<’”’>
Приятное слабое освещение и красивые постеры на стенах, отделка под дерево и самая обычная повседневная одежда на улыбчивом персонале, вид за широкими окнами на парк и просто, но красиво поданная еда на столе: всё вокруг так и давало повод расслабиться и «перестать волноваться». Льющаяся откуда-то лёгкая музыка обладала чудесным свойством теряться, когда слушать её не хотелось, и возвращаться к слуху, когда обращаешь на неё внимание. Всё здесь было так ненавязчиво и успокаивающе, как не бывало ни в каких других заведениях. Но, несмотря на царящую вокруг атмосферу, Антон всё никак не мог полностью расслабиться. То он крутил в руках широкий бокал с алкоголем, то старался выловить взглядом пролетающую птицу за окном, то просто облизывал, чуть прикусывая, нижнюю губу. И всё пытался найти место своим ногам под небольшим столиком, чтобы постоянно не касаться ног Арсения, сидящего как раз напротив него. Но каждый раз, как только он находил им место, через минуту они вновь задевали колени Попова. Сам Арсений, по виду, никакого дискомфорта не испытывал, однако Шастун всё равно предполагал, что тому неприятно. И почему здесь такие крошечные столики?.. Мужчины перебрасывались репликами, то шутя, то рассказывая что-то увлекательное. После нескольких раз «по пятьдесят», пошли забавные истории из жизни с поучительным, как казалось каждому рассказчику, содержанием. Как-то им даже пришла в голову устроить «импровизацию» с кем-нибудь из посетителей кафе, но потом решили, что для такого выпили ещё недостаточно. — Где здесь туалет? — через какое-то время общения с другими ребятами и игр в «догонялки» с ногами Антона, спрашивает Арсений. — Мне звонят из департамента по энергоэффективности, они не должны знать, что я здесь с вами, — с серьёзным выражением лица продолжил он, глазами указывая на телефон в руках. — А мне про вас Джоли не стыдно рассказывать, а ты… — спустя пару секунд замешательства, вздохнул Дима, хитро улыбаясь и продолжая: — Коньяк просится наружу? — Заткнись, — смеётся Попов и идёт по направлению, которое указал Позов. — Вот он сейчас сказал, и мне захотелось, — вскоре заявил уже явно нетрезвый Сергей и, запнувшись за стул, а потом и за стол, отправился в ту же сторону. Парни, оставшиеся вдвоём, не обращая на ушедших внимания, увлечённо продолжали беседу о забавных и серьёзных местах, из которых ещё могут позвонить человеку, который хочет в туалет. Антон замечает, что со старым другом, как ни странно, общаться гораздо проще, комфортнее, и он наконец может безмятежно вздохнуть. Хотя без Арса, конечно, можно с лёгким сердцем вытянуть ноги, не боясь ничего задеть, но и некая атмосфера пропадает вместе с ним. Без его улыбок и пронзительных взглядов, без его отличающихся от всех остальных шуток и фраз. Шастун тряхнул головой, отгоняя странные мысли, на автомате отвечая Позову что-то про авиабиатлон. Почему он вообще думает об «атмосфере»? Об Арсении? Этому мужчине, возможно, Антон и вовсе неприятен, ведь слишком часто тот становится чуть напряжённее рядом с ним, чуть более нервным. Шастуну же просто была приятна компания Арсения, рядом с которым всегда было как-то тепло. Но он всегда боялся быстро наскучить ему, стать противным и мешающим. Он не знал, почему так волновался из-за мнения другого человека, но всё-таки небольшую дистанцию с ним держал. По крайней мере, пытался. — Утонули они там, что ли? — когда ожидание затянулось, спросил Дима, обновляя пустые бокалы. Антон, вставая с места, чуть пошатнувшись, но быстро возвращая равновесие, говорит, что проверит и спасёт их, если нужно. И идёт к помещению, в котором скрылись уже оба его коллеги. Возможно, пытался он не очень правдоподобно. Когда Антон ещё только подходил к туалету, за дверью слышался тихий разговор, слов которого было не разобрать. А когда парень её тихо приоткрыл, то его глазам предстала довольно странная картина: Сергей, встав на носочки и держа руки на воротнике рубашки Арсения, целует того в губы. В этот момент выпитый коньяк словно начал давать о себе знать огнём в желудке Шастуна, захватывая пламенем трахею и подбираясь к горлу. — И-извините, — запинаясь, выдал своё местонахождение Антон, а Арсений сразу же, словно выходя из оцепенения, отрывается от Матвиенко. Но Сергей цепляется за него, то повиснув, то обняв, что-то бубня, сковывая и задерживая. Антон возвращается к их столику. Почему-то внезапно пить становится неинтересным, еда чудится невкусной, а ещё очень хочется просто уйти отсюда. Плакаты на стенах кажутся глупыми, персонал – раздражающим, а само место – совершенно бессмысленным. — Дим, я пошёл, — говорит он и, ловя удивлённый взгляд чуть захмелевшего друга, добавляет: — Душно тут. Ещё немного, и твоему корешу придётся здесь убирать. Фактически это не было ложью. Ему и правда было дурно. Парень направился к выходу, думая, как, возможно, неестественно смотрелся в глазах Позова. Но… нет ведь ничего странного в том, что он просто захотел выйти и подышать свежим воздухом? Внезапно его локоть оказывается в мягкой, но крепкой хватке чьей-то руки, что мешает ему открыть дверь и уйти. — Тох, ты куда? Подожди, — слышится от Арсения, который в этот же момент разворачивает Шастуна к себе лицом. Смотрит ему в глаза взволнованно и серьёзно, отчего Антону становится не по себе. — Тошнит, — резко отвечает он и пытается вырвать руку. Безуспешно. — Пусти. — Не ври, — игнорируя просьбу, тихо говорит Попов. Он подходит ближе, отчего парню приходится пятиться назад, встречаясь спиной со стеной. — Что случилось? Чёрт. — Ничего. — Дыхание почему-то учащается. Антон не хочет думать, как так получилось, что всё у него в последнее время «почему-то», потому что ему кажется, что если он хоть на секунду задумается об этом, Арсений обязательно догадается и разозлится. О чём именно он догадается, думать тоже не хотелось. — Это из-за того, что ты увидел? — совсем тихий голос выводит парня из окаменения, — Неужели… тебе так противны геи? — слегка обеспокоенно спрашивает Арсений, но в его глазах почему-то отражалось то, что ответ на этот вопрос он хотел услышать уже очень давно. — Да! Нет. В смысле… не уверен. Вряд ли, — Антон растерянно, не понимая, зачем и как, бубнил что-то невнятное, не зная, что ожидают от него услышать, свободную руку прижимая к груди, словно отгораживаясь от Попова. Он говорил сбивчиво, меняя интонации и интенсивность голоса с каждым словом, всем видом против воли показывая, как он нервничает. — Тогда в чём проблема, Шаст? Что не так? — Не знаю! — выкрикнул внезапно чересчур громко Антон, мгновенно словно затухая, плотно сжал губы и, сильно дёргая свою руку, освобождает её. Затем, понимая, что выглядит он уже окончательно как идиот, быстрым шагом, очень стараясь не перейти на бег, выходит из кафе. Растерянный Арсений, явно не представляя, что следует делать в такой ситуации, подходит к остальным ребятам. Сергей уже за столиком. Он положил голову на руки, согнутые в локтях, делая вид, что не спит. Дима, хихикая, фотографирует непутёвого коллегу, пополняя свою и без того огромную коллекцию компромата на него новыми данными. Попов смотрит на них, а потом просит милую официантку им больше не наливать. — Дим, — обращается он какое-то время спустя к другу, почти сформировав в голове план, — а где Шаст живёт? — Я бы пошутил, конечно, но не сейчас. В отеле он, где ж ещё, — отвечает мужчина, отрываясь от своего увлекательного процесса. А потом диктует адрес и видит, как Арсений заказывает такси.<’”’>
Он знает, кто именно стоит за дверью. Нет смысла спрашивать. На самом деле нет смысла и открывать. Совершенно бессмысленно. Антон делает шаг вперед. Кладёт ладонь на ручку, второй рукой открывая замок. Отходит на три шага. Дверь за Арсением закрывается, и он смотрит на высокого парня перед ним. Практически не моргая, не дыша. Но воздуха всё равно становится всё меньше. Мужчина перед Антоном не говорит ни слова, но в его глазах отражается немой вопрос. А также невозможная нежность, невозможная доброта. Его зрачки чуть увеличены. Губы иногда шевелятся, словно он всё же хочет разрушить тишину, но всё никак не решается. Он делает вдох, слишком глубокий, а выдох – слишком обрывистый. Антон не знает, не понимает. Но подходит ближе. Зрачки Арсения становятся ещё шире. Он вновь делает сильный вдох. Сглатывает. А на его губах – губы Антона. Губы Арсения мягкие. Мокрые. Парень медленно проводит по ним языком, пробуя, увлажняя ещё больше. Кожа вокруг покалывает лёгкой щетиной. Это странно, но Антону, вновь почему-то, нравится. И он боится, но не может прекратить касаться чужих губ своими. Арсений сейчас разозлится. Он сейчас оттолкнёт его. Наорёт. Может, ударит. Арсений сейчас… Отвечает. Антон от удивления отстраняется, резко и быстро, ошарашенными глазами глядя на Попова. Что-то неправильное, что-то не так, не так должно было быть. — Ты что делаешь?! — не выдержав, используя тактику «лучшая защита – это нападение», спрашивает Шастун. А потом тише, гораздо тише добавляет: — Ты гей? — Я такой же гей, как и ты, идиот, — спокойно отвечает Арсений, складывая руки на груди. Если он и раньше не понимал этого парня, то сейчас он был в полном недоумении. Антон буркнул: «Я не гей», – и отвернулся. Сердце стучало о рёбра, сдавливая лёгкие. Он не был в курсе, что должно происходить сейчас и что должно произойти потом. Ему было страшно. И он не представлял, что именно сейчас сделал. — Шаст, тебе что, пятнадцать? Что за любовь к драмам? — Попов старается. Пытается разобраться. И если сейчас он будет единственным взрослым человеком здесь, то он был бы согласен. Не дождавшись ответа, он продолжает, немного раздражённо вздыхая: — Боже, просто скажи уже. — Что у вас с Серёгой? — Антону не особо интересно. Ничуть. Совершенно. Просто этот вопрос первым пришёл ему в голову, а больше он ничего придумать не смог. И он был рад, что стоит всё ещё спиной к Арсению, так что тот не видит, как его скулы покраснели. — Ничего. Не знаю, что случилось, может, в его коньяк попала водка. Но он лишь мой старый друг. Антон вновь молчит, а потом спрашивает: — А я кто? — Ему всё ещё неинтересно. — А ты… — Арсений делает многозначительную паузу, с улыбкой ловя взгляд Шастуна, который тот бросил через плечо. — Мой новый парень, — он говорит полушутя, полусерьёзно, одновременно предлагая и не надеясь. — Если, конечно, ты не против. — Идиот. Антон поворачивается и, в который раз, смотрит в глаза Попова. Тот опускает руки и делает нерешительный шаг вперёд. Смешно, но в итоге они оба ведут себя как дети. Вели. Через мгновение их губы вновь встречаются, но уже грубо, бесцеремонно. Руки Арсения скользят по торсу Антона, сильно прижимая пальцы к рёбрам, к прессу. Майка задирается, и Шастун вздрагивает от слишком горячих рук на его коже. Вздрагивает, когда ему прикусывают губу, проводят по ней языком, надавливая, но словно успокаивая, и кусают ещё раз. Шумно выдыхает, когда Арсений нагло прижимает его тело ближе к своему, а потом толкает назад. На пару секунд снова накатывает страх, быстро сменяемый трепетом, когда они оба падают на кровать. Арсений двигается торопливо, словно боится, что Шастун вновь передумает, оттолкнёт его, осознает, что происходит. Он становится на колени, стоящие по обе стороны от парня, смотря на него сверху вниз. Приятное чувство. Он, внезапно медленно, кладёт ладони ему на живот, постепенно ведя их вверх, подцепив большими пальцами края футболки. Арсений прикусывает губу, наблюдая за изменениями на лице Антона. И мужчину штормит, крови в нём становится слишком много, думает он, ведь всё тело, кожа и внутренности горят. А потом, вновь возвращаясь в прежний ритм, он, наконец, срывает майку с Шастуна. Его поднятые руки он резко обхватывает своей ладонью, удерживая. Вновь припадает к губам, с первого же мгновения делая поцелуй глубоким, из-за чего Антон сдавленно стонет. Арсению нравится всё больше. Он нежно касается кончиками пальцев его тела, проводит ими тонкие линии вверх-вниз, после делает тоже самое всей рукой. Чувствует, как грудь парня вздымается и опускается, часто и сильно. Всё ещё не разрывая поцелуй, большим пальцем очерчивает ключицу, потом спускается ниже и им же несколько раз касается затвердевшего соска. Чувствуя, как тело под ним начинает извиваться, проводит рукой ниже, надавливая на низ живота. Антон стонет ещё раз, и Арсений кладёт ладонь поверх джинсов на его член и сжимает. Пытается расстегнуть ремень и пуговицу, но, терпя неудачу, отпускает руки Антона, чтобы упростить себе задачу. Справившись с вычурной пряжкой, расстегнув ширинку, мужчина резко сдёргивает джинсы вместе с боксерами с ног Антона, из-за чего тот съезжает по кровати ниже. Арсений чувствует, что по его бёдрам тянутся руки, тоже стремясь снять его брюки. Длинные пальцы начинают их тянуть вниз, пока Арс, оторвавшись всего на мгновение от губ Антона, снимает майку и с себя. Через минуту они оба, совершенно без одежды, прижимаются друг к другу телами, стараясь найти положение, в котором они смогут чувствовать друг друга максимально сильно. — Тош, милый, нам нужна смазка, — немного удовлетворив жуткую потребность в чужом теле, опомнился Арсений, подняв голову и заглядывая в тёмные от желания глаза. Не разрывая зрительного контакта, рука Антона, с сожаленьем отрываясь от торса Арсения, перемещается выше. Потом достаёт небольшой тюбик из-под подушки, и, прежде чем мужчина успел бы что-то сказать, Антон хриплым, но грозным шёпотом говорит: — Только попробуй сейчас что-то сказать, Арс. Только попробуй. И Арсений молчит, пусть и не в силах скрыть похабную ухмылку. Оперевшись на левое предплечье, он выдавливает себе на правую руку немного смазки. Растирает её пальцами, а потом касается ими у основания члена Антона, из-за чего тот, с подавляемым стоном, откидывает голову назад. Арсений проводит по члену то пальцами, то ладонью, постоянно меняя уровень давления, то играя, то дразня, то заставляя стонать громче. Смотря на лицо Антона, издеваясь над ним, Арсений чувствует себя странно-счастливым. Он чувствует свою власть над этим человеком, над его ощущениями. Будь это в его силах, он бы всецело завладел им, не отпуская и не разрешая уйти. Впрочем, сейчас у него была возможность доказать несносному мальчишке, что тот был совершенно не прав, так долго игнорируя чувства их обоих. Вновь сменив ладонь пальцами, он очертил по краям головку члена указательным пальцем, постепенно, но дьявольски медленно, двигаясь всё выше. Когда Антон сдавленно прошептал: «Пожалуйста», – Арсений обхватил его член полностью, начиная надрачивать ему. Он ощущал, как бёдра Антона поднимаются вслед за его рукой каждый раз, как он проводит вверх. Проведя в последний раз вниз, убирая руку и слыша полный недовольства звук, сходящий от Антона, он касается пальцами места под его яичками, аккуратно ведя пальцем в сторону ануса. В это же мгновение парень под ним замирает и как-то напрягается. — Арс, — тихо просит он, и по его интонации тот понимает, что сейчас лучше не спешить со всеми прелестями владения его телом. Мужчина убирает руку, выдавливает на неё ещё смазки, и обхватывает собственный член ладонью. А через какие-то пару секунд вновь нависает над Антоном, опаляя его лицо и шею своим горячим дыханием. Он соприкасается своим членом с его, держа их вместе рукой. Опираясь на другую руку, он начинает медленно двигаться, создавая трение. Постепенно ускоряясь, он сам начинает стонать, иногда находя время поцеловать губы Антона, его щёку, подбородок, скулу и всё, что было в зоне досягаемости. Когда Арсений начал понимать, что кончает, он ускоряется ещё больше, рыча и уже прикусывая кожу парня. Спустя несколько толчков, он ощущает на своей руке сперму Антона и чувствует на своих губах его губы из-за его попытки подавить, скрыть громкий стон. Совсем скоро вслед за ним кончает и Арсений, ощущая совершенность этого тела и этого мира.<’”’>
— Когда-нибудь ты перестанешь лапать меня, когда я рядом, — с улыбкой произносит Антон, поглядывая на Арсения и вовсе не сопротивляясь его действиям. Арсений тоже улыбается, продолжая сжимать зад паренька в руке, пока камеры смотрят не на них.