Игра на выживание

Дни шли. Постепенно погоня и чокнутый взгляд светловолосого психопата стирались из памяти Мэйбл, благо больше они не встречались. Учёба лишь на первый взгляд показалась ей такой же ненужной и легко проходящей мимо вещью, как в старшей школе, но вскоре Пайнс с явным огорчением убедилась, что это было далеко не так. Уже неделю спустя после начала она, взвыв и вцепившись пальцами в волосы, поздней ночью зубрила такие заковыристые и непонятные слова из конспектов, что казались ей бесконечно огромными, и то и дело тоскливо поглядывала в окно, под которым пару часов назад исчезла Стефани — блондинка, похоже, решила совсем забыть об учёбе и посвятить себя тусовкам; к тому же, она умудрилась вновь сойтись с Дереком («Это потому, что он купил новую тачку, да?» — «Что? Конечно же нет!») и теперь сутки напролёт пропадала с ним, оставив Мэйбл одну разбираться с ужасным напором букв. «Если бы только бро-бро был здесь!..» — думала она каждый раз, когда начинала понимать, что слова в её конспектах теряют смысл. Однако за всем этим даже такой невнимательный к деталям человек, как Мэйбл, начал бы замечать что-то странное. Она, в отличие от брата, никогда не была параноиком. Но постоянное чувство, что кто-то наблюдает за ней, не покидало девушку даже дома. Один раз — она была в этом уверена — она видела вспышку, как будто её сфотографировали. Мэйбл поделилась со Стефани, но та лишь отмахнулась, мол, тебе показалось или кто-то просто фотографировал горы позади тебя. И Мэйбл честно пыталась оправдывать это тревожное ощущение всем, чем только можно. Стресс. Недосыпание. Показалось. И снова показалось, и сейчас за ней никто не идёт, и занавески совсем не обязательно закрывать, ведь никто на неё не смотрит. Ей просто кажется. Это лишь иллюзия. И вот, в один из обыкновенных дней Мэйбл вернулась домой одна пешком — Стефани уехала куда-то с Дереком ещё утром и не пошла в университет. Её взгляд упал на почтовый ящик, из которого торчал белый уголок конверта. «Это не реклама… Может быть, письмо от дяди Стенли или Форда? Но они не знают мой адрес… Наверное, Дип-Дип дал!» Улыбнувшись тёплым воспоминаниям, Мэйбл достала конверт из ящика. На нём не было ни адреса, ни имени отправителя, ни имени получателя. «Странно… Может, это для Стефани?» Мэйбл озадаченно повертела конверт в руках и открыла его. Перед ней оказался белый лист с несколькими строками, написанными кривым и рваным почерком; буквы заваливались к низу, наползали друг на друга и вообще выглядели так, словно писал какой-нибудь эпилептик во время припадка. Я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя Ты только моя Моя дорогая Мы будем вместе НАВЕЧНО Ты моя моя моя моя моямояМОямОЯМОЯ По коже поползли мурашки. Неужели ей всё же не показалось, что кто-то наблюдал за ней? Нет, всё наверняка гораздо проще. Просто какой-то придурок из университета решил так над ней подшутить. И никаких психов. — Что за дурацкая шутка!.. — пробормотала Мэйбл и, скомкав записку, кинула её в мусорку, а затем зашла в дом и громко захлопнула дверь. Человек, стоявший за углом, внимательно наблюдал за её действиями. Ему не понравилось то, как она обошлась с письмом. Даже в доме Мэйбл чувствовала себя как-то неуютно. Стефани всё не было, и она, подумав, решила написать Джеймсу и позвать его к себе. «Всяко лучше, чем сидеть тут в одиночестве и накручивать себя!» — взбодрившись, подумала Пайнс, и достала мороженое из холодильника, чтобы ждать парня было не так скучно. Джеймс приехал довольно быстро. Помимо себя самого, он привёз ещё и гитару, так что остаток вечера они провели в музыкальном сопровождении. Ничего такого не было — через несколько часов он уже садился обратно в машину, на прощание поцеловав девушку в щёчку. — Увидимся в универе, красотка! Мэйбл вспыхнула и, хихикнув, помахала удалявшейся машине. Она вприпрыжку вернулась домой, совершенно забыв о жутковатом письме. Человек наблюдал за сценой прощания девушки с парнем. В тишине почти не было слышно скрипа его зубов. Но они так и не встретились на следующий день. После занятий Мэйбл махнула рукой Стефани, чтобы та ехала одна, и прождала у выхода из здания полчаса, но Джеймс так и не пришёл. Его вообще нигде не было видно. Зато она точно видела чью-то тень, что скрылась за углом, когда она повернула голову. Раздражённая и уставшая девушка пошла домой. И — снова — увидела знакомый конверт в почтовом ящике. Не задумываясь, она резко открыла его. Забудь О Нём Джеймса исключили. Он уехал сегодня днём. Я стёр твой номер из его телефона и его памяти. Его номера тоже больше нет. Не звони ему. Вы больше не увидитесь. Ты лишь моя моя моя Я сделаю всё для тебя Скоро мы будем вместе Я люблю тебя Я могу быть твоим Джеймсом Это начинало действовать Мэйбл на нервы. Теперь она была уверена, что письма были адресованы именно ей, и что кто-то определённо помешался на ней. Очередной Глифул, или кто похуже. Но она сильная, она справится! Надо просто не обращать внимания. Но она даже не знала, насколько будет сильна эта одержимость и в какую игру она ввязалась.

***

— Когда-когда, говорите, придут мои звукоизолирующие панели? Через неделю? Хорошо, буду ждать. До встречи, амиго, — Билл бросил трубку и расслабленно улыбнулся, напоминая сытого кота. Он положил телефон на тумбочку и, пару секунд простояв в замешательстве, подошёл к большому шкафу из тёмного дерева. Пришлось хорошенько попотеть, чтобы сдвинуть его с места. В стене, ближе к полу, было небольшое прямоугольное углубление шириной и высотой с метр, заканчивающееся панелью. Билл сел на корточки и аккуратно отодвинул её в сторону наподобие дверцы, а затем на четвереньках залез внутрь. Разумеется, в подвал был и другой вход, — через который он занесёт всё необходимое, когда всё будет готово — но вскоре от него придётся избавиться, и останется только эта кошачья лазейка. Нужно привыкать. В туннеле было темно, приходилось ползти на ощупь. Углы были сплошь в густой паутине, и чем дальше, тем более склизкими и холодными становились покрытые плесенью стенки. Наверное, если бы было светлее, то можно было бы разглядеть облачка пара из его рта. К счастью, он сегодня был не в своём лучшем костюме — было бы жалко его запачкать. Наконец Сайфер нащупал под пальцами два железных прута. Кое-как развернувшись — это едва представлялось возможным — он начал спускаться. Некоторые куски лестницы попросту отсутствовали, и тот, кто полз здесь впервые, мог с лёгкостью сорваться и сломать себе пару костей. В темноте раздался лёгкий смешок, тут же мячиком отскачивший от стен вертикального туннеля. Билл вспомнил, как пару недель назад ломал кости одному парню за клубом — едва различимый хруст и последовавшее за ним скуление, напоминавшее раненную собаку, развеселили его. Он, будто кошка, что видит в темноте, помнил наизусть каждый изгиб, и потому довольно быстро оказался внизу. Дальше был ещё один проход, превратившийся в небольшой лабиринт. Билл сам изображал его на чертеже дома. Были бы деньги — а там тебе уж хоть лабиринт Минотавра воссоздадут. И, что самое главное — никто ничего не спрашивает. Лишние вопросы Билл Сайфер карал смертью. Над ним гудели какие-то трубы, с которых то и дело капала вода, звонко шлёпаясь на пол. Шуршали мокрицы, неизвестного вида ночные бабочки то и дело задевали его лицо крыльями, и ещё какие-то другие — не самые приятные для обычного человека — существа, что водились в темноте и сырости, ползали, извивались и пожирали друг друга. Воняло гнилью, разложением и — почему-то — обгоревшей кожей. Билл вспомнил, как однажды заманил сюда какого-то сантехника, а затем повернул кран на одной из труб, и тот буквально сварился заживо в кипятке, а потом Сайфер пытался отодрать несколько лоскутков кожи и поджечь — просто чтобы посмотреть, что будет. Как забавно потом морщили носы эти свиньи из полиции, когда начали отдирать вонючие останки от стен! Разумеется, это был несчастный случай. И вот он оказался перед большой тяжёлой дверью с огромным засовом. С грохотом отодвинув его, Билл распахнул дверь и зашёл внутрь самого центра подвала — самые потаённые глубины его подсознания. Громыхание закрывшейся за ним двери угрожающе прокатилось по подвалу. Довольно просторный зал с низким потолком, разделённый выступавшими из стен перегородками, был для него куда более приятен, чем роскошная гостиная наверху. Он не стал включать единственную лампу и осторожно — то и дело наступая на хрустящие под подошвой спины насекомых — пошёл в дальний угол. Огоньки свечей — которых здесь были сотни — отразились в его глазу, окрашивая бликами радужку в его любимый золотой цвет. Тени, что, извиваясь чёрными змеями, расползлись по лицу, делали его выражение жутким и словно… демоническим. Впрочем, разве он сам — не демон? Не воплощение всех человеческих грехов и пороков? Билл медленно опустился на колени перед алтарём. Вернее, пока что это была лишь начальная версия его грандиозного алтаря. Пока что. Два десятка фотографий, вставленных в рамки, аккуратно расставлены одна за другой полукругом, как зрители в амфитеатре. С каждой из них на Билла смотрела одна и та же девушка. Где-то на её лице была улыбка, где-то — задумчивое, скучающее или раздражённое выражение, кое-где она стояла спиной или боком. Его любимая — фотография крупным планом, где шатенка смотрит прямо в камеру с лёгкой непринуждённой полуулыбкой. Тёмно-карие глаза смотрят на него. Только на него. Между фотографиями — свечи, истекающие воском, по бокам — цветы и пара плюшевых мишек. Билл никогда не понимал романтику, но знал, что так делают, из фильмов. По центру красовался лист бумаги, на который, казалось, накапали краской — кляксы от капель были неровными, и буквы, складывающиеся в слово «Мэйбл», выходили кривыми. Их цвет был теперь коричневато-рыжеватым, хотя изначально он был алым. Сайфер потёр ладонь, где на ране уже образовалась едва заметная корочка. Хорошая краска. Билл протянул руку к своей любимой фотографии и легонько — непривычный для него жест — коснулся щеки девушки кончиками пальцев. Но тут же отдёрнул руку, словно он обжёгся, и прижал обе руки к лицу по бокам, наклонив голову и застыв с неестественной улыбкой, стеклянным взглядом встретившись с взглядом девушки с фото. Тонкая прозрачная нить слюны соединила подбородок с толстовкой, но он не заметил этого. Мы будем вместе навечно, моя дорогая.