Артон. От AU до юмора

      — Мы проиграли.       — Что? — Антон смотрит на Арсения, хмуря брови в непонимании.       — Мы проиграли.       — С чего вдруг? Сражение ещё идёт!       Шастун сжимает кулак, которым хочется ударить друга. Выбить из него странные слова и ненужные мысли, чтобы не говорил того, чего бояться услышать сейчас несколько миллионов людей.       — Но мы уже проиграли.       — Заткнись.       Сдержать удар сложно. Но Антон вынужден следить за врагами через прицел, не отвлекаясь на безэмоциональное лицо Арсения.       — Оглянись. Мы проиграли! — вдруг слишком резко выпалил тот. — За что мы сражаемся, Антон? За что? За дом, который сожгли? За родных, которых убили? Оглянись.       Ладонь Арсения больно сжимает плечо Антона, из-за чего ему приходится отпустить оружие и стряхнуть руку. А потом действительно оглянуться, будто не знает, что его ждёт.       Выжженная земля, усыпанная человеческими трупами вместо февральского снега.       Даже думать об этом – больно.       — Зачем это всё? — продолжает Попов. — Мы рискуем жизнью даже тогда, когда потеряно всё, кроме наших чёртовых жизней. У нас больше нет дома. Наша родная земля выжжена дотла, и даже если мы отобьём хоть клочок – зачем он нам?       — Чтобы... жить? — неуверенно предлагает Антон. Его учили, что если жив враг, то сражаться надо до последней капли крови. Без тени сомнения. Убить или быть убитым.       — Мы не выживем, если продолжим сражаться, — обречённо выдыхает Попов. — Если мы сражались за Родину – мы проиграли. Если мы сражались за наших людей – мы проиграли. Мы проиграли.       Укрытие не позволяет врагам увидеть мужчин. Они ещё живы только потому, что о них не знают. Антон не стреляет.       Он не думает о том, что говорит Арсений. И всё же дрожь бьёт по рукам, а перед глазами застывает картинка огня, разрушающего его дом. Всё уничтожено. Остались здесь считанные единицы людей, и, кажется... Антон точно уверен, что не удивится, узнав, что враги нашли всех. Они все проиграли. Они... нет.       — Нет, — сжимая зубы до боли в челюстях, выдавливает Шастун и снова поднимает оружие. Хочет прицелиться, выстрелить будто бы назло судьбе. Бросить ей вызов – бессмысленный вызов – в последний раз.       Он может промахнуться.       Их местоположения выследят теперь точно.       Их убьют уже через минуту. Точно.       — Антон, — говорит Арсений и вновь кладёт свою руку на его. — Антон! — повышая голос на допустимую громкость повторяет он.       Антон целится. Арсений с силой забирает оружие.       Он валит Антона наземь, нависает сверху, смотрит серьёзно в глаза. Хочет донести до него свои мысли – хочет понять мысли Антона.       Арсений хочет жить. Антон хочет сражаться.       Хочет ли?       — Ты боишься, что кто-то скажет, что ты не прав, не продолжая войну? Что кто-то осудит тебя? Никого больше нет здесь, Антон. Наш город в огне, а подкрепление не придёт. Опомнись. У нас появился шанс остаться, о нас никто не знает, но ты не позволяешь нам выжить. Почему? Ты так сильно хочешь умереть? Твоя мораль настолько затмевает разум? — Арсения трясёт, пока он говорит это Антону, но взгляд не отводит. Он так сильно хочет жить. С Антоном – жить. Не сражаться. — К чёрту то, чему нас учили. Нас учили идти на смерть. Нам вдалбливали в головы, что позор тем, кто не попытается убить врага. Заставляли поверить в то, что наша жизнь – лишь свист пули, летящей в другого человека. Я не хочу этого.       — Арс, — хрипло сипит Антон, но Арсений не даёт ему договорить.       — Моя жизнь – это моя жизнь. И я хочу жить с тобой, Антон. Жить.       Дыхание немного сбивается из-за волнения. Желание донести до Шастуна всё, что терзало Арсения – слишком сильное.       Времени – слишком мало.       Бежать или быть убитым.       В чём больше чести? В том, чтобы бороться за свою жизнь, или в том, чтобы бороться за идеологию и моральные принципы? В том, чтобы оставить возможных выживших, или в том, чтобы с надуманной честью пасть за свою землю?       Выбор Антона кажется Арсению решающим.       — Сможем ли мы простить себя, сбежав?       — Моего прощения хватит на нас двоих с лихвой.       Антон зажмуривается. И выбирает...