Любовь, как лекарство.

      До. Ре. Ми. Фа. Соль. Ля. Си. Си. Ля. Соль. Фа. Ми. Ре. До. Длинные пальцы медленно поглаживают клавиши пианино, что стоит вплотную к белой стене. Тёмное дерево, вскрытое дорогим лаком, за долговременное использование с инструментом ничего не случилось, почти не проходилось настраивать. Ури помнил, как купил его где-то на выставке, как влюбился в эту старую вещь, решив принести домой, наслаждаться глубоким звуком. Сделанные вручную вещи всегда отличались потрясающим качеством. До. До-ре-до. До-ре-ми-ре-до. До-ре-ми-фа-ми-ре-до. До-ре-ми-фа-соль-фа-ми-ре-до. С каким трудом ему давались ноты сейчас. Пальцы подрагивали, пока медленно поглаживали приятную поверхность клавиш. Сколько лет он потратил на музыку? Кажется, это его часть с самого рождения. Он никогда особо не задумывался, почему это началось. Откуда появились занятия в школе, почему он играл на всех инструментах, попавшихся под руку? Помнит, только, что мама его поддерживала, но когда началась эта музыкальность в его жизни? Нет. Точной даты не назовёт, кажется, музыка родилась вместе с ним.       На ощупь играть намного сложнее, но впервые за два месяца он сел за пианино с намерением действительно поиграть, а не просто начать бить по клавишам ладонями. Эти истерики Даллон тоже всегда терпел. Ури безумно любил его за понимание, за то, что мужчина не смел трогать его без разрешения, если того не требовало состояние здоровья Бойда. Любовь к Уиксу приобретала вселенские масштабы. Нет, он всегда его понимал, но оказался ещё более понимающим и близким человеком, чем Брендон рассчитывал. Что бы наиграть? Нужно хотя бы попробовать. Он не всегда умел писать музыку, не бывает успехов без ошибок на пути. Ури медленно принимается играть «Death of a Barchelor». Не поёт, а сосредотачивается на ощущениях под пальцами. Да, вот так неплохо, пока он играет медленно, он попадает по нотам, не глядя на них.       - Брендон? Я вернулся. Ты играешь? – шаги ног по плитке в коридоре отличаются звуком от тихой поступи по ковру, а потом и по паркетному полу, - У тебя хорошо получается, как твои дела? Ничего не случилось за день? Я купил нам пиццу и немного пива. Мама хочет, чтобы ты к ним приехал. Может быть на выходных, м? Ты уже второй месяц не выходишь из дома. Даллон как всегда говорит тихо и спокойно, а его голос обволакивает словно тёплый шерстяной плед. Ури роняет руку с пианино и шарит ей по воздуху, пока не цепляется пальцами за штанину Даллона, сжимая коротко и немного дёргая. - Да ты издеваешься, Далл? Я слышу, как ты смеёшься, я же слепой, присядь, я хочу поцелуй, соскучился же, поговорим сразу после него, - тихо рассмеялся Брендон. Даллон поймал его руку и нежно поцеловал пальцы. Сначала все вместе, а потом каждый по отдельности. Нежность этих прикосновений отдалась приятным тянущим теплом внизу живота. Ури поднялся на ноги, не переставая посмеиваться, потянул за волосы и наклонил к себе любимого, начиная целовать его лицо, пока не нашёл наконец-то губы, прижимаясь в нежном и мягком поцелуе.       Сейчас состояние Брендона значительно улучшилось, парень начал улыбаться, смеяться, бодро разговаривал с любимым, а не сидел, заламывая свои пальцы, вызывая желание успокоить и пожалеть. Такой Брендон очень нравился Даллону, он последнее время специально не помогал тому прикасаться к желанным частям своего тела. Эти слепые поиски были приятны. Ури хватался руками за его бёдра, бока и живот, ласково гладил, никогда не позволяя понять на какую же часть тела в итоге он наметился. Даллон всегда после такого запирался в ванной, снимал напряжение, потому что боялся просить у разбитого психологически Брендона секса. Ури, скорее всего, отказал бы ему в этом удовольствии, обиделся бы, а Далл ничего не мог поделать с собственным стояком.       Брендон ткнулся носом сначала в середину груди, потом в плечо и нахмурился, вставая на носочки и утыкаясь наконец-то в тёплую шею, потянул носом его запах. Словно маленький котёнок, что тычется в ладонь, устраивается поудобнее там, где ему приятнее, где хорошо пахнет и тепло.       - Даллон, ты можешь хотеть меня? Я уже не красивый, каким был раньше, - проговорил Брендон и слегка нахмурился, когда Даллон потянул вверх тёмную ленту с его глаз. Из-за чувствительности глаз к свету приходилось носить эту штуку. Врач сказал, что есть возможность восстановления одного из глаз Брендона. Это обрадовало обоих, но перед операцией необходимо полностью зажить и не раздражать глаза, даже солнечный или комнатный свет мог нанести какой-нибудь вред. Чёрная плотная лента из какой-то ткани стала спасением, но и сделала Ури похожим на Кенши Такахаши. - Не бойся, в комнате темно, - прошептал мужчина на ухо парню, осторожно снял ленту и прижался губами к высокому лбу, - Я зашторил все окна. Он мягко и ласково погладил кончиками пальцев щёку, шею, а потом и плечо Брендона. Так приятно касаться его кожи, получив разрешение на эти прикосновения. Уикс решил не отвечать словами, он покажет делом, что до сих пор невероятно сильно любит и хочет своего парня. Тот не стал кем-то другим. Да, покрылся шрамами, но остался таким же прекрасным, как и был до этого. - Я люблю тебя, Брендон Бойд Ури, слышишь? Я люблю тебя любым, какое бы ни было твоё лицо, фигура, эмоциональное или материальное состояние, я люблю тебя, - осторожно опустив парня на диван, Уикс нежно поцеловал его плоский живот, каждое из выступающих рёбер. После своих голодовок Ури не совсем успел восстановиться, но уже не выглядел как жертва какого-нибудь концлагеря. Даллон ведёт языком по бледной коже, обводит пупок, а потом кусает слегка совсем, а в ответ слышит этот низкий, но полный восторга стон. Брендон, видимо, тоже скучал по таким вечерам, потому что начинает кусать свои невозможные губы, сжимать кулаки, даже немного краснеть. Смущало парня то, что у него уже крепко стояло лишь от голоса Даллона, который сказал о любви, да от языка, что всего лишь один раз прошёлся по его животу. Тайным возбуждение долго не осталось, ведь ловкие пальцы расстегнули молнию, мягко спустили штаны вместе с бельём. Ури слышал чёртов шлепок члена о собственный живот. Провалиться сейчас под землю от стыда было бы вполне уместно, но вместо этого он только скулит, поднимая к губам ладонь. Палец сам оказывается между зубов, потому что сдержать стоны иными способами возможным не представляется. - Зачем ты мучал и себя и меня всё это время? - прошептал Уикс тихо, - Разве я могу тебя не хотеть? Тонкие губы сомкнулись на покрасневшей головке члена, заставляя слегка приоткрыть губы и судорожно выдохнуть. То, как Даллон провёл кончиком языка по чувствительному месту едва не заставило вскрикнуть, но вырвался всё тот же непонятный скулёж. Брендон стеснялся такого рода звуков, потому что не хотел походить на девушку, только вот Даллона вело именно от высоких нот в певчем голосе, поэтому именно их он всегда и добивался своими ласками. Губы нежно и ласково сжимаются вокруг пульсирующей красной головки, самого Уикса такие ласки радуют не меньше, чем Ури. Он любил делать минет своему парню. Ладони Уикса проходятся по бёдрам и раскрывают шире, потом тянут к краю и вынуждают прижать к груди колени, раскрываясь максимально. Это смущало до покрасневших скул. Как можно быть таким развратным? Разве это разрешенно законом? Ури протяжно в наслаждении стонет, когда Уикс заглатывает поглубже, одновременно с этим пальцами стимулируя вход. Пока что не входит, только нежно и осторожно потирает кончиками пальцев, стараясь быть ласковым, осторожным и нежным. Ури и так чувствует себя некомфортно из-за того, как выглядит сейчас его лицо. Не знает он всего, но чувствует же ведь. Даллон сам первое время очень боялся смотреть на этот ужас, что стал с родным лицом, но постепенно привык. Пластика, на которую Ури собирался лечь после восстановления зрения на одном из глаз была нужна не Уиксу, он уже полюбил и такое покорёженное лицо любимого. Пластика нужна была Брендону, чтобы чувствовать себя намного увереннее и спокойнее, снова широко улыбаться. - Я хочу, как в наш первый раз, - прошептал Даллон на покрасневшее ухо и поднял любимого на руки, крепко прижимая к себе и направляясь в спальню, - Помнишь? Ты тогда попросил остаться у тебя после вечеринки? Сказал, чтобы я помог прибраться, а потом...