California Girls

Дамский угодник

7 июля 2002 г. Лос-Анджелес. США. Штат Калифорния. Три часа тридцать минут вечера.       — …а потом, в тот момент когда Ханджихбаши хотел было навести цель на карте для автоматического нанесения удара параморфными бомбами при помощи довольно сильного инверсионного магнита, Экзайл повернул этот магнитный рычаг таким образом, будто пробовал его на эргономику, как джойстик. Хотя на самом деле хотел всего лишь повернуть его для послабления силы магнита, чтобы большие бомбы не вышли за пределы базы террориста. Впоследствии всё оказалось просто невероятно, хоть поначалу мы этой случайности совсем не верили из-за весьма большого риска не столько угрозы населению, сколько угрозы ближайшему ландшафту. Да, лицо нашего русского стоило видеть, пока он кусал локти от того, что наделал.       Приятный женский голос и соответствующая интонация могли придать особые пикантные нотки даже самому унылому повествованию…       — Кажется, мисс Коллин, вы всё равно можете представить то, насколько я ему не завидую… Божечки, не думала, что инициатива может быть настолько роковой. Ведь с первого дня как я с вами, считала Экзайла довольно милым парнем. Хотя, о чём я говорю… это в итоге случайность. Он, как и вы все мне очень приглянулся.       …и всё же ради спортивного интереса к испытыванию терпения повествующего, настроенные всё же в меру, но скептические мужские голоса могут по своей дурости вставлять пять центов.       — Что в нём действительно милое, хотя как посмотреть… так это баян и балалайки, которые он раздаёт каждому во время своей программы командного культурного вечера. Фух, до сих пор не могу к этому старью привыкнуть. Про кого мы там только не пели… про какие-то морозы, про снегирей. Кого я обманываю, видел же их и ощущал собачий холод. Видел всякое, как был нанят на нашу общую работу.       — И увидишь ещё, если перестанешь нудеть, Блитц. Нудеть на самом деле по любому случаю, но сейчас давайте не о плохом, окей? Солнце такое жаркое, от чего не хочется лишний раз думать, так что вези нас молча.       «Да, сейчас я промолчу, как обычно это со мной бывает, но однажды ты станешь моей.»       Любая не представляющая жизнь без интересных, и всё же не слишком угрожающих жизни и здоровью приключений девушка может позволить себе скорее поболтать о чём-либо конкретном, чем базарить без умолку обо всём подряд. Заряды эмоций во время актуального обсуждения или берущего за душу рассказа предстают в виде всё более сочными и интригующими, если не надоедает повествовать их более двадцати раз. И если обратить внимание на собак, которыми по природе являются две собеседницы, а также невольно слушающий их шофёр-парень, то у этих животных, пусть они и изменились внешне до неузнаваемости да обрели человеческий интеллект… да, эти трое ещё и человеческую одежду одеты!.. восприятие чего-либо случившегося или вымышленного может быть более сильным, чем у хуманов. Конечно, длинношёрстной колли родом из Великобритании, имя которой Коллин, упомянутой ранее, не слишком-то доводилось рассказывать такую сродни несерьёзную, и всё же незатейливую историю, если говорить о больше двадцати раз. Но что она могла поделать со своей отличной памятью, если любила запоминать все совершённые миссии Дорожных Роверов, где она была и остаётся непосредственным участником? Ей вряд ли надоело бы такое даже с незначительными перерывами. В отличие от Блитца, добермана родом из Германии, больше отдающего предпочтение записям в своей личной книге, тем самым нечасто, но пряча впечатления в себе. И который в данный момент занят тем, что водит Синий с белыми полосами Шелби Кобра и возит девушек до назначенной точки общего сбора из семи собак искусственно созданного вида cano sapiens у парка СиУорлд в Сан-Диего, объезжая старейшие арки мостов Лос-Анджелеса. Третья же не такая уж и подопытная «мутировавшая пташка» в такой непохожей компании — папильон Мартини, родом из юго-востока Франции, города Лион, будто расправляя нараспашку свои развевающиеся от встречного ветра средней длины кудри, и вообще все объёмные собачье-природные волосы на её голове, продолжала менять эмоции на своей почти что кукольной мордчоке, желая узнать дальше.       — Так-то оно так, но не бери в голову, пожалуйста. Всё обошлось…       — Правда? Почему я… не буду портить момент, продолжайте.       Коллин, без намёков на какие-либо нарекания, продолжила повесть об очередном противодействии злу, пока пыталась достать тонкий средней длины карманный коммуникатор с клавиатурой, в то время являвшийся своего рода редким эксклюзивом для человечества, из левого кармана своих тёмно-синих капри с небольшим белым бантом на правой стороне пояса.       — Да, как только мы заметили, куда направлялись эти большие взрывоопасные шары, то решили дать им «волю». Глупо было признавать, но эта случайность стала одной из самых невероятных… Чёрт, достала наконец… В любом случае наш Хантер мог бы вернуть их на место, поскольку он с Мастером и профессором Хьюбертом провёл пару вечеров на изучение пусковых аппаратов Ханджихбаши. Параморфные бомбы отбросило от магнита в находившийся рядом кратер, где они там и взорвались, предварительно сомкнувшись воедино, и…       Мартини таки не смогла сдержать смешинку, пока с интересом дослушала до результата очередной миссии. Раз уж представила нечто заслуживающее устного изложения, то захотела этим поделиться.       — На шары в лузу похоже, мисс Коллин. Ох, надо же, ха-ха. Нет, всё-таки грешно смеяться над девяностотрёхпроцентно возможным терактом, пусть он и вылился в… такое. Да что же такое, сейчас успокоюсь.       Конечно, собеседница не по несчастью, но совершенно наоборот, поймала себя на мысли, что ей стал заметно нравиться смех её новой коллеги, испытательный срок которой мог быть закрыт с предоставлением Мастера Шепарда жилья для неё. Пока Коллин, как координатор по званию, не считала нужным афишировать перед хакером эту пусть и приятную, но совсем маловажную деталь их рабочих отношений. А что, если уже дружеских… или же…       «О Мастер, вы продолжаете удивлять меня своими вкусами! Шесть лет я вместе с ребятами служу вам… какой же вы удивительно добрый человек… Наконец-то рядом со мной та личность, которая сможет понять меня! Как же хочется не ошибиться в том, что эта терпкая красоточка будет мне родственной душой не только потому, что мы одного пола и в состоянии понять свои сердечные боли. Парни, простите меня, но частично вы полные профаны по нашей психологии. И хорошо, что вы меня сейчас не слышите… Да, Блинки-винки, это я тебе, раз уж возишь нас двоих. Не вздумай предчувствовать! Ты Мэла Гибсона лучше вспомни, как он с ума сходил, пока читал мысли женщин.»       Коллин потребовалось полминуты обсудить наедине с собой эту кипу банальных мыслей, пока Мартини давила смешинку при помощи сомкнутых губок, намазанных блеском не слишком едкого цвета. Не так уж и долго, но может со стороны той было лишним удерживать смех?       — А ведь хорошо сказано, Марти. Не думай об ироничности ситуации, просто просмейся, сколько будет угодно. Да уж, была бы неизбежность беспорядочности взрыва вокруг периметра кратера. А так, если хочешь знать, всё произошло в одной точке и ударная волна не вышла за пределы воронки, представляешь?       «Душа моя… Как же хочу, чтобы ты осталась с нами. Попробую ради тебя вести себя менее старомодно. Лишь бы ты справлялась.»       Англичанка, тоже сдуру фальшиво отсмеявшись несколько секунд, хотела было посмотреться в карманное зеркальце, располагавшееся во внутренней стороне крышки коробочки с пудрой, как заметила, что Мартини отходит. Убирать обратно не стала, продолжая пользоваться по назначению, пока поправляла распустившиеся длинные «волосы».       — Слушай, ведь у этого негодяя, да ещё и средне-арифметического идиота Ханджихбаши были шансы превратить всю Латино-Америку в пустошь на ближайшие двадцать лет. И ради чего?       Папильон, сознававшая, что пока стоит сделать ещё достаточно много ради разрушения стереотипа насчёт миниатюрного тела и, следовательно, слабого духа, однако сумевшая доказать свою пользу команде уже на первом задании… что для непосредственного участника команды достаточно хорошо, чтобы заслужить уместное уважение… слушала свою ныне подругу, хотелось бы верить и ей, что не только по оружию, внимательно. Пусть напористый ветер дул им обоим, а также незадачливому доберману. Который, конечно же, едва ли не считает за честь везти прекрасных дам туда, куда они пожелают. Ещё бы, пока в ряду Роверов была одна собачья девушка, Блитц не мог похвастаться достаточным для собственного гормонального удовлетворения количеством поездок в роли шофёра для своей безответной, даже строптивой любви. Которая не желает делать ему реверансы, выбирая другого прямо перед его носом. Пусть немец и понимает, почему так происходит… ответственность, вспышки страсти в собачьем сердце, живая «вещь»… но ведь уже который год?       «Самое странное, и в то же время великолепное то, что я теперь уже просто позволяю тебе, колли, унижать себя. Можешь думать, если тебя это заводит, что побеждаешь меня всякий раз, когда я действую. Можешь дальше показывать безразличие по отношению ко мне. Теперь, осторожнее. Ты дала мне закалённый злобой и полным непониманием иммунитет, теперь же будь готова к моему безчувствию. О да, неужели наша вся такая из себя Лэсси настолько глупа, раз не видит этого каждый раз, когда пускает в меня отравленные стрелы? И как же замечательно — давно работать бок о бок с давними коллегами, изучая слабости и перемены личности. Нет, Хантер и ребята не мой приоритет, хочу остаться их если не другом, то собеседником. Я всё тот же, но вот ты… сама захочешь пасть к моим лапам, и вот тогда я выберу её, новенькую. Кто же тогда победит? Поймёшь ли, Коллин, цену того, из-за чего глумилась надо мной, пусть злого умысла и не было? Продолжай лепетать своим грубым звонким голосом, рыба. Авось, ощущения твоей дрожи распознаю, когда со мной заговоришь.»       — Чёрненький пледик, будь так добр, не разгоняйся. Будто разом жара сменилась холодом, пока ты гонишь, как на сверхзвуковой. Ветер же так сильно продувает меня. Уверена, и её тоже.       — Продувает. Ха, представляю, в каком месте боль… Ай, сумасшедшая.       Хорошая затрещина ребром ладони по лбу, где линия удара подходила промеж глаз, могла быть обеспечена доберману, который мог бы нелепо оправдываться сам перед собой, что он такого сказал и считая, что подразумевал совсем другое.       — У новенькой лучше шутить получается, пошляк. И следи за дорогой.       — Хотите сказать, вы не ветреные, но теплолюбивые? Ну вы меня… теперь поняли, ха-ха. Для начала по имени, прошу вас. Вы-то как хотите, а я люблю гнать, хоть и за допустимую норму на этом болиде позапрошлого века сложно выйти… Э, эй, так и до песни Fuel Металлики недалеко, только вы потуже ремни бы затянули. И было бы неплохо затянуться, хоть мы все не курим сигарет.       Мартини, чутка позабыв о том, над чем смеялась ранее, теперь уже помотала своей белокурой с коричневыми ушами и щёчками головой от попытки Блитца в комичность.       «Забавный ты, европеец. Зря мисс Коллин тебя обижает. А может от ненависти до любви… Боже, вы правда в такое любите играть? Есть чему удивляться в хорошем смысле.»       — Бли-и-и-тц! Назло, да? О-ох, нет настроения сейчас тебя подкалывать, а то в аварию попадём, если отвлечём тебя… Хорошо, так и быть, ещё раз. Блитц, можно тебя попросить?       — Да, Блитц на связи. Что вы хотели, мисс Равноправие? Сегодня вы и ваша спутница особенно хороши при склоняющемуся к закату свете, окружающем нас и эту огромную земельную площадь с ржавыми мостами… это я не со зла, если что. Жаль, запамятовал, как называется. Всё равно нам сейчас ехать по вашей прихоти, что мешает мне исполнить ещё одну, свою на этот раз? Втроём очень здорово, будьте уверены.       Если и раньше колли незлюбливала то, что доберман иногда позволял себе, как ей кажется, паясничать, то и сейчас не стала бы менять свой, с позволения сказать, имидж. Тем более раз уж устоявшиеся рамки отношений каждого из команды с каждым из команды не желали быть изменчивыми просто потому, что… так проще?       — А ну цыц, доберман! Сила притяжения положительного к отрицательному не так работает. И вообще, если хочешь чаще быть с нами…       — Я буду рад быть и с тобой одной, колли. Всегда был рад, а ты признать не желаешь. Или хочешь, но… как можно так долго прятаться от себя? Не спеши давать мне на кости… —       И получив разностороннее бездействие в ответ, перевёл взгляд на умиляющую с одного взгляда Мартини, которая может любовно загипнотизировать своими плавными шерстяными «веерами» вокруг обоих ушек.       — Не в обиду, пожалуйста, новенькая. Ты тоже образец совершенной красоты, лично я поражён, что выглядишь красивее нашей неприступной крепости, хотя Хантеру даёт… в смысле даёт себя побаловать… но нужно получше тебя узнать и все дела…       «Выкрутился хуже некуда.»       Конечно, Коллин могла прекратить все эти немыслимо дилетантские потуги вызвать ревность или что там взбрело в голову этой личности, с отношением к которому она так и не смогла определиться… но просто не захотела.       — Вот только не вздумай сейчас её ранить словами, тем более случайно. Тем более про возраст. Просто сбавь скорость, нам холодно.       Стоило позавидовать изображению серьёзной мины Блитца, пока тот продолжал, по его мнению, стебать неукротимую. Ради её внимания к нему. Ну хоть что-то.       — Оу, надо же, только что вспомнил. Я ведь буквально секунду назад хотел сделать это без вашей подсказки. Неудобняк-то какой, и всё же рад был услышать, что вы думаете так же, как и я. Пожалуйста, сейчас сброшу!       — Ах ты… не…       Кажется, папильон поняла, что может случиться пожар и решила вмешаться, направив диалог в положительную сторону.       — Нежный, со своеобразной юмориной, чуткий самец, который ещё и гордость своей страны. Хотела бы я быть такой же нужной девушкам, то есть обществу. Спасибо, Блитц. Нам снова становится тепло от жары Сан-Диего и мы благодарны за содействие. Сейчас мне будет доставлять удовольствие любая жара, которая более жаркая, чем откуда я родом. Правда ведь, мисс Коллин?       — Ух… даже не могу внятно сообразить, что на это ответить… ладно. Спасибо, Блитц.       — Пожалуйста. Я всегда приду к тебе на помощь, ты давно знаешь это. Даже если… нет, не хочу говорить о плохом, в первую очередь насчёт тебя.       «Даже если ты окончательно разобьёшь „меня“… Нет, не говори колли того, в чём нет уверенности, что выполнишь. Ну вижу же, что ты меня понимаешь, но не скажешь мне, даже если останемся наедине. Мне, как любому мужчине, нужно начинать первому. Но не сейчас. Итак переигрываю и проигрываю.»       — Вообще-то не за что, на самом деле. Делов-то, сбросить скорость, и так сделал бы это, чтоб в итоге патрульные не задержали. Вот только вопрос: а чего крышу не попросили закинуть? Стёкла можно также оставить опущенными.       Француженка хотела было сама попробовать отшутиться перед немцем, теперь по поводу возникающей спонтанно девичьей недалёкости… хотя это было бы враньём, но безобидным, поскольку очевидность насмешливого упрёка переходила границы… но англичанка снова начала за неё. Пусть. Жаркое калифорнийское лето — время для раздолбайства.       — Ах, ты опять… Ну конечно, мы об этом и подумать не могли… Смешно, но тогда солнце, проще говоря, не проступит с верхней стороны, и всё равно от встречного ветра будет холодно, даже если сбавишь обороты. Поскольку от лучей, проходящих к боковым сторонам толку мало, они только для морды и рук. И то если их высунешь на безопасном от ближайшей полосы расстоянии, как самый настоящий пёс.       — Ещё бы, я ведь тоже получаю кайф от солнечных лучей, неужели ты не знала, малышка колли? Думаете, раз моя шерсть чёрная, то мне и загар ни к чему? Если вдаваться в подробности, то я назвал бы себя «перегорелым», агась. Будет, конечно, совсем уж остроумным, если бы я вдруг заявил про снятие шерсти, и это будет похоже на то, как снимают и одевают шубу в холод остепенившиеся дамы. Либо снимают одежду до нижнего белья, чтобы позагорать как следует. Нам с нашим врождённым шерстяным покровом ведь приходится дольше загорать, в зависимости от слоя.       Координатор решила перестать фыркать, и уже просто слушала стрелка, водившего общую машину, всё опуская затылок назад, чтобы в расслабленной позе придержать его своими руками и смотреть на небо. Хотела, чтобы в её поле зрения не попадали постройки людей, которые они объезжали и которые могли быть достаточно высокими, чтобы дотянуться до звёзд. Тем самым передав эстафету диалога очаровательному хакеру, которая ещё обязательно сможет показать себя и всем, и ей самой… Почему же Коллин на миг посчитала, что речь в её отношении насчёт Мартини пойдёт о чувствах? Желание распробовать «молодого французского вина» так сильно?       — Да ну ладно, камрад. Интересное предложение, но, если не представлять то, как мы могли бы выглядеть без шерсти, то… Конечно, было бы неплохо снимать и одевать её, как ты говоришь, Блитц. Но это не по-собачьи, мон шер. Нам в итоге станет совсем некомфортно, согласись. И не понаслышке знаю, что люди с предубеждением относятся к «голым» животным, которые не виноваты, что родились такими.       Доберман давно поймал себя на мысли, что просто хотел узнать мнение папильона по нынешней теме. Без цели доказательства правоты и самолюбования. Пожалуй, это выглядело бы неадекватно.       — Мм-гмм, точно, мы никогда не стали бы людьми во всех смыслах, в данном случае об их изначальной природе. И, подозреваю, нам этого счастья пытаться максимально быть похожими на людей никогда и не нужно было.       Мартини лишь оживилась, что приход к единому мнению оказался так просто исполнен. И решила, что пришло время для благодарности за те блага, которые она получила, проще говоря, безвозмездно. Известно всем, что собакам свойственно уникальное послушание, так что… Действительно, она, теперь будучи псом разумным и прямоходящим, как и её коллеги, вмиг ставшие друзьями, могла отплатить лишь своей готовностью к прочим грядущим миссиям по «санитарии» планеты Земля.       — Я очень рада, что стала Дорожным Ровером. Даже если Мастер не спрашивал бы о моём отношении к его просьбе и поволок за собой, не пожалела бы, что отдалась без сопротивления. Знаю, что-то, что нам приходится делать — очень рискованное для жизни призвание. Но разве со мной не случилось того, о чём я в самом деле могла только мечтать? И то в истинной собачьей форме была бы неспособна даже на мечты в силу своей природы… Будет ведь ещё круче, правда?       Подобных слов признательности за дар уникальной новой жизни Блитцу последнее время доводилось слышать нечасто. Вполне возможно, что костяк команды уже очень давно пообвыкся с этой мыслью, и все Роверы, призванные к исполнению во время первой волны, к настоящему времени недавно начавшегося нового Миллениума могли держать благодарности при себе, изредка говоря о них вслух лишь в моменты переизбытка чувств. Что же, и доберман, и колли будут рады слышать подобные слова хотя бы от новенькой, кровь которой со временем будет закипать ещё более сильно. Хоть и сейчас такая незатейливая норма возбуждения от ощущений быть человеком, была пройдена в полтора раза от неё.       — Да, Мартини. Всё должно пойти по плану, если прочие наши напарники успеют к половине пятого к парку СиУорлд. Мы ведь не зазря подготовили такой крутой план времяпровождения сегодня и завтра, раз уж Мастер дал нам всем увольнительную, пока все наши хозяева отправились на Саммит в Брюсселе.       — Звучит так, будто мы нарушаем какие-то запреты и, как дети-бунтари, сбегаем из дома ради самостоятельной жизни, ну да ладно. Лично я редко когда чувствовала себя так замечательно и весело до того, как Мастер призвал меня к себе и вам.       «Когда-то и мы тоже. Мы все, хотя насчёт Шэга и Экзайла, этих двух медведей в собачьей шкуре, не уверен. У них-то были хозяева до учителя. Но по их словам… не слишком эти двое скучают по ним… Нет, с Маззлом всё-таки отдельная история вышла.»       — Оу. Точно, Амели. Нашего Мастера, ну и, конечно, наших хозяев, мы как себя любим. Даже больше. Я уверен, что после твоего достаточно высокого показателя, Мастер подберёт тебе такой дом, что ты станешь представлять себе рай земной, и пусть он станет также собачьим по нашему роду. От человеческого рая получаешь больше куража и высоких ощущений.       На данный момент, пока разнополая компания подъезжала к концу моста Винсента Томаса, Мартини невольно в умеренном количестве изображала гамму чувств на своей мордочке, всё желая знать, что же Мастер предложит ей.       — Да, я слышала от него, что он ещё выбирает. Ни в коем случае не буду торопить его. Если уж вам достались настолько невообразимые места… не только конуры. Вы даже можете в кабинетах каждого правителя своей страны, которые и являются вам хозяевами, делать, что захотите. Эх, среднестатистическим… ой, вам не кажется, что это немного грубое, будто расистское слово?       Англичанка и немец пожали плечами скорее не в знак безразличия, но собственной туманности насчёт подобного определения слоёв населения. Напоследок сказав, что так серьёзно над этим не задумывались и стоило бы взвесить отношение к такому слову.       — Вы так выглядите, будто я вам дала домашнее задание, точнее реферат двадцати страничный… Если хотите, можете не думать об этом. Так, остановилась я… вот. Простым собакам или людям, к сожалению, может стать противно от такой больно навязчивой мечты жить по-королевски. Правда беда в том, что поживи они так от недели до нескольких лет, они со временем могут пресытиться такой приторностью… Исходы могут быть совершенно разные, но к чему я вообще всё это говорю… У вас не возникало мысли, что со временем вам тоже может надоесть такая жизнь?       Доберману стоило усилий одновременно думать и следить за дорогой, на одну лишь проверенную временем реакцию глупо было рассчитывать, когда речь заходит о глубоких вещах. Что до колли, то та пока решила не продолжать диалог ради подходящего подбора слов, поскольку изредка задавала себе такой вопрос. В такие моменты не обращая внимания на любовь романтическую.       — Хоть и интересный, но достаточно сложный психологически вопрос. Мартини, скажу тебе только то, что мы все часто оглядываемся назад, хоть этого и не стоит делать. Ты знаешь наши истории о том, кем мы были, частично. Мы всё ещё вспоминаем об этом, чтобы не совершать роковых ошибок из-за выпирающей гордости, тем самым обуздывая её. В избыточном количестве она нам и так мешает жить.       — Это один из редких случаев, когда я соглашусь с Бластером.       — Не начинай, Пенициллин!       Пенициллин, однако, не была уязвлена, а даже сопроводила беззлобным смехом следующие свои слова, не относящиеся к делу.       — Спустя шесть лет ты сейчас соизволил воспользоваться моей шуткой, плохой мальчик…       «Можешь говорить, что хочешь. А вообще весело получилось, не то что у тебя одни и те же прозвища для меня. И как это ещё я до сих пор прощаю твою иссякшую фантазию?»       И после, поправив свои длинные густые волосы в стороны от глаз, с видимым участием на мордочке наконец продолжила.       — так вот… надо ли тебе напоминать, Мартини, что в первую очередь мы — собаки? Но даже если абстрагироваться от этого факта, то у нас есть общая цель. Она вначале может показаться несколько неиндивидуальной, будто наш учитель обязал нас выполнять её. Также она покажется исключительно топтанием на месте, без дальнейших перспектив развития. Однако, всё это не так. Он предоставил нам выбор — сражаться за Землю или умереть в основном до её порабощения и уничтожения, поскольку до его помощи жизни у всех нас правда не было. Как и у тебя, верно? Представляешь, как избито звучит? Но это совсем неважно, ибо мы поняли… увидели, насколько угрозы могут быть серьёзны и фатальны. Если говорить о развитии общей цели… то только о нашей моральной и физической подготовке. Конечно же, мы думаем и про личную жизнь, Мастер нас и в этом не ограничивает. Лишь предупреждает о последствиях, но ничего не запрещает. Однако то, почему мы работаем и общаемся вместе настолько долго, объясняется тем, что в прошлой жизни, без трансгендерного воздействия и нужности безопасности нашего мира нас никто ждать с распростёртыми объятиями не будет. Вернее, нет никого, кому мы были нужны хотя бы как питомцы.       Папильон, слушая всё это, была готова расплакаться, наплевав на последующие потёки чёрной туши. Но сдержалась, понимая, что незачем её прошлому больше являться нагло и без спросу. Кажется, скоро оно будет далеко позади. Оглядывающийся на собачьих девушек Блитц только успокоил её своей следующей репликой по поводу того, что обо всём том, что сказала Коллин, думает.       — Да, браво, крутая лекция. Просто добавить нече… Эй, это я в       хорошем смысле, не надо рукоприкладства, малышка. Неужели за всё хорошее бить-то? Вот видишь, новенькая, все они… не только она, но и остальные ребята, которые сейчас невесть где пропадают… терпят меня. А если не так прямо, то я давно понял, что они не против неправильности в моём исполнении в общей картине или часовом механизме, раз уж я отличаюсь от остальных своим поведением и даже этого не скрываю. Потому что, если стану поступать наоборот, то не буду собой. Так же и они. Это и есть насыщенная жизнь, хотя в ней мало логики. У тебя будет крутой дом. Крутость последней инстанции, хоть пока рано что-либо говорить. Мастер всегда любил нас, и будет продолжать любить, даже если совершим непреднамеренную ошибку. И, безусловно, он удивлял нас своей добротой не только исключительно к нам.       Как же француженка хотела разом обнять своих новых друзей, считая себя заново рождённой, и долгое время не выпускать. Может и неудивительно, что после первого превращения в кано сапиенс и полученных высоких привилегий так же считали и все пятеро мутировавших. Но всё равно это чувство можно назвать одним из самых высоких и чистых. Так что… Мартини, поправив закрывающий топ, быстренько пододвинулась к собеседнице, рассчитывая, что обнимет хотя бы её. И сочла момент удачливым после того, как Коллин, довольная двумя солнцами, обхватила её талию своей рукой.       — Ох, я никогда, правда никогда не слышала таких чудных и искренних слов. Мне охота верить вам, и учителю тоже. Вы ведь мне понравились сразу, этого не отнять. Если вспомнить, что Мастер сразу отправил вас в пекло, как только вы согласились работать на него… то мне в первый, вчерашний день не пришлось идти на горячую точку вместе с вами. Потому что я побаиваюсь, впрочем, как и положено девушке, столкнувшейся с настолько даже не кардинальными, а радикальными переменами в своей жизни… Мне уже хорошо так, что лучше и не надо… Но раз сегодня нам будет зашибись, то… сейчас это одно из первых, о чём нам нужно думать. Если, конечно, все при деньгах. У меня их не так уж много.       — Если что, поделюсь. А вообще у меня будет кое-что поинтереснее зелёных Вашингтонов… мраморные кости в водочно-горчичном соусе… а вот про настойку не скажу, это будет сюрприз. Смотря в какой отель отправимся вечером.       Нравоучения от девушки постарше снова не заставили себя ждать, хоть и были они больше похожи на фальшивый голос риторической совести, которая будто шутила сама над собой. И Коллин это сознавала, но продолжала на потеху себе и малой публике. Авось, сейчас оба просмеются как следует, а после, с приходом пустого кошелька и смех будет исчерпан на тот случай.       — Да, да, черныш, кожа для амбальского кресла. Тебя контролировать надо. Только не вздумайте вдвоём спускать деньги на релаксирующие залы, комнаты зеркал-рентгенов, которые в шутку будут разные гадости внутри тела показывать или тиры с теннисными мячами. Вот трансгендерить бы вас наполовину, как Шэга и Маззла. Вот они полностью не лишены собачьей радости, и поэтому будут тратить даже меньше, чем ничего.       — Именно поэтому нам вдвоём достанется больше, раз леди Экономке хватит только на покраску ногтей пурпурным с блёстками лаком и причёске ретро семидесятых, хотя больше идёт как есть.       — Прекратите уже, шофёр. Просто везите нас туда, куда мы, то есть я, вас попросили. Выполняйте своё поручение.       Вдоволь «наглотавшись» подколами Блитца, Коллин негромко выдохнула накопившийся пар от всей этой, будто намеренно растягивающейся сцены. Ещё один мост, который будто рухнет на глазах? Стоп, это же всё ещё Америка.       — Видишь, почему я ему… пускаю колкости. Ты тоже можешь осуждать меня, ну не вижу я в нём надёжного парня.       Немного отстранившись и расположившись на спинке заднего дивана с кожаным покрытием такого же цвета, как и их Шелби, для собственного удобства, Мартини, немного похлопав глазками, поспешила, по её мнению, успокоить подругу.       — Мисс Коллин, кажется, я понимаю вас. Сейчас не имею права говорить что-либо о вас, нём, остальных. Не хочу никого необдуманно ранить только потому, что пока ещё плохо знаю того или иного…       — Эй, леди, я вот уже устал за рулём разговаривать. Нам ещё больше получаса ехать до торгового центра. Радуйтесь, что пробок сейчас совсем нет, люди с шести часов начнут заторы устраивать. И раз так, то всё же включу ту песню, о которой уже говорил. Поверьте, вы втянетесь, как когда-то втянулись в защиту нашей планеты. Это будет нечто схожее. Так что хотя бы попробуйте, станет ещё теплее, если жарче не желаете.       Если француженка не то что была не против, а даже хотела выносящего ногами вперёд драйва под отменную жару, то англичанка со своими консерваторскими вкусами скорее не хотела этого. Не любила она громкую музыку, звуки которой напоминают работу промышленного перфоратора.       — Ты это не всерьёз, дубина?       — Всё, прокладываем дорогу сами знаете куда. Ремни потуже закрепить не забудьте, я прибавляю скорость до ста пятидесяти, но не стану делать так, как несколько минут назад до этого. Я лично не хочу, чтобы с вас сорвало одежду. Ага, конечно.       — Кобель! Я сейчас передумаю…       Однако мощные гитарные потоки уже вовсю начали литься с дверных и задних динамиков. Но всё же не настолько громко, чтобы быстро или постепенно оглохнуть. Мартини, улучив момент, таки спросила про конец истории с бомбами, совсем забыв про неё.       — Так и почему тот джихаддист хотел уничтожить пол-континента? — Хотел проложить, по его мнению, божественную дорогу, соединяющую Землю и небесные потоки сверхъестественной энергии, чтобы она стала освящённой. А вообще потом расскажу, давай уже орать со всей дури песню, она меня стала заводить! Пошлём к дьяволу наши прошлые жизни и прошлые ошибки!       Если и случалось такое, что мимо Дорожных Роверов, вовсю подпевавших Металлике пост-гранжового периода, проезжали коренные американцы, то они не оставались в стороне, подпевая в такт адреналиновой песне. Подпевали, начиная с той фразы, которую смогли расслышать. Следующий мост — мост Джеральда Дезмонда, часть фамилии которая казалась созвучна со словом Дэс, или Death — будто одобрял такую смелую идею, направляя при помощи боковых арок свет так, что тот менял цвет дороги постройки на близкий к самому тёмному цвету пламени.       — Gimme fuel, gimme fire. Gimme that which I desire. Oooh, adrenaline crash and crack my head. Nitro junkie, paint me dead. Oooh… fuck’em man, white knuckle tight. Through black and white.