Дорогие мои читатели, поздравляю Вас всех с Новым 2014 годом! Желаю счастья, здоровья, новых начинаний и успешных окончаний ваших ранее задуманных дел! Тем, кто пишет, вдохновения побольше и преданной музы! Не знаю, что бы делала без Вашей поддержки, отзывов и нужных, во время, пинков к написанию продолжения. Спасибо Вам за всё! Я всех Вас очень-очень люблю!♡ С уважением, ваш автор, Ariana Lee.
_____________________________________________________________________________Ошибки – это знаки препинания жизни, без которых, как и в тексте, не будет смысла.
Я и не заметила, как меня накрыло пеленой беспокойного сна. Вернее, это можно назвать легкой дремой, когда сразу же просыпаешься от малейшего шороха или неожиданного присутствия неизвестных тебе лиц. Ну или почти неизвестных, так я думала до определенного момента. В палате все так же пахло каким-то специфическим, чуть горьковатым лекарством, а аппарат, стоящий возле кровати Антона, издавал громкие, пикающие звуки, означавшие то, что с ним все в порядке. И это обнадеживало. Немного. Он, главное, жив, а остальное я считала неважным. В данный момент. Дверь, ведущая в палату, неожиданно скрипнула, тем самым впуская в помещение каких-то людей, а я продолжала, скрючившись, сидеть в кресле и делать вид, будто сплю. Ноги, находясь в одном и том же положении несколько часов, сейчас практически ничего не чувствовали, отдаваясь в районе икр и ступней легким покалыванием, но мне было абсолютно все равно на этот дискомфорт. – Почему ты мне не позвонила, Ирина? Почему я узнал об аварии из других источников? – ровный, без единого колебания, голос, явно принадлежавший мужчине, разнесся по палате. Неужели, этого человека не предупредили, что здесь так громко разговаривать нельзя? Мне так хотелось вскочить и отчитать нарушителя за это, тем самым защищая должный покой Антона, но я воздержалась. И не напрасно, как оказалось позже: – Кстати, спешу заметить одну вещь, что это? – вероятно, незнакомец указал пальцем или, на крайний случай, ладонью в мою сторону. Пусть я и не видела этого, но определённо знала. – Я не обязана тебе докладывать, Михаил. И это не вещь, а девушка, как ты видишь, – с нотками возмущения начала женщина, которой как раз-таки являлась Ирина Геннадьевна. Без каких-либо сомнений и объяснений. – Еще как обязана, – прошипел мужчина. – Антон – мой сын. И я имею полное право знать о его судьбе, равно как ты не имеешь даже и трети всего, что я сказал ранее. Ты всего лишь сестра моей бывшей жены и носитель моей же фамилии, – в этот момент я оказалась в невероятном ступоре. Что, простите? Мой желудок ухнул куда-то вниз, отчего я едва поборола приступ подкатившей к горлу тошноты от свалившегося на мою голову такого преизбытка информации. Как такое вообще возможно? С того момента как Офелия Алексеевна рассказала мне про то, что Ирина Геннадьевна вовсе не является настоящей матерью Антона, а всего-навсего родной тётей и законным опекуном, я думала, что она приходится сестрой его отцу (так как фамилия говорила сама за себя), но уж такого я ожидать не планировала. Честно. Теперь мне было совершенно не понятно: зачем весь этот фарс, это во-первых, а во-вторых, известно ли Прокопову обо всём этом? По крайней мере, он мне никогда не рассказывал про свою семью. Только то, что Машка приходится ему сводной сестрой. И то я это узнала от неё же самой. И даже сейчас вся эта необычная ситуация говорила о том, что мне совершенно ничего не известно о человеке, к которому я поистине питаю искренние, теплые чувства. – Что ты несешь? – голос директрисы предательски дрогнул, и она всхлипнула от внезапно нахлынувших слез. – Я воспитывала Антона с четырех лет. Именно я, черт возьми! А ты просто взял и ушел к любовнице, от которой у тебя на тот момент уже был ребенок. Ты даже не скорбел по Полине, как следовало бы это сделать её мужу! А я лишь попросила тебя, Михаил, об одолжении. Ты же не захотел видеть своего сына с девичьей фамилией жены. Ведь так? Другого выбора у меня, к сожалению, не было, а оформить подобные документы тебе раз плюнуть с такими то связями. Так что, я, получается, твоя «младшая сестрёнка», да? – она истерически усмехнулась, что как раз-таки и напугало меня. – Я с превеликим удовольствием расскажу ему правду. Пусть Антон возненавидит меня, но я буду знать, что моя совесть наконец-то станет чиста. – Ты не посмеешь, поняла меня? Не посмеешь! – внутри будто всё похолодело. Я не имела никакого права слушать этот разговор. Но треклятое любопытство победило. Мне уже наконец-таки хотелось раскрыть все тёмные карты прошлого Антона. Неведение постепенно убивало меня. А его оно убьёт вдвойне. – Еще как посмею, Михаил, – жестко отчеканила директриса, стараясь как можно скорее смахнуть внезапно-нахлынувшее наваждение. Видимо, эта ситуация стала для женщины последней каплей в этом бескрайнем море лжи. Я, конечно, не до конца понимала всю суть, но мне, определенно, было её очень жаль. Безумно жаль. – Любой игре когда-нибудь наступает конец, и вот он уже на пороге. Ожидает. – Он отвернется от тебя, Ирина, – с его стороны это был очень жестокий выпад, но женщина никак не отреагировала. Она до последнего держала планку, а мне уже хотелось просто убежать отсюда. – Антон точная копия меня в юности. Такой же вспыльчивый и импульсивный… – Он поймет, – бесцеремонно прерывая его, пробормотала Ирина Геннадьевна, резко опустившись в соседнее кресло, стоящее около окна. – Ведь ты мне выставил условие, а я хотела лучшей жизни для твоего сына, поэтому и согласилась на эту нелепую авантюру. Но я до сих пор не могу понять одного. Зачем? – послышался тяжёлый вздох. – Зачем тебе нужно было делать из всего этого огромную проблему? – Узнаешь в скором времени, – чуть слышно ответил мужчина. На одно мгновение мне показалось, что вся его высокомерная стена равнодушия дала трещину, но я ошиблась. – Я оплатил всё лечение и лекарства, которые были нужны Антону, а также перечислил некоторую сумму денег на твою личную банковскую карту. – Мне не нужны твои подачки, – брезгливо бросила она, отчего голос стал в разы жестче. – Не говори ерунды, Ира. Я прекрасно осведомлен о том, что тебя временно отстранили от работы. Но причины я, к сожалению, не знаю. Хотел спросить тебя, – мне думалось, что за сегодня уже хватит потрясений, но то, что сказал мужчина, было вполне ожидаемо от жабы Клары Васильевны. Не получилось у меня помочь «матери» Антона. Если бы не авария и внезапно навалившиеся проблемы. И, тем не менее, я заставила себя об этом не думать. Слишком больно было. – Благодарить не буду, говорить причину также не собираюсь. Если у тебя все, прошу, уходи. – У меня рейс на десять утра, так что да, мне пора, – голос этого мужчины начинал выводить меня из себя, также как и его чудовищное отношение к собственному сыну. – Передавай Антону, как очнется, что я к нему заходил. Как только дверь за ним захлопнулась, я открыла глаза, пристально уставившись в одну точку на стене палаты. – Ты ведь всё слышала, верно? – осторожно обратилась уже ко мне женщина и, поднявшись и того самого кресла, коснулась тёплой ладонью моего плеча. Я вздрогнула и перевела затуманенный взгляд на неё. В данный момент она казалась старше своих лет, что было не удивительно. – Да, – всё, что смогла ответить я, совершенно не двигаясь и не моргая. Для меня это было действительно потрясением. – С тобой мой мальчик другой. Это я уже давно заметила, – будто не слушая меня и находясь в своем собственном мире, Ирина Геннадьевна кивнула головой в сторону единственной в помещении кровати и натянуто улыбнулась. – Слушай, Лика, я думаю, тебе стоит поехать домой и хорошенько отдохнуть. Рома сказал, что ты давно здесь находишься. Рядом с Антоном… – она снова тяжело вздохнула. – Нет! – слишком резко выкрикнула я, но извиняться не стала. – Я буду сидеть здесь и ждать, когда он придёт в сознание. – Так дело не пойдет, – её карие глаза выражали беспокойство и некоторую толику сожаления. – Сделай так, как я тебе сказала, пожалуйста, а как только появятся изменения в его состоянии, я тебе обязательно сообщу, договорились? – Но, я не могу так… – Лика, так нужно для тебя и для него, понимаешь это? – голос женщины увядал с каждой секундой, и я всё-таки решила с ней согласиться, так как в глубине души считала её слова абсолютно правильными. – Вы обещаете? – наивно поинтересовалась я, утирая со щёк мокрые дорожки. – Обещаю, – Ирина Геннадьевна наклонилась и легко поцеловала меня в лоб, словно утешая маленького ребёнка, и это было то, что действительно мне сейчас нужно.***
Последние пару дней я ходила, словно зомби. Я практически ничего не ела, лишь усердно продолжала сидеть на больших дозах кофеина, отчего под глазами залегли тёмные круги, и я заметно убавила в весе, что совершенно меня не красило. Одноклассники так и продолжали обходить меня стороной за километр, чему я была бесконечно благодарна. Сейчас мне совсем не хотелось с кем-либо разговаривать; даже Маша, которая названивала мне по сотне раз на дню, получала в ответ сплошное игнорирование в свой адрес. Но я знала, что она поймет меня, а вернее, моё нынешнее состояние. В данный момент я, в буквальном смысле, не жила, а существовала в этом мире, находилась за высокой непробиваемой стеной воспоминаний, совершенно одна. Без какой-либо моральной поддержки и оптимистичных слов. Обычно с такими проблемами большинство детей ищут поддержки у родителей, но это явно было не про меня: мать, которая ушла от нас с папой совсем недавно, даже не вспоминает о том, что оставила своего ребёнка, тем самым променяв его на молодого любовника. С того времени от неё был лишь один-единственный звонок и то отцу, когда они разводились, и то никудышное письмо, с нелепыми оправданиями. Она даже мне толком не объяснила, почему ушла, а главное – из-за чего или кого. Отец до такой степени заработался, что бывает дома раза три в месяц, а остальное всё – командировки и конференции в других городах. И только сейчас я понимала, как же мне всё-таки одиноко. Я одна, и никого нет рядом. Изменений в состоянии Антона так и не произошло – он продолжал находиться без сознания, но врачи давали оптимистичные прогнозы. Говорят, что с ним будет всё в порядке, что он полностью поправится, так как его нынешнее самочувствие является последствием травмы головы и многочисленных ушибов, а также переломов, но меня вся эта информация едва ли утешала.***
После шестого урока я быстро взяла из раздевалки куртку и как можно незаметнее вышла из гимназии на улицу, вдыхая морозный декабрьский воздух всем объёмом лёгких, что слегка приводило меня в чувства и «отрезвляло» разум. Я впервые прогуливала урок, а вернее, факультатив по математике, который проводился с целью подготовки к предстоящему ЕГЭ. И мне было абсолютно без разницы, что Клара Васильевна, которая в данный момент временно исполняла обязанности директора, всё доложит моему отцу, а также предварительно отчитает меня «по всей строгости», да ещё и наказание придумает. Мерзкая жаба, добившаяся того, чего так сильно желала – высокой должности в этой чёртовой гимназии. – Лика! – кто-то достаточно громко окликнул меня со спины, отчего я резко обернулась и увидела приближающегося ко мне Романа. И почему-то я особо не удивилась. – Привет, – всё, что смогла ответить я, закутываясь как можно плотнее в вязаный шарф. – Почему в школе не был? – Я с Юлей был, точнее, провожал её на поезд, – чуть стушевавшись, ответил парень, пряча в карманах куртки ладони и выдыхая маленькое облачко пара изо рта. – Ты же вроде бы с ней собирался ехать. Уже передумал? – как мне стало известно ранее, Юлия и Роман начали встречаться, и он решился сопровождать за границу, на лечение, о чем знали только три человека: я, Антон и Рома. Подробностей данного решения я, к сожалению, не знала, но факт оставался фактом. Стрельцов говорил, что она изменилась, стала менее агрессивной, но мне что-то в это верилось с особым трудом, но это уже были мои личные амбиции. Лезть в их отношения мне не хотелось, да и не было особого желания. – Нет, – пробормотал брюнет, заметно помрачнев. – Я не передумал, просто есть один человек, который меня здесь пока держит, поэтому я не могу уехать, не узнав лично, что с ним всё в порядке… – Антон… – имя сорвалось с моих губ прежде, чем я осмыслила всё то, что он сказал. – Верно, – Стрельцов взял меня под руку и повел прочь с территории гимназии. – Ты ведь к нему идёшь? В больницу? – Да, к нему, – тихо прошептала я, вскинув голову вверх и наблюдая за тем, как с серого свинцового неба медленно падают крупные снежинки, оседая на всевозможных поверхностях. – Я очень боюсь, Ром. Боюсь потерять его… – Не говори ерунды, – парень смерил меня серьёзным, но в то же время сочувственным взглядом. – Всё будет хорошо… – Не будет! – резко прервала его я, отходя на пару шагов назад, тем самым вырывая свою руку из его руки. – Уже не будет. А что, если он возненавидит меня? Я не вынесу этого. – За что? – удивившись, брюнет широко развёл руками в стороны, явно недоумевая от моей реплики. – Я не понимаю тебя. Совершенно не понимаю. – Ведь это я во всём виновата. Я! – из глаз самопроизвольно брызнули слёзы, и я отвернулась. – Если бы я не начала эту глупую ссору, то сейчас с Антоном было бы всё в порядке! – Ты не виновата, Лика. Это был несчастный случай. Не кори себя, – мне на плечи легли тёплые ладони Стрельцова, вселяя малую толику надежды. Надежды на лучшее. Но легче мне всё равно не становилось. В этот момент в моём кармане завибрировал телефон, и я, слегка успокоившись, ответила на звонок, полностью игнорируя вездесущие реплики Романа. – Да, я слушаю, – чуть охрипшим голосом пробормотала я, потирая пальцами переносицу в ожидании дальнейшего развития диалога. – Что? Повторите, пожалуйста, ещё раз. – Эй, что происходит? – взволнованно спросил Стрельцов. Впервые за эти несколько дней, я действительно искренне улыбнулась, быстро запихнув телефон обратно в карман: – Антон пришёл в сознание. Его разрешено посетить, – всё, что смогла ответить я, резко срываясь с места.