***
На часах было три часа ночи, когда позвонили Дмитрию и сообщили, что его шестнадцатилетнюю дочку — Катерину Гершал изнасиловали несколько пьяных парней. И если сначала он посмеялся и сказал, что он не особо любит чёрный юмор, то потом вспомнил слова дочери, которая предупредила его, что её смена в кафе закончится поздно, и что она, скорее всего пойдёт к подруге, живущей неподалёку. Мужчину прошибло током. В груди шевельнулось противное чувство тревоги, которое он ощущал перед сном. Гершал слушал утешительные слова врача, которая пыталась как-то успокоить его, но она и не могла подумать, что для него её слова пусты. Он смотрел на фотографию своей маленькой дочери, не имеющая в тот момент передних зубов. В то Рождество девочка улыбалась, стоя рядом с ёлкой, под которой уже лежали коробки с подарками. И ей тогда было всего лишь четыре года. Девочка в тот день брала целый вечер вокруг ёлки, дожидаясь прихода гостей. Она радовалась жизни, наслаждалась каждым её мгновением... А сейчас ему позвонили из Центральной больницы, и сказали, что его малышку грязно обесчестили какие-то ублюдки. И что Катерина находится в тяжёлом психологическом состоянии, которое требует специального лечения. И как бы Дмитрию не хотелось оказаться во сне, чтобы он проснулся, а его малышка спала в своей кровати, он понимал, что это не возможно. Мужчина и не сразу понял, что по его щетинистым щекам скатываются слезы боли. Он готов был не сдерживаться, зарыдать в голос как маленький мальчик, однако до его нетрезвого сознания дошла мысль, что этим ничего не исправить, и Катерине от этого легче не станет. Рука Гершала разжалась, из-за чего телефон с треском упал на холодный пол. Мужские плечи задрожали, как и губы и подбородок, а ноги подкосились. Он рухнул на колени, не сдерживая крика сожаления и отчаяния, которое окунуло его с головой. И, возможно, он бы проплакал так долго, если бы не вспомнил, что сейчас дочери нужна поддержка. А кто как ни он протянет ей руку помощи и не вытащит из этой пучины боли и страданий? Дмитрий наспех вышел из дому, прихватив ключи от машины. Он остался в своей чёрной пижаме, которую ему когда-то подарила его жена — Энн. На ногах были домашние тапочки, в которых уже вряд ли можно будет расхаживать по комнатам. Прохладный ветер обдувал лицо, а из-за пролитых слез он казался холоднее. Мужчина сел в свой старый Ford, доставшийся ему как подарок на свадьбу от отца; завёл его и нажал что есть сил на педаль газа. Дорога казалась размытой. То ли от недосыпа и головной боли, то ли от от постоянно текущих слез. Так или иначе, мужчина игнорировал это. Он продолжал везти автомобиль, придерживаясь высокой скорости, дабы поскорее увидеть свою дочь. Мужчина не замечал ничего. Ни домов, ни знаков, ничего... Мир будто опустел, стал больше не нужным. Возможно, это прозвучало наивно, но это так. Катерина — единственное, что удерживает его в этом мире. Он бы давно помер (ещё после смерти жены) от отравления алкоголем. И если с его дочерь случится что-то ужасное, то он покончит с собой. Дмитрию казалось, будто он едет по самой длинной дороги в мире. И он думал, что едет уже несколько часов, хотя до больницы путь на машине длился минут тридцать. Только когда он увидел высокое здание, украшенное белыми огнями, он немного выдохнул, но нервозность и страх его не покинули. Как оказался в больнице он не помнил. Дмитрий будто очнулся, когда оказался в коридоре гинекологического отделения, где в одном из кабинетов осматривали его малышку. Раздался скрип двери, что заставило мужчину вздрогнуть и посмотреть в сторону источника звука. Из кабинета напротив вышла женщина в полицейской форме — Зоя Спаркс. Она работала вместе с отцом. Как говорится, пошла по стопам родителей. Вот только каким бы хорошим полицейским она не была, её мягкая натура никак не подходила этой профессии. Дмитрий помнил Зою ещё когда она играла в куклы. Смуглая девчонка с брекетами и круглыми очками, как у Гарри Поттера. Вот только сейчас она стала более красивой на лицо, но фигура у неё была склона к мужской. Накаченные бёдра и руки, и совершенно не женственные формы. Её глаза были переполнены сожалением, когда она увидела Дмитрия. Девушка подошла к нему и присела рядом, кладя свою ладонь ему на плечо. — Я расспросила её... — неуверенно начала девушка, боясь вызвать у мужчины очередную порцию слез. Но его плечи приподнялись, а потом опустились. Он сделал глубокий вздох. — Она сказала, что их было четверо. Мы задержали подозреваемых, ей останется только подтвердить они это или нет. А с этими словами мужчина почувствовал как его переполняют гнев и злость. Казалось, что он убьет каждого из них, но перед этим лишит их того, чем они касались его малышки. — Что с ними будет?.. Ну... Если подтвердится, что это они? — сквозь всхлипы спросил он, чувствуя как она пытается поддержать его. — Лет двадцать каждому. Учтут не только изнасилование, но и рукоприкладство, а так же несовершеннолетие потерпевшей. А ещё им прийдется оплатить лечение и моральный ущерб, — как можно понятнее проговорила она, придавая твердости словам. Но её голос дрожал от жалости к бедной Катерине. — Мы засадим их надолго. Клянусь тебе, Дмитрий.***
—... приговариваются к двадцати пяти годам тюремного заключения. Так же на личный счёт Катерины Гершал должны будут поступить деньги, в сумме пятнадцать тысяч долларов, как плата за моральный ущерб. Если деньги не поступят на счёт в течении месяца, то будет предъявлен штраф в сумме пять тысяч долларов, как не выполнение судебного приговора. Для Катерины это не была победа. После всего, что ей пришлось пережить, она считала вполне справедливым, если бы их приговорили к смертной казни. А в идеале было бы, если казнь походила на средневековое наказание, когда людей потрошили, а те умирали от боли. Оказалось, что среди насильников был Алан Итон — парень её одноклассницы, с которой она общалась. И как бы он после произошедшего не вымаливал прощения и не оправдывался, ссылаясь на действие спиртного, девушка не могла простить его. Изнасилование тяжёлым камнем легло не только на её хрупкие плечи, но и на душу. Катерина страдала от бессонных ночей, рыдала каждый день в подушку. И даже лекарства, который прописал ей доктор Уго — психолог, занявшийся её лечением, не унимали её внутреннюю боль. На светлой коже лица ярко выделялись синяки под глазами от бессонницы и ярко выраженные скулы, появившиеся в результате нескольких дней голодовки. Голубые женские глаза больше не имели искр и желания жить дальше. Они будто потухли. Девушка в последний раз взглянула на тех, кто морально убил её. Они сидели за решёткой и смотрели в её сторону озлобленными взглядами, будто говорили, что они всё равно выйдут и найдут её, чтобы убить. Выйдя из здания суда и натянув капюшон, Катерина шла впереди отца в сторону автомобиля, припаркованного на стоянке. Моросил мелкий дождь, из-за которого её мастерка слегка намокла. В салоне было тепло, но это ни чуть не радовало обоих. Катерина всё время смотрела в окно, делая вид, будто заинтересована пейзажем, а Дмитрия тишина напрягала, даже душила. — Если хочешь, то можем пойти в кино. Сегодня показывают «плохих парней». Ты ведь любишь этот фильм. Купим пиво и попкорн, — предложил Дмитрий. Ему не хватало Катерины. Не той, которая сидит рядом, а той, которая была с ним до переломного момента. Но он не понимал, что просмотрев любимый фильм — легче не станет. И, кажется, не станет никогда. Она зажала ладошки между коленками, пытаясь согреть их. — Можно, — равнодушно ответила она, пожимая худощавыми плечами. — Я пойду завтра в школу. Надоело сидеть дома. — Но доктор Уго... — Я знаю, что сказал доктор Уго. Но я чувствую, что ещё немного и мне прийдется переехать в психиатрическую лечебницу. И снова между ними воцарила тишина, которая, как кажется, давила уже на обоих. — Если тебе так хочется, то ладно. Можешь идти в школу. И это было утешением для девушки. Ей казалось, что ещё немного и она сойдёт с ума в одиночестве и тишине. Отец был все время занят документами, а она сидела на больничном. И мужчина видел как гаснет его дочь, как теряет себя, как мучается и сдерживает в себе всю боль. В школе она хотя бы будет чем-то отвлечена. Возможно, даже запишется в какой-то кружок.***
Катерина шла по длинному школьному коридору, замечая, но игнорируя чужие взгляды. И если некоторые смотрели на неё с жалостью, то другие с насмешкой и презрением. И впервые девушке было на это всё равно. Она всегда старалась быть в курсе дела, но не для сплетней. Нет. Она пыталась помочь, выслушать, дать совет. И после всей доброты, которую она предоставила почти каждому, на неё смотрели как на ничтожество. Внутри зарождалась обида и негодование, но лицо не выражало каких-либо эмоций. Хотя хотелось заплакать и закричать. Навстречу шли трое девушек — Аманда, Эбби и Лизи. И именно Эбби Янг встречалась с Алоном. Как бы Гершал не надеялась, что они пройдут мимо, но этого не случилось. Девушки перегородили ей путь, обращая на себя внимание. — Ну что, тупая шлюха, какого было сосать моему парню?! — ядовито, словно змея, прошипела она, скрестив руки на груди. Её взгляд все говорил за себя: недовольство, злоба и гнев. — Мой парень засел в тюрьму из-за такой шмары как ты! Почему ты не заявила в суде, что сама раздвинула ноги? Думаешь, что никто не знает какая ты маленькая шлюшка? Если ты позволила себя трахнуть группе парням, то могла бы в этом признаться, а не делать из себя великую жертву! Безусловно это задело Катерину. Особенно её гордость. Было бесполезно доказывать невиновность человеку, который был слеп от любви. Катерина опустила голову, собираясь пройти, но ей снова перегородили дорогу. — Что-то ещё? — неторопливо спросила Гершал, посмотрев в голубые глаза Эбби. Но вместо ответа ей влепили звонкую и болезненную пощечину, после которой на болезненно-бледной коже появился красный след. От силы удара голова Катерины чуть повернулась в сторону, а блондинистые волосы легли на её лицо, закрывая от всех то, что сделала Эбби. Гершал часто заморгала, освобождая глаза от непрошенных слез. Нет, не время плакать. Она не должна ломаться из-за ревнивицы Янг, пытающейся защитить честь своего возлюбленного. Однако даёт ли ей это право унижать изнасилованную девушку, чью честь уничтожили? — Это всё? — набравшись смелости спросила блондинка, смотря в глаза ненавистницы. Но Эбби лишь сжала губы в тонкую полоску, сдерживая весь гнев в себе. Катерина, опустив голову, обошла девушек, не обращая внимание на столпившуюся толпу. Весь день был как на иголках, как и вся последующая неделя. Каждый день из школьного шкафчика Катерины вываливались пачки с презервативами и записочки с угрозами, которые она поспешно засовывала в свой рюкзак, а потом выбрасывала в мусорный контейнер позади школы. Единственные кто хоть как-то пытались ей помочь — неудачники и ботаны, но это могло повториться лишь раз, ибо потом они появлялись в школе запуганными. И Гершал их не осуждала. Она не нуждалась в их помощи, потому что знала, что им будет хуже. Одним утром все увидели как на школьном стенде висело объявление, в котором гласилось, что Гершал шлюха и глубоко отсасывает у своего папочки каждый вечер, когда тот приходит с работы. Тогда бедная девушка скинула рюкзак на пол и дрожащими от нервов руками поспешно срывала эти листовки. Конечно же никто не признался, но Катерина знала, что это Эбби со своими подружками. Противостоять им было бесполезно, да и сил на это просто-напросто не было. Поэтому она терпела. После школы Катарина прибегала домой и сдержанно улыбалась отцу, чтобы ему стало легче и он не чувствовал лишний груз на своих плечах. И только по ночам девушка давала волю эмоциям. Прижимая коленки к груди, она проливала слезы, приглушая всхлипы рукой, чтобы отец ничего ничего не заподозрил. А утром снова натянутая улыбка, пока она не в аду под названием «школа». На календаре десятое ноября. День, когда на счёт девушки пришли деньги как компенсация за моральный ущерб. И она для себя решила, что сохранит их для поступления в университет. Школа снова встретила с новой дозой презрения. Однако, все было тихо. Обычно Эбби всегда крутилась рядом с Гершал, но сегодня она видела лишь её насмешливый взгляд. И это было намного хуже, чем колкость в свою сторону. Закрыв свой шкафчик, Катерина заметила как неподалёку стоит компания ребят, которые покосили взгляды в её сторону и изредка посмеивались. Проигнорировав это, она пошла прямо по коридору в сторону кабинета истории, где у неё должен был быть урок. Сегодня некоторые ребята должны были показывать свои презентации, которые они подготовили к теме «Война между Америкой и Японией». Звонок прозвенел буквально в тот момент, когда Гершал вошла в кабинет и заняла место у окна. К счастью или к сожалению первая презентация принадлежала Эбби. Мисс Смит села за свободную парту, а Янг, засунув флэшку в компьютер, улыбнулась. На экране отобразилась тема с картинкой одного из самых трагичных моментов в истории. И пока Эбби Янг рассказывала подготовленный текст, Катя (так Катерину звали сокращённо) крутила в руках ручку, размышляя о том, что ей нужно будет сходить после школы на очередной осмотр к доктору Уго. Девушка обратила внимание на экран только тогда, когда все удивленно вздохнули, а учительница нервно и настойчиво попросила Эбби закончить выступление. Голубые глаза Катерины пробежались по картинке, где её, раздетую и заплаканную, насилуют на холодной земле под мостом на окраине города рядом с железной дорогой. Фотография получилась немного размытой, но можно было заметить слезы на лице бедной девушки, которая в тот момент умоляла о помощи. Безусловно та ночь мелькнула в её голове. Гершал даже не сразу поняла, что именно из её уст донёсся душераздирающий крик, а из глаз хлынули слёзы. Девушка вскочила со своего места и подбежала к растерявшейся Янг, которой вскоре со всей силы ударили по лицу, задев нос, из которого хлынула кровь. Катя была переполнена яростью. И все это было последствием долгих унижений и издевательств. Ноги Эбби подкосились и она упала на пол, но когда девушка попробовала подняться на неё навалилось тело Гершал, которая ухватила брюнетку за волосы и начала яростно бить головой об пол. Все это сопровождалось криками обеих. Это продолжалось не долго, всего лишь полминуты. Но этого хватило, чтобы Эбби осталась с разбитым носом и покалеченным лицом. Катерину оттащили двое парней, но она и не сопротивлялась. Взглянув на свои руки, запачканные кровью, девушка зарыдала в голос. Она не боялась ответственности за произошедшее, нет. Она просто боялась стать чудовищем. Да, звучит глупо, но это так. Эбби прижалась к учительскому столу спиной, плача и держась за окровавленный нос. И как бы Янг не была виновата, Катерина понимала, что это было неправильно. — П-прости... — на выдохе прошептала дочь Дмитрия, качая головой. Все уже давно окружили их и в ужасе переговаривались друг с другом. Желая исчезнуть, Катя выбежала из кабинета. Минуя коридоры и многочисленные лестницы, она таким способом вышла из здания школы. Напротив было большое поле, песок на котором был мокрый от недавнего дождя. Катерина устало, но уверено пошла в его сторону, дрожащей рукой держась за лоб. «Плачь! Ты имеешь право на слёзы!»— вспомнила она слова доктора Уго, который всегда повторял ей это. Одно дело плакать тихо в подушку, продолжая держать всё в себе, а другое — крикнуть и освободиться от удушающего горя. Остановившись, она прикусила нижнюю губу, сдерживая в себе новую волну истерики. Однако это было невозможно. Девушка рванула со всех ног, пробегая поперёк поля, оставляя лишь после себя следы на влажном песке. Дыхание постоянно сбивалось, но это не только из-за бега, но и из-за подступившего к горлу комку. Силы покинули её около середины поля и она обессиленно рухнула на колени, а из её груди вырвался громкий крик, который услышали даже в здании школы. Все наблюдали за ней через окна. И все испытывали какую-то вину, но никто не хотел её признавать.***
Дмитрий вернулся со школы весьма расстроенным. Но больше от того, что его дочь скрывала от него, что она стала жертвой издевательств, нежели от произошедшей драки. Директриса сказала, что выгнала бы девушку из школы, если бы не недавнее горе, произошедшее в её жизни. И это звучало настолько горько, что мужчине захотелось заплакать. Как Катерина забудет что она подверглась изнасилованию, когда все только об этом и говорят? Он еле добрался до дома. По дороге ему пришлось заехать в аптеку, чтобы купить снотворное и корвалол. Дмитрий невольно вспомнил как ему позвонили сегодня и сказали, что его дочь избила Эбби Янг, и что сама Катя на данный момент находится в медпункте из-за нервного срыва. Пришедшая Тесса Янг — мама Эбби пригрозила судом, а потом поклялась, что отправит Гершал младшую в психушку. Но она моментально притихла, когда увидела, что сотворила её дочь. Дмитрий, увидев это фото краем глаза, был готов задушить мелкую девку, не боясь ответственности. Катерина вернулась домой раньше отца. Первым делом она приняла кучу лекарств, а потом легла в горячую ванну, продолжая плакать и осуждать себя. Девушка чувствовала огромную вину перед Эбби. Решив найти адрес Янг и поехать к ним на следующий день чтобы извиниться, девушка начала копаться в одном из ящиков, где в основном хранились документы. Там, в дальнем углу лежал ежедневник, где были записаны адреса и номера телефонов почти каждого жителя Фарелл. Пролистывая страницы, она заметила старую фотографию на которой была изображена её улыбающаяся мама в далекой молодости. Ей на вид было лет четырнадцать. На ней было красное платье в белый горошек, а лицо озаряла счастливая улыбка. Позади стоял небольшой двухэтажный дом, который выглядел немного мрачным. Но Энн выглядела счастливой. Да, её звали Энн. Энн Коллинз. Она была наполовину американкой, наполовину полячкой. И когда ей было восемнадцать, она поехала в Польшу, где встретила Дмитрия. Отец всегда говорил Катерине, что он влюбился в её мать за чистый и невинный взгляд. Говорил, что она всегда краснела, когда он был очень близко... Она была настоящим ангелом. А ангелом не место на земле. Энн умерла через год после рождения Катерины в автокатастрофе. Девочка не запомнила ни маминого нежного взгляда, ни счастливой улыбки, ни тёплых прикосновений. Повернув фото, она увидела как красивым почерком были написаны следующие слова: «Хемлок Гроув. 1985 год». Катерина один раз слышала, что её мать родом из маленького городка Хемлок Гроув, который тоже находился в Пенсильвании. Отец один раз сказал, что они переехали сюда только потому что Энн так захотела. Но то, что в Хемлоке у матери остались родственники он не скрывал. Катерина поднялась в свою комнату и села за компьютер. Вбив в поиск название города, она посмотрела сколько примерно туда ехать, а ещё быстро пролистала его историю. Когда она все-таки дождалась Дмитрия, который пришёл расстроенным, она сидела на кухне за чашкой чая. Перед ней всё ещё лежала мамина фотография. Мужчина остановился в проходе, смотря на профиль своей дочери, которая выглядела очень замученной и задумчивой. Почувствовав на себе взгляд, блондинка повернула голову в сторону отца, а потом озвучила то, о чем думала последний час: — Пап, давай уедем в Хемлок Гроув.