшебники не только черпают силу в магии, они ее и строят. Это довольно сложный вопрос, есть несколько теорий, но… Просто подумай, а оно того стоит? — Что можно сделать, чтобы не рвать, но быть самостоятельным? — Построй свой дом. Хотя бы здесь, — отчим показал на место неподалеку от речки, у подножия небольшого лесистого холма. Петр едва не обалдел, представив на этом месте круглую дверь и круглые же хоббитские оконца… И широко улыбнулся: — Отличное место. — Так раньше строились и селились. Семьи, кланы… Сила, которая давала стабильность — трансфигурированные предметы могли служить в таких местах почти всю жизнь создавшего их мага. Зачарованный портал не надо было чаровать повторно. — Странно как… — Срублено дерево — ничего страшного. Но если срублено много… Нарушен лес. Начинают гнить пеньки. Вместо деревьев растут кусты. Ничего не напоминает? — Получается, корни — это очень важно… — Корни — это не только место, где ты живешь, не только семья и дорогие тебе люди. Это твоя — именно твоя история, твоих предков, твоей земли. Ты будешь сильным, если ты это умеешь ценить. Если ты гордишься своим домом и своей землей. И семьей, не без того, конечно. И только когда это все — твое, у тебя появляются крепкие и надежные крылья. Ты можешь путешествовать, переезжать, но оставаясь частью семьи, не обрывая связей. Это другая степень свободы. Понимаешь, о чем я? — Спасибо. М-мистер Фосетт… Петру после этого разговора было странно называть отчима по фамилии, и тот, видимо, почувствовал. — Натан, Питер, ты же знаешь мое имя… — Спасибо, Натан… — Ну что, когда нам ждать нашествия твоих друзей-приятелей? И сколько комнат понадобится?***
Когда, как они и договаривались, вся компания собралась (отсутствовали Сивилла и Мэри), разговор первым делом зашел об анимагии. Кому кем быть, понять было трудно. Народ шатало: то им едва ли не поголовно хотелось быть фениксами, то единорогами. Заикнувшийся было про фестралов Северус тут же получил между ребер маленьким кулачком и даже не смог договорить… Да, так просто это не получится. — А еще надо учесть, что среди нас есть как минимум один хищник. Так что я бы не советовал превращаться в того, кто мог бы стать его кормом. — И ты еще говоришь о незаметности и небольших размерах?! — Да, Питер, как ты это себе представляешь? — Кого едят волки? — Мышей, крыс, зайцев… если поймают. — Именно, если поймают. — Быть маленьким, но при этом быстрее и ловчее волка? Кажется, я знаю…