Безбашенные

Прошло пять лет. Хотите верьте, хотите нет, но Миша и Даня все еще встречаются. Ох, сколько же всего произошло за это время. Начнем с того, что ребята все-таки удачно сдали экзамены. Все те месяцы подготовки потрачены не зря. Как же безбашенные тогда радовались. О, точно! Ряды безбашенных пополнились Рэнделлом и Абрамс, хоть и ненадолго. Все лето они провели вдевятером. Народ ездил и на природу, и ночевал многочисленное количество раз на крышах, и устраивал вписоны у кого-нибудь на хате, и Света даже разок возила всю толпу в Корею. Конкретно для Миши это было самое запоминающееся лето. А потом наступила осень. Корнилову, к сожалению, пришлось переехать в Москву. Но на его отношения с Лерой это не повлияло. А через годик девушка даже уехала к нему. Остальные, уже бывшие, одиннадцатиклассники смогли поступить, куда хотели. И даже, прикиньте, уже выучиться. Теперь Малина был актером, Лиза переводчиком, Кашин экономистом, а Мидлер мультипликатором. Все счастливы, все довольны. Когда Миша закончил десятый класс, а Даня сдал сессию, они решили, что пора раскрыть все карты перед родителями Цыркунова. Ну не всю же жизнь таить? Предупредив семью, что их сын приедет в гости не один, а с «очень хорошим другом», пара отправилась в путь. Что маме, что папе Даня понравился. Они сказали, что он воспитанный, хороший молодой человек. Только образ жизни оставляет желать лучшего, но это не особо важно. Миша в первый же день очень хотел все рассказать родителям, но не мог найти подходящий момент. Так и ночь уже наступила, пора было идти спать. Вот тут-то Совергон и впал в ступор. — Данечка, ты не против, если будешь спать на диване в гостиной? — спросила мама Миши. — Здесь тепло, уютно. — Конечно, теть Свет. — как ни в чем не бывало, ответил парень. — Мам, а я? — встрял кареглазый. — В смысле «я»? У тебя комната своя есть, забыл? — точно. Он чуть не спалился. Хотя наоборот же этого и хочет. Но не сейчас же, тут ведь папы рядом нет... Надо, чтоб они вдвоем были и сразу узнали обо всем. Таким образом Цыркуновы старшие отправились спать. Кашин вроде тоже уснул, а вот Миша нет... За этот год, что они живут вместе с Даней, мальчик очень к этому привык. К тому, что есть тот, кого можно обнять, с кем можно поболтать или перепихнуться перед сном или с утреца. Эх... Однако, спустя где-то час, Совергон все-таки уснул. Проснулся он уже утром, от того, что Кашин щекотал его бок. — Харе спать! — мальчик в ответ лишь спрятался с головой под одеяло, думая, что это его спасет. — Отстань, я поздно уснул... — И почему это? — Кашин перестал трогать темноволосого. — Не могу спать без тебя. Привык... — Ах, во-о-от как. Ну, ты сам виноват, что не рассказал родителям, о том, что на самом деле между нами. — Миша даже не видя лицо рыжего, знал, что тот ухмыляется. — Да иди ты... Я не знаю как им об этом сообщить. — Ну надо же как-то. Мы сюда зачем приехали? — Блять. Ну вот прикинь. Заходим мы с тобой на кухню и я такой: «Мама, папа, я гей. А вот причина, почему я им стал, знакомьтесь!» — Кашин засмеялся. А из соседней комнаты послышался звук падения чего-то стеклянного, которое потом разбилось вдребезги. Мгновение - и в комнату влетают и отец, и мать с шокированными глазами. Ебаный в рот... Миша и забыл, что здесь очень хорошая слышимость. Он же всегда раньше из-за этого мог дрочить, только когда родители на работе были. — Это... Правда? — только и смогла вымолвить женщина. А Совергон молчал. Он не знал, что ответить. Язык не поворачивался. — Дядь Юр, теть Свет, да. Я Мише не друг. Я для него нечто большее. И он очень давно хочет с вами об этом поделиться, но боится. Настало минутное молчание. Эта тишина давила на Совергона, как не знаю что. Дыхание участилось, а руки трясутся. — Михаил, сходи погуляй. Где-нибудь с часик. — твердо проговорил отец. — Мне нужно серьезно поговорить с Данилом. Миша даже спорить не стал. Он знал, что это бесполезно. Он просто оделся, накинул на себя ветровку, обулся и вышел. Кареглазый ведь даже не умылся еще. А уже из дома выгнали. Но на самом деле это вообще херня, когда тут такое. Мальчик очень переживал за то, что сейчас происходило в квартире.

***

Миша стоял у двери и все ссыковал в нее постучать. Вроде бы вот, он уже собрался с силами, но она сама открылась. Точнее, ее открыла мама Цыркунова. — Все жду, пока ты осмелишься. — засмеялась Светлана. Она такая... добрая? Совергону не кажется? — Так и будешь стоять? Проходи. Миша послушался. Разувшись, он прошел в зал, где мило беседовали Мишин отец и Кашин. — О, Миха, привет. Не скучал? Ты кушал что-нибудь? — спросил рыжий. — Да... У меня были деньги в куртке. Что происходит?.. — Миша был в ступоре. Все такие радостные. — Миш, я одобряю ваши отношения. И мама тоже. Даня все рассказал, и я понял, что это не какая-то пуля в голове, а все довольно серьезно. Так что я плюю на свои принципы и благословляю вас. — мужчина улыбался. «Боже... Это не сон?» Кареглазый накинулся обнимать отца. А потом маму. Ну, а потом и на Кашина налетел. Серьезно. Он ожидал всего, что угодно, но не этого. С тех пор Миша не стеснялся звонить родителям и рассказывать им о их с Даней жизни. Так было легко, отчего кареглазый был на седьмом небе от счастья.

***

Однако, с каждым годом становится все не так сказочно... Особенно в этом году, когда Даня окончил университет и устроился на работу. Зачем-то рыжий каждый вечер брал что-то дополнительное, чтобы ему больше платили. Из-за этого теперь Миша его вообще не видел. Ему было одиноко, несмотря на то, что все безбашенные (если их уже таковыми можно назвать, потому что они стали гораздо меньше куролесить) порой приходили в гости. Особенно Денис, Лера Мидлер и Света, которая никуда не поступила и до сих пор живет за счет родителей. Лиза и Малина кстати тоже заняты работой, поскольку они копят на свадьбу. А все мы знаем, что это пиздец, как дорого стоит. Поэтому всей компанией они видятся только на выходных. И то, не всегда. Рэнделл, по возможности, тоже связывался с кареглазым. Они делились интересными событиями в жизни. Еще мальчик (хотя какой мальчик, ему уже двадцать один) все также писал песни. Это иногда скрашивало скучный день, проведенный в одиночестве. Вроде бы общение есть... Но когда твоя вторая половинка почти каждый день работает с утра до ночи на протяжении трех лет, потому что во время учебы Даня тоже подрабатывал, это ужасно... Из-за такого «активного» образа жизни, рыжий даже курить бросил. А вот Миша, кажись, скоро начнет... Цыркунов тоже не раз пытался устроиться на подработку, дабы не скучать и зарабатывать деньги, чтоб Кашин чаще бывал дома. Потому что на парня было страшно смотреть. И ладно бы, если они в голоде жили... Но им на все хватает! К чему так пахать?! Но все его попытки были неудачными по различным причинам. Чаще всего увольнения требовал сам Даня. Совергону оставалось только возмущаться.

***

В очередной вечер декабря Совергон приготовил ужин и теперь дожидался любимого. За пять лет он научился готовить как Бог, за что Даня потом вознаграждал его ночью. Пока он не стал приходить домой уставшим, как собака. Максимум, что парень теперь мог сделать - это поесть и лечь спать. Громкий щелчок открывающейся двери. Цыркунов побежал встречать рыжего. — Привет. — поприветствовал мальчик Кашина. — Пахнет вкусно. Наложишь мне? — проигнорировал приветствие Кашин. «М-м, класс...» Но все-таки Совергон спорить не стал и отправился на кухню. Спустя несколько минут туда зашел Даня. По моему он вырос еще больше. Образ сурового татарина дополняли красные глаза, огромные синяки и не сбритая щетина. Он сел за стол, напротив уселся Миша. Молчание прерывает только лишь звонкий стук вилки об тарелку. Однако, глубоко вздохнув, Цыркунов осмелился: — Дань... Зачем ты так переутруждаешься? — Кашин прервал трапезу. — Когда я видел тебя бодрым в последний раз? — Это все для нашего блага. — Какого, нахуй, блага?! Ты понимаешь, что нам хватает денег и без твоей дополнительной работы? Я уже даже родителей прошу, чтоб они деньги не высылали, ибо у нас и так все хорошо! Так нахуя ты это делаешь?! — Совер, потерпи до зимних каникул... — Да какие к ебеням зимние каникулы?! Все полгода, как закончил институт, ты все пашешь и пашешь. Зачем так стараться?! Расскажи мне, чтоб я каждый вечер не тратил себе нервы! Мы же клялись рассказывать все друг другу. — Цыркунов, завали ебало! Ты такая порой истеричка. — Тебя нет дома весь день, ты приходишь убитый, а я волнуюсь и в итоге же и истеричка?! Даня, скажи честно... Ты мне изменяешь? — Блять, да с чего ты вообще взял... — Просто скажи! Ибо нахуя нам столько денег, которыми ты, между прочим, запретил мне пользоваться! Может их вообще на самом деле нет? Или ты тратишь их на кого-нибудь? Ну же, гов... — Кашин громко стукнул руками по столу. От неожиданности Миша вздрогнул и боялся теперь пошевелиться. — Довольно! Заебал... — после этих слов Даня пошел в комнату. Спустя минуту, он вернулся с чем-то маленьким в руках. Рыжий легонько коснулся губ своего ахуевшего мальчика, а после встал на одно колено и открыл перед Мишей то, что принес из комнаты. «...Ч-что?..» — Михуил, вы станете моим мужем? — а Совергон и слова вымолвить не мог. Сердце стало биться, как бешеное. — Даня, ты серьезно?.. — Нет, блять! Просто так впахивал на подработках и последние полгода на работе по специальности! — Кашин порой поражался с тупости Цыркунова. — О Господи... Даня... Конечно же я согласен! — кареглазый навалился на парня, отчего они вдвоем упали на пол. Миша даже заплакал. И вправду говорят: «После дождя будет радуга.» — Теперь ты понял, где часть этих запрещенных денег? — целуя темноволосую макушку, спросил татарин. — Подожди, «часть»? А остальные где? — поднял голову на любимого Совергон. — Остальные ждут, когда я потрачу их на поездку в Америку. — Миша снова выпал в осадок. — Америку?! — Ну а как ты собрался быть моим мужем, без заключения брака? — в ответ Даня услышал лишь визг восторга, а после почувствовал крепкие объятия. — Прости меня, дурака. Я просто слишком сильно тебя люблю. — Понимаю... Я б тоже переживал на твоем месте. Ты тоже меня прости за эту нервотрепку. Хуй знает сколько еще парни вот так валялись на полу. Кареглазый не мог перестать болтать о поездке. Таким образом незаметно и ночь наступила и парни легли спать — Спасибо тебе за все, Дань... — обнимая рыжего, пробормотал мальчик.