Красивое имя

Волдеморт тоже долго размышлял. Он знал, что мальчишка скрывается невесть где, периодически делая вылазки то обратно в Хогвартс, то в Лондон, он даже держал с ним связь, узнавал мысли, чувствовал его страх и благоговение... Но поймать не мог. Указать точное место своим слугам возможным не представлялось, пусть темный лорд и смотрел временами на мир глазами Гарри, но что будет ориентиром для обнаружения? Что он, Волдеморт, скажет своим остолопам? "Вниз по оврагу до лесного озера, а дальше на восток к неопознанной им скале"? Пожалуй, можно было бы выдумать хитрый порт-ключ или явиться самому перед этой неугомонной троицей с Гриффиндора, но что-то подсказывало ему, что делать так не стоило. Не время ещё являться Поттеру на глаза. И не время именно потому, что Поттер того хотел и безумно, до дрожи в коленках ждал их финальной дуэли, к которой готовился чуть ли не с первого курса. Пожирателям смерти нужно было узнать о передвижениях Гарри чуть больше и точнее, чем Тёмный Лорд мог разглядеть сквозь чужие глаза, — и их господин решил эту головоломку. Значит, Поттер думает о нем и сам хочет его увидеть? Размышляет о встрече, а главное — до странного привязан к выдуманному им для себя псевдониму? Так появился план, состоявший в том, что в несдержанности своей мальчик вряд ли избежит того, чтобы произнести вслух имя, которым он был одержим, — тут-то его и вычислят. Волдеморт призвал оборотней на помощь: звериное чутье должно было поспособствовать ему в поисках среди леса. И был вознагражден. Едва раздался возмущенный выкрик Гарри: "Гермиона, признай наконец, что Волдеморт охотится за Бузинной Палочкой!", как заклятие сработало, и отряд Пожирателей через миг прибыл на место. Схватить троицу оказалось проще простого — через несколько минут посланники возвратились с драгоценным уловом. Подростки стояли в сером полутемном холле Малфой-Мэнора, тревожно озираясь. Струпьяр и Фенрир стояли сзади со сворой своих собратьев, выкручивая руки своим пленникам. Волдеморт не слишком любил посвящать слуг в сложности своих замыслов, но сейчас так и тянуло поделиться коварной идеей и успешным воплощением её в жизнь, чтобы посмеяться с ними всеми вместе: он поймал Гарри Поттера, сыграв на его глупой смелости, стоило тому только назвать своего врага его именем, а не долгим эвфемизмом "Тот-Кого-Нельзя-Называть"! Перед этим соблазном мальчишке не удалось устоять, тем более, что тот был до безрассудства отважен и прямолинеен. Скучно прямолинеен, как и все гриффиндорцы, в общем... Волдеморт собирался узнать его поближе, но особых иллюзий насчёт него не питал — как и всегда. Ловко сыграл на чужой привязанности к себе — хорошо, ещё лучше будет переубедить его, а если не выйдет, то тоже ничего страшного: есть сотни способов надолго сохранить при себе живой крестраж без учёта его желаний. Превратить в вещь, заключить в сосуд, как джинна, держать под Империо, например, — и они ещё относительно гуманны, а об остальных лучше и не знать, чтобы спать спокойно. Бойся или не бойся, малыш Гарри, — ты все равно пойман. — А-а, Гарри Поттер. Добро пожаловать, — раздался из темноты свистящий шёпот. Мальчик вздрогнул, вглядываясь в противоположный конец зала, терявшийся в темноте. По полу проскользило что-то, шурша по мрамору неровной кожей. Змея, огромная, хищно всматривавшаяся в них, замерла в полуметре, выжидательно наблюдая. Ждала, наверно, приказа хозяина, — но тот молчал. Пасть открывалась, и виден был язык змеи, узкий, двоящийся на конце. — Нет, Нагайна, мальчишку ты есть не будешь, — донесся издалека его приказ на парселтанге. Рону с Герми он показался набором шипящих звуков, а Гарри, поняв его слова, выдохнул, не зная, успокоиться ему, или все же ждать подвоха. Почему Волдеморт медлит и не покажется никак, будто выжидает назло, чтобы довести его, Гарри, до предела в этом ужасающем состоянии ожидания? И, наконец, неужели вот это — всё, конец, и дальше ничего не будет? Нет, нет, нет, он не должен так легко сдаваться. Лишь бы только избавиться от проклятого сковавшего руки и ноги онемения, лишь бы собраться с мыслями... Думай, Гарри, ты же можешь соображать, когда захочешь, — но мысли ускользали прочь, не оставляя даже следов. Вдвойне обидно было для него сейчас то, что неосторожным выкриком он подвел друзей. Всего лишь из-за того, что его взбесило трусливое нежелание называть Тёмного Лорда его собственным именем. "Что, и теперь оно кажется тебе красивым? Может, поэтому ты и разозлился, когда друзья не поняли твоей странной привязанности к нему? — спросил он себя. Можно подумать, кто-то просил тебя пререкаться и выдать их этим нечаянным неповиновением общему правилу? — Мог бы сказать "Том Реддл", наконец, но... Это было бы совсем не то, да? Скучное и пресное имя. Ты ведь привык к другому, пусть оно и толкнуло тебя на смерть... Ладно, что толку винить себя теперь, когда нас уже схватили?" Из двери, скрипнувшей в дальнем углу, показалась подобострастно сгробленная фигура. — Вы что-то сказали сейчас, хозяин? — Да! Приказал оставить меня в покое! — раздраженно прошипел Волдеморт. — Нет, погоди. Будет ещё приказ. Двух других он велел пока что бросить в подвал, а сам остался наедине с Гарри. Друзья цеплялись за него, Рон дрался, как лев, но пожирателей было столько, что они без труда растащили их. Гермиона кричала что-то истошно напоследок — он не понял смысла слов. Сердце билось, глухим стуком отдавая в уши. Один. Наедине с ним. — Оставим их на потом... — послышался холодный чужой голос не то в его собственной голове, не то из дальнего конца зала. — Если у меня, конечно, хватит терпения. Так что в твоих интересах, Гарри, слушаться... Конца фразы темный лорд не договорил, зато поднялся и подошёл к нему точно так же, как в недавнем ночном кошмаре, материализуясь из пыльного полумрака. Надо взять себя в руки и попробовать вырваться любой ценой, а потом вызволить друзей, которых, как нарочно, увели куда-то, оставив его наедине с Лордом Волдемортом, его полуночным кошмаром, но движение чёрной тени с бледным продолговатым овалом лица гипнотизировало. Тот приближался постепенно. От страшного лица было не отвести глаз — да Гарри и не хотел, чтобы по опущенному взгляду тот догадался о его страхе или, что хуже, интересе. Кто знает, как далеко он сможет зайти тогда? — Ну, не надо так дрожать. Я ведь тебя не съем. По крайней мере, сразу... — хриплое сипение обозначило смех Волдеморта. Происходящее казалось настолько ужасающим и нереальным, что даже страх отступил, развязав язык. — Подавитесь. — Таким вот крысенком, как ты? Да ну? Волдеморт словно ничуть не обиделся на его резкий выкрик. Он молчал, неотрывно смотря на него, и, что вдвойне страшнее, улыбался. От того, что заполучил давно желаемое? Предвкушает ли он битву, скалится в ожидании жалобных просьб пощады или улыбается потому, что убедился сейчас — перепуганный Гарри серьёзной угрозы не представляет? В любом случае, он в его руках, и нельзя было понять, что у Тёмного лорда на уме, если только не воспользоваться тайной связью их душ, но пользоваться легилеменцией было слишком рискованно. То была целиком и полностью стихия Волдеморта, а Гарри экскурсы в чужой разум ничего, кроме боли и чувства вины, не приносили. Ситуацию можно было оценить и так; мальчик трезво представлял, на что способен окажется Волдеморт, заполучив его в свои руки после стольких лет поисков, и возможно, что быстрое "Авада Кедавра!" будет ещё не самым худшим из возможных концов. Нет, нет, все не так, ведь ему невыгодно убивать частицу собственной души! Если бы только Волдеморт не догадался, кто был его последним крестражем... Но он знал. По торжествующей улыбке это и так было видно. Что там, будь иначе, он лишил бы Гарри жизни уже давно. А сейчас он вырисовывался на фоне расплывчатой серой мути, был уже близко к нему, ближе, ещё ближе, так что даже сквозь пыль и сумрак видна была пергаментная сухая кожа и стертые мелкие клыки зубов во рту, которым Волдеморт улыбался ему так нехорошо, и становилось видно, как он наслаждается чужим страхом. Чувствовалось даже дыхание — оно обжигало и пахло кровью. Затем он заговорил с ним на удивление откровенно, попал в самую цель, показал, что скрывать от него было больше нечего. "Нет, не надо ближе, — звенели в ушах Волдеморта в этот момент умоляющие мысли мальчишки. — Только не подходи ближе, иначе я не вынесу..." — тот боялся его, пусть и маскировал это с окаменевшим лицом и стиснутыми зубами. И это было приятно. — Недавно я наносил визит в твоё сознание и заметил, что ты кое о чем узнал — о моих крестражах, если говорить напрямую, мы же ведь не те боязливые крысы-грязнокровки, которые боятся произнести вслух пугающие их вещи, моё имя, к примеру? — поддел он его, — и ты, Гарри, стал искать их, но поиски твои всё никак не клеились... Верно? Может, оттого, что ты догадался заодно и еще кое о чем: о том, что ты и есть последний крестраж, — не так ли, Гарри Поттер? Кажется, тебе не совсем понравилась эта мысль. Скажи, каково это? Насколько страшно носить в себе часть меня? — Скорее, омерзительно. — Больно иногда, наверное? — вопрос показался издевательским. — Надеюсь, что вам тоже. — Ну-ну, не хами. Тебе это не идёт. Но признайся себе честно, Гарри, ты ведь понял, как сильно мы связаны друг с другом. Ты — часть моей души, ее осколок... С твоей стороны желание убить меня — саморазрушительно, поскольку тогда тебе придётся покончить и с самим собой заодно. — Я готов. Волдеморт покачал головой ровно так же, как могла бы профессор Макгонагалл, когда укоряла его в последствиях ошибки. — Нет. Не дури! Посмотри на вещи трезво! Голос Тёмного Лорда стал неожиданно твёрдым, а не притворным или увещевающим, и Гарри начал понимать, как ему удалось собрать вокруг столько сторонников: он умел подобрать к каждому свой ключ, подстроиться под настроение, предугадать любые возражения оппонента. Но сопротивляться ему не чувствовал больше сил. Тот продолжал: — Думаешь, я — самое страшное из всех зол, что встречались тебе на пути? Ты так верен покойному Дамблдору, что не понимаешь простой вещи: худшим из встреченных тобой злодеев был он, а не я. Он пользовался тобой откровенно и беззастенчиво, а ты верил... Но теперь он мёртв, ты все знаешь. Знаешь, что он собирался пожертвовать тобой, лишь бы остановить меня. Так не пора ли навсегда покончить с этой глупой верой в его непогрешимость? — Никогда! Он старался ради всеобщего блага, ради того, чтобы прервать ту череду смертей, которые вы тянете за собой. Тот поморщился, услышав его быстрый выкрик. — Ты даже не думаешь, когда отвечаешь. Благо — вещь относительная. Что хорошо одному, другому идёт во вред. — Это софистика. Общее место. А смерти несчастных людей вполне реальны. Волдеморт закатил глаза. — И где только нахватался таких умных слов? Гарри, поразмысли получше, ты же не такой кретин, каким описывает мне тебя Северус! Подумай над тем, что делать сейчас и какой перед тобой стоит выбор. Не знаешь? Я подскажу: выбор этот не между добром и злом, а между пользой и бессмысленностью. И смерти для меня — не самоцель, а средство оградить чистокровных волшебников, спасти от растворения и исчезновения в мире магловской грязи. Сохранить тот уютный мир, в котором ты жил последние шесть лет, и в который мир маглов вторгается все беспощаднее. Сохранить его в противовес миру твоих очаровательных родственников, Дурслей! — И все же вы не правы, — Гарри покачал головой отрицательно. — Нет так нет. Возможно, тебе просто не хватило времени, чтобы осознать свою перспективу? Теперь его будет более чем достаточно, можешь не сомневаться. — С этими словами он отошёл наконец от Гарри, дав тому облегчённо вдохнуть, и прокричал, развернувшись: — Хвост! Хвост, чёрт возьми! Вели Яксли и Долохову отвести его в подвал. Нет, погоди, там он сможет сговориться со своими дружками... — он задумался. — Погоди... Пожалуй, я велю соорудить для тебя отдельную темницу, а пока... Инкарцеро! Гарри почувствовал, как по рукам и ногам тянется невидимая цепь, сковывающая и не дающая сдвинуться с места. Но и этого ему показалось мало. Он заозирался по сторонам в поисках самого ближнего подходящего для трансформации предмета, вынул из вазы на столе засохший колючий стебель и в два заклинания оживил его, превратив в живые силки, опутавшие ноги Гарри шипастыми толстыми побегами. — Слишком боюсь потерять тебя, мальчик мой, — прошипел он Гарри, точь-в-точь копируя интонации директора Дамблдора. — Вам с ним не сравниться, — ответил Гарри, отворачиваясь, чтобы не смотреть лишний раз в горящие красным огнём глаза. — Смотря в чем. В лицемерии и ханжестве — точно нет. В таланте — неизвестно, но если даже Драко сумел его обезоружить, а Северус — сбросить с башни, то я справился бы и подавно. — Во время битвы в министерстве он победил вас. — Ну, ну! Успешно противостоял. И потом, мне не было смысла убивать его. Нужно было покинуть министерство и увести оттуда Беллу, а светиться лишний раз перед служащими и аврорами не хотелось. Ясно? Он нагнулся к нему, всматриваясь в лицо, — так близко, что хотелось зажмуриться. Можно было разглядеть, как сверкают в глазах редкие красноватые всполохи, точно где-то позади него в холле горел огонь. — Вижу, ты не веришь, что я победил бы твоего Дамблдора в магической дуэли, а если бы и победил на твоих глазах, ты бы сказал: "Пустое! Идею не убить!" — не так ли? Объясню по-другому: может быть, ты задумывался над тем, что же мешало Альбусу Дамблдору сразиться со мной шестнадцать лет назад, когда родители твои ещё были живы, а идеи мои вполне известны? Нет? Так я объясню тебе. То, что он и сам разделял их, Гарри. — Пока вы не начали переходить границы разумного. — Но и тогда он предпочитал не вмешиваться. Гарри сглотнул, потому что в горле пересохло. После слов Волдеморта он не был уже ни в чем уверен, хотя ещё минуту назад готов был защищать честь Дамблдора до последнего. — Он знал меня с детства, как и тебя, Гарри, и со мной он точно так же вёл прекрасные беседы о будущности магического мира и о древнем прошлом времён отцов-основателей. Можно сказать, что я — его эксперимент, которого он испугался и послал тебя, чтобы уничтожить следы первого своего провала. — Вы слишком многое приписываете его влиянию. — Скажем так, у него были все средства влиять на меня, и он не избегал пользоваться ими... Там, где ему это было нужно, естественно. — Вы не особо похожи на невинную жертву. Волдеморт снова хрипло рассмеялся. — Разве это не к лучшему? У меня хватило сил идти своим путём. Хватит ли их у тебя? Моя цель — не очернить напрасно твоего пресвятого директора, а показать, что его словам не надо следовать безоговорочно. Тем более, что он все равно уже мертв и не оценит твоей жертвы. — Не хочу предавать его память. — Он предал тебя ещё при жизни, и не раз! Когда Снейп, влюблённый в твою мать, умолял его защитить ее и тебя, он спросил: "Что мне будет за это, Северус?" А когда она умерла, подкинул на порог людям, которые презирали тебя! Он растил тебя только для того, чтобы иметь оружие против меня! Неужели и этого не достаточно? — Замолчите. Гарри хотелось зажать уши руками, лишь бы не слышать всего этого, но этому мешало заклинание, и тогда он просто опустился на пол. Убеждал себя, что просто устал, но тяжесть сказанного давила сильнее физической боли. Голос Волдеморта, кидавшего ему в лицо свои жестокие истины, отзывался эхом, не утихая. В глазах потемнело, и он потерял сознание.