***
И они вроде бы выполняют это обещание оставаться друг другу никем, но иногда все же срываются и уединяются в ближайшем укромном месте. Кожа Арне плавится от прикосновений Дориана, его губ, сам он иступлено выстанывает имя любовника, и просто крышу сносит от ощущения, что Дориан внутри него. Такой горячий, такой страстный и такой… не его. Арне старается стискивать зубы каждый раз, чтобы не зашептать Дориану на ухо, как до беспамятства влюблен, но напуган возможным будущим. Они хранят этот секрет со всей щепетильностью – что и удивительно в стенах Скайхолда, – и вроде как никто даже не заговаривает об этом. Это продолжается ровно до тех пор, пока Дориан сам не прекращает эти отношения, которых не должно было быть, потому что у него начинаются отношения с Железным Быком. – Мне кажется, что я люблю его, – говорит Дориан. – И потому хочу быть верным ему. Арне только и может, что понимающе кивнуть и проводить долгим взглядом. Сердце рвется на куски, но он пытается успокоить себя мыслью о том, что эта боль – ничто в сравнении с той, что была бы после. Он убеждает себя, что поступил правильно, когда видит яркие засосы на шее Дориана, крепкие объятия и долгие влажные поцелуи между ним и Быком, когда слышит похабные шутки Быка по поводу постели и заинтересованные замечания Дориана. Он убеждает себя, что главное, чтобы Дориан был счастлив, и тот действительно счастлив. Они с Быком планируют будущее, за которое – и не только за это – будет сражаться Арне, за которое, если придется, он отдаст свою жизнь. Но перед началом конца Дориан находит его и со всей своей воодушевленностью и печалью говорит, что после победы он хочет вернуться в Тевинтер, чтобы изменить свою родину в лучшую сторону. Вот та боль, которой он стремился избежать. Вот та боль, к которой он готовился и хотел не постичь ее. Но отчего-то все равно до одури больно и пусто. В голове шумит, и хочется верить, что это всего лишь сон, что на самом деле Арне забыл, что такое любить Дориана Павуса. Он хочет верить, что вырвал это чувство из своего сердца, как возможность быть вместе из своего будущего, но, кажется, ничего не вышло. – Я уверен, что у тебя все получится, – говорит Арне и старается, чтобы улыбка выглядела как можно менее пластмассовой. – Но как же Бык? – Благодарю, Инквизитор, – улыбается Дориан. – О, Бык поедет со мной. Мы будем встречаться в тайне, даже несмотря на то, что тевинтерцы и кунари воюют между собой. – Я… Я рад за тебя, – это правда, но Арне задыхается. Ему нужен воздух и поцелуй Дориана. Но они стоят у раскрытого окна, а губы Дориана для него теперь недоступны. Дориан, довольный своим планом, не замечает замешательства Арне, и это тому на руку. Он молча похлопывает Дориана по плечу и уходит в свои покои, чтобы там, стоя на балконе, попытаться остудить голову и – как хотелось бы – дать замерзнуть его сердцу, чтобы то ничего не чувствовало.***
Хорошо, что из них двоих счастлив хотя бы Дориан – так думает Арне, когда встречает его на Священном совете. Он обнимает Инквизитора, а тот чувствует, как трещит по швам его самообладание и едва-едва склеенное разбитое – своими же стараниями – сердце. Его губы едва-едва скользят по щеке Дориана – Арне делает это специально, но Дориану говорит, что случайно, – когда они разрывают объятия. От Дориана приятно пахнет травами и маслами, и Арне так некстати вспоминает, что даже спустя столько лет ищет на своих простынях эти ароматы. – Все эти большие шишки жаждут роспуска Инквизиции, но ты ведь знаешь, что людям нужнее? – спрашивает Дориан. – Да, – отвечает Арне, надеясь, что за эти годы стал мудрее и примет правильное решение, какое бы оно ни было. Он отправляется в зал с тяжелым сердцем и не только потому, что встреча с Дорианом бередит так и незажившую рану, а потому, что внутреннее чутье ему подсказывает, что грядет что-то плохое. Что-то, касающееся его самого. Ему кажется, что это даже не желание расформировать Инквизицию, и не кунари с Бен-Хазрат. Грядет что-то еще. И это «еще» являет себя, когда Виддасала со всей своей уверенностью отдает приказ Быку предать его. А Арне не верит в то, что это возможно, потому что с Быком у них были отличные отношения и он не может понять, где свернул не туда, что сделал не так. И Арне думается, что это не может быть правдой. Но Железный Бык предает Инквизицию, Инквизитора. Почти что беспомощное и обреченное «Прости, босс» произносится голосом Быка, но Арне не верит, что это говорит именно он. Он не верит, что именно Железный Бык выставляет против него свой меч и бросается в атаку, а потому забывает об остальных врагах-кунари. А лицо у Арне – похолодевшее, застывшее, но принимающего выбор Быка. Он теряет еще одного друга вслед за непонятно куда ушедшим Соласом, он не смог спасти еще одну душу. – Вот и доверяй после этого кунари, – иронично замечает Дориан, а внутри все разрывается от гнева и боли. Это не было призывом к действию. Скорее, попыткой отрезвить отряд, вернуть их в реальность, в которой Бык заносит свой меч на головой Лавеллана, а тот едва-едва поспевает отскочить в сторону. Завязывается нешуточный бой ни на жизнь, а на смерть. Арне хочется уберечь от этой битвы Дориана – благо, врагов, кроме Быка, хватает вдоволь – и удар наносит последним. Он не хочет, чтобы Дориан это видел, не хочет, чтобы в его памяти осталось, как Инквизитор лишает жизни его любовника, но именно в этот момент Дориан и решается посмотреть на предателя. Арне рубит наотмашь – как до этого рубил головы другим предателям и врагам Инквизиции с помоста в Скайхолде, – но теперь все иначе. Теперь это не кто-то безымянный, теперь это его друг. Тот, в ком Дориан смог найти спасение от чувств, которые Арне побоялся принять. А потому в нем что-то ломается. Он так старался избежать возможной боли, что и сам не заметил, как сам повлиял на ее существование. Ему хочется как-то поддержать Дориана, потому что просто не представляет, что сейчас тот чувствует, но сейчас не время и единственное, что он может сделать – это мимоходом несильно сжать его плечо окровавленной рукой. Рукой, что унесла жизнь его предателя-любовника. Дориан смотрит разбито и чуть благодарно, а Арне обещает себе поговорить с ним после того, как все закончится. Они оставляют тело Быка за спиной, а впереди дракон, Виддасала и – неожиданно – сам Солас. Арне хотел закончить свою последнюю битву, но вместо этого начинает новую войну. Но теперь он просто калека, не способный держать меч, не способный более защитить тех, кто ему дорог. Он уходит со Священного совета с высоко поднятой головой, потому что его видимые враги должны думать, что он не сломлен, даже если это не так. Только в Скайхолде он позволяет себе стать слабым, когда находит Дориана, ностальгически шагающего по библиотеке. Возможно, здесь он в поисках тех времен, когда все было не так сложно. Когда враг был ясен и он не был старым другом. Арне не будет спрашивать, как он, и вместо этого просто крепко обнимает. Руки Дориана крепко вцепляются в его дорожный дублет на спине, а лицо он прячет в изгибе шеи Лавеллана. – Это моя вина, – тихо говорит Лавеллан, проводя пальцами по волосам Дориана. – Это всегда была моя вина. И мой эгоизм. Дориан ничего не отвечает, а лишь сильнее прижимается, ища поддержки. А Арне не может обнять его как следует из-за того, что он теперь калека, не может поддержать так, как хотел бы. – Какая ирония. В том, что мне разбил сердце мужчина, – говорит Дориан, – меня утешает тот, кто сделал это раньше. – Я не хотел, чтобы так вышло. Ты всегда был мне дорог и я не хотел выбирать между тобой и кланом. Не хотел, чтобы тебе было больно, когда… если бы я умер. Дориан коротко хмыкает. – Вы наломали дров, милорд Инквизитор.