Красивое имя

— Может быть, вы лучше напишете это имя? — предложил Гарри. — Нет... Не знаю я, как оно пишется. Ну, ладно... Э-э... Волдеморт, — выдавил из себя Хагрид. — Какое красивое имя... — задумчиво протянул неожиданно для всех Мальчик-Который-Выжил. — Что? Гарри! Он был самым злобным магом из всех, тогда живущих! Он убил твоих родителей, в конце концов! — возмущенный возглас Гермионы оторвал его от размышлений. — Спасибо, что напомнила, а то я уж было почувствовал себя чересчур счастливым. — Гарри, я не хотела! Прости, конечно, но ты же понимаешь, что я имела в виду. — Конечно, конечно, — он махнул рукой с видом вековой обиды, но уже через секунду дружески улыбнулся — не умел лицемерить. И всё же имя, странное имя тёмного мага запало в его память. Временами оно скрывалось в её глубинах, временами, когда наследие давало о себе знать, вновь всплывало на поверхность. Чудилось в его звуках что-то французское, и Гарри Поттер впервые в жизни поинтересовался этим чуждым ему языком и заглянул в словарь, чтобы выяснить, что это странное слово значит. "Де Морт" — "Относящийся к смерти", а "Вол" — "Полёт". Выходит, всё вместе будет... "Полет смерти". Гарри невольно улыбнулся. Кажется, тёмный лорд был склонен к романтизму. Это было... Мило? Забавно? Нет, ему было далеко до приписывания добрых качеств тому, кто лишил его родной семьи, но всё же находка указывала на некоторую сентиментальность того, кто мог выбрать себе такой псевдоним. И на начитанность, конечно. И знание языков. Гарри самому, к примеру, в жизни бы не пришло в голову выдумывать анаграмму из букв своего полного имени, да ещё и использовать при этом французские слова. Казалось бы, невесть что за открытие — выяснить, что значит имя Тёмного Лорда? И всё же сейчас казалось, что он открыл частичку его самого, а значит, стал к нему чуть ближе... Хотя бы для того, чтобы выяснить, кем он был, как добился такой власти и почему даже сейчас, спустя десять с лишним лет, люди так боятся упоминать его. Было в этом всеобщем страхе вокруг таинственного Тёмного Лорда что-то странное, что-то такое, что хотелось разгадать. И Гарри приближался к этому — долго, упорно преодолевая все его каверзы и ловушки, пугающие, но не менее увлекательные от этого. Первая догадка озарила его летом, по окончании пятого курса, когда он готовился к решающим битвам в обстановке объединившей их боязни перед возвращением Того, Кого нельзя называть. Оглядываясь назад по прошествии нескольких лет обучения в Хогвартсе, Гарри не мог не признать, что выстроены предыдущие испытания были очень точно. Выверены ровно настолько, чтобы он мог их преодолеть в том возрасте — но никак не сложнее. Будто загадочный этот Волдеморт играл с ним, а не собирался расправиться и убить, как убеждал директор Дамблдор. Ну, хорошо, на четвертом курсе стало ясно, что детские игры кончились, но, строго говоря, сколько было шансов у Волдеморта лишить его жизни уже тогда? Удивительно, что он не учел эффекта Приори Инкантатем. Неужели не знал? В это не верилось. Придумывать столько хитроумных ловушек, а потом забыть о сущей мелочи — похоже на сюжет дурного детектива. И тот момент на старом кладбище стал первым, когда они встретились с Темным Лордом лицом к лицу. Что врезалось Гарри в память сильнее всего — так это бледное лицо монстра, восставшего из мертвых на его глазах. Как оно контрастировало по сравнению с теми обрывками описаний, какие он слышал. Привлекательный, харизматичный, умеющий понравиться... А теперь — воплощение самых страшных ночных кошмаров, ужас, крадущийся во тьме. Лёгкий полупоклон перед их дуэлью, издевательский, конечно, но указывавший на глубоко въевшиеся манеры этого низко падшего аристократа, последнего потомка Гонтов, потерявшего жизнь и власть, а затем обретшего всё вновь. И вкрадчивый свистящий над ухом у Гарри шепот. Завораживающий. Завлекающий. Уговаривающий его бросить всё, не сопротивляться тому, кто во много раз превосходит его по силе... Удивительно, что он нашел в себе силы не поддаваться. Как страшно это лицо было перекошено гневом, когда он, Гарри, решился противостоять ему! На пятый год период, когда он считал лорда мятежником, склонным к романтизму, закончился, поскольку схватка в Министерстве Магии отняла у Гарри последнего близкого человека, который помнил и знал его родителей. Сириус, крёстный, любимый крёстный — как тяжело и страшно оказалось его потерять! Он пообещал себе никогда не прощать его смерти этой одержимой, Беллатрикс Лестрейндж. Да, это была детская обида, но Гарри не собирался её забыть. Память о той битве обжигала... А ещё в тот день он увиделся с ним лицом к лицу во второй раз. Лорд Волдеморт проскользил перед ним, появляясь из ниоткуда, высокой худой фигурой напоминая ему дементора. Затем встал посреди зала, направив на него палочку, и Гарри застыл на месте, не в силах шелохнуться, будто кролик перед удавом. Палевые тени на впалых щеках, красный свет узких змеиных глаз... Дыхание перехватило; от страха он онемел прямо посреди перепалки с Беллатрисой. "Неужели, Поттер?" — сказал он ему тогда. Да, но к чему тогда были сказаны те слова, Гарри уже не помнил. И кажется, тогда Лорд Волдеморт опять попытался его убить, так красиво и по-злодейски, после короткой и гордой речи, будто специально оттягивая время, чтобы дать директору Дамблдору время добраться до себя и защитить своего питомца. Дальнейшее в памяти смешалось и стерлось напрочь. Всё, кроме осознания того факта, что чем больше он знает о Волдеморте, тем менее чувствует в себе сил противостоять ему. Знание парализовало сильней, чем страх. Знание того, что они связаны невидимой и неясной силой, которая позволяла Гарри ощущать состояние своего извечного врага, его гнев и боль, тоску и отчаяние... Шрам болел, не давая забыть надолго об этой связи. Он и сам не знал, хорошо это или плохо, что тёмный маг знает о его чувствах, — а главное, ощущает ли Волдеморт в ответ точно так же его собственные эмоции: хорошо, если нет, но вдруг связь обоюдна? Тогда тот должен был уже проклинать мальчишку-подростка с не самой уравновешенной психикой и сотней проблем. Гарри снова улыбнулся, пусть и не слишком весело. Интересно даже, при каких обстоятельствах они встретятся в этот год? Вопросов, как всегда, было так много, а разгадок — крайне мало, да ещё и искать их раз от раза становилось сложней. Как Тёмный Лорд выжил и возродился? Чего он хочет? Директор отвечал туманно и расплывчато, и Волдеморт, казалось, навеки будет скрыт от него в тумане этой тайны, пугающий и притягивающий одновременно. Пугающий своей жестокостью, но невероятно умный. Разве не так, если сам директор затруднялся с вопросом о том, как его победить? Ничего, однажды они увидятся вновь, и тогда Гарри победит его — просто потому, что это правильно, только так и может случиться, ведь нельзя же допустить, чтобы власть над магической Англией захватил безумец и маньяк, о котором ходили самые невероятные слухи. Но Гарри понимал, что оценивать ситуацию нужно трезво. Не то что бы он мог адекватно ставить себя на место Тёмного Лорда, но простая логика и все истории из его старой жизни, о которых Гарри слышал, говорили о том, что Волдеморту нужны были власть и сила, — и он шел к своей цели, приобретая их шаг за шагом. Приверженцев его становилось всё больше: к шестому году они были и в Хогвартсе, и в самом Министерстве, устраивали акции устрашения маглов, казнили грязнокровок, взращивая и питая ужас в сердцах остальных магов... И Гарри ненавидел себя за то, что не мог противостоять им и тому злу, что они творили. Столько надежд возлагали на него друзья и знакомые, и он рвался вперед, оправдать их или умереть, ежечасно думая, как можно прекратить их террор. Он не понимал, отчего столь многие идут вслед за Волдемортом, и думал над этим, отыскивая причины. Строго говоря, не так ли бывало всегда? Революцию задумывают романтики, а претворяют в жизнь подлецы и подонки. Может, Лорд Волдеморт тоже был таким наивным мечтателем? Нет, о нет. Гарри покачал отрицательно головой. Определенно, слишком много расчетливости и умения манипулировать окружающими было в его поступках. Если уж сам директор вовремя не распознал и не предупредил опасность, что говорить о простом школьнике со шрамом на лбу? Почему, на самом деле? Что Дамблдору помешало отвратить сердце молодого Тома Реддла от интереса к тьме? Конечно, тот не сразу выказал желание стать черным магом. "Благими намерениями выстлана дорога в ад", — вспомнилась ему любимая поговорка ненавистной тётки Мардж. Может быть, Дамблдор не видел в поведении Волдеморта ничего подозрительного, больше того, и сам разделял вначале его идеи? Всё могло начинаться светло, радужно, более чем пристойно: возрождение магического мира, выход из вечного полуподпольного существования, магия во главе нового порядка — что скрывать, Гарри и самому казалось, что в некоторых сферах магловской жизни она ох как не помешала бы! Только потом начались выпады против грязнокровок, расправы с целыми семьями. Но в какой момент душа Темного Лорда повернулась ко злу? Не мог же он всегда хотеть чужой боли и одной власти, неужели ни одно чувство вроде любви или дружбы не было ему известно и не нашло места в его сердце? Гарри решил, что не стал бы его пытать, если бы вдруг получил такую возможность. "Я дал бы тебе второй шанс, если бы ты прекратил то, что ты и твои приспешники творите. Что скажешь, лорд Волдеморт?" — сказал он себе, той своей части, что была проводником между его разумом и мыслями Волдеморта. "Неужели, Поттер?" — вспомнилось как назло. Весь этот год Волдеморт скрывался от него — ночами Гарри казалось, что он слышит холодный жестокий смех. Новый этап осознания всей этой истории и своего места в ней начался после путешествия по проклятому озеру и беседы о крестражах. А потом и директор Дамблдор погиб, оставив его наедине с самым страшным врагом. И Гарри не собирался ему сдаваться. Выходит, Волдеморт возродился за счет того, что собрал воедино части своей души, и убить его можно, только уничтожив их все до одной — задача из разряда "принеси то — не знаю что". Как подсказал директор, минимум четыре из крестражей — реликвии основателей, но остальные придется искать наугад. Внезапная боль пронзила лоб своим острием, заставляя сжаться... И принесла с собой страшную догадку. Допустим, Волдеморт не закончил создание семи крестражей? Или, в любом случае, на момент визита к его родителям был жив, значит, какая-то часть души оставалась с ним. А вот потом, когда "Авада Кедавра" не сработала, — уже нет. Может быть, причиной была не материнская защита, а то, что та последняя частица его души перешла к Гарри? Мысль обдала холодным душем. Его трясло от ужаснувшей догадки. Да, да, он сам — последний крестраж! Отсюда и его умение разговаривать со змеями, и боль, и голос Волдеморта в голове, и связь с его ощущениями и мыслями... А значит, чтобы убить Темного Лорда, Гарри придется лишить жизни и самого себя. Грустная перспектива, хоть и не самая страшная, если за тем последует мир и счастье для всех остальных. Что ж, он готов! На этом месте сомнение царапнуло его робко и несмело. А как же директор? Выходит, он знал об этом или хотя бы подозревал, и именно оттого раз за разом позволял ему все его выходки и рискованные сражения и встречи. Неприятное открытие — которое уже за этот вечер? Впрочем, что всё Гарри да Гарри? Что думал в этот момент объект его одержимости и очарованности, пусть он никогда бы в ней не признался? Волдеморт, конечно, знал об их связи и умело поддерживал осведомленность свою при помощи легилеменции. Посещал при возможности разум Гарри, чтобы нашептывать ему страшные вещи — тот хоть и закрывался, но делал это до крайности неловко. Строго говоря, до сих пор мальчишка и забавлял его, и раздражал одновременно, но он никогда не сомневался, что найдет способ избавиться от него, как от назойливой мухи. А вот сейчас, в тот самый момент, когда в мысли к Гарри пришло это ужаснувшее его осознание своей участи, тёмный маг услышал будто бы даже крик о помощи. Он потер лоб прохладными пальцами, прикрыл глаза и попытался установить с ним связь. Что там, в конце концов, могло случиться? Нежданно-негаданно мальчишку схватили его слуги? Поранился по неосторожности слишком сильно? Или, что хуже всего, банальное разочарование в очередной девице, как в прошлый раз? Волдеморт поморщился от скуки, но быстро понял, что дело не в том. "Крестраж!" — мелькнуло в памяти сокровенное слово. Значит, он как-то о них узнал, но откуда такая боль... "Я — крестраж!" — так кричал его разум. Волдеморт вздохнул и оторвался от чтения его мыслей. Идея пришла ему в голову явно сама по себе, иначе не вызвала бы такой бури чувств. Что, мальчик мой, не нравится? О, между нами куда больше общего, чем ты думаешь. Погоди, Лорд Волдеморт ещё покажет тебе твое с ним сходство... Как только доберется! Отбросим старые ухищрения, в самом деле: к чему эти детские ребусы и головоломки? Стоило старому дураку Дамблдору упомянуть крестражи — и мальчишка сам прибежит к нему с палочкой наготове. Ну, палочку, предположим, отберут, а вот склонить на свою сторону несгибаемого золотого мальчика будет посложнее. Впрочем, ничего нового, как говорится. И не таких случалось убеждать. Кроме того, он чувствовал подспорье — интерес мальчика к себе. Это было удивительно, поскольку сам Волдеморт, убив старших Поттеров, не рассчитывал со стороны Гарри ни на что, кроме ненависти, но тот одновременно совмещал желание мести и справедливости с иррациональным чувством восхищения. И это грело самолюбие Волдеморта. Оттого, быть может, он и не убил его до сих пор... А теперь игра обещала стать ещё более интересной. Он даже не сомневался, что возьмет верх над Министерством, после чего мальчику Поттеру предстояло стать занимательной мишенью для испытаний. Главное — не переусердствовать, а не то можно лишить себя очередной частицы души. Волдеморт усмехнулся. Гарри Поттер в этот момент спал неспокойным сном. Они бежали прочь из особняка на площади Гриммо с двумя друзьями и скрывались сейчас в лесах в поисках крестражей. Видения становились всё более тревожными день за днём. "Гарри, Гарри", — звал его тихий шёпот. И он знал, чей. "Тебе нечего бояться", — обещал он, но Гарри не мог избавиться от чувства страха перед его словами. — Нет! — закричал он из последних сил и вскочил. — Опять кошмары? — поинтересовался сидевший неподалеку Рон. — Ага. Но он быстро провалился в сон опять. И снова — голос: "Идём со мной!" Гарри хотел снова закричать хотя бы для того, чтобы проснуться, но больше не смог. Он смотрел, как завороженный, в тьму, что заволокла всё вокруг — и кусты, и небо, — а затем от полумрака отделился силуэт, непроглядно черный, навевавший холод одним видом. Дементор? Если бы только дементор! О нет. Плащ стелился по земле, но шаги принадлежали существу из плоти и крови. Волдеморт — конечно же, то был он, прознал невесть как и явился к ним, а Гарри, как назло, опять оцепенел и не может двинуться с места. Тот всё шел к нему, ближе и ближе, но убивать его не торопился. Протянул руку, но в ней не было палочки. Подошел почти вплотную, и коснулся своей рукой его ладони. Прохладная, сухая, с царапнувшими кожу когтями. Казалось бы, что ужасного — но Гарри дернулся, словно от удара внезапным током... И проснулся под возмущенное бормотание Рона, а потом ещё долго сидел в постели, пытаясь отдышаться. Убеждал себя, что тьма леса, по которому они скитались, располагала к таким видениям. Может, это ветка случайно коснулась его руки — очень может быть. Правда, он сам в это так и не поверил.