Скандал как искусство

      Калисса говорит «командировка». Тот факт, что место этой самой командировки совершенно случайно совпадает с местом службы отца, Калисса благоразумно умалчивает, хотя Вонг и Данниген оказываются достаточно проницательны и длинноруки в плане источников, чтобы их можно было так просто обмануть. Но они и не станут рушить озвученную легенду, хотя несомненно поставят условием привезти им что-нибудь из этой самой «командировки», а то Вонг до своей ещё больше полугода точно, а Данниген вообще никогда на Земле не бывала, выросши в колонии.       На самом деле, с начальника причитается не две недели формального отдыха, а весь месяц, но тут уж Калисса спорить не будет.       Калисса очень хотела бы устроить родителям сюрприз и нагрянуть без предупреждения, но тогда был слишком велик шанс с кем-нибудь из них разминуться. Особенно с отцом, чьи увольнительные Калисса ещё в детстве высчитывала по календарю, причём далеко не всегда верно. Поэтому именно на отца она и ориентируется, предварительно связавшись с ним.       — А работа твоя там никуда не убежит? — с улыбкой интересуется отец.       На какую именно «работу» он намекает, Калисса гадать не хочет, хотя это точно о каком-то конкретном человеке из последних выпусков.       — Пока будет стоять у стойки регистрации и в очередях, успею сгонять до Земли и перехватить на обратном пути, — отмахивается она.       Отец посмеивается в ответ и больше ничего не спрашивает, принимаясь вслух рассуждать, когда же он сам сможет нагрянуть домой, чтобы Калисса подстроилась под него со своей командировкой. Приятно же увидеть дочь лично, а не на экране — неважно, коммуникатора или просто телевизора. Телевизора, если уж начистоту, даже чаще.       Родители не сказать чтобы убеждённо следят за сводками с Цитадели, им хватает и своих Земных, но всё же канал «Вестерландских новостей» они иногда смотрят или слушают исключительно из принципа.       Мать не очень в восторге от того, как Калиссе иногда приходится себя подавать ввиду работы, да и вообще считает большую часть её образа и манеру брать интервью или вести репортажи — крайне неудачной или излишне вызывающей. Отец через раз то посмеивается, то шутливо просит работу с собой домой никогда и ни в коем случае не привозить; там какая-то другая Калисса, а не его дочь, и ту Калиссу он после самых компрометирующих выпусков якобы побаивается.       Работу Калисса, и правда, старается домой никогда не привозить, но вот с привычками ничего поделать не может: если в разговорах проскальзывают знакомые имена и события или же тема вдруг располагает к неоднозначной оценке, Калисса может прицепиться к деталям и мелким несостыковкам или погрешностям раньше, чем прикусит себе язык. Цепляться к словам и искать за ними второе дно — действительно дурная привычка и, наверное, уже вторая натура.       — Сговорились у меня за спиной, да? — Отец всё-таки встречает Калиссу, и домой они идут вместе, действительно в каком-то смысле сговорившись не предупреждать о визите Калиссы мать, так хотя бы часть желанного сюрприза сохраняется.       Две недели, в течение которых отец будет дома только три дня — два подряд по приезду Калиссы и в день перед её отъездом. Это даже больше, чем она могла подумать.       Первый вечер обычно всегда затрагивает в разговорах и обсуждениях Калиссу и её работу, как-то так устоялось, а уже завтра можно будет завалить вопросами в ответную. Никакое времяпрепровождение в компании коллег или знакомых на Цитадели этого не заменит…       Хотя выторговать себе краткий отпуск на Землю — именно отпуск, а не просто рабочую командировку, какие Калисса за отдых от Цитадели не считает вообще — действительно сложно.       — Что у тебя вообще за ерунда на Цитадели творится? — всплескивает руками мать после ужина, когда можно наконец-то мирно сесть и поговорить. — Чтобы в прямом эфире и посметь «перегрузкой» по камере ударить!       Калисса кисло улыбается. Подумаешь, «перегрузкой» по камере, эка невидаль. Подобное случалось у работников почти любого канала новостей, и «Вестерландские» — да и просто человеческие — если лезть в шутливую статистику, лидерство не держат. Пара-тройка азарийских коллег приносила в офис такой хлам от познавшей на себе мощь «деформации» камеры, что там даже на детали было разбирать нечего.       А полевые репортёры, вроде той же Аллерс, вещающие с места событий и иногда прямо из горячих точек, и не таким могут похвастаться!       — Как будто такого и на Земле никогда не случается? — как можно невозмутимее пожимает плечами Калисса, понимая, что мать так просто не свернёт тему без хоть сколько-то удовлетворившего её ответа. — Зато как упал рейтинг их компании после такого выкрутаса… Мне должны были, как минимум, премию выписать.       — За намеренное очернительство? — скептически хмурится мать.       — По-моему, если судить по реакции, — между делом замечает отец, — там было прямое попадание.       — Крупнокалиберным и прямо в десятку, — соглашается Калисса с заметной гордостью в голосе. — Вонг умеет собирать компромат, если у меня есть, на что его обменять.       — Ладно, камера, она даже не твоя личная… — показательно проигнорировав часть про компромат, продолжает мать. Она не столько хочет это всё обсуждать, сколько хочет именно выговориться, в конце концов, Калисса о проблемах обычно вообще молчит, рассказывая просто про жизнь в целом или о каких-то особенных днях и событиях в частности. — Ну а как кто техникой не ограничится?       — Тогда она уклонится, а потом вдарит в челюсть апперкотом! Да ведь? — воодушевлённо перехватывает отец.       Калисса неопределённо вздыхает. Как-то до сих пор везло, и самые скандальные выпуски матери на глаза не попались, а отец, если и видел их, виду до сих пор не подавал. Хотя сейчас Калисса расценивает его слова, наверное, самым правильным образом — как намёк, что нельзя оставлять чужую чрезмерную наглость без ответа. С одной стороны, отец в чём-то прав, но с другой…       Подумаешь, нервные люди, в десятке метров от которых обычно стоят, как минимум, свидетели, а как максимум, служащие СБЦ, предупреждённые о возможном скандале и заранее готовые пресечь ненужный беспорядок.       — Если я кроме слов буду бить ещё и кулаком, — с показной задумчивостью потирая подбородок, тянет Калисса, — то меня, как минимум, уволят.       — «Как минимум»?..       — А как максимум, я просто в жизнь не заработаю столько, сколько могут стребовать за «причинение физического и морального вреда» и ещё какие-нибудь формулировки. Одно дело из-за репортажа или интервью человека разозлить, но совсем другое потом с последствиями разбираться уже вне работы.       И Калисса, как ни крути, знает, о чём говорит, она уже была свидетелем подобных разборок. И в своём отделе, и среди турианских коллег. Слишком много мороки, чтобы ввязываться, даже если очень хочется иногда ответить действительно не только словами. Да и просто карьере и каналу в целом это на благо не пойдёт, ведь репортёрские выпуски и интервью должны показывать и раскрывать перед камерой других, а не перетягивать внимание на ведущих. Ведущим вообще положено быть исключительно беспристрастными, но тут уже многое отдельно от канала и его направленности зависит.       И если уж на то пойдёт, «Вестерландские новости» вообще далеко не самый худший канал, хотя намеренно нашёптывать или показывать пальцем на других Калисса не будет. Как минимум, потому что всё всегда познаётся в сравнении и исключительно на собственном опыте. И однажды кому-нибудь с этим самым опытом несомненно не повезёт.