***
Звук отскакивал от бесчисленных углов, и Мэйбл казалось, что жуткие торопливые шаги были совсем рядом, что ещё секунда — и цепкие пальцы схватят тонкие плечи, вцепятся в них с такой силой, что все её кости треснут и превратятся в пыль. Страх, поселившийся в животе в виде тугого клубка змей, то и дело просовывался в руки, ноги, горло, голову, сковывая их ледяными путами. Прутья лестницы скользили в мокрых слабых пальцах, трижды она чуть не сорвалась. Из прокусанной от попыток сосредоточиться губы текла тёплая кровь. Лестница оборвалась внезапно, и Мэйбл, подтянувшись на дрожащих руках, свалилась в покрытый паутиной и мраком туннель. Царапая живот и ударяясь локтями об стены, она ползла вперёд. В конце туннеля было темно, но она видела свет. Крики Демона остались где-то позади, и страх несколько отступил. Волосы мешали. Конечности то и дело сводила дрожь. Левая нога вообще потеряла чувствительность и волочилась мёртвым грузом, отдаваясь острой слепящей болью, когда натыкалась на неровности и углы. От комьев пыли в носу хотелось чихать, но Мэйбл зажимала себе рот, другой рукой подтягиваясь вперёд. И вот она стукнулась лбом обо что-то, напоминавшее стену. Тупик. Мэйбл помотала головой. Это не может быть тупик. Не может. Только не это. Она в панике прошарила рукой, и, едва не заплакав от облегчения, наткнулась подушечкой пальца на небольшую трещину. Поддев её ногтём, она смогла заставить панель — и в самом деле, если бы это был тупик, то он всяко бы не заканчивался фанерой, а скорее уж камнем — отъехать в сторону. В глаза ударил свет. На улице фиолетово-вечерне клубился полумрак, в квартире не горело электричество, но после темноты подвала ей даже эта обстановка казалась ослепительно светлой. Мэйбл выкарабкалась в комнату, и, не успев перевести дух, как можно быстрее закрыла панель за собой. Недостаточно. Нужно было закрыть чем-то ещё. Завалить к чертям этот проход! Совсем рядом с лазейкой в подвал стоял огромный шкаф, но Мэйбл даже не стала обдумывать, как бы сдвинуть его с места — учитывая её силы, это было попросту невозможно. Хватаясь руками за всё подряд и хромая, она кинулась к столу. Компьютер… Выключен, запаролен. Телефон? Где телефон?! Его не было. Чёрт! Бумаги, бумаги… Всё это не важно. Со стоном, больше похожим на плач умирающего зверя, она оглядела помещение. Окна закрыты. Даже ручек на них не видно! Что же это за окна такие?! Дверь… Она подёргала ручку. Заперта, разумеется, и ключа нигде не видно. Проклятый параноик всё носит с собой. И тут взгляд Мэйбл вернулся на окно — вернее, его зацепило то, что было за стеклом. У соседнего дома, на который выходило одного из окон в доме Демона, пожилой мужчина в красной безрукавке и панаме косил траву на своём газоне. Довольно странное занятие в сумерках, но Мэйбл это даже в голову не пришло, потому что главным сейчас было одно — привлечь его внимание. Подёргав окна и убедившись в очередной раз, что открыть их невозможно, она панически быстро принялась вновь рыться вокруг, разбрасывая вещи. В одном из ящиков стола был большой фонарь. Мэйбл дёрнула выключатель. Яркий свет мигнул и белым пятном высветил кусок стены. Она подбежала к окну и направила свет фонаря на газонокосилку. Мужчина, стоявший к ней спиной, не реагировал. — Да посмотри же ты вниз! Свет! Свет! — в отчаянии закричала она, молотя кулаком по стеклу. Время истекало, предпринимать что-то нужно было быстро. Быстро и удачно. Мэйбл выключила фонарь, а затем снова включила. Мигающий с определённой частотой свет, то и дело скачущий с его лица на газонокосилку, наконец, заставил старика обернуться. Увидев голую, избитую, с перекошенным от ужаса лицом и измазанную в крови девушку, он замер с открытым ртом. — Помогите! Помогите! Помогите! Потеряв всякий контроль и дав волю эмоциям, Мэйбл забилась в истерике, ударяя по немому старику в стекле и захлёбываясь от всхлипов. И в этот миг на её плечо легла рука. Следующее, что она успела почувствовать — это удар сбоку по голове и погружение во тьму.***
Старый пердун Моррис, естественно, побежал к телефону, забыв даже выключить свою ненаглядную газонокосилку, которую он никогда бы и не смог купить, если бы не его, Билла, помощь — помощь за молчание, разумеется. Но, видимо, этот лысеющий ублюдок решил, что у всего есть предел… Ну и чёрт с ним. И с ним, и со всем остальным. Пускай это будет конец, но хотя бы сейчас всё будет так, как должно было быть. Это уже не испортит никто. Звёздочка ещё не очнулась. Прошло всего несколько минут, но Биллу казалось, что они здесь уже годы. Пришлось срочно бежать в гараж, затем тащить её тело через другой вход в подвал… Из-за спешки он, кажется, даже допустил, чтобы её голова ударилась о стены подвала. Ладно хоть, что он успел её вообще нагнать. Если бы не меры предосторожности, то он бы уже не смог вернуть её… Проклятые меры предосторожности. Надо же было оборудовать весь верх дома, но позволить себе такую преступную халатность внизу. Это она виновата. Хитрая, неблагодарная сука. Испортила. Всё, всё испортила! Всё! Впрочем, теперь уже не важно. Билл знал, что сейчас будет. Знал, как это работает. Копы приедут с минуты на минуту. Выломают дверь… Пускай ещё попотеют с поиском входа в подвал. А затем и в лабиринте… Да у него ловушек больше, чем у того психа из «Пилы». Всё это оттягивает неизбежное. Конечно, он мог бы сбежать. Сесть в машину, рвануть вдаль, а там — до конца их дней скрываться… Но она сама намекнула на то, что конец нужно приблизить. Как скажешь, Дорогая. Такую просьбу он выполнить готов. Пусть это будет сейчас, но будет красиво. Он вытер кровь и грязь с её лица и рук мокрой тряпкой. Дыхание было совсем слабым. На виске синела свежая ссадина… Билл одел её тело в новое белое платье. Поправил свой галстук. Перчатки. Отряхнул безукоризненно жёлтый сгиб локтя. Она тихо вздохнула во сне. Похоже, что приходит в себя. Ничего, время ещё есть. Билл оставил её одну, а сам заглянул в соседний зал, проверяя алтарь. Всё было на месте. Все четыре стены сплошь покрыты фотографиями, между которыми в редких промежутках горят свечи — воска натекло столько, что самые нижние фотографии почти касались его. — Помо… гите… Слабый хрип из-за стены. Билл, улыбаясь, бодрым шагом вернулся. — Ты очнулась, дорогая? Отлично. Её взгляд скользнул по его лицу, затем прошёлся по стенам, и что-то внутри её глаз потухло. Она безжизненно откинулась на подушки. — Ты была очень плохой девочкой, дорогая, и ты знаешь об этом. Но ничего страшного. Я тебя прощаю. — Скоро приедет полиция. Билл издал нервный смешок. Его щека дёрнулась из-за тика, исказив улыбку в неприятную гримасу. — Это не важно. Скоро всё закончится. Ты не боишься. Это хорошо. В дальнем конце подвала послышались крики и грохот. Билл прикрыл глаза и усмехнулся себе под нос. Он поднял тощее безвольное тело и уложил на спину посередине комнаты, ногами ко входу. Взял что-то со стола. Сел рядом. С щелчком закрылись наручники на их запястьях. Он положил кисловатый ключ к себе в рот и с трудом проглотил его. — Звёздочка, ты ведь не боишься? Каштановые пряди разметались по полу, обрамляя её бледное худое лицо. Оно было безжизненно умиротворённым. Почему-то Мэйбл вдруг перестала чувствовать страх, ненависть, презрение и всё, что только входило в её состав в подвальные дни. Почему-то она вдруг почувствовала себя спокойной. Иначе ведь и не могло быть. Наверное, так оно и надо. Так и надо. И нет никакой надежды, потому что всё остальное — ложь. Наверное, здесь ей и самое место. Здесь и с ним. И только так. Наверное, он был прав. Когда он наклонился, чтобы поцеловать её, она даже не зажмурилась от отвращения. — Всё будет хорошо, — зачем-то сказала она, когда Билл прижал к её лбу дуло пистолета. — Конечно, — ответил он, и вместе с этим словом, вылетевшим из его рта, из «Браунинга» вылетела пуля. Кровь неровным нимбом расползлась по полу. Снаружи кричали полицейские. Пускай думают, что это конец их игры, но правду здесь знает только он один. И она тоже — знала. Пускай всего несколько секунд, но знала. Он прочитал это в её глазах, которые теперь такие стеклянно-пустые, потухшие и красивые, что ещё немного — и можно провалиться в их бездонную пустыню. Он приставил пистолет к самому центру лба и с привычной кривой улыбкой выстрелил. Костяшки пальцев на его руке, скованной железным браслетом, касались уже холодных костяшек её руки. Они лежали параллельно. Мягкая улыбка и кривая ухмылка. И одинаково пустой взгляд. Теперь они навеки будут вместе. Он Победил.