***
Первое, что почувствовал Габриэль — это адское першение в горле. Не то чтобы Майкл так уж давно выпустил ему благодать прямо сквозь дырку в его адамовом яблоке, но он уже успел привыкнуть к чувству жажды, голода и усталости — о, Майкл позаботился о том, чтобы он прочувствовал все хорошенечко — так что очередное проявление собственной человечности не должно было стать для него неожиданностью, да еще и после забега по гребаному аду на земле, которым теперь стала земля. Но все же это было неожиданно. Сильно. И больно. Да и ощущение это отличалось, уже через пару секунд Габриэлю начало казаться, что его горло дерут десятки адских псов, а нос как будто и вовсе перестал дышать. Он уткнулся им прямо в землю, неожиданно мягкую, глубоко дыша ртом, и постепенно жжение если не ослабилось, то по крайней мере отступило на второй план. На первый вышла потребность в безопасности, и он с усилием поднял голову. Оглянулся. И так и застыл, на четвереньках, с открытым ртом. Перед ним простиралась бесконечная гладь темной, купающейся в волнах лунного света воды. Чистый, не обремененный ничем, кроме пары облачков свод неба уходил далеко-далеко ввысь, а не нависал прямо у него над макушкой, и только сейчас он услышал звуки жизни — шуршащих животных в зарослях кустов, плеск воды о наваленные у берега камни, шуршание травы... Он опустил взгляд вниз и снова, уже осознанно, провел рукой по земле. О, это была не та серая, истощенная земля, которую он наблюдал последние десятки лет, это была жирная, плодородная, темная почва, и под его пальцами упруго пружинили отдельные придавленные, но все же морально не сломленные травинки. Габриэль пораженно чертыхнулся. У него что, галлюцинации? Но обернувшись, он снова увидел никуда не девшуюся — и во тьме окружавшей его здесь ночи ярко светившуюся — щель между мирами. В этом сомневаться не приходилось — он оказался совсем в ином, другом мире, в котором, очевидно, так и не произошло апокалипсиса. В мире, где растет трава, поют птички, журчат ручейки, ну и все такое прочее, что так обожали описывать люди в своих бездарных стишках. Не то чтобы эта мысль была нова. Отец не скрывал от них, что его мир бесконечен, и бесконечность эта продлевается отнюдь не только в трех-четырех измерениях. Да что там, даже Габриэль мог выйти за эти глупые границы с помощью своих сил. Но все же никто и никогда на памяти Габриэля не рвал завесу между мирами. Правда, сейчас ему вспомнился один давний разговор. После апокалипсиса он встречал некоторых ангелов-одиночек, самостоятельно или вынужденно, попав в немилость, бежавших из-под гнета Майкла, и один из них сказал следующие слова с такой болью в сердце, что Габриэль не смог проигнорировать их или забыть, пусть и посчитал все это глупостями. Этот ангел сказал, что всё на их проклятой земле пошло не так, как должно, и что они все просто родились не в том мире. Но где-то далеко, добавил он, в другом измерении, что они никогда не увидят, все еще живет надежда, потому что иначе просто не может быть. Он говорил это с убежденностью лихорадочного больного, а на следующий день Габриэль узнал, что тот умер на рогах одного из демонов. Но сейчас, глядя вокруг, всего на одну секунду Габриэль подумал, что, может быть, в этом мире и вправду… Но тут послышались звуки из-за небольшого домишка, стоявшего прямо за ним, но который он как-то снял со счетов, увидев озеро. Он припал к земле, наблюдая, как черная машина подъезжает к лицевой стороне дома и с досадой услышал, как глушится ее мотор. Только теперь он заметил свет на втором этаже дома. Чертовски не к месту, но дом оказался обитаем. И тут наконец, пусть с опозданием (но Габриэль считал, ему это было простительно после дней пыток и насмешек Майкла), до него дошло, что из-за чего бы в завесе не появилась дыра, оказалась она тут явно не просто так, в этом наверняка замешаны мощные внешние силы. Как бы он не поторопился с объявлением этого мира новым раем. Да и если он прошел сюда, то и Майкл может последовать за ним. Возможно, ему стоило бы предупредить этих людей или кто бы они там ни были… Но он быстро отбросил эту мысль. Положиться на незнакомцев? Он же не идиот какой-нибудь. Он доверял только себе, и несмотря на некоторые нюансы, то был все еще жив. И ему хотелось бы, чтобы так оставалось и впредь. Так что Габриэль поднялся наконец с земли и заметался по заднему двору. Метаться пришлось недолго: как по заказу, недалеко от двери, около стены обнаружилась груда старых бочек, а также продавленный диван. Возможно, кто-то любил тут днем сидеть и смотреть на чудный вид, открывающийся перед его взором. Перед Габриэлем тоже открылся прекрасный вид, пусть и совсем другого толка: за диваном и бочками было пыльно и затянуто паутиной, но там оставалось достаточно места, чтобы поместилась одна компактная тушка трикстера. Габриэль в кои-то веки возблагодарил тело своего истинного весселя, примащиваясь к стенке дома. Он успел очень вовремя: уже через секунду на порог, что-то на ходу договаривая, широким шагом вышел здоровый верзила, но так и замер, увидев прореху. Габриэль не посмел рисковать и опустил голову вниз. Больше он не имел возможности подглядывать, но и подслушивание дало ему немало. На заднем дворе пошел довольно активный разговор между верзилой и двумя другими мужчинами, из которого кое-что Габриэлю уже было ясно, но кое-что оказалось для него совсем новой информацией. К примеру, то, что прореху создал нерожденный ребенок. Безусловно, если этот мир — всего лишь вариация его мира, то таким ребенком мог стать только нефилим, порождение ангела и человека. Когда компания решила осмотреться в его мире, он в свою очередь решился осторожненько выглянуть и попытаться разобраться, кто есть кто. Майкл вырезал его благодать почти полностью, но именно что «почти». Остатка хватило, чтобы Габриэль не так быстро умер, но было еще кое-что, что Габриэль посчитал разумным скрыть от братика: он все еще мог видеть истинные лица. Он успел понять, что тот, который Сэм — человек, но теперь смог взглянуть и на остальных, пусть и со спины. Сюрпризом стало то, что «Кас» оказался Кастиэлем. По виду Габриэль узнал его, но с каких пор один из самых жестоких командиров армии Майкла стал бегать по людским делам и столь спокойным тоном говорит о рождении нефилима? Этот мир оказался причудливее, чем показалось на первый взгляд. Впрочем, он считал, что с вероятностью почти сто процентов их на той стороне поджидают дружки Майкла, так что не думал, что снова когда-либо всех их увидит. Он тогда еще был не в курсе, что если бы оказался перед щелью чуть-чуть в другое время или промахнулся на пару барханов, то попал бы прямо в лапы кровожадного до ангельской крови Бобби Сингера, и что Майкл не скоро узнал, куда на самом деле пропал Габриэль, справедливо предположив, что того убили охотники. С минуту пораскинув мозгами, Габриэль встал и крадучись обошел дом. Проходя мимо одного из открытых окон, он услышал душераздирающий крик, не похожий ни на какой другой, который мог принадлежать только женщине, умирающей ради своего ребенка. Но пусть его и передернуло в сочувствии, он продолжил брести своей дорогой. Ему не было дела до той, кто сама выбрала свой путь. Лично он собирался просто слинять из горячей точки. Тем более что каждый шаг почему-то давался ему все тяжелее. Он добрался до черной гладкой импалы уже еле передвигая ноги. Когда опасность почти минула, усталость навалилась на него железной тяжестью, голова начала опасно кружиться. Заползал на переднее сиденье он из последних сил. Но тут его поджидала настолько элементарная подлянка, что Габриэль бы засмеялся, если бы остались силы, но сил уже не осталась, только сплошное разочарование. Конечно же, охотники забрали с собой ключи. А Габриэль даже бутылку воды бы сейчас не открыл руками, не то что завести мотор силой мысли. Острое ощущение собственной бесполезности в первый раз накатило на него со столь отчаянной силой. Раньше на это времени просто не хватало. Апатия охватила его, и он сидел пару минут, тупо пялившись вперед, на чисто вымытое переднее стекло. В секунду тишина тихой ночи снова прервалась. На дороге, прямо перед его глазами, появился Люцифер. Габриэль узнал его с первого взгляда, с первого вздоха, со спины, в темноте. Судорожно выдохнув, он забился под сиденье и вжался в вонючий пол, еле сдерживая не вовремя рвущийся наружу кашель, в итоге практически лишая себя воздуха. Люцифер едва не убил его в том, его мире, и Габриэль смог сбежать только благодаря своей иллюзии, но смерть Кали, жестокая, отвратительно омерзительная, демонстративная, до сих пор вставала перед ним в ночи. Вот прям как сейчас. До него доносились голоса охотников и Кастиэля, но разбирал он их через раз. Они пытались, по всей видимости, защитить еще нерожденного ребенка от Люцифера, и Габриэль еще успел подумать — какой бредовый этот мир с их зеленой травой, прежде чем наконец потерять сознание и провалиться в столь приятную беспамятность.***
На самом деле, Габриэлю очень повезло. Винчестеры обнаружили его после всех своих потерь и потрясений, взвинченные, нервные, отчаявшиеся, снова совсем одинокие. Результат встречи был абсолютно непредсказуем. Но из-за выстрела, которым Дин спугнул Джека, Сэм в данный момент вышел из тени брата, противопоставил себя ему и намеревался теперь стоять между ним и всем остальным миром во что бы то ни стало и столько, сколько потребуется. В этот «весь мир» умудрился попасть и Габриэль. Во многом благодаря своему состоянию. Он очнулся уже в дороге, от тряски машины, укутанный в плед по самую макушку. На грани между сном и явью он слушал спор охотников как будто издалека. — Какого черта, Сэм, это уже не в какие ворота! Сначала защищал сына Люцифера, теперь этого? Это не Габриэль, мать твою! Габриэль умер целую кучу лет назад! — Хорошо, тогда скажи мне, какого черта неГабриэлю приползать в нашу машину в лихорадочном бреду? — Он пытается втереться к нам в доверие. — Если так, то он сильно переигрывает. Ты проверил его всеми возможными способами, это не шейпшифтер и не демон и не… что ты там еще успел в него воткнуть и влить. — Ты не заметил, потому что в этот момент засовывал в него таблетку аспирина, охотник ты мой на нечисть. — Немного более по-человечески, тебе так не кажется, Дин? Если это Габриэль, то не только мы, ему весь мир жизнью обязан! — Ты немного преувеличиваешь! Где-то на этом моменте Габриэль благополучно снова впал в беспамятство, хотя это уже больше было похоже на сон. Он понял, что его могут прикончить чуть позже, но в данный момент ему было слишком херово, чтобы что-то с этим сделать, так что его организм предпочел просто отключиться и пока что повременить с решением других проблем. Сэм, украдкой поглядывающий в зеркало, про себя выдохнул. Им было сейчас совсем-совсем не до этой странной находки, а Сэму уже было показалось, что он очнулся. Все же Джек сейчас тревожил их с братом намного, намного больше.***
В следующий раз Габриэля разбудил стук в стекло. Он вздрогнул от звука и резко поднял голову. В окне на фоне яркого света он увидел очертания лица девушки с короткими темными волосами и острыми, выразительными чертами лица. Ее слова были резкими, но интонации вполне игривыми. — Ты смотрю тоже напился вчера? Я вот вчера перебрала. Габриэль обвел взглядом обстановку. В лицо уже вовсю бил солнечный свет. Смутно вспоминались парни на переднем сидении, но сейчас там было пусто. Габриэль не знал, но его внешний вид был как у смертельно больного, Дин же слишком сильно желал выпустить пар, так что в итоге сам же и наплевал на свои же слова о потенциальной угрозе, исходящей от Габриэля, и отошел от машины. Габриэль приподнял руку с намерением привлечь ее внимание, сказать что-нибудь, может, даже попросить забрать отсюда, но понял, что и звука не может издать. Еще и в глазах плыло от яркого света, слишком, слишком яркого. В горле стоял ком, в носу давило, как будто туда воздушный шарик засунули и изнутри надували. Он успел произнести только что-то вроде «у-у-у-у», прежде чем один из охотников — Дин — вернулся к машине. Так что в итоге толком и не оформившийся план свалить от охотников провалился еще на стадии зарождения. — Ничего себе у вас вечеринка была, — сказала девушка, кивнув на заднее сиденье. Габриэль от греха подальше поспешно прикрыл глаза. Он отлично запомнил, кто из двоих был за то, чтобы его прикончить. — А с рукой что? Дин кинул угрожающий взгляд в заднее окно, но недоГабриэль все еще был там, в той же позе, в которой он его и оставил. Девушка отвлекала его разговором вплоть до прихода Сэма. — Слушай… — Сэм последовательно окинул взглядом сначала брата, потом девушку, и наконец перевел его на заднее сиденье. Но только по одному моменту он все же решил уточнить. — Что у тебя с рукой? — Не спрашивай, — помотала головой девушка. — Он обидчивый. Нужно было иметь сильное похмелье, чтобы умудриться сказать сейчас про Дина что-то более емкое, точное, и в то же время более неуместное, да еще и прямо в глаза, невзирая на его убийственное выражение лица. Дин скрежещущим голосом задал Сэму вопрос про Джека, а потом поспешил увезти их всех от слишком проницательной свидетельницы. Она задумчиво проводила машину взглядом. — Теперь ты признаешь, что я правильно сделал, не разрешив его связать? — насмешливо спросил Сэм, когда они отъехали уже достаточно далеко. — Она могла бы позвонить в полицию. — Заткнись, — проворчал Дин, не желая признавать его правоту. — Что там про парня? — Он в полицейском участке, — Сэм вбил для Дина нужный адрес в навигатор и оглянулся на заднее сидение. — Не просыпался? — Или делает вид. — Я не понимаю, что с ним. Он дышит очень странно. — Ты еще погугли. В голосе Дина звучало откровенное издевательство, но Сэм нарочито демонстративно достал планшет. Дин поджал губы. Напряжение все нарастало.***
Что-то не давало Габриэлю покоя, даже бессознательно его преследовали темные видения, и, когда чужое прикосновение вырвало его из мира снов в настоящий мир, он захрипел, как будто продолжая только что начатое предложение. — Ангел! Послышался слабый смешок. — Я не ангел, Габриэль. Я Сэм. — В окне, идиот, — зашипел Габриэль, судорожно оглядываясь, пока сильные руки с осторожной, но ощутимой силой не придавили его снова к сиденью. — Она была в окне! — Не переживай, мы с этим уже разобрались. А у тебя жар, — Габриэль только сейчас, переведя на охотника взгляд, заметил разбитую челюсть и свежесодранные костяшки. — Хотя было бы здорово, предупреди ты нас раньше. Сделай милость, постарайся дослушать меня, пока снова не отключился. Это, — он сунул ему под плед бумажный пакет. — Лекарства. И вода. Пей их с перерывами. Скажешь потом, что поможет. Я так и не понял, чем именно ты болеешь. Некоторые предположения гугла просто смехотворны. Для шеи там есть пластырь. Габриэль хотел его послать, но Сэм вовсе не ждал благодарностей, он выпрямился и поспешно отошел от машины. Выпендриваться больше было не перед кем, так что по здравому размышлению (или скорей отвратительному самочувствию) Габриэль решил все-таки поковыряться в предложенном до того, как его снова потянет в сон.***
Джек старался сидеть тихо, но он был ребенком. В итоге он все же придавил Габриэлю ногу. У того период жара сменился зябкостью, и, открыв глаза, на этот раз он отчетливей увидел ауру, чем человека. Он закричал и вскочил с места. Ударившись головой о потолок машины, развернулся, в паническом страхе дергая за все подряд ручки, и на свою неудачу довольно быстро открыл дверь. Дин на инстинктах резко ударил по тормозам, они с Сэмом оба разом заговорили, Джек залепетал что-то оправдательное, но Габриэль уже никого не слышал, практически на полном ходу выпадая из машины и скатываясь к обочине дороги. Сэм, не обращая внимания на чертыхания брата, вылетел из машины сразу же, не дожидаясь, пока она остановится до конца. Импала остановилась, когда Сэм уже подбежал к Габриэлю, хватая того за плечи. — Все в порядке, Габриэль, Габриэль, все в порядке. — Люцифер! — прохрипел Габриэль, все еще дергаясь в руках Сэма, но постепенно затихая. — Это не Люцифер, тебе показалось. Люцифер больше тебя не тронет. Успокойся. Это его сын. Габриэль постарался переварить это в своей голове, но потерпел полное фиаско. — Люцифер, — все также четко сказал он, пытаясь вразумить тупого охотника с помощью резко ограничившегося благодаря чертову горлу словарного запаса. — Крылья. — Он его сын и обещаю, он не похож на отца. Ты не сильно ушибся? Хорошо, давай я покажу тебе. Он взял Габриэля на руки, легко, как будто и не было изматывающих драк и разбитой скулы, поднимаясь по насыпи обратно к машине. Габриэль смотрел вверх, на чужое лицо, и думал, что более плохо прописанного сюжета у мелодрамы наблюдать ему еще не приходилось. Сэм остановился у машины. — Джек. Это Габриэль. Габриэль, это Джек. Пожалуйста, постарайтесь больше не мешать моему брату вести, хорошо? Джек виновато кивнул, переминаясь у машины, а потом поспешно нырнул на заднее сиденье, снова расправляя пледы. Он помнил, как мать укрывала его и себя холодными ночами. Сэм кивнул и осторожно уложил Габриэля на сиденье, не обращая внимания на сверливший его недовольный взгляд Дина. — Даже не пытайся. Сейчас пришло время попрощаться с мертвыми, но потом нам придется вернуться в мир живых, — сказал он предупреждающе, выдерживая — в очередной раз за этот сумасшедший день — полный безнадежности и бессильной злости взгляд Дина. Тот прикрыл глаза, в очередной раз уступая брату. Но только на время. — Поехали уже. Почти все последующие сутки Габриэль провел в запертой машине, хотя Сэм был достаточно предусмотрителен, чтобы несколько раз выпустить его поссать за кусты. Впрочем, тут охотникам переживать было нечего — Габриэль все еще периодически метался в жаре и разражался громким кашлем. Позже Габриэль наблюдал через заднее стекло, как горит большой костер во дворе маленького домика, когда-то построенного посреди природного рая, теперь же навсегда помеченного страданием. Бесконечное горе, концентрированное до боли, исходило от трех фигурок, стоящих у огня, и Габриэль мог чувствовать их даже сквозь ветровое стекло. Следующий день они очень долго ехали в молчании. Габриэль не очень-то хотел привлекать к себе лишнее внимание. Виноватым в последующем казусе себя он не считал точно. Дин раздраженно глянул в зеркальце, чтобы понять, чем так долго шуршат их попутчики. Его голова раскалывалась после тяжелого дня, а внутри все еще тихо кипела злость. Но он не удержался от пораженного восклицания: — Что ты, мать его за ногу, делаешь?! Сэм, встрепенувшись, вынырнул из полудремы и тоже развернулся. Ему, в отличие от Дина, не удалось удержаться от смешка. Джек виновато втянул голову. Он все еще не понимал, почему Дин постоянно кричит на него, но уже понимал, что хочет понять и помочь. Как хотел помочь маме, когда она орала на того консультанта из магазина, который не смог помочь ей с его детской кроваткой. — Он тоже любит нугу, — пояснил он, все же продолжив отламывать кусочки от батончика и скармливать их Габриэлю. Уже и Дин на секунду оглянулся, чтобы удостовериться в реальности увиденного в зеркале. — Я голодный, — прочавкал Габриэль. Горло благодаря сиропу из пакета, подсунутого ранее Сэмом, чувствовало себя намного лучше, и Гейб был втайне безумно благодарен, ибо перепугался донельзя, в какой-то момент представив, что может навсегда лишиться голоса. — Что же, если ты очнулся и наконец достаточно пришел в себя, может расскажешь, кто ты такой? — Дин устал явно недостаточно, чтобы благоразумно отложить разборки до более подходящего места. А может как раз-таки достиг своего предела. В любом случае, назвать Габриэля «пришедшим в себя», когда он еле удержался с утра, чтобы не попросить Сэма придержать ему во время отлучек в туалет, было довольно оптимистичным. Но если Габриэль и хотел врезать этому наглому мудаку, то сил на это у него все равно не было. — Он отзывается на имя, Дин, тебе этого недостаточно? — Сэм посчитал, что лучше вмешаться сразу. — Габриэль, которого мы знаем, не ссал под кустом и не жрал твою кроличью еду. Да, я отлично знаю, что ты таскал у меня ключи от детки, пока я принимал душ. Габриэль видел в зеркало, как Сэм виновато морщится. «Спалился». Но Дин не собирался отвлекаться от темы. — Так что мне очень интересно услышать от него самого хоть какое-то объяснение. В бункере, куда мы едем, есть отличная комната с кандалами. Не хочешь там оказаться по приезду — лучше говори сейчас. Габриэль фыркнул. — Ну и мудак твой брат, Сэм. Как ты его терпишь? Или он тебя тоже в заложниках держит? Джек, линяй от этих двоих, пока не поздно. Не ожидал, что скажу это, но Люцифер таки смог породить что-то лучшее, чем папочка. По сравнению с этими придурками ты просто булочка с корицей. — Это Габриэль, — в голосе Сэма звучала святая свежеукрепившаяся убежденность. Дин же ударил по газу так сильно, что батончики, рассованные по карманам у Джека, со стуком попадали на пол. — Имей хоть каплю уважения если не ко мне, то к тому, кто не дал тебе тут помереть с голоду и свято верит в твою невинность, хотя не даст мне бог соврать, ты всегда был бесячим как пиздец. — Так все-таки ты тоже видишь, что это он, — голос Сэма звучал обличающе, но в нем звучало и облегчение. — Да притормози же ты, Дин! — Он похож, сильно похож, но это не он! Он даже не помнит нас, ты ведь тоже это понял. Он не архангел, он ест, спит и изображает помирающего, но ты сказал, что он различает сущности. Он оказался рядом, когда родился нефилим, и у него шрамы, как будто его доставили прямиком из ада, но самое любопытное, что он только наблюдает и ничего не поясняет, и будь я проклят, если это хороший знак. И да, я тоже наблюдал за ним и старался разобраться что к чему, потому что может я и не изображаю мать Терезу, но я тоже хочу понять, что происходит, ясно тебе? И если «Габриэль», — он выделил его имя особенно саркастически, — хочет, чтобы ему доверяли, или хотя бы попытались довериться, ему нужно всего лишь открыть свой рот и сказать несколько простых слов, так? В машине наступило долгое молчание. Габриэль видел глаза Сэма в зеркало заднего вида, умоляющие, ожидающие глаза, но сделал усилие и вместо слов отвернулся к спинке сидения. Он мог сказать правду, сказать, что он не Габриэль из их мира, но, безусловно, он Габриэль, и это объясняет и их внешнее сходство, и, по всей видимости, одинаково тонкую душевную организацию. Но он не мог быть уверенным, что тогда автомобиль не развернется и его не вернут в его мир, к взбешенному Майклу. Он не знал, открыта ли еще дверь, и почему она открылась, а спрашивать не мог, ведь тогда они обо всем догадаются. Пока он не разберется, что здесь к чему, он не может сказать правду, пусть он и чувствовал противный осадок на душе от разочарованного взгляда Сэма. Но, в конце концов, они ему никто. Если припрет, он просто сбежит. Не может быть сложнее сбежать от двух старых охотников, чем от одного злого архангела. Никто больше не пытался заговорить, ибо ответ, данный Габриэлем, оказался довольно красноречивым. Если до самого отеля кто-то и заговорил, Габриэль этого уже не услышал, снова провалившись в сон.***
— А почему мы не взяли с собой Габриэля? — спросил Джек, когда они втроем закрыли за собой дверь комнаты отеля. Он пропустил все взгляды, которыми обменялись между собой Винчестеры у машины, и Сэм вздохнул, решив, что лучше объяснит сам, чем это сделает Дин в своей грубовато-непонятной манере, которую, кажется, Джек если и понимал, то скорей интуитивно, чем на слух. — Потому что мы не можем ему доверять, машину можно запереть, но мы не можем надеть на него наручники. Он выглядит плохо, и это придется объяснять администратору отеля, а это лишнее время, нервы и особые приметы для нас. Джек поник. Сэм извиняюще улыбнулся и со скрипом постарался выдать что-то успокаивающее, хотя у самого все еще скребли на душе кошки. Даже после того, как стало понятно, что Дин оказался прав. — В отличие от тебя, не похоже, чтобы за ним кто-то гнался, и я оставил ему еду и включенную печку. Все с ним будет в порядке. Нас больше беспокоишь ты. Когда Дин позже обвинил его в излишней привязанности к Джеку, Сэм видел, что тот хочет добавить и про Габриэля. Но Габриэль был проблемой более или менее понятной. А вот проблема Джека, с его способностями, которые чем дальше, тем меньше можно было недооценить благодаря появлению Донателло, телепортациям, непроизвольному самоисцелению, стояла между ним и Сэмом намного острее. — Почему бы вам вообще прекратить выходить из машины? Каждый раз, когда вы возвращаетесь, вы возвращаетесь в крови, а еще вы потеряли единственного милого человека из своей компании. Оу, еще и воняете как дерьмо. Вы умеете принимать душ? Не видел более неудачливых охотников за всю свою жизнь. — Заткнись и дай место Донателло. Габриэль кинул на нового соседа проницательный взгляд. — Очередной пророк? Поможешь найти нашего потеряшку? Донателло кивнул и, прежде чем машина тронулась, успел, кряхтя, вынуть из-под задницы пару блистеров таблеток и пустых упаковок из-под снеков. На заднем сидении царил подлинный бардак, но Дину было не до этого — он уже выруливал на бешеной скорости на дорогу, ведущую прямо из города. У Габриэля екнуло сердце, когда принц Ада чуть не придушил всю эту столь бесившую его компашку. Он, шатаясь, вышел из машины и хотел хотя бы крикнуть что-то, отвлечь, но его просто-напросто отбросили в сторону, как котенка, и достойного жеста так и не вышло. — Ты-то чего полез, — проворчал тихо Сэм, снова дотаскивая его до машины. — Беспокоился за Джека. И был прав — на нем лица нет из-за ваших выкрутасов. Держи брата от него подальше, он не помогает. Сэм оглянулся, убеждаясь, что остальные все еще стоят в стороне. — Я пытаюсь, если ты не заметил. — Плохо пытаешься. Он не пошел бы за фейковым черепашкой ниндзя, если бы вы были хоть чуточку внимательней к нему, вместо того, чтобы цапаться друг с другом. Он думал, Сэм разозлится, но у того только руки задеревенели. Уже захлопнув заднюю дверь, он наклонился обратно к приоткрытому окну и сказал: — Ты ломанулся туда не только из-за Джека, Габриэль. Ты не в том состоянии, чтобы играть в свои обычные игры. — Так ты веришь. Сэм нахмурился. Габриэль подполз на сиденье ближе к окну и вкрадчиво продолжил. — Ты веришь, что я тот Габриэль, которого ты знал. У Сэма вздулись ноздри и пальцы сжались на стекле. Он прикрыл глаза, и Габриэль подумал, что тот не в первый раз встречает жестокое разочарование, но так к нему и не привык. Признак слабости, так считал Габриэль, и, хотя какая-то его часть робко предлагала оставить его единственного — не считать же Джека всерьез — благодетеля в покое с его глупой, но объяснимой надеждой, другая, намного более сильная, кричала, что на самом деле, несмотря на свое благодетельное личико и ласковые руки Сэм такой же, как и Дин. Как другие охотники. Как другие люди. И его болезнь, его сидение в этой чертовой машине днями и ночами, зависимость от двух тупых братьев с постоянно напряженными рожами, которые сначала позволили Джеку родиться, а потом уже стали думать, что с ним дальше делать — все это отнюдь не помогало принять Габриэлю более безопасное решение. Когда все застывало в неустойчивом равновесии, Габриэль всегда принимал решение качать лодку, а не ложиться на дно, потому что единственный раз, когда он попытался кого-то помирить, у него ничего не вышло. С тех пор он просто спешил разорвать все прежде, чем его первым утянет в воду. И в этот раз он тоже не мог не приблизить окончательный срыв. — Ты веришь, что я, может, потерял память, или что-то скрываю, или тронулся умом. Кто бы он для тебя ни был, Сэм, напарником, другом, любовником — мне плевать, но могу тебе гарантировать, что я в любом случае абсолютно точно, стопроцентно не он. Сэм отпрянул от стекла, как от гремучей змеи. О да, Габриэль попал в точку. Но когда к машине подошли остальные, Сэм уже снова держал лицо, только в глазах блестела злость. Ни дать ни взять пробудившийся терминатор. — Все в порядке? — Дин держал Джека за плечо словно клещами, но тот и не пытался вырваться, угрюмо глядя перед собой. — В полном, — улыбка у Сэма была как у утопленника. — Мы же не собираемся втиснуться в эту колымагу впятером, ведь так?.. — с надеждой спросил Габриэль, но эффект несколько смазался его разразившимся под конец кашлем. Впрочем, он умело воспользовался ситуацией. — Я вообще-то заразный! Из-за спины Дина появился насупленный Донателло, явно недовольный тем, что оказался в центре опасной заварушки — снова из-за Винчестеров. — А у меня проблемы с пищеварением. Если вы доживете до моего возраста, молодой человек, то поймете, что с этим никакая зараза не сравнится. — Не дай бог, — фыркнул Габриэль. — Так, все заткнулись. Ты, — Дин указал пальцем на Габриэля. — Двигайся уже. Габриэль прикинул свои шансы и решил не упрямиться. Сэм явно не собирался сейчас за него вступаться, молча взгромоздившись на свое сидение, у Дина же настроение явно не улучшилось после едва не случившегося рагнарека. Выехав на дорогу, Дин тем же ледяным тоном кинул: — Хей, Донателло, ты же у нас пророк. — Безусловно, безусловно, — прокряхтел Донателло. Все-таки для троих места на заднем сидении было сейчас маловато, учитывая еще и общую захламленность машины. — Ты что-нибудь можешь сказать про чахоточного? Донателло скосил глаза вбок. Габриэль, не теряя зрительного контакта, с вызовом высморкался в бумажный платок. — Ну, от него фонит немного. Но не больше, чем от вас, — осторожно выразился он. — От нас фонит, серьезно? Чем? — возмутился Дин. — Ну, молодые люди, нельзя повстречаться с самим богом и не остаться неотмеченным. Да и насколько я понял, вы не только с ним успели засветиться. — О да, — отозвался Сэм. Они перекинулись с Дином многозначительными взглядами. — Значит, он не опасен? — все же уточнил еще раз Дин. Донателло кивнул уже намного уверенней. — В плане сверхъестественного — однозначно нет. — Слушайте, я вообще-то еще здесь сижу, — насмешливо кинул Габриэль. — Да уж, вот именно ты — последнее, чего нам не хватало для полного счастья. Ты, прекрати! — рявкнул вдруг Дин, и все, включая Сэма, подпрыгнули на своих сиденьях. — Да-да, ты! Немедленно опусти стекло обратно! Джек подкрутил ручку обратно и сложил руки на коленях, еще сильнее нахмурившись и не сказав более ни единого слова до самого бункера. В салоне повисла неловкая тишина, и Дин громко включил музыку, показав этим, что все разговоры на этом окончены. Когда они высадили Донателло, безумно радовавшемуся тому, что на него больше не будут демонстративно кашлять и пихать локтями в бок, Габриэль внаглую улегся на колени Джека. Тот грустно посмотрел на него. — Все будет хорошо, — прошептал ему Габриэль. Но Джек только покачал головой, и Габриэль больше не приставал к нему. Впрочем, сил у него на это и не осталось — температура на время выровнялась, но по всему телу расплывалась слабость, и Габриэль снова уснул, убаюканный мелькающими за окном домами и деревьями. На самом деле, он все еще не верил, что может на это смотреть, пусть и сквозь стекло, пусть глаза и начинали быстро слезиться от мельтешения, а уши уже свернулись в трубочку от музыкальной подборки Дина, которая отнюдь не бодрила, а, кажется, почитала за цель поощрять депрессию и суицидальные наклонности у подростков. «Когда они меня привезут в свою конуру, сбегу при первой же возможности и отправлюсь куда-нибудь, где тепло и не водятся охотники, только горячие девочки и мальчики, танцующие по вечерам на остывающем песке» — строго поставил он себе ясную и достижимую цель, прежде чем провалился в столь же приятный по содержанию сон, в котором он убивал Дина множеством забавных и остроумных способов.