Артон. От AU до юмора

Дыхание сбивается, нежная одурь, щедро приправленная пьяной дымкой, окутывает сознание. Пальцы подрагивают, касаясь приятного бархата чужой кожи. Мягкие упругие покровные ткани так легко сжать, так просто на них надавить и почувствовать твёрдые кости. Рваные вздохи, вырывающиеся из грудной клетки парня, пульсирующе ласкают слух Арсения, обхватившего того обеими руками и плавно касающегося влажными губами его шеи. Арсений медленно кусает Антона за плечо, сжимая челюсти ровно настолько, чтобы боль была терпимой. Через секунду, выпустив часть кожи изо рта и удовлетворённо наблюдая на ней небольшие впадинки, отпечатки зубов, мужчина нежно и аккуратно проводит носом немного выше, по шее и до самого уха Антона, задевая мочку. Тот что-то бурчит, несколько раз в его словесном потоке можно разобрать «Арс» и «чёрт возьми». Накатывающее удовольствие от происходящего ослепляет Арсения, кружит его пьяную голову, сводит с ума. Находит желание рассмеяться, уткнувшись лбом между лопаток Шастуна, и остановить это мгновение, поставить его на паузу, выжечь у Вселенной перед глазами. Так сильно не хотелось терять этот момент, но желание продолжить его, натягивающее плотный материал джинсов, настойчиво давало о себе знать. Тело под руками дрожит, извивается, и Арсений чувствует, как дрожит сам. Пальцы парнишки сжимаются, скользя ногтями по плитке стены, а сам он выгибается и стонет всё громче. — Арс. Арсений переводит взгляд на по-доброму улыбающееся лицо Антона. Его улыбка такая чистая, открытая, притягивающая, что Арсений вновь желает почувствовать её вкус. Он невольно подаётся вперёд, ближе к парню, и как-то медово-приторно становится внутри, когда тот не отстраняется. — Что такое? — В восемь вечеринка со всей командой в честь окончания съёмок, не забудь. Голос Антона спокойный и ровный, наделённый нотками сопереживания и беззлобной усмешки. Арсений медленно проводит языком по губам, смачивая их, вспоминая, как ещё вчера, на вечеринке в баре по этому же поводу, этот голос был хриплым и почти умоляющим. — Забудешь тут, — ухмыляется Попов, отвечая скорее просто так, для себя, нежели для Антона. Парень непонимающе хмурится и отходит, не замечая, что Арсений проводит его неотрывным взглядом до самой двери, а потом ещё какое-то время смотрит в пустоту. — С памятью у меня всё в порядке, не сомневайся, — шёпотом произносит мужчина, глубоко вдыхая и прикрывая лицо ладонью. Но улыбается он так широко, что ничего не может как-то скрыть эту улыбку. — Я… мне надо отойти, — сбивчиво, путаясь в согласных, произносит Антон и тут же вскакивает, направляясь в сторону уборной, слишком очевидно стараясь не поворачиваться в сторону коллег лицом. Через несколько секунд за ним уходит Попов, совершенно ничего не говоря. Но никто внимания уже не обращает. Если пьяные Сергей, Стас и Дима и могли бы заметить что-то странное в их поведении, то это случилось бы гораздо раньше, когда Арсений так явно склонялся над ухом Антона, что-то яростно шепча ему, похабно ухмыляясь. Когда уши Антона чуть краснели, а он сам зажимал руки между ног, закусывая губы и неумело скрывая неровное, слишком учащённое дыхание. Когда рука Попова в очередной раз скрывалась под столом, пока он невозмутимо опрокидывал в себя новую порцию алкоголя, а Шаст в такие моменты краснел ещё больше, прикрывал глаза и приглушённо ругался. Арсений открывает дверь, быстро окидывая взглядом на удивление просторное помещение. Скорее сначала услышав, чем заметив, он направляется в сторону Антона. Тот стоит к нему спиной, прислонившись лбом и одной рукой к холодной плитке, а другой медленно, но как-то грубо поглаживая себя по члену. Арсений громко выдыхает, в одно мгновение приближаясь к нему. Его грудь соприкасается со спиной Антона, вжимаясь в него и вырывая вздох из напряжённого тела. По коже проходит мелкая дрожь, губы растягивает по-странному счастливая, собственническая улыбка. — Помочь? — томно-сладким голосом шепчет он на ухо парню, а тот вздрагивает, его уши краснеют, что не может обойти стороной внимание Арсения, заставляя улыбаться ещё более странно. — Это ведь на мне лежит ответственность за твоё состояние, м? — Пошёл к чёрту, — выдыхает Антон, но тут же давится воздухом, когда ладонь Попова накрывает его собственную, плотнее сжимая член под ней. Парень слабо протестует и мычит, но даже не прикладывает усилий, чтобы эту ладонь убрать. — Отцепись ты от меня! — Не могу, — облизнувшись, мурлычет Арсений в ворот футболки Антона, которая приглушает и так тихий голос. Внутри у мужчины змеями расползается жгучее, приятное удовольствие ожидания, вынуждающее прикрыть глаза и свободной рукой нежно обнять Шастуна за талию и притянуть ещё ближе к себе. Рука начинает медленно двигаться, осторожно и плавно, всё ещё накрывая ладонь Антона, не разрешая ему хоть на секунду изменить ритм. Тянущийся резиной момент близости проникает глубоко в лёгкие Арсения, из-за чего дыхание немного сбивается, а вдохи полной грудью причиняют сковывающую боль. — Зацепил ты меня. Очень. Вновь вздрогнув, Антон еле слышно рычит. Арсений чувствует, как он напрягается, и, чтобы занять его мысли чем-то другим, усмехнувшись, резко выдыхает через чуть сжатые губы холодный воздух ему за ухо. Парень тут же, дёрнувшись, поворачивает голову вбок и недоуменно смотрит на Попова. Тот лишь тихо хихикает, тянется чуть выше и касается губами его щетинистой щеки, задерживаясь так на несколько секунд. Губы приятно покалывает, и, вдыхая, Арсений чувствует чуть слышимый терпкий запах сигарет. Всегда было интересно, каким будет запах на этом лице. Он не успевает насладиться таким почти невинным моментом: Антон быстро отворачивается к стене, опуская лицо вниз. Его уши краснеют ещё больше. — Либо не мешайся, либо... — Шастун не успевает закончить предложение, потому что приходится сильно сомкнуть губы, прикусывая при этом нижнюю, чтобы стон не вырвался из глотки. Арсений выбирает второе, так и не высказанное «либо», убирая ладонь Антона с его члена и накрывая его собственными пальцами, тут же проведя по головке плавным движением. Парень покорно убирает руку, словно подчиняясь, хотя по сжатым кулакам видно, что это не совсем так. — Расслабься, прошу, — произносит Арсений, совсем нежно проводя пальцами по всей длине члена, чем вызывает неровный выдох Антона. Пальцы скользят ниже, еле дотрагиваясь до яичек и возвращаясь обратно к начинающей сочиться головке. Арсений размазывает предэякулят по коже, уменьшая неприятный эффект трения и увеличивая скольжение. Антон, словно назло, зажимается ещё больше, но по его зажмуренным глазам, по его явно подавляемым еле слышным стонам Попов знает, что ему нравится. Очень нравится, и, возможно, не только действия Арса, раз он так тычется своей пятой точкой тому в пах. Арсений громко выдыхает в шею парнишки и оставляет на ней лёгкий поцелуй, а рукой, до этого державшей его за талию, медленно скользит под ткань футболки. Аккуратно касается пальцами мягкого живота, рисуя на коже круги сначала самыми кончиками, а потом всей ладонью. Начиная с места под самыми рёбрами, а после по миллиметрам спускаясь ниже, Попов делал чуть надавливающие движения, словно спуская скопившееся возбуждение вниз. Антон сдавленно мычит, но, как замечает Арсений, заметно расслабляется от таких действий, опираясь раскрытыми ладонями о стену. Парень готов вот-вот сорваться, но Арсений не хочет, чтобы всё закончилось так быстро. — Мне кажется, что ты слишком нетерпеливый, Тош. Мужчина убирает руку с члена Шастуна, из-за чего тот тихо выругался и начал уже своей рукой тянуться к себе, но был остановлен ладонью Попова, крепко сжимающей его за запястье. Антон тут же машинально потянулся другой рукой, но она тоже была перехвачена и заведена ему за спину. Арсений, грубо сжав оба запястья одной рукой и дёрнув на себя, заставив парня отойти от стены, резко подогнул ноги, из-за чего его колени ударили в места с обратной стороны коленей Антона. Парень, не ожидавший этого, лишь удивлённо выдыхает, и его ноги подгибаются сами, из-за чего через секунду Шастун оказывается стоящим на коленях. Арсений хмыкает и, отпустив руки Антона, обходит его, становясь перед его лицом. По его похабной улыбке и пальцам, расстёгивающим пряжку ремня, его замысел стал понятен без слов. — Пошёл к чёрту! — уже громче, чем в прошлый раз, повторил Антон и зло посмотрел снизу-вверх прямо в глаза Арсения. Он попытался встать, но Арсений не дал ему этого сделать, надавив на плечи. — Услуга за услугу, Антош, — говорит он и расстёгивает ширинку. — Ты же не хочешь выйти отсюда, так и не кончив? — Сволочь, — стиснув зубы, рычит Антон. Попов кивком, который не был замечен, соглашается, и думает, что да, он та ещё сволочь. Развратная, грубая, нечестная, зависимая одним-единственным парнишкой сволочь. Но сейчас признание действительности никого не спасёт, поэтому, улыбаясь, Арсений стягивает джинсы вместе с боксерами до середины бёдер, краем сознания отмечая, что не хочет, чтобы его вещи соприкасались с полом в общественном туалете. Хотя, вообще-то, это именно он поставил парня со спущенными штанами, в которого был так сильно влюблён долгое время, на этот самый пол на колени. Сволочь, что с него взять. — Будь осторожен, — дразнит он, подойдя чуть ближе. Антон смотрит ему в глаза всё ещё упрямо и с готовностью сражаться, но быстро сдаётся. Он переводит взгляд на возбуждённое достоинство Попова и немного приоткрывает губы. Наклоняет голову ближе, а руки кладёт тому на тазовые косточки, словно держась за них. Парень смотрит, не отрываясь, будто оценивая, а неровное дыхание жарким воздухом изо рта опадает на член Арсения, и даже такое заставляет его зажмуриться и поджать пальцы на ногах. Антон собирается с мыслями, не двигаясь, а Попов не знает, как умудряется сдержаться и не войти одним резким движением парню в рот. Зубы сжаты до боли в челюсти, глаза зажмурены, а сердце стучит так, словно его наняли киллером, и оно вот-вот просто разорвёт Арсения изнутри. Он уже начинает жалеть о своей излишней смелости и дерзости, хочет уже отойти от Антона, как вдруг ощущает лёгкое прикосновение мягких губ на своём члене. Внизу живота тут же разгорается огонь, и Арсений начинает мелко дрожать. Он распахивает глаза, жадно всматриваясь в то, как Антон Шастун аккуратно пытается вобрать его член в рот. Медленно, осторожно, прикрыв глаза, он делает это так развратно, что Попову сносит крышу, и он запускает пальцы в волосы парнишки. Быстро одумавшись и понимая, что может сделать хуже, боясь этого, он лишь нежно гладит их дрожащей рукой, думая, что лучше бы вновь закрыть глаза или просто отвести взгляд. Но не делает ничего из этого. — Боже, — на выдохе шепчет Арсений, теряясь в наслаждении тела и разума. Антон вбирает в рот только головку, немного неумело облизывая её и выпуская из плена губ каждые чёртовы пять секунд, но этого хватает, чтобы Попов, не стесняясь, издавал такие стоны, что уши и шея парнишки давно приобрели ярко-пунцовый цвет. Арсений бы смог решить, что это даже мило, но был не в состоянии. Он лишь думал о том, что сам этот парень – тоже та ещё сволочь. А ещё о том, что такими темпами он кончит, а момент хотелось продлить ещё немного дольше. Антон улыбается, говорит с кем-то, иногда смеётся. Он излучает жизнелюбие и оптимизм, поэтому тех, кто хочет с ним пообщаться, довольно много. Арсений сжимает зубы и мысленно рычит от отчаяния, что он не может забрать этого парня отсюда, забрать в безраздельное обладание им. Чтобы больше никто не имел права смотреть на его Антона, чтобы сам Антон не смел смотреть ни на кого другого, кроме него. Возможно, сам Шастун будет не согласен с таким раскладом. Это Арсений и хочет выяснить, но парень как назло сегодня весь день так далеко от него. От этого тело словно сковывает холод, чувствуется сильная неправильность происходящего. Возникает острая потребность исправить ситуацию, и как можно скорее. Но Антон всё ещё улыбается кому-то другому, всё ещё непозволительно далеко. Арс думает о том, что стал слишком зависимым от него, но исправлять это уже поздно. Слишком поздно. Мужчина сжимает руки в кулаки и вздыхает. — Арс, чего такой хмурый? — спрашивает подошедший Сергей, держа в руках бокал с какой-то ядерной смесью, потому что обычное шампанское так пахнуть не может. — Случилось что? Если бы Сергей только знал, что именно случилось, что именно полностью занимает мысли Арсения вот уже около суток, что именно так легко не даёт ему покоя, то он выпил бы свою ядерную смесь одним глотком. Арсений вздыхает, понимая, что не может рассказать об этом другу, хотя и предполагает, что тот поймёт. Но что рассказывать, если был только секс, а после Антон даже не прикасался к нему, ни слова об этом не говоря? Попов искренне надеялся, что парень просто смущается, и что, когда они останутся наедине, они поговорят об этом. Или повторят. Арсений опять посмотрел в сторону человека из мыслей, задерживая взгляд на его губах. Он видит, как они шевелятся, как время от времени к ним прикасается стекло бокала, как они растягиваются в улыбке. Мужчина сглатывает вязкую слюну, думая, что сейчас бы с удовольствием сам коснулся этих губ своими, провёл бы по ним языком, слизывая капельки спиртного, так медленно-медленно, словно бы пытаясь запомнить расположение каждой трещинки. Как двинулся бы дальше, проникая языком в рот, касаясь нёба и внутренних стенок щёк, касаясь его языка, в данный момент так беззастенчиво облизнувшего губы. — Арс, ты слушаешь вообще? Чего завис? — А, прости. Всё нормально. Ничего не нормально. Арсений готов завыть от отчаяния из-за невозможности прикоснуться к этим губам прямо сейчас, прямо в эту же секунду толкнуть парня за какую-нибудь дверь, за которой никого не будет и никто не сможет им помешать. Арсений вот-вот захнычет из-за невозможности узнать, что именно думает сам Антон обо всём этом. — Нормально, говоришь? — Сергей с явным сомнением смотрит на Попова, хотя тот этого не видит. — Есть одна древняя притча, согласно смыслу которой обманывать друзей нехорошо. Рассказывать её я тебе, конечно, сейчас не буду, но ты подумай об этом. — Мужчина вздыхает и качает головой. — Серьёзно, Попов. Если захочешь поговорить, я буду у бара, можешь высказаться. Я же вижу, на тебе лица нет. Матвиенко, безуспешно попытавшись поймать взгляд Арсения и ещё раз вздохнув, отошёл от него к указанному в своих словах месту. Не понимает этот человек, что Арсений сейчас не говорить хочет, совсем не это. А если даже и говорить, то точно не с ним и не о своих проблемах. Антон выглядит так соблазнительно и восхитительно, а в голову лезут такие мысли, что Попову приходится в срочном порядке куда-нибудь сесть и положить ногу на ногу. Всё это причиняло некоторые неудобства, но прекращать вспоминать он не собирался. — Тише, Арс, — громко, отчего неубедительно просит Антон, когда Попов совсем без попытки заглушить звук, стонет ему прямо на ухо. Они оба стоят друг перед другом, Антон пытается довести этого мужчину до разрядки рукой, ведь тот внезапно подхватил его под мышки и заставил подняться. Но Арсений через секунду убирает его руки от себя и на мгновение останавливается, надеясь за это мгновение успеть перевести дух. — Ты чего? — Не хочу так быстро, — отвечает Арсений, а сам мысленно восхищается самим собой, ведь перед входом в туалет бессовестно повесил на дверь табличку «закрыто». Никто им не помешает, никто не прервёт наслаждение, кроме них самих. Он улыбается и, приблизившись к Антону ещё немного, резко подхватывает его под бёдра, поднимая над полом, и вдавливая в стену, прижимаясь к парню всем телом. Антон обхватывает его талию ногами, чтобы не упасть, и легонько стукает Арсения рукой по плечу. — Идиот, что ты делаешь? — удивился такой выходке Шастун, явно не обрадованный. Кажется, из них двоих растянуть наслаждение хочет только Арсений, но тот старается об этом не думать. Мало ли что может показаться, просто этот парнишка стесняется, вот и всё. Попов улыбается, секундой хихикнув, а потом вжимается губами в шею Антона, так удачно перед ним оказавшуюся. Он втягивает горячую кожу в рот, потом чуть покусывает, целует, и вновь пытается оставить засос. Но кожа парня на удивление не такая нежная, как думал Арсений, и так легко на ней желаемого следа не оставить. Но не то, что бы Арсений собирался так легко сдаваться. — Больно же, придурок! Попов отстраняется, смотрит на шею парня и понимает, что немного перестарался с укусом. Но... ему хотелось ещё большего. Больше собственных следов на теле Антона, больше доказательств тому, что этот парень должен принадлежать лишь ему одному. Больше ругани из его красивых пухлых губ, больше стонов и вздохов, больше касаний, больше чувств, больше всего. Оттого он вновь целует Антона в шею, но уже чуть пониже, и кусает в место поцелуя. Руки парня стучат по его спине, сам он пытается выразить что-то в протест, но Арсений уже не слушает. — Мой, — тихо-тихо шепчет он, так, что почти не слышно. Антон на мгновение замирает, но потом вновь пытается сопротивляться, пусть и с меньшим рвением. Арсений, немного смущённый, оставляет ещё пару влажных поцелуев на мягкой коже под самой челюстью, а потом пытается поцеловать Антона в губы. Он приближается к его лицу почти вплотную, на секунду останавливаясь. Шастун вновь прекращает вырываться, упрямо смотрит Попову в глаза, а потом, наверное, даже не осознавая этого, робко и невесомо сам касается его губ своими. Но потом резко отворачивает голову, хмурится, а Арсений улыбается, видя, как у парня начали краснеть и щёки. — Мой мальчик... — одними губами произносит Арсений и целует его в скулу. Задерживая губы на коже намного дольше необходимого, опять закрывает глаза и чувствует, как по всему телу ползут мурашки, а у этих мурашек, возможно, есть собственные мурашки, потому что почему же ему было так, чёрт возьми, невыносимо хорошо? Арсений старался быть медленным и осторожным. Он прижал Антона к стене своим торсом, удерживая тело на весу и освобождая тем самым свои руки. Мужчина вновь принялся ласкать живот парня, но уже продвигаясь выше, проводя кончиками пальцев по рёбрам, осторожно и нежно, цепляя соски, вырывая из груди Антона ещё более смущающие вздохи и тихие стоны. Сам Антон только и мог, что еле-еле гладить Арсения по шее, царапая загривок ногтями, но мужчине и этого было достаточно. Он чувствовал, что его эрекция самую малость ослабла, что он не кончит от одного неосторожного прикосновения, но хотел ещё самую малость поиграть с телом Антона, исследовать его чуть тщательнее. Хотя им обоим нужно было бы немного остыть, если они собирались продолжить, а сейчас Арсений только распаляет их возбуждение ещё больше. — Тош, — зовёт он всё ещё не смотрящего на него парня. — Антош, — повторяет он, не добившись результата. А тот, выждав ещё пару секунд, лишь слегка поворачивает голову в сторону Арсения. — Будь зайкой, подготовь себя для меня, — мягко просит тот и тут же ухмыляется ошеломлённому выражению лица Антона. — Ты совсем с ума сошёл?! — возмущённо восклицает Антон и вот уже было начал опять вырываться, как его запястье вновь оказывается в ладони Арсения, а потом тот вбирает тонкие пальцы Шастуна в рот, похабно улыбаясь и заглядывая в глаза. Два чёрных озера смотрели ему в глаза, отчего Антон вновь отвернулся. Но пальцы не убрал, разрешая Арсению посасывать их и медленно вбирать глубже, до самых последних фаланг. Язык скользил между пальцами, надавливая на выпирающие косточки, покусываемые иногда клыками, оставляя на коже вязкую слюну. Ещё немного смочив пальцы, Арсений отстранился, оставляя на них ниточку слюны, тянущуюся к его губам. — Скотина... Скотина, сволочь, придурок, идиот, да-да, это всё про него. И из-за такого человека Вы так стонете, Антон Шастун? Из-за такого человека робко и будто бы скромно тянетесь сейчас к своему анусу, покорно соглашаясь его для этого человека растянуть смоченной чужой слюной рукой? И кто после этого тут хотел возмущаться? В голову Арсения лезут странные мысли о том, что он издевается над бедным парнем, который изначально просто хотел разрядки. Что заставляет его сейчас бороться со своей гордостью, делать то, чем он никогда не занимался. Возможно, это и плохо, но Арсений сейчас испытывал такое счастье от того, что происходило, что у него не было даже сил задумываться о том, какой же он плохой. Плохой, но счастливый. — И не надо так сильно улыбаться, — приглушённо просит Антон, морщась от того, что пытался протиснуть в дырочку палец. Так узко и плотно, так неприятно, но он уже не мог остановиться. Он кусал губы, опирался лбом о плечо Арсения, тихо рычал и пытался. — Ты ведь даже не смотришь, — заметил Арсений, улыбаться так и не прекращая. Он ничего не мог с собой поделать. — Я чувствую. И мог бы тоже не смотреть, это... — Антон запинается, проталкивая в себя палец на ещё одну фалангу и пытаясь им немного шевелить, растягивая. Мокро. Всё ещё слишком плотно. — Хм? Смущает? — прижавшись щекой к голове Антона, издевается Попов. Он знает, что парня это злит, но всё ещё получает странное удовольствие от этого. — Да пошёл ты, — выдыхает Шастун, вставляя в кольцо мышц ещё один палец. Ему было некомфортно, стыдно, и это слышалось в его сбитом дыхании, в его тихой ругани, чувствовалось в напряжении плеч. Арсению становится жалко парня. Он осторожно опускает его на ноги, убирая его руку и оглаживая при этом бледные бёдра, а потом разворачивает его снова лицом к стене. Тот упирается ладонями в неё, и, под давлением рук Арсения, выпячивает зад. Мужчина сам смачивает свои пальцы и возвращается к начатому Антоном. Он двигается немного резко, рывками, несдержанно, потому что терпеть больше не было сил. Он старался быть осторожным, но всё равно заставил Антона сжимать кулаки и зажмуриваться от неприятных ощущений. — Сейчас всё будет хорошо, малыш, — пытается успокоить он и пальцами толкает немного правее обычного, вырывая внезапный стон из Антона. — Вот, я же говорил. Потерпи ещё немного. Убирая пальцы, Арсений, чуть скривившись, выпускает ещё немного слюны на ладони, чтобы потом растереть по собственному члену эту импровизированную смазку. Боже, и почему у него нет настоящей, чтобы дело шло более приятно? Повторив процесс со смазыванием члена слюной и убедившись, что трения вызвать ничего не должно, Арсений приставляет головку к самому входу в анус Антона, после чего вошёл в него всего на пару сантиметров. Парень шипит, явно не очарованный диаметром вставляемого в него члена, а потом дёргается. Одна рука Попова начала скользить по его торсу, а другая осталась лежать на ягодице, с силой больно сжимая её, отчего на коже точно останутся красные следы от пальцев. — Блять, Попов, — хрипит Антон, зажмуривая глаза ещё сильнее, и одной рукой тянется к собственному возбуждению, чтобы получить хоть какое-то удовольствие от процесса. Только он кладёт ладонь на член, как Арсений начинает входить в него глубже, а его ладонь внезапно ударяет его по заднице и вновь сжимает кожу, оттягивая её. — А-а-ар-рс! Арсений пытается отвлечь Антона от неприятных ощущений другими ощущениями, поэтому продолжает сжимать его ягодицу, продолжает ласкать его торс. Он пытается двигаться медленно, но сдерживаться больше нет сил. Арсений вспоминает, куда надавливал пальцами, чтобы наткнуться на простату, и слегка меняет угол. Толчок, и Антон выгибается в спине, чуть ли не воя от наслаждения, смешанного с болью. Начав двигаться в нужном направлении, Арсений увеличивал темп. Он стонал сам, заставлял стонать Антона, понимал, что долго так не сможет. Так давно хотеть его, быть очарованным им, и вот сейчас быть в нём. Это было слишком... слишком. Как бы он ни хотел, но всё закончится. И очень скоро. Арсений крутит головой, пытаясь отыскать Антона, который умудрился скрыться в этой толпе даже под таким пристальным вниманием. Он натыкается взглядом лишь на Сергея, который, увидев это, приглашающе поднимает руку с рюмкой в ней, намекая, что предложение поговорить всё ещё в силе. Но Арсения всё ещё это не интересует. Тот, кто его интересует, уже замучил его со своим игнорированием. Арсений встаёт, намереваясь найти этого парня и поговорить с ним. Сил ждать уже нет. Вокруг шум, смех, позвякивание стекла. Всё сливается в одно сплошное гудение, немного раздражающего нервного мужчину. Он находит Шастуна только через пятнадцать минут, за это время успев придумать схему разговора с ним и тут же забыть её. Тянуть больше некуда. Вопрос сидит в горле, всеми силами намекающий, что его пора задать, положить конец постоянным переглядкам или начало чему-то большему. Антон отвлёкся от разговоров, подойдя к столу, и рядом с ним никого не было. Арсений подходит, становясь совсем близко, чем моментально притягивает внимание Шастуна, почему-то слишком резко дёрнувшегося от неожиданности. — Ты помнишь, что вчера было? Немного резкий вопрос, немного не тот, с которого следовало бы начать, ведь не мог же Антон быть таким пьяным. Но уже неважно. Попов заглядывает Антону в глаза, которые тот тут же прячет. Это неприятно будто бы толкает его в солнечное сплетение, но он отмахивается от дискомфорта, чувствуя более сильное чувство – будоражащее ожидание. Ожидание, которое пройдёт так же быстро, как Шаст произнесёт свою фразу. Ожидание, которое даст новые пути, по которым пойдут новые чувства. Надежда, что ответ будет таким, как хочется услышать, побуждающим забрать Антона из этого места и уехать к кому-нибудь из них, заставляет Арсения чуть не подпрыгивать на месте, от возбуждения перекатываясь с пятки на носок. Сердце колотится, дрожит, ждёт, бьёт, пытается выскочить. Неконтролируемая беспричинная радость обволакивает мысли, так что Арсений не сразу улавливает, что именно ему ответили. — Не помню. Что-то важное? Губы Антона растянуты в улыбке, его волосы чуть растрёпаны, создавая очаровательно-небрежный вид, заставляющий улыбаться в ответ сразу же, не вникая в его слова. Он задумчиво поскрёб подбородок, на пару секунд подняв глаза вверх, словно пытаясь вспомнить, что же было вчера. Пожав плечами, так и не вспомнив, он заинтересованно смотрит в сторону Попова, у которого внезапно побелело лицо, но постоянными попытками улизнуть в другую беседу показывает, что ему не особо интересно. И Арсений понял, что Антон врёт. Видел это по резковатой, чуть кривой улыбке, по виноватому взгляду, направленному куда-то за него, около него, куда угодно, но не на него. Чувствовал это в скованных движениях парнишки, в его неосознанной попытке закрыться от него руками. Шастун посмеивался, добродушно вздёрнув бровь, принимая вид расслабленного и открытого человека. Пытаясь принять вид. Но у него не получалось обмануть Попова. Потому что Антон Шастун актёром не был, как бы кто ни считал. Он мог играть, но было видно, что это всего лишь игра. Которой всегда подыгрывали. Как и сейчас. Арсений сам своим вопросом дал парню возможность «забыть» обо всём. Попов улыбнулся, запустив пальцы в волосы на затылке. Попытался поймать взгляд Антона. Не вышло. Рёбра сдавило, будто под прессом. Уши затопил окружающий шум, пустые разговоры и бессмысленные звуки, во рту пересохло, а где-то внутри что-то с болезненно-раздражающим щелчком погасло. Мужчина облизывает губы, сглатывает, продолжает улыбаться. Перед ним красными пятнами осознания проявляется действительность, что Антон помнит, но не принимает память. Потому что это неправильно, потому что он занимался сексом с мужчиной, потому что ему не нужны чувства Арсения. В сознание настойчивым противным шёпотом заползли слова парня «что-то важное?», просачиваясь в кровь, разносясь по всему телу. Слова пускают корни, вьющиеся по сосудам, и не дают покоя. Они пульсируют в висках, хочется поднять руку, взмахнуть ладонью и отогнать их, как назойливых мошек. Только их не отгонишь. Арс сдаётся. — Нет, Антон. Ничего особенного.