Заново вместе

За окном шумела листва высокого дерева, подгоняемая легким и теплым летним ветром. Миша с минуту полежал, глядя со своей большой кровати в грязное окно на дерево, и только потом понял, из-за чего проснулся: в дверь кто-то назойливо стучал. — Пошли нахуй, — прохрипел он, словно тот, кто был за дверью, мог его слышать. Только сейчас до него дошло то, случилось вчера. Он потерял Андрея. В висках больно застучало, а в сердце заныло. Миша простонал от боли. Не от физической, а от моральной. В дверь все еще стучали. Михаил гневно рыкнул, запустил в закрытую дверь своей комнаты тяжелым тапком и плюхнулся обратно на кровать. Затем резко поднялся, оглядывая свои руки. Они были чистыми. Без единого кровоподтека и синяка. В удивлении Горшок раскрыл рот. Хотя то, как он оказался в своей квартире, могло смутить его больше. В дверь сильно стукнули чем-то огромным. — Да блять, — выругался хозяин хаты и, позабыв о руках, вышел в чем был в коридор. А вернее, в трусах. Рывком открыв дверь, он замер, в нерешительности застыв на месте. — Ты блять ахуел совсем что-ли? — Князев зашел в квартиру. — Придурок, я из-за тебя ногу разбил, пока долбился. Князь. Живой. — Андрюша! — вскрикнул Горшенев, тут-же повиснув на шее друга и прижимаясь к нему всем телом. От Андрюши пахло спиртом, улицей и сигаретами. Сам Андрюша попятился назад, раскинув руки и покосившись на согруппника. — Ты чо? — спросил он, продолжая смотреть на Горшка. — Андрюша, боже мой, как хорошо, что ты жив! — взвыл Миша, крепче сгребая руками тело Князева. — Да я вродь помирать не собирался, — руки Андрея легли на бока Миши в попытке отстранить его от себя. — Да слезь с меня наконец, ты тяжелый, как хрен знает кто. Ну же! Миша слезать не собирался. Обхватил ногами талию друга и прижался еще крепче, бубня при этом что-то безсвязное. — Андре-е-ей, Андрю-ю-юшечка! — единственное, что сумел разобрать Князев перед тем, как из глаз Мишки брызнули слезы, а плечи его мелко задрожали. — Ну Миш, — сжалился воскресший и неуклюже обнял друга, поглаживая по спине. Сказать, что Князев был в шоке, видя подобную картину в первый раз — ничего не сказать. — что случилось? — Ты же у-уме-е-ер, — провыл Горшенев. — Не умирай больше-е-е. — Ну спасибо, конечно, — Князев шумно засопел. — Уже и похоронили. Мишка поднял заплаканную моську и посмотрел на друга. Шмыгнул распухшим красным носом, облизал пересохшие губы. Хныкнул. — О боже, — выдохнул Андрей. — Горе, а не человек, — и понес плаксу в гостиную. Там, усадив его на диван и притащив стакан воды, Князев сел рядом. — Попей, — сказал он, протягивая стакан. — Иначе я ни слова не разберу. Рука Мишки схватили стакан, а зубы тут-же застучали по стекнянному краю. Напившись, Горшенев отбросил стакан на диван. И снова взвыл. — Ну бля-я-ть, — Андрей фыркнул. — Да что произошло? В одно мгновение Горшка осенило. Он подскочил к зеркалу, вглядываясь в свое лицо, которое должно быть в ссадинах. И должно быть слегка постаревшим. Ничего этого не было. Кроме красноты и слез. Андрей в это время почесал затылок. — М-да-а, дела-а, — озадаченно протянул он. — Какое сегодня число? — глаза Миши бешено носились по комнате, натыкаясь на разные предметы. Вскоре и он сам заносился по комнате, натыкаясь на эти предметы. — Да сядь уже, у меня от тебя в голове все поехало, — Андрей притянул друга к себе, поймав за руку и тем самым усадив на диван, а после назвал число. — Все сходится, — промычал он, вытирая слезы. — Вот скажи мне, Миша: сколько можно бухать? — Андрей посмотрел на него. — Я не пил, — честно признался Мишка. — А что это тогда сейчас было? Я к тебе вообще-то по делу пришел. Что там с твоим театром? Все в силе? Если да, то до свидания. — Да какой теарт! — вскрикнул Миша. — Не будет никакого театра! Андрей, ожидающий всего, но не этого, невинно захлопал ресничками. — Но… ты же так хотел… — пробормотал он. — Хуй с ним, с театром! — решительно заявил Горшенев. — Я хочу, чтобы все по-старому было. — По-старому?.. Миша замолчал. А после, притянув Андрея к себе, крепко обнял. — Знаешь, мне тут приснилось, что ты умер, а я не успел тебя спасти, — Миша прикрыл глаза, стараясь снова не заплакать. — И я понял, что никакой театр не имеет значения, что никакие мелочи не должны нас ссорить между собой. Не уходи из группы. Пожалуйста. Ты нужен мне. Андрей замер. — Я часто веду себя как последняя сволочь, но… — Миша осекся, подбирая правильные слова. — Но ты для меня больше, чем просто друг. Ты самый родной мне человек. Прости меня. Губы Князева задрожали. — И ты… прости меня, — тихо прошептал он. — Я тоже виноват… В ответ обняв друга, Андрей уткнулся в его плечо. Из его глаз покатились слезы. Он понял, что постоянные отмазки в стиле «потом, мне не до него» будут работать до поры до времени, но в один момент кого-то из них может не стать. А за ним уйдет и душа второго, оставляя на земле лишь оболочку, выполняющую механические действия. Остановись. Задумайся. Стоят ли все эти ссоры кого-то важного для тебя в этой жизни? Если нет, то развернись назад и исправь свои ошибки. Иначе потом может быть поздно.