Любовь, как лекарство.

Людям кажется, что это просто. Когда наблюдаешь за происходящим сам, просыпается жалость и желание помочь, сострадание – всё что угодно. Проходя испытание сам, чувствуешь и понимаешь боль, которая пронизывает каждую клеточку тела, отчаяние, ненависть. Постепенно чувства начинают прогрызать огромные дыры внутри оставляют пустоту, а хуже этой черни нет ничего. За полтора месяца в больнице Ури чувствовал всё. Было страшно, больно, ненавистно, яростно, одиноко, брошено – все эти эмоции на одного человека, лежащего в белоснежной палате наедине с пикающими приборами. Сложно не сдаваться, невозможно не поддаться отчаянию и пожирающим сомнениям. Мысли атакуют истощённый болью мозг с завидной настырностью, когда некому их заткнуть. Любит ли Даллон? Почему его нет сейчас рядом? Разве он не должен держать его руку, обещать, что всё будет в порядке? Разве не должен сказать, что всё ещё нуждается в нём? От слёз становилось лишь больнее. Солёная влага текла вдоль израненной кожи и оставляла за собой горящий след. Брендон знал цену каждой своей слезе, но не мог перестать плакать. Уже тогда в больнице его посещала мысль о возможном расставании с любимым, но Даллон стал приходить. В темноте ощущался знакомый запах, уши реагировали на приятный голос, а потом тела касались родные широкие ладони. Слишком страшно оставаться одному, когда не видишь ничего, кроме темноты, поэтому Брендон не злился на отсутствие любимого. Главное, чтобы сейчас этот парень остался рядом, и он остался, забрал домой, а теперь постоянно перемещался где-то рядом в доступе крика. - Брендон, тебе нужно искупаться. Нежность в касании к впалому животу не отвлекла от основной мысли. Ури упрямо покачал головой, скрестив руки на груди. - Уже четвёртый день, как ты не подходишь к ванной комнате. Я ждал, пока ты сам захочешь, но ты не собираешься. Пойдём, я искупаю тебя. Как ребёнка под подмышки Даллон поднял парня, а потом направился с ним в ванную. До этого момента были совместные купания, но заканчивались они совершенно иначе. Сейчас Уикс не знал, что делать, как подступиться к любимому, чтобы не причинить ему дискомфорта. На тёмном кафельном полу белые стопы Брендона казались слишком яркими, какое-то время голубой взгляд и вовсе не отрывался от них. Красные пятна проступали на скулах из-за неожиданного смущения, словно до этого губы не касались всех мест на обнажённом теле. Даллон быстро опомнился, схватился за майку, чтобы помочь её снять, но что-то пошло не так. Брендон не позволял себя раздевать. Крепко прижав скрещенные на груди руки к телу, он не давал возможности стянуть одежду. Странное поведение выбило Даллона из колеи, какое-то время он просто смотрел перед собой, а потом безуспешно попытался вновь. - Брендон? - Я не хочу, чтобы ты смотрел на моё обнаженное тело, Даллон. Выйди. Я справлюсь, только покажи мне, где находится шампунь и гель с мочалкой. - Тебе нельзя мочить повязку, Брендон. Позволь мне помочь. - Я не буду мочить голову. Даллон молча взял запястье своего любимого, нежно и ласково поднимая к голове, заставляя коснуться грязных и спутанных волос, а потом опуститься вниз по частично отросшей щетине. Раньше такой вид для брюнета был совершенно неприемлем. Всегда чистый и опрятный, он следил за собой и запахами, что от него исходят, а волосы и вовсе поправлял каждую секунду. Полные губы слегка скривились от ощущения жирности на коже ладоней. Уикс ничего не стал говорить, поднял слегка его майку, давая ощутить запах пота, наблюдая за резкой сменой выражения лица парня. Видимо, до этого момента не видя своего внешнего вида, он считал его вполне сносным. - Прошу тебя, позволь мне тебе помочь. - Ты вымоешь мою голову, а я справлюсь с остальным. Даллон вздохнул тяжело, а потом кивнул в ответ. До него довольно долго доходило, что этого кивка Ури просто не мог увидеть. Странное ощущение, стоять около человека с повязкой на глазах, но всё равно забывать о его особенности, ведь буквально полтора месяца назад он таким не был. - Хорошо, тогда я сейчас принесу тебе стул, и присядешь. Мужчина вернулся быстро, поставил к раковине стул, свернул полотенце, разложив валиком на плечах своего возлюбленного. Он будто последнее время только и занимался, что вымыванием голов. Брендон послушно сел и откинул голову, не реагируя на осторожные поглаживания длинных пальцев в спутанном комке волос. Даллон осторожно распутывал спутанные волосы. В больнице Брендон не позволял себя расчёсывать, так что сейчас на тёмных и гладких когда-то волосах скатались колтуны. Уикс постарался распутать их, но ничего не выходило, так что он просто принялся растирать шампунь по ладоням, а потом и по голове своего любимого. Если честно, то Брен не помнил, когда последний раз мыл голову. В больнице с мытьём помогали специальные медсёстры, но от количества обезболивающего в крови, почти что ничего не ощущалось. Женские руки на теле, словно туман, так же как и их голоса, смех, попытки флиртовать. В те времена эти тёплые и аккуратные ладони на коже вызывали скорее отвращение, нежели желание. Тот период жизни, словно покрытый туманом, Ури вспоминал переполненным яростью и непониманием, а ночами страхом. Считая секунды по пикающему рядом прибору, слушая шаги врачей за пределами палаты, он не спал и ждал, пока откроется дверь и зайдёт Даллон. Поцелует в шею, как всегда, прижмёт покрепче и даст надежду. Только дверь оставалась наглухо закрыта. - Холодная. Очень, - коротко отозвался парень, едва на его голову полилось немного воды. Воспоминания душат иногда. Каждый раз, когда не мог заснуть дома за эти четыре дня, вспоминал те первые пару недель в больнице. Самые сложные две недели, когда он был один, случались припадки, попытки самоубийства, истерики. Его любимого не было рядом. Доктора в наше время далеко не милосердны. Буйным – успокоительное. Сонным – бодрящее. От боли – обезболивающее. Никто не старался помочь Брендону эмоционально пережить потерю своего лица, зрения, возможности жить нормально дальше. Ненависть заполняла его сердце чёрными нитками. Началось всё с ненависти к ублюдку, что плеснул в него кислотой, закончилось отторжением самого себя. Иногда во время дня у него случаются моменты ощущения взгляда со стороны. Словно не он в этом изувеченном теле, а кто-то другой за стеклом разбитый, искалеченный и несчастный терпит адские боли и плачет. Брендон Ури не должен сдаваться. Пальцы Уикса мягкие и нежные, осторожно массируют кожу головы, постепенно распутывают узлы. Вскоре тёмные волосы становятся чистыми, а Даллон нежно промакивает их полотенцем, внимательно наблюдая за тем, чтобы не повредить повязку. - Уйди! – Брендон резко подаётся вперёд, едва не свалившись со стула, - Я не хочу, чтобы ты здесь был. Тебе было плевать, а теперь чувствуешь вину и нежничаешь со мной? Я большой мальчик, Даллон, выметайся, я собираюсь справляться со своим дерьмом сам дальше! Уйди! Выйди из этой комнаты нахрен! Пошёл вон! Даллон не слышал до этого, чтобы Брендон так кричал: срывая голос от переполняющей ненависти или обиды. Он так и застыл, удерживая влажное полотенце в руках. Последние два месяца брюнет не повышал на него голос совсем, поэтому Уикс просто вышел из ванной и медленно сполз по двери вниз, с силой ударяясь ягодицами о пол. Руки медленно поднялись вверх к лицу, крепко к нему прижимаясь. Длинные пальцы вплелись в чёлку и потянули, словно стараясь вырвать с корнями. Слова любимого человека резали ножом, погружали в воспоминания снова и снова. Больница встретила его, перепуганного, запахом спирта крови и гноя. Ожоговое отделение не считалось самым приятным в больнице. Даллон просидел под дверью операционной примерно три часа, а потом Брендона вывезли на каталке. Голубые глаза медленно скользнули по бинтам на ладонях и лице. Вердикт врача совсем не обнадёживал. Кислота оставила не только ожоги и борозды шрамов на лице его любимого, но и попав на слизистую оболочку глазного яблока разрушила зрение. Точно сказать было нельзя, но врач был уверен, что повреждения не совместимы с возможностью видеть. Боль пускала свои щупальца резко, пульсируя и стремительно заполняя собой. Это ощущение словно сдавливает тебя, протягивает через тонкую резиновую трубку. Хочется плакать, но не получается, а эта эмоция давит и давит на тебя изнутри, пока не найдёшь выход. Уикс вырастил в груди ненависть. Кто-то пришёл к ним на порог и лишил самого нужного человека жизненно важного органа. Как теперь Брендон вообще будет жить? Шатен начал поиски, он неделю старался найти этого ублюдка, просто закапать кислоты в его глаза и смотреть, как те стекают по щекам шипя, слушать крики его боли и наслаждаться. Даллон всем своим сердцем ненавидел человека, который причинил боль его жениху. Почти что жениху, ведь Даллон купил кольцо, собирался сделать любимому предложение, но задуманное оборвалось трагедией. Уикс так и не успел отдать кольцо. В данный момент небольшой кусочек золота упирался в ягодицу. Он и тогда боялся, что Брен не готов к серьёзным отношениям, а теперь на девяносто процентов уверен в отказе. Слишком поздно он вспомнил, что Брендону нужна поддержка и он рядом, а не только врачи и лечение физического тела. Душа Брендона пострадала не меньше лица. Перед тем как зайти в белоснежную палату, он старался в течение получаса унять слёзы. Медсестра рассказала, что пациент постоянно звал Даллона. Не доверяя врачам, Брендон старался докричаться до любимого, чтобы тот помог пережить эту боль, а его не было рядом. Поглощённый своей ненавистью, ослеплённый местью он забыл о любви. Ури, вцепившийся в плечи долгожданного человека, плакал примерно пятнадцать минут, а потом словно закончились слёзы и остались только судорожные всхлипы и икота. Уикс старался прижимать тело больного к себе как можно крепче, дать понять, что рядом сейчас, всё ещё любит. Стыд за долгий промежуток времени, проведённый Бреном в одиночестве буквально съедал его изнутри. Сейчас Даллон не знал, что делать, поэтому продолжал сидеть у двери ванной. Вроде ушёл, но всё ещё слышит, как падает на пол несколько бутыльков. Хотелось зайти и помочь, но на сегодня принуждения было вполне достаточно. Оставалось надеяться, что Ури позволит себе помочь, позовёт его. - Даллон, помоги мне, пожалуйста помоги мне, я ничего не вижу, - голос, приглушённый дверью практически не слышался, но всё же различался, к тому же нотки отчаяния и боли пробивались наружу в этой молящей интонации. - Я здесь, Бибо, я здесь, - так быстро на ноги он не вскакивал ещё никогда, через тридцать секунд он уже обнимал сидящего на кафеле Брендона, поднимая на ноги. На полу валялись упаковки от шампуня и геля, пены для бритья и ещё нескольких важных ванных принадлежностей. Было ещё кое-что. На чёрного цвета кафеле переливались какие-то капли слегка густоватые для воды. Неподалёку от этих точек лежал станок с окровавленными лезвиями. По белым ладоням Брендона размазалась алая кровь, сочившаяся из глубокого пореза на указательном пальце. - Даллон, я кажется немного порезался, - спокойно проговорил Брендон, словно ребёнок, и протянул вперёд руку, ладонью вверх, - Я чувствую кровь, но больно не сильно. - Стой здесь, не двигайся, просто не двигайся, родной мой, - молниеносным движением ловкие пальцы собрали ненужное с пола и расставили по местам, чтобы Ури ещё каким-то образом не навредил себе. Аптечка находилась в кухне, как назло, они не хранили лекарства в ванной, хотя сейчас надо бы хранить их везде. В небольшом ящичке оказался и бинт и перекись водорода с ватой. Раковина окрасилась в красные тона, когда под тёплые струи воды подставили белые ладони Брендона. Медленно алая вода стекала в сливное отверстие, а кровь никак не хотела останавливаться. - Даллон, чего у тебя руки дрожат, я же не отрезал себе палец, я чувствую его… - Ничего у меня не дрожит, тише, прошу, сейчас я уже перевяжу тебя, - Даллон обработал порез, наслаждённо смотря на то как кровь всё же останавливается, вскоре и бинт был уже на месте, - Всё хорошо. Ты же не специально порезался, Брен? - Нет, я… Я просто хотел найти гель и ткнулся в стакан с щётками, почувствовал, что что-то не так, дернул рукой и уронил, - проговорил парень слегка растерянно, позволяя Даллону себя раздевать, а потом и поставить в ванную, - Даллон, ты так напугался из-за пореза на моей руке. Они и так изуродованы, я чувствую эти шрамы. - Тише, у тебя прекрасные руки, всё стой, - Даллон растёр по мочалке гель для душа, медленно начиная тереть кожу своего любимого, - Ты очень красивый, всё ещё нравишься мне. Всё хорошо. Странное ощущение, вроде он видел этого парня голым, но никогда совместное купание не было просто купанием партнёра. Всегда прелюдия к сексу, но не сейчас, когда Ури порезался, а Далл нервничает, как школьник перед олимпиадой. Он дошёл до низа живота, но снова остановили цепкие пальцы Брендона. Наблюдая за тем, как мочалка очень неуверенно скользит по ягодицам, лобку, чуть ниже, а потом и по ногам, Уикс был благодарен тому, что это сейчас не его руки на прекрасном теле. Он боялся уже касаться, Брендон словно не хотел его касаний и отталкивал от себя. Вскоре, Даллон облил любимого водой из душа, смывая пену, а потом и растёр полотенцем кожу. Протянув парню бельё, чтобы он надел его, мужчина крепко обнял своего любимого со спины. Ури же выглядел достаточно подавленным и просто выскочил из объятия Уикса. Он неуверенными шагами направился к одной из стен, вытянув руки вперёд со странным звуком соприкоснувшись с кафелем, ладони двинулись к дверному проёму. - Давай я тебя отведу, хорошо? – он нежно подхватил парня за локоть и направился в сторону спальни. Препятствие в виде лестницы они преодолевали долго, но ничего страшного не произошло. Брену приходилось нащупывать каждую ступеньку. Довольно странно, что Даллона это не раздражало, он даже с интересом наблюдал, продолжая крепко обнимать своего любимого, пока не довёл до комнаты. - Умничка мой, завтра нам нужно будет снять маску, обработать глаза и снова наложить повязку, - ответом послужило недовольное мычание. Даллону пришлось вздохнуть, накрывая ещё разгорячённое от ванной тело одеялом. Он ничего не хотел сейчас говорить, завтра обсудят и решат в пользу верного решения. Если нет, то Далл уже знает, как принуждать кого-то действовать. - Даллон, ляжешь рядом? Мне так страшно одному в темноте, - прошептал он тихо совсем, а потом тут же повернулся спиной, но вскоре ощутил, что его крепко обняли. - Конечно, Бренни, я всегда буду с тобой рядом.