Артон. От AU до юмора

      — Если с другом вышел в путь, если с другом вышел в путь, — нараспев и шёпотом бубнил Антон, раскачиваясь на стуле. Замолчал, остановившись, будто о чём-то задумавшись. Глянул в окно. Закончил, даже не пытаясь совладать с ритмом заевшей в голове песни: — Веселей дорога.       Ветви липы стучали в окно, мотивированные июльским вредным ветром. За густоту листвы солнце не проникало, и Антон, медленно моргая в полумраке, чувствовал себя обделённым. Ножки стула скрипели. Антон не обращал внимания.       Послышался звук вдруг начавшегося дождя. И Антон напрягся.       Он схватил зонт и выбежал из пустой, лишь со стоящим у окна стулом, квартиры.       — Антон? — удивлённо спросил Арсений, оглядывая немного отрешённое лицо друга. Тот стоял совсем рядом, пару секунд назад забежав в магазин, в котором Арсений прятался от дождя, постоянно вытирая лицо от капель, стекающих с чёлки.       — Где твой зонт? — вопросом на вопрос ответил Антон, только хмурясь. Вымокшая куртка и прилипшие к вискам волосы сказали бы о том, что зонта у Антона тоже нет, но тот держал его в руках.       — Алёнке отдал, — пожав плечами, улыбнулся Попов. — Ей домой уже пора было, а от метро идти долго. Ну не мог же я не помочь девушке, правильно?       — Правильно, — хмыкнул Антон. — Держи.       И отдал ему зонт.       — Почему? — Арсений, недоумевая, только рефлекторно принимая резко всунутый ему в руки зонт, а потом тут же попытался вернуть его обратно. — Ты же сам живёшь далеко! Что ты вообще тут делаешь?       — Ну не мог же я не помочь девушке, правильно? — передразнивая, повторил фразу парень, рассмеявшись на перекошенное лицо Попова. — Я мимо ходил. Подснежники собирал.       — С каких пор ты выглядишь сумасшедшим чаще, чем я? — не в силах сдержать смех, позабавился Арсений. — Здесь уж точно нет никаких подснежников.       — Я тоже так думаю.       Антон улыбнулся ещё раз, и Арсений не мог понять, что с его улыбкой внезапно стало не так. Что с Антоном стало не так. Сухой зонт в сжимающих его руках ответов не давал. А Антон уже ушёл.       А на улице, на самом деле, и под дождём неплохо. И пройти в другой район ради того, что отдать другу зонт, не так уж и страшно. Подснежники давно завяли. Братец март догорел, зато созрела черешня. Запах мокрого асфальта, немного притихшие птицы, шумные от проезжающих по ним машин лужи, забирающийся за воротник дождь – всё Антона смешило. Планета спешила удивить любыми мелочами, но всё давно перестало иметь смысл.       — Дим? Хочешь помогу? — Антон подсел к другу, который уже пятнадцать минут пытался разобраться в системе Инстаграма. — Я в этом шарю.       — Не, дружище, спасибо, — пробормотал Позов, продолжая агрессивно нажимать на сенсор. Хмурился, иногда зажёвывая губу, приглушённо ругался, когда вновь нажимал не туда.       В тихой общей гримёрке во время подготовки к съёмкам третьего пилотного выпуска их совместного нового шоу внезапно раздался возглас Арсения:       — Ха, Инста? Давай сюда, простофиля.       И забрал из рук Позова телефон. Тот не сопротивлялся, лишь что-то пробурчав, но уже через несколько секунд принимал помощь, вслушиваясь в объяснения гуру.       — Да ладно тебе, — говорил он потом недовольному Антону. — Арс и правда мастер в этом. Да и налаживать контакты надо, правильно?       Это было правильно, да.       И Антон чувствовал, что не должен ревновать своего друга, с которым общался, казалось, всю жизнь здесь, к человеку, с которым второй год пытаются сделать что-то весёлое вместе. Не должен хотеть быть для Димы на первом месте, не должен хотеть быть для него лучше, чем Арсений или тот же Сергей.       — О, Дим, так я твой первый? — смеясь, сказал Арсений, когда Позов, разобравшись со всем, начал подписываться на друзей.       «Нельзя ревновать друзей к друзьям», – повторял себе Антон.       На него Дима подписался последним. Это ничего не значит. Это ведь так по-детски, чувствовать себя обделённым… из-за такого?       — Рискованный шаг, — задумчиво произнесла девушка, чуть наклоняя голову и смотря на перемещённую шашку на доске.       — Ты в этом не разбираешься, перестань, — посмеиваясь, заметил Антон. Он наблюдал за своей визави, каждые десять секунд поправляющей волосы. Длинная прядь каштановых волос выпадала из-за уха, и она тут же спешила убрать её обратно.       — Не смейся надо мной.       — Не смеюсь. Резинку дать? Мой браслет сойдёт, чтобы собрать волосы, — предложил Антон, сводя тему.       — Нет, — ответила девушка, едва заметно хмурясь. Переставила шашку, попав в подстроенную ловушку, через секунду это поняла и чуть не расплакалась: — Ой, а я же могу отменить ход? Могу, да? Я сейчас обратно похожу, подожди…       — Нет, — решительно отрезал Шастун, тут же рассмеявшись. — Ладно, шучу. Можешь. Но только в последний раз, поняла?       Девушка, довольно улыбаясь, закивала. Вновь поправила выбившиеся волосы, переместила шашку и принялась размышлять над своими действиями вновь.       Когда Антон смотрел за ней, перевязывающей длинные волосы странной лентой, которую ей дал незнакомый ему парень, он не думал о том, почему девушка не приняла его браслет. Когда ей тот парень поддавался в карты, она лишь мягко хихикала и говорила о том, какой он добрый, и Антон определённо точно не вспоминал, что был добр к ней гораздо больше.       Когда она рассказывала Антону о том, какой прекрасный у неё новый парень, заботливый и надёжный, Шастун не вспоминал, как ездил за ней, пьяной и почти бессознательной, по всему городу, потому что название клуба она запомнить не могла. Не вспоминал, как возил ей черничные кексы, когда она слегла с лихорадкой, как пел, стараясь сделать голос более приятным, чем он есть, колыбельные по телефону, когда подруга не могла заснуть.       Это ведь неважно. Это всё приятно, но нужно ей это было от того самого парня, который лишь однажды заварил ей чай, угадав с количеством сахара. Просто забыв его положить.       Огненный шар бликами разметался по жёлтой краске стены. Антон водил пальцами по сбитой штукатурке, наблюдая, как солнце множилось в осколках разбитого окна. Холодало. Не мешало бы переехать, но желания делать хоть что-либо не было.       В кармане завибрировал телефон.       — Да?       — Привет, Тох, — с очевидной улыбкой в голосе поздоровался Арсений. — Не отвлекаю?       Улыбнувшись тоже, Антон расслабленно выдохнул. Звонки от этого человека расслабляли. Говорить с ним легко. И парень всегда знал, что именно надо сказать ему, чтобы тот рассмеялся; знал, что наверняка ему понравится.       Шастун замечал, что Арсению тоже нравится с ним разговаривать. Не стал бы он искать повод для общения в одиннадцать вечера просто так? Не стал бы он так смеяться, не стал бы рассказывать о том, что ему интересно, не стал бы продолжать общение? Или это же Арсений, он способен на что угодно. Но верить в лучшее хотелось.       Только, вообще-то, Антон понимал, что он не первый, кому звонил Арсений, когда ему скучно. Он привык, что он не первый, кого выбирают. Привык.       — И тогда я сказал, что подарю ей луну, — хихикая, рассказывал Арсений. — И обещал использовать её фразы в своих шутках на съёмках.       «Это наши фишки», – хотел сказать Антон.       — Мы ходили вместе по Невскому и слушали всех музыкантов, которых только встречали по пути!       «Я предлагал тебе это же».       — Она прочла мне пару стихов Есенина, пока догорало солнце, держа меня за руку.       «Тебе нравится Маяковский и Пастернак, а Есенина ты никогда не любил, даже я это помню. И я знаю их лирику, я пытался тебе читать, но ты перебил меня».       — Она такая замечательная, Тох!       «Иногда про меня ты говоришь тоже самое; чем мы отличаемся?»       — Как думаешь, если я предложу ей смотаться куда-нибудь в Сочи в безумное путешествие, она согласится?       «Предложи мне это, и отправлюсь с тобой даже в Омск или в Караганду, если ты захочешь».       — Хочешь пойти гулять в дождь? — вместо всего того, что хотел сказать, вопросом на вопрос предложил Шастун.       — Я уже звал Алёнку, она отказалась, как я и думал.       — Что мешает тебе пойти со мной?       — Ну… ты – не она. Понимаешь?       — Понимаю.       Антон действительно понимал. Очень хорошо, по-настоящему, всем своим естеством.       Естество его откликалось, выло, просило быть рядом с Арсением, рядом с которым тот хотел видеть кого-то другого. Хотелось быть хотя бы рядом с лучшим другом, но и тот предпочитал компанию в первую очередь из других.       Хотелось быть первым.       Хотелось быть нужным.       Но не для кого.       — Тох, вот почему она не понимает все мои шутки?       — Их понимаю я.       — Да причём тут ты...       Антон любил танцевать под спокойную музыку, держа партнёра за руку. Он вообще любил держать людей за руку, быть рядом, смотреть в глаза, улыбаться, касаться. Любил сахарную романтику, если она с тем, с кем хотелось быть вместе. Любил смотреть на небо и слушать музыку. Любил спокойное времяпровождение, хорошие шутки и тепло. Любил и прогулки под дождём, любил быть и в домашнем уюте.       Арсений любил всё это тоже.       Но Арсению хотелось всё это с Алёной.       Не с Антоном, даже если он подходил идеально. Даже если он мог дать ему всё.       Он мог бы дать ему всё, но какой в этом смысл, если Арсению это нужно не от него?       Ни Арсению, ни Диме, ни одной из девушек, никому не нужен был Антон с его возможностью дать всё, что угодно, потому что никто, совершенно никто не хотел всего от него. От других – желали и страдали, не получая. От Антона принимали иногда, как должное, забывая, что хотели этого. Не замечая.       Ведь есть разница между тем, кто и что делает. И Антон всегда не тот. Всегда.       — Нея, — сказал Шастун однажды.       — Что?       — Нея. Моя раса. Я вдруг вспомнил об этом. Мы умеем исполнять любые желания, но нас никогда об этом не просят.       — Шаст, тебе норм? Я у тебя спросил, идёшь ли ты на репетицию завтра.       — Нет. Я устал.       — Окей, тогда послезавтра?       — Нет, Арс. Я устал. Я вспомнил, зачем появился на Земле. Узнать, кто я есть. Теперь я вспомнил, и смысла оставаться здесь я вижу ещё меньше.       — Что ты несёшь?       — Ни завтра, ни послезавтра, ни через неделю и ни через год. Даже ни через жизнь. Я больше не приду.       — Сливаешься из шоу? Вот так просто? Мог что правдоподобнее придумать. Нея, ха.       — Нея, — повторил Антон с лёгкой улыбкой. — Не я, Арс, вам нужен. Не я. Вам пора искать другого.       Людям этого не понять.       Лишь раса Антона, называемая Нея. Затерянные среди людей, забывшие, кто они есть на самом деле. Способные дать всё тем, кому это всё нужно от других. Не от них.       Каждый, абсолютно каждый среди Нея понимал: не я.       Когда они понимали, когда они вспоминали, они уходили и исчезали. Имея возможность дать многое многим, они не могли дать ничего. В этом не было смысла.       Не было смысла в них.       И Антон вспомнил, наконец, о смысле его жизни, которого никогда не было, он вспомнил, что, как и все, отправился на Землю, чтобы рискнуть. Прогорел, убедившись, что ничего никогда не изменится.       Сгорел.