Как странно смешивает рок В одном бокале страсть и веру, Любви несбыточной химеру И страха детского глоток. А. Белянин "Ааргх"
-А сейчас, пожалуйста, поприветствуйте очаровательных девушек из Шармбатонской академии волшебства и их директора, мадам Максим, *- Двери Большого зала распахнулись, пропуская внутрь девушек в небесно-синих накидках. Флер силой отрезала себя от трепета, охватившего её из-за Большого зала, и пошла вперед, подгоняемая волной одногруппниц. Флер начала четкую проходку, как полностью уверенный в себе спортсмен, коим она и была. Гибкое тело с радостью выполняло все её прихоти, такая благодать сквозила в её движениях, что немногие могли поверить в возможность выглядеть так свободно и благородно, до тех пор, конечно, пока эти немногие не видели это воплощенное совершенство. Блондинка передвигалась с почти ангельской грацией и военной точностью. И едва ли не каждая пара глаз была направлена на неё, какие с восхищением, а какие с завистью. Француженка привыкла к такой реакции, для неполной Вейлы это было ожидаемо. Даже те жалкие друзья, которые у неё имелись, были рядом только ради собственной выгоды. Все, кто у неё действительно были, так это младшая сестра, наделённая практически идентичной внешностью, кроме легких черт отца на скулах и бровях. И Габриэль, к счастью, ещё не вступила в возраст, когда друзья Вейлы превращаются либо во врагов, либо в опасных паразитов. Внешней красоты Флер хватало, чтобы привлечь внимание, так что это благословение и проклятие, и не было никого кто бы хотел узнать её, настоящую её, у которой сжималось сердце при виде детенышей животных и при звуке детского смеха, которая была очарована закатом, его уходящим теплом. Но, будучи свидетелем этого света, Флер научилась скрывать теплоту собственного сердца, чтобы ему не причинили боль. Её надежда на счастье никогда не умирала, а жила затворником души. Наступит день, когда стены разрушаться, и её сердце возродит прежний свет. Когда кто-то увидит её такой, какая она была, не такой, какой её сделала кровь. Когда она сможет поделиться закатами и котами, разговаривать ни о чём и обо всём одновременно, а не окружать себя слюнями и ревностью. Этот человек будет только её. Или, возможно, она найдет кого-то в этом странном холодном и чужом замке, кого-то уже нашедшего свою любовь, чьё сердце не попадёт в один ритм с её. Но она была окружена практически детьми, которым вряд ли хватит времени на пришельцев. Она знала, что надежда здесь была слабой. Она всё думала, пока движения продолжались, отработанные настолько, что стали второй естественной натурой; привычка управляла её телом. Флер глубоко поклонилась учительскому столу, и наткнулась на удивительные карие глаза по дороге вглубь зала. Эти глаза смотрели не с завистью или вожделением, но с искренним восхищением и интеллектом, заглядывая, казалось, за рутину и искусный балет. Розовый румянец на бледных щеках сделал девушку, одетую в мантию с красно-золотым отворотом весьма очаровательной. Карие прервали контакт, а глуповатая улыбка расползлась по ее губам. Но Флер поняла, кому эти глаза принадлежали задолго до того, как девушка могла спрятаться за гривой каштановых волос. О, да, она видела ее лицо во многих местах. Это была Гермиона Грейнджер, героиня Золотого Трио. Вейла отвернулась, когда остальные девушки направились к столу Когтеврана, но бросила еще один взгляд через плечо, ловя брюнетку, снова смотрящую ей вслед. Флер села рядом с сестрой, складывая руки, рассеянно изучая закономерности текстуры древесины на столешнице. Что-то изменилось. Что-то дали, а потом забрали, не предложив обратно. Но, ради жизни всех святых, она не знала, что это было. Из всего большого зала, Гермиона смотрела на герб Гриффиндора — Льва. Она тоже чувствовала, что чего-то не достает, но не могла понять чего. Она не знала, что произошло, что было потеряно, и что, возможно, было получено. Она чувствовала, как будто голод грыз ее желудок, хотя идея поесть казалась отвратительной. Еще один громкий лязг дверей отвлек ее от мыслей. Группа самцов, представленных, как Дурмстранг, вошли сразу после того, как женщины сели. Они шествовали столь же размеренным шагом; шесты били по земле ритмическими интервалами, посылая искры. Высокий бородатый мужчина следовал за удивительно большим молодым человеком, в котором все моментально признали ловца сборной Болгарии по квиддичу, Виктора Крама. Когда он проходил, темные глаза нашли Гермиону, хищно изучая ее. Дрожь угрожающе пробежала вниз по её позвоночнику, но она не почувствовала, какой-либо дискомфорт. Девушка ответила на его взгляд с таким же пристальным вниманием, ее брови едва не сошлись вместе, глаза слегка сощурились. В конце концов он разорвал зрительный контакт, и призрак ухмылки возник на его губах. Другой болгарин вызвал Феникс из огня, и волна тепла преследовала зверя, когда тот описывал дугу вокруг Большого зала, а затем распался перед директором Хогвартса с пронзительным криком. -Теперь, когда мы все встретились и расселись, пожалуйста, позвольте мне объяснить, почему мы собрались здесь, — Дамблдор жестом указал на замаскированный объект за ним. Барти Крауч присоединился к директору, бесстрастное выражение приклеилось к его лицу. Он снял маскирующее заклятие, обнажив Кубок, загоревшийся синим пламенем сразу после того, как заклятие было удалено. Столовые приборы и тарелки были отодвинуты, а внимание учеников украл странный объект. Директор продолжил, дав ученикам несколько минут, чтобы с удивлением и любопытством оценить кубок. -Хогвартс был выбран местом проведения легендарного события, которое игнорировалось в течение многих лет. Это событие известно как Турнир трех волшебников. Этот конкурс состоит из трех этапов, задач, которые станут испытанием мужества, доблести, живучести и везения конкурирующих. Для того, чтобы получить возможность принять участие, студент должен написать свое имя на куске пергамента и бросить его в Кубок огня…- Над студенческими столами поднялся шум, заглушивший остальные слова Дамблдора. Взволнованные лица и обеспокоенные взгляды бродили по Большому залу. Гордые гриффиндорцы подняли свои подбородки, слизеринцы тоже смотрели на кубок с ликованием, Когтевран наградил предмет пристальным вниманием, а Пуффендуйцы стыдливо пригнули головы, шепча о том, что другой факультет должен искать участия. Парни Дурмстранга расправили плечи и нахохлились, в то время как девушки Шармбатона сузили глаза, еще больше выпрямив спины, в ответе на брошенный вызов. Гермиона прищурила глаза в ненависти и отвращении, интересно, как их обычно разумный директор мог допустить такую опасность до своей школы. Она слушала внимательно, надеясь, молясь, на правила для участников. -Однако, есть несколько правил. Мистер Крауч, если вы позволить, — тишина образовалась еще раз. -Учитывая все опасности Турнира, Министерство магии постановило, что ни один студент в возрасте до семнадцати лет не вправе бросить свое имя в Кубок огня, и, следовательно, не может конкурировать в Турнире трех волшебников. Конечно, за подобным заявлением последовали стоны и протесты, ненавистные, злые слова исходили, преимущественно, из слишком юных для соперничества. Гермиона с облегчением вздохнула. Мальчики были в безопасности. Возможно, этот год, наконец, станет тем, что пройдет буднично. Она была готова, снова начать спокойную жизнь и невероятно рада, что она и её друзья были лишь на четвертом году, и ей, только пятнадцать, что спасло от возможности принять любой вызов или насмешку над ней, по крайней мере, по этому поводу. Она посмотрела на учеников, внимательно изучая лица, увидела, что одни больше расстроены, чем другие, кто-то пожелал Краучу скорой смерти и объяснил куда именно он может засунуть свои правовые ограничения. Гермиона перевела взгляд обратно на полупустую и почти нетронутую тарелку перед ней, живот еще больше сводило после того, как Дамблдор закончил свою речь. -Черт…- Вздохнул Рон с мечтательной интонацией в голосе и пеленой в глазах. -Она великолепна, правда? Просто посмотри на нее! Эти светлые волосы и голубые глаза… И такие линии! Я говорю вам, я влюбился… -Рональд! — Гермиона щелкнула пальцами прямо перед его лицом.- Боже, ты не мог бы перестать пускать слюни, хотя бы на три чертовых секунды, чтобы увидеть, кто она на самом деле?» -Что? Я сказал, что она великолепна и… -Я объясняла тебе это на чемпионате мира по Квиддичу, но, опять же, ты был слишком занят, пуская на них слюни, — сказала Гермиона в отчаянии.- Она - Вейла, Рон, Вейла, — Рон озадаченно посмотрел на нее, отвлекаясь от губ Флер, и Гермиона снова пояснила, что она знала: -Вейлы ведут довольно скрытную жизнь и об их культуре ничего толком не известно. Никто вне племени ничего не знает. Они потомки сирен, как русалки, вот почему они так красивы и заманчивы, для обоих полов. -Тогда почему ты не пострадала? — Спросил он, и это был первый и, наверное, последний умный вопрос за год. Гермиона пожала плечами. -У меня есть другие вещи, для волнения, полагаю: школа, экзамены, университет, моя будущая карьера, и далее по списку. Рон закатил глаза, возвращаясь взглядом к Вейле. -Черт возьми, Гермиона, я не понимаю, как можно думать о школе с ней в поле зрения… Но ты же девушка, в конце концов. Я предполагаю, что ты просто завидуешь. Гермиона закатила глаза, тяжело вздохнув. Обычно бы она, начала спорить, уверять, что она не ревнует, хотя так и было. Но вместо этого девушка молчала и была непривычно рассеяна. Она нахохлилась. Желудок все еще был невероятно пустым, но по-прежнему не подавал никаких признаков желания приема пищи. -Да ладно, Гермиона, — прошептал Гарри, нежно толкая брюнетку, когда Рон отвернулся от них, чтобы иметь лучший обзор на француженку. -Позволь ему фантазировать, как школьнику, которым он и является, — Гермиона выдавила улыбку. В конце концов, её желудок скрутился окончательно, мешая наслаждаться праздником. Девушка вступала в разговор лишь на два-три слова и пыталась запить тошноту тыквенным соком. Прошло полчаса, прежде чем Гермиона объявила, что она идет спать, и вместе с многими другими студентами отправилась в свою комнату. Мальчики пожелали ей спокойных снов, и пообещали, что они не нарвутся на неприятности до утра. Когда она вышла в двойные двери, студенты суетились вокруг, стараясь добраться до своих гостиных и спален. Она остановилась на мгновение перед лестницами, определяясь куда шагнуть и нашла знакомые ступеньки, ведущие в библиотеку, по которым она ходила бесчисленное количество раз в течение прошлых лет в Хогвартсе. Единственное место, где она действительно чувствовала себя свободно и почти как дома, в окружении истории, запаха чернил и пергамента. Даже резкий запах пыли, усилившийся за лето, приветствовал ее при входе и пока она продолжала путь к тихому, укромному уголку, который она так трепетно любила. Когда она свернула за последний стеллаж. Вихрь в синем столкнулся с ней. Посыпались французские проклятия с острым ударением на первый слог и, извергая поток извинений на обоих языках, неэлегантность. -Мон Дье! Я прошу прощения, мадемуазель. Боюсь, я не оценила коврик, и, наступив на него, потеряла равновесие! — Высокая блондинка воскликнула так громко, как позволяло правило шепота в библиотеке, в пытке успокоить себя и Гермиону. -Нет, нет, я понимаю. Думаю, проведение меня ненавидит, -хмыкнула Гермиона, оправляя мантию и смотря в глаза ведьмы, отливающие кристальной голубизной, поражаясь близости. Её щеки полыхали, когда она отошла, видя, что человек, успокоивший её был никто иной, как талантливая французская блондинка, привлекшая массу внимания до этого. Узнавание, промелькнуло и в Голубых. -Ах, ты та брюнетка заинтересованная нашим выходом, нет? В тебе было больше интереса и восхищения, чем зависти или похоти? — Акцент ведьмы был очень ярко выражен и раздувал некоторые слова, но легко интерпретировался Гриффиндоркой. Гермиона кивнула, упорно, но безрезультатно борясь с краснеющими щеками. Она была в восторге, больше, чем ей следовало, больше, чем она позволила бы себе. -Это было невероятно, — она ответила небрежно, но искренне.- Я всегда восхищалась искусством, но никогда не имела тела для него. -Никто не рождается. Я могу научить тебя, если хочешь, — отметила блондинка, опускаясь для того, чтобы поднять упавшую сумки Гермионы. Гермиона быстро покачала головой, подняв руку в капитулирующем жесте и забирая вещи из рук девушки. -Я даже не знаю твоего имени. -Я прошу прощения миллион раз! Флер Делакур, — представилась та, бережно вручая книги Гриффиндорке, её голос смягчился, — нет никакой необходимости для введения, Мисс Грейнджер. -Гермиона, пожалуйста, — ответила она смущенно, перекладывая фолианты в левую руку, и протягивая правую. Флер посмотрела на протянутую руку, в замешательстве. Осознание снизошло на нее после нескольких долгих мгновений. Конечно! Она ведь англичанка! Флер взяла ее руку осторожно, пробуя известный, но неловкий из-за отсутствия практики жест, и не до конца уверенная, не решила ли брюнетка, сломать ей пальцы. Но пожала руку в ответ, чтобы облегчить непривычное давление. Когда Гермиона отпустила ее руку, она наклонилась и оставила целомудренный поцелуй на щеке брюнетки, усмехаясь румянцу на лице той, когда она отстранилась. В помещении стояла духота и жара для Гермионы, но француженка выглядела совершенно непринужденно, ей-то было невдомек об изменении температуры. -Это то, как мы говорим ‘привет’ и ‘до свидания’ во Франции, Мисс Грейнджер. Наверняка, кто-то вашего интеллекта знает наши обычаи, да? Гермиона кивнула, пытаясь освободиться от шока. -Конечно… По-французски, я просто… Не была готова, — Ну-ка соберись, Грейнджер! Гермиона споткнулась, ища способ выбраться из вдруг ставшей невыносимо тесной библиотеки, не обидев колдунью, с которой она только что познакомилась. Как же отчаянно она сейчас тосковала о её тихом собственном уголке… -Ну, уже поздно, я лучше пойду, — сказала англичанка, морщась, понимая, что на часах только 8:45. -О, пожалуйста, останься на короткий разговор? Есть столько вопросов, которые я хотела бы задать. Гермиона подавила еще один вздох. Она не привыкла к статусу знаменитости, и, конечно, не хотела привлекать внимание, но не могла заставить себя отказаться от ярких, любопытных глаз блондинки. -Я думаю, немного вопросов не повредит. Ты не против прогулки? Я действительно не могу говорить долго, — она внутренне поморщилась. Вся причина в том, что она шла в библиотеку, чтобы избавить себя от напряжения, но теперь она давала ответы на вопросы иностранного студента, надеясь, что всё пройдёт максимально коротко и безболезненно. Тоска по тихому уголку усилилась. Блондинка ласково улыбнулась и предложила Гермионе вести. Будто это было ошибкой — то, как они оказались в комнате, полной книг с самого начала. Пара вышла из библиотеки, Флер изо всех сил пыталась не отставать от брюнетки, когда та резво вела её по незнакомым коридорам. Пока они шли, Флер спрашивала о многочисленных вещах, на которые Гермиона изначально отвечала либо ‘да’, либо ‘нет’, но вскоре девушки начали болтать об Университете, в который она хотела бы поступить, и какую карьеру она хочет начать. Французская ведьма ни разу не перебила ее, добродушно улыбаясь, а ее шаг сбивался всё реже, как только они сбавили темп, желая больше уделить времени разговору. -Ты когда-нибудь задумывалась, о карьере мракоборца? — спросила Флер. Гермиона от души рассмеялась. -О нет, точно не я, вряд ли я обладаю всеми нужными качествами. Кроме того, я не хочу закончить, как профессор Грюм, — она заработала смешок от Француженки, когда прошептала последнее утверждение. -Я думаю, что ты могла бы стать им, даже преодолеть вступительные испытания с легкостью, — Флер предложила.- Для кого-то, с твоим интеллектом, это вряд ли будет проблемой. Гермиона была польщена, но пренебрежительно закатила глаза. Они пришли к подножию лестницы, ведущей в башню Гриффиндора, и Гермиона повернулась к своей новой знакомой с извинениями на губах. -Мне жаль, что разговор вышел таким однобоким. Всякий раз, когда кто-нибудь задает мне вопросы, они обычно относятся к Гарри. Возможно, если это не принесет много трудностей, мы могли бы снова встретиться, и я не буду так много болтать? — Флер кивнула с улыбкой. -Я хотела бы. Завтра, в библиотеке? — Гермиона радостно улыбнулась. -Да, это звучит здорово, — глаза обеих девушек загорелись. -Замечательно. После ужина? — Гермиона кивнула. -Было очень приятно познакомиться с тобой, Флер. Я надеюсь, у тебя будет спокойная ночь. Флер наклонилась еще раз и нежно поцеловал Гермиону в щеку. -И я надеюсь, Мисс Грейнджер. Доброго вечера, — блондинка повернулась и зашагала по коридору, следуя за шумом голосов студентов в большом круглом зале перед Лестницами. Гермиона стояла как вкопанная, неосознанно поглаживая щеку правой рукой. Она уставилась на плитку, на которой только что стояла Флер, и ее брови сошлись на переносице — верный знак глубоких дум. "Как странно... "- подумала она. Возможно, Флер - чистокровная вейла. Она умоляла ее тяжелые ватные ноги, подняться по лестнице и не подкоситься, ставя под сомнение преимущественно способность ее коленей удерживать её вес. Ее тело, наконец, поняло влияние Вейлы, возможно, та оказала какое-то воздействие на неё, и последствия таились в конечностях и суставах, когда она уверенно шла по пути в башню Гриффиндора, где она быстро погасила любые мысли о странных отдаленных эффектах Флер Делакур. Придя в гостиную Гриффиндора, Гермиона устроилась у камина с Джинни, и книгами, разбросанными вокруг них. Джинни, была необыкновенно внимательна, желая частично пересмотреть прошлогодний материал. Рыжий котяра Гермионы прыгнул на её колени, когда Рон ворвался в комнату, с лицом более красным, чем волосы. Его не было всего полчаса, с тех пор как она покинула Большой зал, и они с Гарри обещали, избегать неприятностей. Пожалуйста.... -Что случилось, Рон?- Спросила Джинни, отрываясь от потертых конспектов. Ее брат не обратил внимания на ее сердитые глаза, и уставился на Гермиону. Гарри поспешно вбежал за ним, с извиняющимся взглядом на лице. -Черт возьми, Гермиона!,- взревел Рон. Спина Гермионы пошла мурашками, однако её подбородок гордо поднялся, все указывало на то, что вызов был принят. Джинни рядом с ней тоже напряглась и подозрительно сощурила глаза. Обе встали на ноги, книги лежали забытые и сброшенные на пол.- Эта стерва поцеловала тебя? Кем, черт возьми, она себя возомнила? Просто из-за того, что она Вейла, она не получает право целовать тебя! Даже не отрицай, я видел... -Силенцио!- Выкрикнула Гермиона ему наперерез, взмахивая палочкой, эффективно заставляя замолчать всех в зале. Количество зрителей увеличивалось, и ей не нужно было больше никаких неразумных голосов. Джинни нежно погладила её по плечу, и Гермиона снова взмахнула своей волшебной палочкой, снимая с девушки заклинание. Никогда раньше она не использовала оглушающие чары в качестве аргумента в споре, но обвинения Рона были абсурдны и не могли быть стерплены просто так. Он не мог прислушаться к голосу разума, потому что он слишком громко говорил, для того чтобы услышать самого себя со стороны. Гермиона лишь сделала ему одолжение. Девушка ущипнула себя за переносицу, как будто в попытке сдержать головную боль прежде, чем начала говорить. -Ради всего божественного пантеона, она - француженка, Рональд!- Воскликнула Гермиона, борясь с желанием гадко ухмыльнуться, когда она увидела осмысление всей пустой болтовни Рона им самим. -Это ее обычай! Не думай, что это не удивило меня, потому что я тоже была несколько смущена! Никто не засовывал язык никому в глотку!- Ей было жаль использовать столь вульгарное выражение касательно такого события, и это оставило неприятный привкус во рту, но она отказывалась позволить собеседникам это видеть. -Даже если бы она поцеловала Гермиону так, как ты подумал, какое это имеет отношение к тебе, Рон?- спросила Джинни, стоя рядом с Гермионой, ее голос с возрастом постепенно принимал тембр и интонации матери. -Она не та, кого тебе нужно постоянно опекать. Ни одна из них! Гермиона, и... Как зовут девушку? -Флер,- тихо произнесла Гермиона, глядя прямо на Рона. -Да, именно. Ни Гермиона, ни Флер не твоя собственность, чтобы ты мог их контролировать или искажать. Если Флер ухаживает за Гермионой или наоборот, какая разница! По крайней мере, ты не спросил, ‘что у нее есть, чего у меня нет?' - уже хорошо. Потому что ответ на этот вопрос ясен: ты - сексист и высокомерный, самовлюбленный олух!- Джинни повернулась спиной к отупелому и безмолвному брату, с опасным блеском в глазах.Одним взмахом палочки отправила книги обратно в сумку, и повернулась к Гермионе. -Что-нибудь еще ты хотела бы добавить?- Гермиона отрицательно покачала головой, возвращая ее палочку в карман мантии. -Доброй ночи всем. Надеюсь, вы будите спать спокойно.***
*** Ночью, после титанического домашнего задания по зельеварению, и более титанических воспоминаний об одной блондинке, Гермиона лежала в кровати, глядя на Луну в окно. Лицо блондинки Вейлы по-прежнему оставалось перед мысленным взором, порождая вопрос о желеобразном веществе, в которое превратились её колени после встречи. И когда Флер поцеловала ее в щеку. Когда незнакомый жар бросился по позвоночнику при первом взгляде. Восхищение и похоть завладели Гермионой. Впервые. Произошло то, чего она сама не понимала. Это и есть, так называемый, "Зов Вейлы"? Тогда почему она могла четко говорить с Вейлой без заикания, но чувствуя такую тягу к ней? Или это просто какое-то глупое восхищение, только сейчас поднимающее голову? Или это может быть более...? Хотя она никогда по-настоящему не чувствовала влечения к мужчине раньше... Может ли это означать, что она действительно была, тем, кого многие избегают и ненавидят по причинам, которые оставались вне ее понимания? Гермиона ворочалась в постели, пытаясь углубиться в столь умело спрятанные тайны своего подсознания. Странные образы и мысли так и не ушли, как она ни старалась отчаянно избавить ум от ничего не подозревающей блондинки. Флер казалась очень милой, и она уж точно не хотела никого обидеть, целуя ее в щеку, но Гермиона не могла сбежать от мысли, что должны быть какие-то скрытые мотивы ее действий, (возможно, какое-то желание использовать ее, чтобы поговорить о Гарри, поскольку он так много уже успел натворить за три года) она не могла заставить себя, отменить уже запланированную встречу и упустить возможность вновь встретиться с Флер. Она никогда прежде не сталкивалась с любыми подобными вопросами. Она никогда не спрашивала себя, была ли она Гетеро, просто потому, что ей было все равно. У нее было слишком много других забот. Школа всегда была для нее на первом месте, что позволяло сохранять себя и парней живыми уже, как минимум, четыре раза. Но, конечно, это само по себе в значительной степени зависит от ее обучения, и такие ситуации лишь мотивировали девушку учиться усерднее и дольше. Но даже в окружении своих исследований и проектов, она знала, что чего-то не хватает. Ее разум, обычно так зорко организованный и структурированный, потерял свой фокус и при каждой возможности переваливался через трещины в ее концентрации. Возможности, которые никогда не рассматривались скакнули в область рядом с реальностью. Возможности любви и счастья, и будущего, и планов быстро внедрились в уже заставленные полки ее сознания и - незаметно для нее - подсознания. Впрочем, её разум оставался исследовательским естеством, и всегда уличал возможность проверки, справедливого шанса и анализа. Но это? Каков шанс, что у неё могли зародиться такие чувства после простого знакомства с женщиной? Она терзала себя вопросами, которыми она никогда не задавалась до этого, вопросами, которыми раньше не было повода задаться. Может другая женщина сделать ее счастливой? Может еще какой-либо человек сделать ее счастливой, или ей предпочтительней одиночество? Общество Живоглота удовлетворяло ее достаточно, хотя порой он вполне себе может быть маленькой пушистой задницей. Могла бы женщина уделять больше внимания, своим пафосным кошкам? Она будет успевать одарить всех вниманием, которого ни заслуживают? Коты мешают учебе? Понимают ли они необходимость её строгих привычек, понимают, что ценой может оказаться весь мир, если неправильно произнести одно чертово заклинание? Гермиона упала обратно на спину, уставившись в потолок. Заклинание брошенное, для образования туманностей и звезд помогало смотреть и размышлять. Красивый "кошачий глаз" теперь появился в поле звезд. Глаза Вейлы неспешно побрели обратно в разум Гермионы. Глубокие красивые синие с венком из длинных темных ресниц на холсте бледной кожи. Она не помнит их с вожделением, но с неутолимым, любопытным голодом. То были глаза древних сирен, из которых произошли Вейлы? В какое время и измерение, они отправили бы ее, если бы она смотрела достаточно глубоко? Сколько лет было душе Вейл? Что заставляет её существовать? Что заставляет её плакать? Гермиона вздохнула, наблюдая за тем, как "кошачий глаз" превратился в "мистическую гору". Международное магическое сотрудничество, пока они все здесь... Вот что главное в этом проклятом турнире. Международное сотрудничество и все такое... Возможно, она так же любопытна, как и я, может быть, она так же одинока, как я... Возможно, она просто хочет узнать... конечно, она не ищет любви. Конечно, она не видит меня среди всех остальных людей. Девушка снова бросилась к окну. Раздраженный вздох колыхнул ее грудь и плечи. Она не хотела думать. Она не хотела иметь свое мнение. Но еще она не хотела лгать себе. Блондинка заманила ее, ткнув носом в собственное любопытство и чрезмерный аппетит к знаниям. Она пообещала себе доказать, что ее жажда была лишь для познания неизвестного, которое она находила таким заманчивым. Прекрати анализировать всё, Грейнджер. Сказала она себе твердо. Это ничего не значит. Даже сформировавшиеся мысли показывали, что есть что-то глубже, в концепции Вейл. Что-то такое что ее сознательный разум потребовал забыть, но по незнанию был раскрыт. Так она и провалилась в сон.