Безотцовщина

У Ивара не было ног, и ему казалось, что у него вообще ничего нет. Он ненавидел свою слабость. Иногда ему казалось, что он лучше его братьев: умнее, сильнее, хитрее и свирепее. Иногда он жалел своих братьев - обыкновенных, ничем не примечательных, всем обязанных тому, что их отец - Рагнар Лодброк. Иногда он чувствовал, что быть сыном Рагнара Лодброка - младшим из них, калекой, ни на что не годным, ползающим, полным гневом - проклятье. Его братья всегда его жалели. Мать жалела Ивара. Она сохранила ему жизнь, нянчилась с ним, возилась, оберегала, она говорила ему, что ничто не его вина. Он любил мать за то, что она любила его сильнее братьев. Он ненавидел мать за её любовь, которая душила его, впечатывала в пыль, делала никем. Из-за материной любви он чувствовал себя жалким. Мать сохранила ему жизнь, она дала ему повзрослеть. Отец сделал его мужчиной. Отца Ивар не знал: из детства помнил только высокого мужчину, не понимающего толком, что с Иваром делать, подбрасывающего Ивара в воздух, требующего от матери перестать носиться с ним. Отец не любил его так, как мать любила. Отец, наверное, вообще его не любил. Любил ли Ивар отца? Ивар любил Рагнара Лодброка, легенду о величайшем викинге, а отца Ивар не знал. Он полюбил мужчину, с которым провёл так мало времени в пути, а потом в заточении, он полюбил мужчину, давшего ему главный в жизни совет. Отца Ивар ненавидел. За то, что тот его не любил, за то, что не убил. За то, что отец был таким великим, что Ивару легче было утопиться, чем попытаться прикоснуться к сиянию этой славы. Ему, калеке, было стыдно быть сыном короля Рагнара, потому что королю Рагнару было бы стыдно показать такого сына. Ивар хотел бы хоть ненадолго перестать чувствовать гнев. И страх. И боль. И ненависть. Ярость скручивала его узлами, сворачивалась змеями вокруг бесполезных ног, кусала живот, ломала руки, пережимала горло. У Ивара ничего не было кроме слепой животной обиды на весь мир. Он объявил бы миру войну, если бы не был убогим калекой. – Тебя всегда будут недооценивать, – говорил отец. – Заставь их заплатить за это. И Ивар обещал. Он видел перед собой горящие дома, он слышал стоны раненых, он чувствовал на себе кровь убитых им врагов, но знал, что это лишь мечты. Тяжёлые, тёмные мечты его гнилого гнева. Война всю жизнь жила в его душе, война всю жизнь была его сладчайшей мечтой. Война против целого мира. Война против собственного убожества. Война против самой судьбы. Ивар захлёбывался ослепительно-жёлтой ненавистью. Он ненавидел отца за то, кем тот был, за то, что не постарался как следует и сделал такого сына, за то, что посмел умереть в руках врага. Он ненавидел мать за её бессердечную любовь. Он ненавидел своих братьев, всех их, каждого из четырёх. Ненавидел Уббе за то, что тот был таким правильным, таким добрым, таким никаким. Он ненавидел Хвитсёрка за его смех, за то, что именно он отправился с Бьёрном в новые земли, за то, что не захотел отправиться с отцом в Англию. Он ненавидел Сигурда за его змеиную душонку, за то, что тот мнил себя таким умным, хитрым, опасным, а на деле был куском козлиного дерьма. Больше всех братьев он ненавидел Бьёрна, за то, что тот был самым старшим, самым сильным, самым лучшим, самым любимым сыном отца, за то, что тот был сыном проклятой Лагерты, за то, что он вообще был. Ивар тонул в багряной пене презрения к себе. Он ненавидел свои ноги, которых у него не было. Он презирал себя за то, что, как бы ни старался, как бы ни молил богов, навсегда останется калекой. Он был жалок. Он ненавидел это чувство. И хуже всего, от чего Ивар хотел бы выть и крушить всё вокруг, Ивар всё сравнивал и сравнивал себя со своими братьями, со своим отцом. Ивар был другим, но он хотел быть, как все. Хотел со всем отчаянием истлевающей души. Он хотел заставить весь мир заплатить за его убожество. Для берсерка гнев оружие. Для урода Ивара гнев был оружием, направленным на самого себя. Гнев разрушал всё в нём, но гнев же и созидал то неправильное и покалеченное, что в нём вообще было. Ивар был зол на свою беспомощность, на свою ничтожность, поэтому Ивар должен был стать лучше своих братьев. Ивар должен был сравняться с богами. Иначе Ивар был бы хуже, чем никем. Гнев Ивара выворачивал его наизнанку, крушил кости, даже те, что были нормальными. Гнев Ивара сминал его сердце, оставляя груду искорёженных обломков. Ивар был зол каждый день своей жизни, гнев жрал его изнутри, и гнев стал его единственной пищей. Пришла пора обрушить весь гнев, что копился в нём годами, на мир, сокрушить и разрушить, заставить всех и всё почувствовать слабость и беспомощность, которые так ненавидел Ивар. Он бросит весь мир на колени, подомнёт под себя, изнасилует, заставит ползать на брюхе перед его гневом и молить о пощаде, молить о смерти. Ивар объявляет всему миру войну. За отца, за мать, за себя. За свой гнев. И никто не посмеет ему возразить. Он покорит этот мир. Или уничтожит.