Виновен!

Четвертое утро, просыпаясь, Драко ощущал, что в рядом с ним кто-то лежит. Не то, чтобы, сама по себе, эта ситуация была редкостью, но почему-то никогда ранее лежащее рядом тело не вызывало столь противоречивых ощущений: тревогу, беспокойство, любопытство, досаду, раздражение и что-то еще, сложно описуемое. Правда, сегодня лежащий между ним и Гермионой Поттер не казался мертвым. Цвет кожи был хоть и очень бледным, но все-таки не трупного оттенка, да и температура была вроде как выше, чем накануне вечером. Привычным жестом выудив из под подушки волшебную палочку, Драко произнес диагностирующее заклинание и сделал соответственный пасс. Поттеру явно было лучше. Во всяком случае, с полным магическим истощением организм уже справился. И хотя он еще не вышел из комы — это все равно было хорошей новостью. Драко безумно надоело валяться в кровати, да и делить постель с нервничающей женщиной и полу-трупом — это не самое лучшее времяпровождение. Сейчас ему было скучно. Читать не хотелось, Гермиона еще спала, пялиться в окно надоело до тошноты. Хотелось движения, нагрузки, ветра в лицо, а не лежать тут без возможности отлучиться дольше чем на десять минут. Драко временами жалел, что предложил этот метод вывода из комы. Да, он показывал свою эффективность, но для доноров был, как оказалось, достаточно некомфортен. От нечего делать Малфой лежал и в очередной раз разглядывал Поттера, это стало своеобразной привычкой за последние четверо суток. Бледный, тощий, с волевым подбородком, порядком обросшим щетиной. Острый кадык, четко обрисованные губы, аккуратный прямой нос, черные длинные стрелочки ресниц, почти прямые брови, высокий лоб, черные, с ранней сединой на висках, волосы. Неожиданно для себя Драко вспомнил, что когда Поттер улыбается, в уголках его глаз появляются тоненькие, почти незаметные морщинки, а глаза зажигаются и в них словно бы пляшут чертенята. А когда он задумывается — хмурится и забавно сводит брови. А еще Поттер очень смешно ерошит свои волосы, а еще... Драко оборвал сам себя и нахмурился. “О чем это я раздумываю? Это же ПОТТЕР! Какие, к дементорам, губы?! Какие морщинки!” Малфой раздраженно посмотрел на лежащего рядом мужчину. Его взгляд непроизвольно остановился на чуть приоткрытых потрескавшихся губах, выглядевших почему-то так неожиданно беззащитно и одновременно безумно привлекательно, что в мозгу моментально возникла череда картинок: поттеровские губы обхватывают острый сосок Гермионы; из поттеровского рта показывается кончик языка и дразняще проводит по верхней губе; поттеровские губы чуть раскрываются и обхватывают... Драко заскрежетал зубами, ощутив приток крови к собственному паху. “Я определенно схожу с ума от лежания тут. Невозможно хотеть Поттера! Это бред сумасшедшего!” — подумал он и резким движением повернулся к объекту своего негодования спиной, но легче от этого не стало. Подбив подушку, Драко постарался успокоиться и уснуть по-новой, но ничего не получалось, возбуждение упорно не желало проходить, да и мочевой пузырь все настойчивее давал о себе знать. Скрипнув зубами, Малфой осторожно вылез из-под одеяла и, встав с кровати, направился из комнаты — раз уж он все равно не может уснуть, то хоть по-быстрому примет душ. Встав под струи теплой воды, Драко ощущал дежавю — когда-то, очень, очень давно он точно также стоял в душе и мучительно переживал неправильность и невозможность собственного желания, ощущал его болезнью. Он надеялся, что та, давняя юношеская болезнь прошла без следа, но не тут-то было — все возвращалось на круги своя. Струи воды с тихим шипением вырывались из головки душа и падали на голову Драко. Он выключил горячую воду и подставил под холодные струи разгоряченное лицо, ощущая, как ледяные струйки скатываются вниз, по шее, по груди, по светлым курчавым волосам в паху, по ногам... Ему стоило огромного труда не вцепиться в свой напряженный член, как тогда, в душевой Хогвартса, так и сейчас. Постояв под холодной водой, и порядком продрогнув, Драко сумел подавить возбуждение. Путь от ванной до постели он проделал с энтузиазмом приговоренного, идущего на эшафот и злобно зыркнув на безчувственного Поттера, забрался под одеяло. Угревшись, он заснул. Ему приснился сон: на веранде дома сидел он, прижав к себе Поттера, с одной стороны и Гермиону с другой, по двору бегал за крупным мохнатым щенком Бен, на коленях у Драко стояла большая миска с крупными, сочными, одуряюще пахнущими ягодами малины. Они втроем смеялись над кунштюками, которые выкидывали человечий и собачий детеныши. Периодически, то Гермиона, то Поттер запускали руку в миску, брали оттуда несколько ягод и скармливали их друг другу и ему. Драко во сне улыбнулся, облизнул губы, повернулся на бок, прижал Поттера к себе и... Резко проснулся от дикого ощущения: обнимал не только он, но и его. Успев подумать, что ему это показалось спросонья, Драко ощутил, что это реальность, его действительно по-хозяйски обнимали тощие руки, а костлявое колено нахально расположилось между его ног. Первым порывом было отшвырнуть от себя обнимающее существо, запустив вслед ему какое-нибудь проклятие, но сонный взгляд зеленых глаз удержал его от этого. — Малфой, позволь поинтересоваться, что ты делаешь в одной постели со мной? — очень тихим и хриплым голосом спросил Поттер. Голос звучал несколько механически, язык чуть заплетался, а интонации были хоть ехидные и удивленные, но не злые. Драко тупо смотрел на бывшего врага, продолжая обнимать его, а тот, не дождавшись ответа, теснее прижался и выдохнул куда-то в ключицу. — Черт с тобой, пока ты такой теплый, молчаливый и вкусно пахнешь — я не против. Даже если ты галлюцинация. Следом, ошеломленный Драко услышал мерное дыхание мирно спящего человека, и с удивлением понял: Поттер — уснул. Привстав на локте, Драко огляделся — Гермионы с другой стороны от Поттера не было. Ему очень хотелось немедленно выбраться из постели, но Поттер, даже во сне, держал его крепко, как дети, испугавшись чего-то ночью, держат плюшевую игрушку. — О... — услышал Драко удивленный возглас Гермионы у себя за спиной. — Поттер очнулся, — сообщил он ей, пытаясь придать своему голосу максимально возможные нейтральность и спокойствие. — Сейчас он мирно спит. — Да, я вижу, — ответила женщина, вытирая мокрые волосы, и со смешком прибавила: — Вы очень... гармонично смотритесь. Драко тихо, но от души, выругался. — Он вцепился в меня, как в плюшевого медведя, и не отпускает, — пожаловался он Гермионе, и в голосе его слышалась паника. — Да, ему иногда снятся кошмары, — сказала она и, подойдя к постели, погладила Поттера по голове. Эта ласка, видимо, успокоила его, и хватка несколько ослабла. Драко не преминул воспользоваться этим, выбравшись из объятий и скатившись на пол. — Лучше молчи! — прошипел он тихо хихикающей женщине, рывком поднялся на ноги, и пулей вылетел из комнаты. — Я ничего не видела! — донеслось до Драко. Следующие несколько дней Гарри провел в постели, просыпаясь, выпивая зелья, которые ему подсовывала бдительная Гермиона, съедая пищу, принесенную ею же, и засыпая обратно. Он чувствовал, как силы возвращаются к нему, и радовался этому, как ребенок. Он знал, что за тем защитным барьером, который он поставил, им ничего не грозит, их никто не найдет и не потревожит. Поэтому спокойно приходил в себя, ни о чем не заботясь. Момент, когда он проснулся в объятиях Малфоя — помнился, но смазано, словно странный сон. Гарри, подумав, пришел к выводу: ему это все-таки не приснилось, а происходило в реальности. Вот что бы это могло значить — было загадкой, тем более, что Малфой за те дни, которые Гарри провел в постели, после того как вышел из комы, ни разу не зашел к нему. Гарри поломал над этим голову некоторое время и решил оставить на потом. Через неделю он уже достаточно уверенно вставал с постели и чувствовал себя при этом хоть и слабым, но вполне живым. Он стал выбираться из своей комнаты вниз, в общую гостиную, где с удовольствием возился с сыном или спокойно сидел в кресле у камина, глядя на огонь. Поход от его комнаты до гостиной выматывал, как хороший кросс, но Гарри прекрасно понимал, что это — нормально, что так и должно быть, ведь, по сути, он выздоравливал после тяжелой болезни и единственное, что можно было сделать — постепенно наращивать нагрузки и ждать, пока организм придет в норму. Драко старался не пересекаться с ним, и это у него получалось достаточно успешно. Но в один из дней он не услышал, как Поттер спустился со второго этажа и зашел в гостиную, где в тот момент находился он сам. — Привет, Малфой, — услышал он из-за спины поттеровский голос и резко обернулся на звук. На лице стоявшего в дверях, прислоняясь к дверному косяку, человека, было странное выражение. Он казался чем-то недовольным и, пожалуй, даже раздосадованным. — Ну, здравствуй, — ответил Драко, поднимаясь со своего места и внимательно разглядывая вошедшего. Выглядел Поттер все еще неважно, но явно шел на поправку. — Как ты себя чувствуешь? — спросил хозяин дома больше из вежливости и чтобы заполнить хоть чем-то повисшую паузу, чем из интереса. — Выжил, — с легкой улыбкой ответил Поттер. В его голосе сквозила беззаботность, и эта интонация почему-то взбесила Драко. “Его мать! — промелькнуло в голове у бывшего слизеринца. — Выжил он, понимаете ли! А чего это стоило Гермионе? Она, конечно, виду не показывает, но я же видел, как она переживала, пока этот псих в отключке был!” Поттер оторвался от дверного косяка, и, медленно пройдя к полюбившемуся креслу у камина, уселся, вытянув ноги. — Ты разобрался с защитой, которую я сгородил? — спросил он. Драко не разбирался с ней. Ему было не до того. Сначала он занимался лечением, а потом обустройством дома и еще миллионом разнообразных дел. Вполне закономерный поттеровский вопрос в сочетании с беззаботностью подлил масла в полыхающий огонь, и Малфой все-таки взорвался: — Ты придурок, Поттер! Неужели нельзя было подождать пока ты придешь в себя после Азкабана?! — прошипел он, яростно сверля виновника своей вспышки взглядом. Он задал вопрос, который интересовал его все время, пока Поттер валялся в коме. Гермионин ответ “он так устроен” — никак не удовлетворял Драко. — Я бы приходил в себя, в лучшем случае, месяца три! И это только до той стадии, когда творить такую защиту, как я сотворил вокруг твоих владений — стало бы относительно безопасно для моего здоровья. И все это время нам пришлось бы жить, как на пороховой бочке. А так — дело сделано. Даже если бы я и сдох — моя любимая женщина, мой сын и ты уже обладали безопасным местом! Чего тут непонятного? Одна моя жизнь против ваших трех, всего-навсего! Поттер говорил так, будто объяснял простейший фокус малолетнему шалопаю, и позиция, которую он озвучил, была совершенно непробиваема. — Гермиона бы не пережила твоей смерти! — попытался возражать Драко. — Пережила бы. Я знаю, она любит меня, она была бы убита горем, но также я знаю, что ты не бросил бы ее и вытащил бы. И с тобой она смогла бы быть счастлива, — грустно ответил Поттер. — Но ты ушел в кому! — продолжал кипятиться Драко. С его точки зрения, подобное самопожертвование ни в какие ворота не лезло. — И что? До этого я сделал важное и нужное дело — я обеспечил вам безопасность! Я знал, что сил, которыми я располагал для этого — достаточно, и знал, что скорее всего это закончится для меня, в лучшем случае — комой, в худшем — смертью. Из комы — возвращаются. Ну и плюс к тому — мне повезло, что ты знал о донорстве магической энергии и вспомнил нужное заклинание. Так что все прекрасно! — радостно сказал Поттер. — Псих! — фыркнул Драко. — Нет. Просто я не боюсь смерти и готов принять ее в любой момент. Скажу больше — я, в некотором роде, знаком с нею. Просто потому, что умирал и знаю, что там — за гранью. Понимаешь? — совершенно спокойно спросил Поттер. — Нет! — опустив ругательства, готовые слететь с языка, ответил Драко, а ругаться хотелось, и очень. В конце концов, даже если Поттер не подумал о себе, то мог бы подумать о Гермионе? — Теперь, когда мне перестала грозить смерть — я могу спокойно восстанавливаться в тишине, спокойствии и безопасности. Нужно будет для этого три месяца, полгода или год — не важно. Они у меня есть. Мне не придется отбиваться от не пойми кого, мне не придется вздрагивать от каждого шороха и мне не придется никуда убегать сломя голову в случае неприятностей. Поэтому забей, Малфой. Просто — забей. Все хорошо! Жизнь продолжается! — дружелюбно сказал Поттер. — И все-таки ты — псих, — проворчал Драко — Не-а, просто у нас с тобой разное представление о самосохранении. Не более того. Возможно, с твоей точки зрения мои действия похожи на самоубийство, но это не так. Я не собирался покончить с собой и сейчас не понимаю, чего ты кипятишься. — Думаешь, приятно наблюдать за последствиями твоего героизма? — Понятия не имею, да и плевать мне на это. Я сделал то, что, по моему мнению, должен был сделать. Не больше, но и не меньше. — Тебе плевать! Именно! Плевать, что ты напугал Гермиону... — Гермиона знает, что целостность моей шкуры для меня не самоцель. И, заметь, она мне ни одного упрека не высказала с тех пор, как я очнулся, — перебил гневную тираду Поттер. — Это потому, что она любит тебя, и не хочет расстраивать. — Ага, а ты меня не любишь и поэтому решил взяться за мое воспитание? — ехидно спросил Поттер. Драко закатил глаза. — То, что я тебя не люблю, это, на мой взгляд, очевидный факт, не нуждающийся в подтверждении и уточнении, — холодно ответил он и получил в качестве ответа насмешливый взгляд из-под челки. — Ты до сих пор трепетно хранишь в памяти наши детские стычки? — хихикнув, спросил Поттер. — Нет, — яростно ответил Драко. — Я просто знаю, что ты идиот, который вечно влипает в неприятности! — Хм, вынужден с тобой согласиться. Я действительно имею свойство влипать в неприятности — это правда. Кстати, я должен поблагодарить тебя за то, что ты уже сделал для меня и за то, что продолжаешь делать. Я очень признателен тебе за это, — мягко сказал Поттер. Драко злобно на него посмотрел, а потом спросил: — А за что тебя вообще упекли в Азкабан? Обвинения, выдвинутые на суде — бред сивого тестрала. Поттер глубоко вздохнул и оценивающе посмотрел на собеседника. — Не уверен, что тебе нужно знать это... — начал он. — Я уже и так по самые уши завяз в твоих “приключениях”, так что — поздно! Просто расскажи мне, что происходит на самом деле? Я, знаешь ли, привык понимать, во что именно я вляпываюсь. — Пока что твои действия попадают под понятие “отдача долга жизни”. И при любом разбирательстве любой мало-мальски разумный адвокат будет их интерпретировать именно так. И максимум, что тебе грозит при неудачном стечении обстоятельств — это лишение британского гражданства и высылка из страны. В стране ты и так не живешь, и, насколько я в курсе, на гражданство тебе начхать, — спокойно ответил Поттер. Драко ошарашенно на него посмотрел. — Нет уж, — сказал он, немного придя в себя. — Я хочу знать! И ты просто не имеешь права не рассказать мне, что происходит! Поттер фыркнул. — Эта сцена очень похожа на разборку между ревнивыми супругами, ты не находишь? — спросил он ехидно. — Ты придурок, Поттер! — Да, я в курсе, ты мне это уже сообщал, — спокойно ответил Гарри, откидываясь в кресле и складывая руки на животе. — Допустим, это правда. Но все-таки я не настолько придурок, чтобы делиться опасной информацией с тобой. И даже не потому, что я тебе не доверяю, а потому, что не хочу подвергать тебя, а вследствие этого Гермиону с Бенедиктом, опасности большей, чем та, в которой вы в данный момент находитесь. Извини, но я вынужден тебе напомнить: ты укрываешь опасного преступника, сбежавшего из Азкабана. — Знаю, — резко успокоившись, сказал Драко. — И полностью отдаю себе в этом отчет. И именно поэтому настаиваю на подробном рассказе о причинах твоего попадания в Азкабан. Я должен знать: за что, в случае чего, мне придется расплачиваться, это с одной стороны. С другой — ты же не надеешься всех победить в гордом одиночестве, правда же? — Ты предлагаешь свою помощь? — вкрадчиво спросил Поттер. Драко тяжело вздохнул и поднялся с кресла, направляясь к бару. — Я тебе уже и так помогаю, если ты не заметил, — ответил он, доставая из бара бутылку огневиски и пару стаканов. Вернувшись обратно в кресло, Драко плеснул в оба стакана жидкости, и поставив бутылку на пол рядом с собой, протянул один из стаканов Поттеру. Тот принял его и с интересом принюхался к содержимому. — Я тебя слушаю, — сказал Драко, сделав глоток. — Ладно, будем считать, что ты меня убедил, — сказал Поттер, критически посмотрев на собеседника, сделав маленький глоток из стакана и отставляя его в сторону. Поттер рассказывал не спеша. Он выкладывал факты, словно карты из колоды. По одному, и каждый снабжал своими комментариями и подробным отчетом о том, каким образом он этот факт раздобыл, при этом умудряясь каким-то загадочным образом обходиться без имен, названий мест и прочих уточняющих подробностей. По сути, он рассказывал так, чтобы данными было невозможно воспользоваться в полной мере. И Драко понимал это, но пока не настаивал на более полном рассказе, ему было более чем достаточно того, что ему излагали. Когда Поттер закончил, Малфой задумался, утрясая в голове услышанное и сопоставляя с тем, что разузнал сам. Картинка выходила довольно мрачная. — Как я понимаю, ты мне рассказал далеко не все, — утвердительно сказал Драко и Поттер спокойно кивнул в ответ. — Почему? — Я рассказал тебе гораздо больше, чем исходно планировал. Обдумай для начала это, а потом, если ты все еще будешь жаждать активной деятельности — я расскажу тебе остальное. — Часть рассказанного тобой, я знал. Признаюсь, меньшую. В целом ситуация, мягко говоря, страшненькая, — Драко выбрался из кресла и заходил по комнате туда-сюда. — Но просто так пройти мимо... Пожалуй, я тебя понимаю. Понимаю, почему ты влез в это. Не знаю, что я бы делал, окажись я на твоем месте, но мне кажется, что тоже влез бы. Вероятно, сделал бы это по-другому, но не суть важно. Сейчас важно другое. Что ты собираешься делать? — Восстанавливаться. Столько времени, сколько на это потребуется. Я в очень плохой форме. А еще — размышлять, сопоставлять и сводить воедино все имеющиеся у меня данные. — Твои друзья?.. — Гермионе тут ничего не угрожает; Джинни, Рон, Блейз и прочие — просто ничего не знают. Как я понял, они и о моем побеге не знают, так? Драко кивнул. — Все было так... спонтанно, быстро и неожиданно, что мы никому ничего не сказали, просто не успели. — Вот и прекрасно. Меньше знают — крепче спят. — Рон провел пару месяцев в аврорате, — сказал Драко. — Даже так? Но его ведь выпустили? Он мог только свидетельствовать, притом реальной пользы от его свидетельства в том судебном процессе было исчезающе мало, на мой взгляд — вреда строго больше. Я лично вообще не понимаю, зачем его там продержали столько времени. Кстати о допросе и аврорате, ты пришел к каким-то определенным выводам по поводу того, кто тебя расспрашивал под веритасерумом? — Не-а, — ответил Драко, покачав головой. — Я видел этот, хм, разговор в омуте памяти и могу сказать следующее: манера ведения допроса принадлежит мистеру Броунсвиллу, способ построения фраз, пересекающиеся вопросы, Броунсвилл не верит в веритасерум, поэтому допрашивает именно так. — Броунсвиллу?! Это же заместитель главы авроров! — Ага, — согласился Поттер. — Но этот допрос был незаконен! Это наглое похищение и... — Видишь ли, в игре с такими ставками закон — это абстрактное понятие. Ты понадобился, тебя дернули. И, между прочим, я не утверждаю, что тебя допрашивал именно Броунсвилл, хотя не исключаю этого. — Не понял? — переспросил Драко. — Манеру допроса, при желании, можно подделать. — Зачем? — Малфой, это же элементарно! Смотри: воспоминание, предъявленное в качестве доказательства, в суде считается уликой. Дальше все ясно? Ты известен тем, что обид не прощаешь. В принципе, в твоей манере было подать заявление в аврорат о похищении и незаконном допросе с веритасерумом. — Я, в общем-то, так и собирался сделать, — растерянно сказал Драко. — Только тут это переселение и вообще... — Вот. Дальше начинается внутреннее расследование, из которого станет очевидно, что Броунсвилл превысил свои полномочия. Это прощание с карьерой. После подобного его разве что официантом куда-нибудь возьмут. Если допрашивал именно он, а по твоим воспоминаниям это явно следует, то туда ему и дорога. А если нет? Я вообще с ним очень неплохо знаком. Он... Как бы это сформулировать понятнее? Он честный, очень добросовестный, въедливый, подозрительный, скрытный, прекрасный аналитик, работает в аврорате не первый день и начинал свою карьеру простым аврором. Все, чего он добился — он добился сам, так как вследствие происхождения, а он полукровка, блата и знакомств у него не было. Мне очень не хотелось бы верить, что он каким-то боком замешан в эту историю с зельями, а это твое “приключение” — звено именно из этой цепочки. — Как-то все чересчур сложно, тебе не кажется? — И это мне говоришь ты? — удивленно приподняв бровь, спросил Поттер. — Это интрига вокруг денег и власти, она не может быть простой по определению. Понимаешь, я попал в Азкабан, сказав кому-то что-то лишнее. Так как я мог это сделать только на работе, то, стало быть, кто-то из сотрудников аврората — крыса. А может быть, кто-то, случайно зайдя в отдел, что-то услышал, и по несчастному стечению обстоятельств этот кто-то был связан с теми, кому не выгодно было мое расследование. — А ты с кем-то делился результатами своих изысканий? — Нет, но я рылся в архиве, предназначенном для служебного использования. И по материалам, которые я запрашивал, в принципе, можно догадаться, что я искал. Особенно, если знать, куда смотреть и на что обращать внимание. — И что, мне идти подавать заявление? Или нет? — Я бы этого не делал, во всяком случае, пока мы не убедимся в виновности или невиновности Броунсвилла. Если он причастен к делу с зельями, то потом можно будет эти твои воспоминания использовать, что называется, до кучи. Сейчас — это либо подставить невиновного честного аврора и возможного союзника, либо засунуть башку в петлю. Кстати, я бы рассматривал твои воспоминания именно в пользу непричастности Броунсвилла. Твоя башка, извини, конечно, но нафиг никому не нужна. Тебя бессмысленно так подставлять, а вот его — очень даже. Драко смотрел на бывшего сокурсника во все глаза. Он открывался перед ним с совершенно неожиданных сторон. Кто бы мог подумать, что Поттер способен разбираться в интригах? Или столь спокойно анализировать? Или изящно выдать такое количество информации, чтобы и озадачить, и заинтересовать, и не сказать всего? В конце концов, кто бы мог подумать, что с Поттером можно просто спокойно сидеть у камина и разговаривать дольше двух минут?! — Вот такие дела, Драко, — сказал Поттер и Драко автоматом отметил, что тот первый раз назвал его по имени. “Драко... — подумал Поттер. — Интересно, когда он перестал для меня быть Малфоем? Тогда, когда я очнулся и уснул в его объятиях? Или сейчас, когда я объяснял ему смысл своих действий? Или... Или раньше?” “Он назвал меня по имени. Первый раз за все время нашего знакомства. Он сделал это случайно? Или это что-то значило?” Мужчины смотрели друг на друга с замешательством. Звонкий голос Гермионы прервал неуютную паузу: — Какие такие дела? — поинтересовалась она от двери гостиной. — Да так, мы тут с Малфоем выясняли: в чем разница между моим и его инстинктами самосохранения, — спокойно ответил Поттер. Своим ответом, явно давая понять Малфою, что не намерен посвящать Гермиону в суть их разговора. — Интересная тема. А отчего это у вас лица такие... озадаченные? — Мы всесторонне обсудили этот вопрос и пришли к выводу, что разница действительно наличествует. Но ни один из нас не ожидал, что она окажется настолько... разительной, — поддержал поттеровскую полуправду Драко. Гермиона недоверчиво хмыкнула, но возражать не стала. — Я собираюсь пойти пообедать, вы со мной? Или будете и дальше обсуждать столь озадачившую вас тему? “Она нам не поверила” — мелькнуло в голове у Гарри. Прошла еще неделя. Гарри физически вполне оправился, но до полного восстановления магического потенциала было еще очень далеко. Постепенно сил стало хватать не только на то, чтобы с грехом пополам добраться из спальни в гостиную, но и на более длительные прогулки. Он начал выходить на улицу и не спеша бродил вокруг дома. Драко перестал специально избегать встреч, но и не навязывал свою компанию. Иногда Гарри ловил на себе заинтересованные взгляды бывшего врага. Гермиона радовалась, что Гарри поправляется, и с удовольствием общалась с ним, наблюдая за его возней с сыном. Вопросов она не задавала, полагая, что супруг сам со временем расскажет все, что сочтет нужным. Самого Поттера эта ситуация полностью устраивала. Она давала ему возможность обдумать все за и против, прикинуть последствия и пути отхода для продолжения его расследования. Что он его не бросит — было для него настолько же очевидно, как то, что вода мокрая. Гарри заставлял себя шевелиться, превозмогая слабость и волнами накатывающую усталость, преодолевая лень и желание расслабленно посидеть. Он знал, что если не будет заставлять себя начать привычные тренировки, то будет восстанавливаться еще очень долго. Поэтому он каждое утро выходил из дома и, сжав зубы, заставлял свое тело работать. Сначала это было очень тяжело, но с каждым днем давалось все легче и легче, мышцы наливались силой, обретали гибкость, скорость реакции восстанавливалась и постепенно Гарри входил в ту форму, к которой привык, будучи аврором. Драко спал чутко и ранние утренние подъемы Поттера будили его. Это выводило из себя, тем более, что Драко никогда не был жаворонком, в отличие от чертова Поттера, для которого, казалось, вставать в такую рань не составляет никакого труда. Целую неделю Малфой терпеливо молчал, но в один из дней не выдержал и услышав, как Поттер, выходя на улицу, опрокинул что-то, загрохотавшее на весь дом, резким движением поднялся, оделся и вышел во двор. Виновник раннего пробуждения был занят утренней гимнастикой и на появившегося в неурочный час Драко, казалось, никакого внимания не обратил. — Интересно, это непременное условие твоих занятий: разбудить с утра пораньше весь дом? — ядовито поинтересовался недовольный побудкой Малфой. — Весь дом? По-моему, проснулся только ты, — спокойно ответил Поттер, совершая очередной наклон. — Ты будишь меня каждое утро, и мне это не нравится, — сообщил Драко. — А, может быть, ты просто завидуешь моей способности вставать рано? — выдыхая, в такт с совершаемыми упражнениями, поинтересовался Поттер. — Было бы чему завидовать! — парировал Драко. — Или, как вариант, моему упорству... — подколол Поттер. Драко сложил руки на груди и закатил глаза. — Ты лучше бы вместо того, чтобы ворчать, присоединялся к моим упражнениям. Это может пригодиться, знаешь ли, — спокойно предложил Поттер, закончив с наклонами и приступая к приседаниям. Драко не отрицал полезности этих занятий, но совершать активные телодвижения ранним утром был просто не в состоянии. — Если бы ты занимался во второй половине дня, я бы подумал, а так — извини. Пойду попробую еще поспать, — сказал он и направился было в дом, но был остановлен Поттером. — Я могу заниматься до обеда. Скажем, часов с двенадцати. Как тебе такое время? — спросил он, подходя к крыльцу. — Оно меня устраивает значительно больше, чем шесть утра. — И ты будешь заниматься со мной? — Буду. — Хорошо, жду тебя в двенадцать на этом же месте, — спокойно сказал Поттер.