чистый май

chapter 7.

Мой маленький мир разрушается по частям и пахнет каким-то отчаяньем и тоской. Всё внутри, как и внешне, поломано и измято. Невыносимая боль разъедала каждую клеточку моего тела, душа упорно рвалась наружу. Картинки из прошлого неустанно всплывали, заставляя жадно тянуться за воздухом. Поджав губы, кусая их до крови, я едва сдерживала наворачивающиеся на глазах слезы. Старая серая комната была покрыта слоями пыли, штукатурка потрескалась, окна давно разбиты. Лунный свет прорывался сквозь еле задвинутые шторы и освещал комнату полностью. Именно так выглядел мой маленький мир теперь. И сколько уже так? Пару дней? Значительно больше. Сквозь пелену, застилающую глаза, я продолжаю смотреть на себя в зеркало. Поразительно устало, с какой-то обреченностью в глазах, некой апатией. Опухшие глаза, под которыми виднелись синяки, бледная кожа, растрепанные волосы, а в глазах некая тоска. Стою не в состоянии пошевелить пальцами, а ног и вовсе, кажется, не чувствую. Знаю точно, что уже где-то на грани, почти тону в потоке бесконечных мыслей. — Я так больше не могу, — шепчу я, почти обреченно. Я старалась сохранять спокойствие и самообладание, но по ночам всегда все менялось. Меня накрывало. Так громко и так безумно. Мне хотелось выть от всего того, что происходит сейчас со мной. Жуткие и кровавые, насквозь пропитанные болью, воспоминания всегда преследовали меня. Они всегда были со мной. Я не могла начинать новую, свободную жизнь, не цепляясь за прошлое. Я и не сделаю этого никогда, просто не смогу. Память — это единственное, что осталось у меня из той жизни, которую у меня отняла война. Возможно, где-то глубоко внутри я чувствовала, что пора отпускать, понимала и принимала. Возможно, была готова. Но не хотела. И всеми силами пыталась оттянуть это, жадно хватаясь за эти воспоминания. Сознание бьет в голову, поднимает непрошеный образ людей из прошлого. Образ матери, чью жизнь отняли так хладнокровно и жестоко у меня на глазах. Образ сестры, которая кричала, падала на колени, умоляя о моей пощаде. Не о своей, а о моей. Анна по-прежнему жила у меня в воспоминаниях. Только здесь она совсем другая. Она всегда была той, кем я очень восхищалась. Она была верна собственным идеалам, готова была сражаться за них. Я хотела быть похожей на нее. Но я всегда была маленькой, наивной и доверчивой девочкой, которая только и верила в то, что плохих людей не бывает. Она учила меня правде жизни, но я упорно ей доказывала что нет, она не права. Злых людей не бывает. Есть только несчастные. Как же ты ошибалась, милая. Ох, как ошибалась. Я никогда не забуду тот дикий, животный страх, который навечно заключился в ее глазах перед смертью. Она понимала. Она знала, что ее ждет. Но до последнего вздоха оставалась верна самой себе. Я резко пошатываюсь в сторону, будто бы от резкой пощечины и трясу головой, вытряхивая оттуда всякие мысли об том дне. Я смотрю на себя в зеркало и чувство тоски резко сменяется необьяснимой злостью. Руки медленно опускаются вниз, пальцы до хруста сжимаются в кулаки. Я продолжаю прожигать взглядом измученное, почти неживое изображение в зеркале и чувство злости продолжает нарастать во мне с безумной скоростью. Громкий рык. Одно резкое движение — и тысячи маленьких осколков с грохотом падают на пол. И в секунду я не ощущаю ничего. Глубоко под сознанием ловлю глухой скрип двери и тихие шаги, но все мое внимание сосредоточено на зеркале, от которого практических ничего не осталось. — Что с тобой?! — слышу я знакомый голос. — Что здесь произошло? Я не поворачиваюсь, не выдаю ни слова, лишь поджимаю в недовольстве губы и медленно прикрываю глаза, когда понимаю или, скорее, предчувствую, что некто бестактно нарушил мое уединение. Непроизвольно сжимаю кулаки и ощущаю как острые грани осколка напрочь врезаются в кожу. Чувствую, как капли крови скатываются по руке вниз и в мгновение обессиленно разжимаю. Нет сил больше с этим бороться. — Не удивлена, — хрипло выдаю я, поворачиваясь к входной двери. — Я знала, что ты придешь, Кристоф. Он уверенно ступает на устланный мелкими осколками паркет и не отрывает взгляда, медленно наблюдая за моей реакцией. Кажется, подойди он еще хоть на шаг ближе, и я вовсе признаю, что страх, который исходит от него, вполне себе реальный, почти ощутимый. С каждой секундой внутри стремительно сворачивается жуткий, противный клубок и давит на легкие, внезапно вышибает весь воздух. Кристоф всегда заходил без стука и почти что всегда уходил без слов. Я должна была уже привыкнуть к этому, но каждый раз его появление прибавляло смутно знакомое чувство, заполняющее весь разум и приносящее с собой только боль, а страх неизменно брал верх над самообладанием и я окончательно теряла себя. — Почему ты здесь? — едва слышно шепчу я. — Почему ты всегда находишься здесь? Он как всегда не торопится отвечать. Садится на кресло, откидывает голову назад, смотря прямо в глаза. Спустя пару секунд абсолютной тишины, выпрямился и поднялся с места. В глазах блеснула странная, непривычная снисходительность. — Однажды, по той или иной причине, ты найдешь ответ на свой вопрос, — хрипло выдает он и резко останавливается. Тишина сводит с ума, мы так и продолжаем безмолвно смотреть друг на друга до тех пор, пока я не решаюсь продолжить этот разговор дальше. — Я не хочу быть здесь, — прошептала я, делая шаг назад. — Я не могу быть здесь. Некое напряжение можно ощутить почти физически. Его глаза цепляются взглядом, как будто прожигают насквозь. Он протяжно и как будто устало выдыхает, недоверчиво обводит глазами пространство, а затем резко возвращает внимание на меня. Полумрак расползался по небольшой комнате, окутывая все вокруг. — Мы уже обсуждали это, — монотонно выдает Кристоф. — Ты останешься здесь. Он склоняет голову то вправо, то влево — медленно изучает долгие секунды, затем отводит взгляд в сторону. Я едва держалась, чтобы не закричать, не удариться в слезы. Его прямой взгляд, поблуждав вокруг в абсолютной незаинтересованности, останавливается на осколках и на едва заметной лужи крови. — Отпусти меня, — произношу я, смотря ему в глаза. — Прошу. Кристоф неожиданно меняется в лице, резко отстраняясь, делает несколько шагов назад. Молчит. Я видела его насквозь. Улавливала малейшие изменения в настроении даже на расстоянии, всегда могла почувствовать, если что-то шло не так. И сейчас именно такой момент. Он смотрел совершенно бесстрастно, голова клонится к груди, губы искривляет горькая усмешка. — Порезалась, — невозмутимо выдает он, однако в глубине его глаз затаились горечь, невысказанное сожаление. — Не важно, — шепчу я и замечаю как он делает шаг на встречу. — Нужно остановить кровь и обработать рану, — продолжает он, подходя ближе. — Дай свою руку, я хочу осмотреть ее. Дернув плечом, я сделала полшага назад, чтобы увеличить между нами расстояние, и отвожу взгляд в сторону. Некоторое время между ними повисает затяжное молчание. И меня снова накрывает. Слезы безостановочно скатываются по щекам, оставляя за собой соленые дорожки. Он продолжал смотреть на меня. Взгляд его был сосредоточенный, пытливый. Только он мог смотреть на меня с такой ненавистью и со злостью. Иногда казалось, что в нем было что-то еще. Хотя, в то же время я и осознавала, что отчасти это лишь видимость. Я едва ощутимо дышала, стараясь угомонить сердце и то, что творилось у меня внутри. Застыла, не в силах пошевелиться и вымолвить хоть слово. Его взгляд меняется, становится другим, каким-то безумным, не таким как раньше. Молча смотрю на него и понимаю, что где-то изнутри медленно зарождается чувство необоснованной тревоги. Мужчина делает несколько шагов вперед. Осознаю, что он становится непозволительно близко. Как будто не раздумывает, не осознает, что переходит грань позволенного, просто отдается порыву и проводит большим пальцем по моей щеке, вытирая слезы. Мысли спутались в один тугой ком. Я замерла, судорожно вдыхая и выдыхая воздух и продолжала наблюдать за ним. Неистомное чувство сдавливает тело до хруста костей в ребрах. — Ты слишком близко, — выдаю я, пытаясь сохранить самообладание. — Помолчи, — едва слышно произносит он. Секунда и я ощущаю ласковые поглаживания по щеке, затем чувствую чужие пальцы, что путаются моих волосах, и тихий вздох про себя. Я прикрываю глаза, поддаюсь этому неизвестному чувству. Мне не хочется открывать глаза, не хочется возвращаться обратно — к боли, вообще ничего не хочет сейчас. Но через какое-то мгновение он просто отстраняется, делает несколько шагов назад, стараясь и вовсе не смотреть на меня. — Я попрошу Эмилию зайти к тебе и обработать рану, — хрипло выдает он, направляясь к выходу. — И впредь без глупостей. Я провожаю его взглядом к двери, слышу как он покидает комнату и просто обессиленно падаю на пол. На теле все еще ощущаются его касания. Нежные, трепетные, чувственные. Они врезаются безжалостно в память и сильная дрожжь охватывает меня полностью. Новое, ранее неизвестное мне чувство точится где-то внутри. — Ненавижу, — шепчу я, закрывая глаза. — Ненавижу тебя, Кристоф. Кривлю губы в ухмылке, с которых срывается беззвучный, полузадушеный хрип. Прикрываю глаза и замечаю, как звук собственного дыхания едва ли заглушает мысли, которые неустанно повторяют об одном. О том, что это все неправильно. О том, что так не должно быть. Но ничего не могу с этим сделать. Мы с ним потерянные. Сломанные. Но вечные. Такие одинокие, недолюбленные. Нас обьединяло лишь одно - несчастливые, исковерканные и покалеченные судьбы.