По прозвищу "Лис"

       POV Наруто       С самого детства меня обучали как члена АНБУ. Я существовал тенью, а, выходя из этой тьмы, видел только ненавидящие меня взгляды. Отчетливо себя я помню примерно с шести лет. За мной присматривали трое из АНБУ: двое парней и молодая девушка. Парни презрительно относились к моей персоне и всегда ворчали на девушку: она была добра ко мне. Это, наверное, единственный светлый момент в моём тёмном детстве. Про себя, по-моему, я даже называл её мамой. У неё были каштановые волнистые волосы, а глаза были разного цвета. Правый зелёный, а левый бордовый. Звали её Мэри. Из-за ярко-красного левого глаза и стиля боя её прозвали «Кровавая Мэри». Она всегда была жизнерадостной девушкой, часто меня угощала сладостями и раменом, что сильно не нравилось двум другим надсмотрщикам, на что она лишь улыбалась им. Я бы сказал, что если бы не она, меня бы поглотила ненависть ко всему миру. И я бы превратился в живое воплощение Девятихвостого Лиса. Когда мне исполнилось девять лет, меня официально зачислили в список членов АНБУ.       Я их понимаю. Прекрасно понимаю, что они рассчитывали контролировать меня подобным образом. Воспитывая во мне абсолютно подчиняющуюся куклу. Тут я снова хочу припомнить Мэри, ведь только она относилась ко мне, как к маленькому ребёнку, а не как к средству поддержания баланса сил Пяти Великих стран, и тем более не как к оружию. С одной стороны — тёмная сторона мира шиноби, с другой — некое подобие семьи. Наверное, от этой двойственности и зародилась подобная личность. Надеваю керамическую маску лисицы и становлюсь покорным шинигами, воплощая в жизнь желания Хокаге. А за маской скрывается наивный дурак, который ценит мир и любит его таким, какой он есть. Такое раздвоение переплелось между собой и создало личность, противоречащую самой себе: хитрый и гений, но наивный и дурак; жестокий, но добрый; ненавидящий весь мир, но любящий его всем сердцем. Список можно продолжать и продолжать. Я представляю собой ходячее противоречие всех возможных чувств. Я могу ненавидеть что-то очень сильно, но при этом дорожить этим с не меньшей силой.       Но это лишь результат. Причина подобного результата скрыта в памяти Третьего Хокаге. От него я же и впервые услышал о своём отце. Намиказе Минато — так его звали. Разговор я подслушал случайно, будучи семилетним ребёнком. Повторюсь, с ранних лет во мне развивали умственные способности, поэтому мне не составило труда догадаться о том, что не упоминалось при разговоре. Некий скрытый смысл.       В день моего рождения Кьюби напал на деревню, что было неожиданно и вызвало панику. Благодаря Чётвертому Хокаге и его жене удалось запечатать часть чакры демона в новорожденном сыне. Может быть, мне бы стоило ненавидеть своих непутёвых родителей, которые умерли и оставили «подарочек» в виде злобного паразита. Но я их совсем не ненавижу. Я понимаю их желание защитить деревню и своего ребёнка. А за «паразита» я бы сказал даже «спасибо». Да, этот чёртов лис принёс мне немало проблем и несчастий, но зато я смог познакомиться с Мэри и даже кое-как подружиться с самим лисом. Его зовут Курама. Сначала, когда мне удавалось увидеть его в клетке, он не разговаривал со мной, а лишь зло посматривал на меня своим огромным вертикальным зрачком. Тогда я думал: «Что это за фигня внутри меня?». Но, когда я однажды был при смерти, лис заговорил со мной:       — Если ты умрешь, умру и я, — его голос был громким и грозным, подобающе для демона.       — Тогда, если хочешь жить, поделись со мной своей силой, — не знаю, почему, сказал вдруг я.       Лис впервые улыбнулся, обнажая острые клыки.       — Будь по-твоему…       Очнулся я уже на руках у плачущей Мэри. Но воспоминания о разговоре не покидали меня ещё долгое время, и я стал искать встречи со своим собственным домашним кошмаром.       — Чего опять припёрся, малец? — прошипел голос из клетки. Ему надоело, что я часто его тревожу, и он наконец со мной заговорил.       — Заговорил! — не знаю, если смотреть со стороны, то я понимаю Кураму. С ним я вёл себя действительно как ребёнок — большие глаза, улыбка до ушей, а особенно лиса раздражала моя привычка показывать в него пальцем.       — Что тебе надо, мелкий? Заявляешься сюда каждый день и не по разу, отдыхать, понимаешь ли, мешаешь.       — Мне вот интересно, — я изобразил озадаченный вид. — Ты бы спас меня, если бы я умирал, но при условии, что ты бы не умер?       — Глупый вопрос, мальчишка! Ты явился сюда, чтобы спросить это у меня?       — Нет, — я только улыбнулся во всю ширь, ответ на предыдущий вопрос я прекрасно знал. — Ещё вопрос. У тебя есть имя? Это меня тоже долго мучило: все тебя называют или лисом, или Девятихвостым. Поэтому в голове всё время стоял вопрос: есть ли у тебя имя? А если есть, то какое?       — Парень… — он как-то по-другому посмотрел на меня, не как обычно, и коротко сказал: — Есть.       — Какое? — в глазах у меня горело неприкрытое любопытство. Хоть по мне и не скажешь, но я очень любопытен.       — Тебе я его не скажу, — глаз, что я видел, блеснул. — Не заслужил.       — Я кто тебе, собака? Чтоб служить, — возмутился я до глубины души, хотя знал, что сейчас ничего не добьюсь от него.       — Кыш, мелочь! Вот подрастёшь, тогда и будешь мне «тыкать»! — ах, это его обидело?       Я хотел было что-то возразить, но он меня выпнул из моего же сознания. Позже, как бы я ни старался, лис не впускал меня в комнату с печатью. Однако в ТОТ день я туда всё-таки попал.       Под «тем» днём я подразумеваю день, когда сила Кьюби впервые вырвалась из меня наружу. Катализатором послужила смерть Мэри, которая умерла на моих руках. Тогда мне было уже 10 лет. Я знал, что её отправили на опасную миссию одну, и не могу смириться с этим даже сейчас. Когда этот единственный на тот момент луч света погас, меня охватила настоящая буря эмоций. Ненависть к себе, ненависть к Хокаге, ненависть к жителям деревни, обида, горечь, печаль, желание убивать и многое другое. Тогда я встретился в своём сознании с лисом.       — Тебе больно? — давил он на меня. — Хочешь отомстить? Да, во всём виноваты жители деревни! Они не помогли ей! Хокаге отправил её на эту миссию! Я чувствую твою ненависть, отдайся ей. Ты хочешь силы? Я помогу тебе. Поделюсь своей силой. Разделю с тобой эту ненависть…       Голос лиса становился всё тише. Я тонул, тонул в собственной ненависти. Я и не собирался из неё выплывать. Мне не хотелось, мне не хотелось возвращаться в эту жестокую реальность, в этот ненавистный мне мир. Уничтожить его — вот чего я желал. Уничтожить всё на своём пути.       Очнулся я на больничной койке. Как потом оказалось, в гневе я полностью разрушил Южные ворота и прилегающую к ним территорию и хотел было направиться дальше, но мне помешал один из Легендарной Троицы, усмиривший бушующего лиса. Проходивший мимо врач сказал мне, что я валяюсь тут уже четыре дня. В его взгляде было что-то, что заставило меня понять: мне тут совершенно не рады и что будет лучше, если я уберусь отсюда сейчас же. Что я, собственно, и сделал. Но вскоре я пожалел, что вообще вышел на улицу. Люди меня сторонились, отодвигали от меня детей, а их ненависть ко мне ещё более усилилась. И страх, они меня ещё сильнее боялись.       Не в силах этого терпеть, я сломя голову побежал по прямой улице, ловя настороженные взгляды прохожих, уступающих мне. От этого на душе стало ещё гаже. Глаза окаменели, и единственной мыслю было в голове: «Почему я не убил их всех? Почему я не уничтожил этот дурацкий мир?». Добежав до леса на окраине деревни, я резко остановился и оглянулся — никого. Потом повернулся и зашагал, но врезался во что-то мягкое.       — Эй, поосторожнее, малец! — весело сказало препятствие.       Я пригляделся. Это оказался старик с белыми длинными волосами. За спиной мужика висел свиток, а на ногах была надета «громко стучащая» обувь.       — Извините, — безэмоционально буркнул я и продолжил путь. Но старик сразу меня догнал и предложил:       — Эй, парень, эй! Постой! Можно я угощу тебя чем-нибудь вкусненьким?       Я остановился и внимательнее пригляделся к нему, а потом кивнул и сказал:       — Дяденька, вы что — извращенец? Если да, то на меня подобные подкатывания не действуют. Попробуйте другой способ.       Он ухмыльнулся:       — И какой же? — похоже, он не отрицал, что он извращенец.       — Ну… — я приблизил указательный палец ко рту, думая. — Украдите меня!       — Что-о?! — мой собеседник выпал в осадок.       — Да, — весело кивнул я. — Именно. Похитьте меня и делайте со мной что хотите!       Старик старательно вытер лицо об руку, изображая фейспалм. Но просто красивым фейспалмом ему было не обойтись и он, наконец, решился:       — Хорошо! Но не забудь — всё, что угодно.       С этими словами он перевалил меня через плечо и побежал в неизвестном направлении. Мне было уже всё равно. Пусть меня украдёт извращенец и сделает меня своим рабом — мне было всё равно. По крайней мере, я буду далеко от этих взглядов.       Когда меня отпустили на землю, то оказалось, что он привел меня на горячие источники. «Понятно, — думал я. — Он нападёт на меня в воде». Я рассмеялся собственным мыслям.       — Ну, пошли, — сказал он, хлопая меня по спине.       Я послушался, и вскоре мы оказались наедине в снятом номере. Мужик сел на кресло, а я еще раз внимательно разглядел его, но теперь более критичным взглядом. С виду он был старым, слишком старым для десятилетнего меня, но сильным. Эта сила ощущалась даже за много метров от него. Наверное, я, будучи совершенно подавленным, опьянел от этой его силы, и сделал то, что сделал.       Будто находясь под действием какого-то наркотика, я неровным шагом приблизился к незнакомцу и сел тому на колени. Заметив глубокое недоумение на его лице, я обнял его за шею, прижимаясь всем телом. Надо отметить, что я был тогда очень! маленьким. Оглядываясь назад, я понимаю, что искал таким образом утешения. Хотел забыться. Но даже сейчас, я думаю, что Эро-сеннин очень даже видный мужчина. Не понимаю, почему его всегда оставляют за бортом?       — Эй-эй-эй-эй! Стой! — отлепил меня от себя путешественник. — Погодь, что ты делаешь? Нет, стоп, ты не так понял!       Я лишь сделал невинный вид и попытался снова его обнять, но мне помешали сильные руки.       — Стоять, я сказал! Ты не так понял — я хочу тебе помочь.       Я замер. То есть, «помочь»? Помочь с чем?       — Что? — одним словом описал я своё негодование.       — Меня зовут Джирайя. Я буду тебя тренировать.       — Погодите, что? — я уже слез с его колен. — Что вы будете со мной делать? Тренировать? Простите, но вы ошиблись мальчиком.       Лицо собеседника посерьезнело, он сложил руки на груди и напомнил:       — Ты сказал, что я могу делать с тобой всё, что хочу.       — А вы что, разве не обычный извращенец?       — Я не извращенец! Как ты мог так подумать!       Я отвел взгляд. Сначала поймал меня на улице, предложил угостить, потом затащил в уединённый номер. Ага, не извращенец!       — Ничего не поделаешь, раз уж я обещал, — обиженно пробубнил я и сел на пол.       Если признаться честно, то в глубине души я был рад. Я был рад, что кому-то нужен. И, даже если Джирайя говорил, что он не извращенец, как потом оказалось он самый настоящий извращенец. К тому же сноб. Но это уже другая история. О том, как он поглядывал за девушками на горячих источниках и был за это наказан Небесами, я, пожалуй, промолчу.