Семь кругов Ада

Аргентинский сериал, который мы заслужили!

…Утро, как обычно, началось с настырного пиканья. Казалось бы, на дворе XXIII век! А сигнал будильника остаётся всё таким же отвратительным и сводящим скулы. Неизменно. Словно для производителей часов дело принципа — с самого утра заряжать народ негативными флюидами. Есть здесь, конечно, и плюсы: играй приятная песенка, лично я бы нежился в постели ещё минут десять, с удовольствием наслаждаясь любимой мелодией. А с пиканьем такое не прокатит. Оно безжалостно бьёт по барабанным перепонкам, словно приговаривая: «Вставай, сучара, вставай! Нехер спать!». И ты продираешь глаза, с воем вскакиваешь с постели и, вырывая из башки последние волосёнки, ищешь что-нибудь тяжёлое, дабы зарядить в источник мерзкого звука, да посильнее! После такого взрыва адреналина и мощной дозы кортизола фиг уснёшь! Конечно, имеются и такие умельцы. Отдельные таланты вообще будильника не слышат, насколько бы гадким не являлся его сигнал. Но мой сон всегда отличался удивительной чуткостью, поэтому будильник для меня — «вражина номер один». Я со стоном поднялся с постели, морщась от вызванной хроническим недосыпом головной боли, и зло посмотрел на чёрный голографический кубик, не слишком умело изображавший будильник XXI века. В отличие от оригинала, он оставался неосязаемым, а значит, хоть метай в него кинжалы, хоть дубась по нему кирпичами, от раздражающего звука это тебя не спасёт. Лишь добравшись до кнопки выключения, я наконец заткнул настырную скотину и уже собрался вновь завалиться спать, наплевав и на адреналин, и на грядущий учебный день… Фиг там! Не успел я закрыть глаза, как в комнату вбежала моя ненормальная младшая сестрёнка. С амазонским кличем «С ноги по яйцам!» она подпрыгнула вверх, планируя приземлиться аккурат между моих ног. Любой другой любящий брат на моём месте уже давно прибил бы это чудовище, чтобы не мучилось, но я привык к сумасшедшим причудам Эллити и даже научился некоторые из них избегать. В свои одиннадцать лет сестра ходила в кружок каратэ и на феминистские собрания. На кой хер в одиннадцать лет становиться феминисткой? Разве только чтобы узнать физиологию мужчин и их слабые места? А потом в совокупности с приёмами каратэ бить по этим самым местам? В таком случае моя сестра прекрасно справлялась с поставленными задачами. Я еле увернулся от удара, но, не удержав равновесия после собственного воистину безупречного манёвра, безупречно свалился с безупречной кровати на безупречный холодный пол. Сестра тут же воспользовалась моей секундной слабостью, подскочила ко мне, поставила на мой оголившийся живот босую ножку и прокричала на всю комнату: — Лысый ленивец повержен, сёстры! — Почему ленивец? — сонно возмутился я. — Не хочу быть ленивцем. Тебе ведь начислят куда больше очков, если ты победишь кого-нибудь опасного. Буду могучим зверем. Адским монстром, зловонное дыхание которого отравляет всё живое. Шерсть моя окажется темнее ночи, а из ноздрей будут вырываться языки сопливого пламени. Когти же мои будут настолько остры, что я смогу рвать ими саму реальность! — размечтался я. Эллити на это лишь скептически хмыкнула: — Ты вчера не смог разорвать пакетик с чипсами. О какой реальности ведёшь речь? Реальности идиотов? — фыркнула она. — А вот про зловонное дыхание соглашусь, — поморщила она носик. Представляете, насколько унизительно слышать подобное от младшей сестры? Пакетик я не разорвал, посмотрите-ка. Ну не разорвал, и что с того? Производители чипсов наверняка добавляют в металлизированный внутренний слой упаковки примеси титана. Это мировой заговор, направленный на то, чтобы покрасивее меня унизить. И моё семейство с удовольствием этим пользуется. Вот скажите, у ваших домочадцев тоже в списке жизненных приоритетов на первом месте стоит ваше повсеместное чмырение? Или у вас нормальная семья? — Ой, иди ты знаешь куда? — недовольно пробормотал я, скидывая с себя ногу Эллити и вновь неуклюже забираясь на кровать. Я всё ещё наивно надеялся на продолжение сна. — Знаю! — с готовностью закивала Эллити. — В школу! Нам пора в школу! — счастливо взвизгнула она, начиная прыгать по моей кровати. — В ШКОЛУ! — Не обманывайтесь. Эллити не любит школу, но обожает доставать меня. Любым подвернувшимся способом. Я показательно положил голову под подушку и попробовал себя ею придушить. Бесполезно. Тогда я зажал подушкой уши, но и это меня не спасло. Рядом с истерическими воплями моей сестрицы будильник тихо покуривал за тумбочкой. Благо против настырного монстра у меня имелся непобедимый козырь. — Ещё одно слово, и я наведаюсь в твой класс и раззвоню о том, что твоя великолепная миллиметровая грудь, которой ты перед всеми хвастаешь, не что иное, как фикция! Пусть выражение лица Эллити из-за подушки я и не видел, её гневное сопение дало понять, что сегодняшний бой я выиграл. Да-да, девочки в одиннадцать лет переживают бурное половое созревание. Те, у кого в связи с этим появляются пупырышки, которые в далёком будущем сформируются в женскую грудь, считаются самыми крутыми! Круче горы Эверест! У Эллити, к её ужасу, никаких пупырышков не намечалось. Её плоскости позавидовала бы и степь. Поэтому, дабы повысить свой статус в классе до крутого, хитрая сестрица подкладывала под майку вату. Коварный план был бы обречён на успех, не соверши она ошибку, попавшись мне на глаза за этим преступным деянием. Надо было видеть её лицо. Надо было видеть моё лицо! Я тогда, опешив, невпопад предложил ей пихать под майку туалетную бумагу. Не, ну а что? Удобно. Часто же такое бывает: заходишь в кабинку туалета, садишься на унитаз и только затем понимаешь, что бумага отсутствует. Послушай Эллити моего совета, и она бы никогда не попала в подобную ситуацию, потому что чуть что, и могла бы вытянуть из-под одежды пару рулонов толчёвки. План лишён изъянов! — Тери, придурок! — выпалила Эллити под натиском страшной угрозы и вылетела из моей комнаты так же быстро, как до того в неё влетела. — Сама дура! — выкрикнул я ей вслед. На мою беду, в этот момент в комнату как раз заглянула мама. Ну конечно же… Чему я вообще удивляюсь? Мама смерила меня жёстким взглядом: — Отрывай свою задницу от кровати и ножками в школу топ-топ. — Мам, да я же… — Быстро. — …кричал не тебе, а Эллити! — Без завтрака! Если ты считаешь, что я буду поощрять твои издевательства над младшей сестрой, то ты ошибаешься. — Так это не я над ней издеваюсь, а она надо мной! — взвыл я. — Если ты считаешь, что я буду поощрять то, что, будучи взрослым парнем, ты не можешь заслужить уважения одиннадцатилетнего ребёнка, то я опять тебя разочарую. А? Ну что? Крутая маман? Её красноречие порой даже меня вводит в ступор, а о силе её оплеух в нашей семье слагают легенды. И какой дурак когда-то отнёс женщин к слабому полу? О чём он тогда думал? Явно не об оплеухах моей мамы. — Ма-а-ам! Это несправедливо! — Жизнь, Тери, полна несправедливости. Я сказала «быстро»! — не принимающим возражения тоном заявила она и вышла из комнаты. Каждый день одно и то же. Клуб «Преврати жизнь Тери в дерьмо», в который входили мама и Эллити, работал как часы. Без выходных и перерывов на обед. И почему чуть что, и меня тут же лишают завтрака? Мы что, в средневековье?! Я понуро встал с постели, принял душ, быстренько натянул на себя любимые серые вещички, оценил своё отражение в зеркале как «более-менее сойдёт» и поплёлся к выходу. Но уже у дверей меня вновь настигла мама. То, с каким напряжением она буравила меня взглядом, скрестив руки на груди, предвещало очередную нудную нотацию. — Больше никаких хакерских штучек. Ты меня понял? — наигранно спокойно проговорила она. Но я-то знал: одно неверно сказанное слово или движение, и от этого спокойствия не останется и следа, зато я заработаю очередную затрещину. Не то чтобы незаслуженно, учитывая, как я успел помотать маме нервы. И всё же… — Если меня вновь вызовут в школу, я обеспечу тебе ещё один месяц без виртуалии. Я ясно выражаюсь? Яснее некуда. От маминой угрозы меня передёрнуло. Не знаю, как люди жили без сети первые девятнадцать веков и насколько малую роль она играла в XX, XXI и XXII веках. Но в XXIII виртуальная сеть — неотъемлемая часть жизни любого уважающего себя человека. И лишение меня доступа к привычному сетевому пространству равноценно заколачиванию гвоздей в гроб. В мой, между прочим, гроб. А так как на один месяц доступа в виртуалию меня уже лишали (и в этот промежуток времени я либо лез на стены, либо бился о них головой), повторения пытки допустить было никак нельзя! Это херило все мои виртуальные достижения в качестве хакера, известного в узких (или не очень узких) кругах. Я не мог позволить себе исчезнуть из сети ещё на чёртовых тридцать дней! Иначе моя и без того пошатнувшаяся популярность растворится в потоке информации, будто бы её никогда и не было. А она — единственное достижение, которым я на данный момент обладаю. Вы же меня понимаете? Когда не шаришь в языках, засыпаешь при виде очередной формулы, не умеешь рисовать и не в состоянии сочинить даже пары строк, сплошь окружённый талантами и творческими личностями, естественно, начинаешь считать себя полным нулём. Но вот внезапно ты находишь своё призвание (в моём случае это программирование) и, конечно же, отказываться от него у тебя нет никакого желания. Математика и физика, которые в младших классах вызывали у тебя тоску и смертельную скуку, внезапно оказываются интереснее, когда ты начинаешь улавливать их связь с горячо тебе полюбившимся хобби! Увлечённость прогами — обычное дело для цифрового поколения, к которому я отношусь. Программирует каждый второй. Увлекается детсадовским хакингом каждый третий. Наверное, несколькими веками ранее таким увлечением ещё можно было кого-то впечатлить. Сейчас это равносильно любви к пазлам или разукрашкам. Но, по удивительному стечению обстоятельств, я своё хобби развил до такой степени, при которой твой ник то и дело мозолит кому-нибудь глаза. Талант. Гений. Безумец. Приятно знать, что хотя бы в виртуалии кому-то интересна моя персона. Тут, правда, напрашивается иной вопрос: почему, раз я такой талантливый компьютерный взломщик, моя мама в курсе моей бурной деятельности? Горько это признавать, но я попался. Точнее, как бы бредово это ни прозвучало, меня бессовестно подставили. В виртуалии я считаюсь одним из самых… хм… как бы выразиться получше? Глупых? Этот вариант мне не по вкусу. Гениальных? Слишком напыщенно. Бесстрашных? Точно! Я один из самых бесстрашных хакеров! Дерзкий, как пуля резкий! (Как пуля, а не как понос, не надо путать!) И пусть мои хейтеры это бесстрашие называют другим словом, а то и целыми предложениями, меня это не волнует! Я взломал не одну сотню сайтов, соорудил парочку небольших, но весьма вредоносных вирусов и даже тройку раз находил доступ к кодам сети. И ни разу за четыре года моей виртуальной жизни не попался. Говорю же — талантище! И тут появился некто Локи — любитель скандинавской мифологии, явно пропустивший историю про жеребца Свадильфари и интересные нюансы его взаимоотношений с богом обмана и плутовства. (Конь его трахал. Простите, не сдержался.) Локи, судя по всему, невзлюбил меня с первого взгляда на мой код. Иных причин в его попытке взломать мой компьютер в день нашего знакомства я не вижу. Программирует он, будто по учебнику. Строго придерживается правил и старой школы программирования. Нудный, короче. Зато какой упрямый! Еле отбился! Но эта скотина не успокоилась. То ли он не смог смириться с тем фактом, что не он один на этом свете умнее табуретки, то ли у парня (или девушки) взыграл природный сволочизм, но он начал нападать на меня каждый раз, как только я входил в виртуалию под своим основным ником. Я пытался шифроваться, писал проги-невидимки, юзал инкогнито. Бесполезно! День-два — и он находил меня вновь. Будто больной фанатик, поставивший перед собой цель раздавить меня во что бы то ни стало! И в конце концов у него это получилось. Я сдуру влез в виртуалию со старого школьного компа, забыв сменить аккаунт (да, я дебил, спасибо за напоминание). А Локи вычислил меня и подстроил всё так, будто я пытался взломать школьные архивы. Вообще-то, туда я и правда лазил, и не единожды: менял своё досье, приписывал себе несуществующие заслуги в личное дело, игрался с оценками. Но Локи обставил это так, словно я плешивый нуб с явным недостатком мозгов. Естественно, после этой выходки меня чуть не выперли из школы. Огласке, правда, инцидент не предали, решив оставить в тайне тот факт, что школьный архив чуть не взломал школьник. Опять. Но маме моей, конечно, всё рассказали. И наказание её оказалось страшнее смерти. Тогда как в школе меня отстранили от занятий на целый месяц — и я, между прочим, был этому только рад, — маман и вовсе запретила мне выходить из дома. В комнату мою поставила глушилку сети, и любые мои попытки хоть как-то развеять скуку были ею пресечены на корню: книги, компьютер, телефон — она отняла всё, кроме материалов, связанных с учёбой. Поэтому месяц в практически полной изоляции от мира показался мне вечностью! Вечностью в грёбаном аду из четырёх стен и горы электронных учебников! Но вот наказание подошло к концу, и я вновь плёлся в порядком осточертевшее заведение и даже чуточку этому радовался. Самую малость. Первые пять минут. Затем устал, и радость улетучилась. Эх, вот бы попасть обратно в конец ХХII века, когда все школы решили сделать виртуальными. Только представьте: просыпаетесь, надеваете вирту-очки — и вуаля! Вы уже в классе! И тогда как все вокруг видят на вас школьную форму, а лицо ваше отражает сосредоточенность, в действительности вы голышом сидите в любимом мягком кресле и уплетаете мороженое из здоровенного ведёрка. Не учеба — мечта! К сожалению, идея виртуальных школ быстро изжила себя, так как поглощённые виртуальной реальностью подростки всё больше замыкались в себе, не выходили из дома годами и, в конце концов, полностью уходили из реальности в сетевой мир. Родители забили тревогу, и подобный способ обучения почти полностью упразднили. Так и получилось, что на дворе середина XXIII века, а я, как и мои древние предки, тащусь в школу на своих двоих. В течение моего двадцатиминутного пути от дома до школы я попеременно замечал то тут, то там знакомые лица. Вот только ни с кем не здоровался, потому что мои сетевые приятели, в свою очередь, даже не подозревали о том, что знакомы со мной. Хакера по имени Лис знали многие, а вот серого и неприметного Тери Фелини не знал практически никто. Свою личность по понятным причинам я не раскрывал. Узнай местная полиция, кто тот самый Лис, что в позапрошлом месяце сломал им все светофоры, а ещё полгода назад запрограммировал их машины ездить исключительно на задней передаче, и меня бы линчевали. Поэтому, тогда как в виртуалии я Король и Бог, в жизни я серое и неприглядное нечто. Ну ничего. Кому вообще сдалась эта реальность? Она скучная, жестокая и несправедливая. Серая, одним словом. И я ей соответствую. Лишь зелёная тучка, угрожающе нависшая над соседним зданием, оказалась ярким пятном среди сотен серых, неприглядных городских силуэтов. Но при всей её красочности подходить к ней ближе у меня не возникло никакого желания. Даже наоборот. Ядовитый цвет не только радовал глаз, но и предупреждал о возможности тучки пролить на зазевавшихся прохожих кислотный дождик, после которого волосы слезали с головы и начинали расти в самых неожиданных местах. Например, на ладонях. И это в лучшем случае. Дабы не попасть под ненавистную тучу, пришлось делать крюк. Я прошёл мимо ещё парочки серых высоток, и моему взору наконец предстала школа — шестидесятиэтажное угловатое здание с зеркальными окнами и смотровой площадкой на крыше. Одна-единственная государственная школа на весь Тосам. Действительно, зачем захламлять территорию сотнями маленьких четырёхэтажек, когда все их можно собрать в одном месте? Ведь школьники с любой окраины города на сверхскоростном метро добирались до школы максимум за десять минут. Это мне, близко живущему, приходилось ковылять до неё целых двадцать. Двадцать минут моей и без того короткой жизни. Кошмарное расточительство. А куда деваться? Не пойду — так жизнь моя окажется ещё короче. Уж мама в компании с Эллити точно со свету меня сживут. На крыльце школы толпилось баснословное количество народа. Самого различного и разношёрстного. Настоящий цирк фриков, ей-богу. Наниты, зоо, панки, пэрроты, циркачи и другой не менее пугающий люд. На их фоне я казался не просто серым и обычным, а пустым местом в натуральную величину! В принципе, именно так на меня и смотрели. Если, конечно, вообще замечали. Я быстро преодолел толпу и зашёл в школу, уверенный и морально готовый к лёгкой драке за попадание в кабину лифта. Но, как ни странно, людей там почти не было. Это, наверное, потому, что я не позавтракал и пришёл на пятнадцать минут раньше обычного: основной народ курил, обсуждал свежие сплетни или ещё не добрался до школьного здания. Сорок четвёртый этаж, длинный коридор и боковая дверь справа от пожарной лестницы — неизменное расположение моего класса. Не успел я в него зайти, как меня тут же одолела привычная тоска. Терпеть не могу школу. Не моё это — грызть чёртов гранит науки. Да это уже не гранит! Алмаз! Поздоровавшись с парочкой одноклассников (лишь с парочкой, потому как большинство находилось в активной стадии отрицания моего существования и при этом почти раболепной любви к Лису, но никто и подумать не мог, что я и их кумир — одно лицо), я подошёл к своей парте, где меня уже поджидала Мифи — моя лучшая подруга. — Какие люди в нашем котле! Приветики! — поприветствовала она меня, широко улыбнувшись. Даже представить не могу, как она без моей компании целый месяц помирала со скуки. — И тебе, — улыбнулся я, усаживаясь на соседний стул и рефлекторно включая компьютер. Школьный инвентарь испокон веков оставлял желать лучшего: видимо, это особая традиция всех государственных учреждений — хранить в своих комнатах рухлядь прошлого. Традиция, к сожалению, распространялась не только на мебель и школьные принадлежности, но и на технику. Старьё старьём. Вместо вирту-очков или открытого подключения к сети через мозг школьникам приходилось довольствоваться обыкновенными мониторами. Вот же жесть. Более того, времена мамонтов давно прошли, а мы всё ещё пользовались дряхлыми сенсорными клавиатурами. Развалюхи. Мусор. Раритет. Моя хакерская натура не желала мириться с тем фактом, что в мире всё ещё существуют столь несовершенные, допотопные механизмы. Конечно, в отдельных антиквариатах хранился неоспоримый шарм прошлого, но он напрочь отсутствовал в школьных компьютерах. Заметив мой уже привычный злой смешок, адресованный клаве и монитору, Мифи улыбнулась: — Что, за месяц ссылки отвык от наших «деревянных игрушек»? — Мифи, кстати, была единственным человеком, который знал, что некий Лис — это я. — Даже не представляешь, насколько. А ты за это время, как посмотрю, обзавелась обновой? — я имел в виду серебристую кожу подруги. Мифи относилась к нанитам — это такое молодёжное течение, которое пропагандировало любовь к нано-машинам. И выражали они эту любовь в первую очередь тем, что в ужасающих количествах вливали нано себе в тело. Мифи в ответ встала со стула и покрутилась передо мной, демонстрируя, что всё её тело — абсолютно Всё — покрыто серебристой, отдающей металлическим отблеском коркой. Сейчас она походила на очень хорошо сделанного робота, на которого лишь осталось натянуть кожу, чтобы полностью перевоплотить его в человека. Хотя в данном случае всё было как раз наоборот. Помню, какое-то время Мифи грезила мечтой заменить одну настоящую руку на искусственную, напичканную наномашинами от плеча и до самых кончиков пальцев. Еле отговорил! Но вот я исчезаю на месяц, и она тут же бежит вживлять себе в кожу новую порцию железяк. Не то чтобы это особо меня напрягало. Меня это вообще не напрягало, пока Мифи в очередной раз не спускала все карманные деньги на нано, чтобы потом воровать мои обеды! Дружба дружбой, но бутерброды с сыром — это святое! К тому же траты на нано того не стоили, ведь через пару месяцев Мифи надоедало её приобретение и она его утилизировала, заменяя чем-нибудь новым. Куча денег в никуда! Лучше бы она отдавала эти деньги мне, чем вот так выбрасывала их на ветер. Я бы выбросил их на ветер с куда большей ветряной пользой! На те же бутерброды с сыром, к примеру. Нет, вы не подумайте. Я не мелочный. Просто люблю деньги. Люблю, но редко с ними соприкасаюсь. Я нищий и несчастный хакер. — На распродаже оторвала, — тем временем хвасталась мне Мифи, крутясь вокруг своей оси, из-за чего её пышная и очень коротенькая юбочка приподнималась, давая мне возможность разглядеть её белые трусики с рюшками. Если вы подумаете, что меня это смущало, то спешу заверить — нифига. Я о белье Мифи знаю больше, чем она сама. Я этим не горжусь, так получается. — О-о-о… Если на распродаже, то грех не купить, — не выдержав, съязвил я. Мифи, впрочем, не обиделась. Она-то знала, что, несмотря на мои невинные издёвки, при необходимости я всегда поддержу её. Сейчас она в помощи не нуждалась, а значит, я мог спокойно давиться ядом, гаденько похихикивая и потирая ручонки, как это любят делать злодеи из детских мультиков. — А ты продолжаешь седеть, — спокойным тоном протянула она, зная о моём больном месте. Дело в том, что в свои шестнадцать лет я действительно уже седел. Дебильная генетика. Спасибо, родители, что поделились со мной самым худшим из того, что в вас было! Премного благодарен. Мои тёмно-русые волосы испещряли белоснежные пряди, из-за чего издалека лишённая густоты шевелюра казалась светло-серой. Мышиный цвет. — Что, правда? — расстроился я и принялся разглядывать своё отражение в металлическом плече подруги. — Честно? Понятия не имею. Я твои седые волосы не считаю, — ухмыльнулась Мифи. — Кстати! — она внезапно наклонилась ко мне ближе и перешла на шёпот: — К нам перевели новенькую. Из «Б» класса. Такая горячая! — воскликнула она и кивнула в сторону последних парт, за одной из которых обнаружилась прекрасная незнакомка. — И что? Уже имеешь на неё виды? — спросил я скорее для приличия, хотя взгляд Мифи и так выдавал её намерения с потрохами. Конечно имела! И по плотоядной ухмылке становилось понятно, что планы строились грандиозные. Мифи предпочитала исключительно девушек. Парни её вообще не интересовали, хоть ты тресни. Она и со мной подружилась только потому, что при нашей первой встрече (в третьем классе) спутала меня с девочкой. Комплимент сомнительный, учитывая, что я — создание ровно противоположного пола. Со временем, конечно же, черты моего лица приобрели зачатки мужественности. Но только зачатки. Нелепые большие глаза, пугающая худоба и субтильность остались при мне, превращая меня в идиотскую пародию на настоящего парня. Так что Мифи называла меня «понарошковым мужиком». И как бы я ни злился, не мог с ней в этом плане не согласиться. Наверное, и правда понарошковый. Понарошковый и горжусь этим! Какой есть. Наука доказала, что мужское население планеты медленно, но верно вырождается. Я, видимо, являлся ярким представителем этого вырождения. Всё детство меня сравнивали с девочкой, и меня это так бесило, что я поставил перед собой цель стать самым мужественным мужиком из всех мужественных мужиков! Выходило пока не очень. «Похвастать» я могу лишь тем, что меня интересуют исключительно девушки. А парни бесят. Потому что они вон все какие мужиковатые, а я нет. Завидую, аж скулы сводит! Мои однобокие интересы, равно как и однобокие интересы Мифи, слабо вписывались в общество XXIII века, отвергающее само понятие пола. Любить только девушек или только парней считалось такой же дикостью, какой являлись гомосексуальные отношения в XX веке. Казалось бы, общество будущего, порицающее стигматизацию, — не здорово ли? Нет, не здорово. Стереотипы всё равно имели место. И это тоже до жути меня выбешивало. Из-за моего внешнего вида меня каждая подзаборная собака причисляла к парням, созданным исключительно для пассивной роли. Я не вижу ничего плохого в пассивной роли. Но почему это я не могу побыть и в активной? А? Звучит как вызов. Ну и что, что я невысокого роста и худой? Это ведь не значит, что я не могу никого хорошенько поиметь! Хотя на самом деле не могу, потому что никто со мной в здравом уме и доброй памяти спать не захочет. Ни в пассивной роли. Ни в активной. Вообще ни в какой. Но сам факт! Бесит! — Кстати, веришь, нет, но в этом году в Отборе будет участвовать Шаркис! — неожиданно оповестила меня Мифи, заставив вздрогнуть. Я побледнел, покраснел, позеленел, икнул, чуть не впал в кому, всё-таки в неё впал, вернулся из комы и тяжело вздохнул. Во-первых, я совсем забыл про Отбор! Это мероприятие в первый раз организовал около тридцати лет назад один маразматичный дедулька со степенью по психологии, который якобы стремился таким образом создать связь между учениками среднего и высшего звена школьного образования. Зачем, спросите вы? Кто бы знал. В нынешней школьной системе существовало два подготовительных класса, в которые ты начинал ходить с шести лет, и тринадцать основных. Их, в свою очередь, разделяли на четыре звена: с первого по шестой класс — начальное, с седьмого по девятый — среднее, с десятого по двенадцатый — высшее и, наконец, тринадцатый — выпускной класс. Так вот, идея заключалась в том, что раз в году школьники из среднего звена проводили неделю со своими сэмпаями из старшего. Мне, девятикласснику, светил двенадцатый класс. Каждый школьник путём нехитрой лотереи выбирал себе сэмпая и всю неделю проводил под его надзором, при этом стараясь получить максимальную пользу от общения со старшеклассником. Ага, конечно, пользу! Лично мне Отбор никогда не нравился, потому что и в седьмом, и в восьмом классе в роли сэмпаев мне попадались исключительные идиоты. Благо в следующем году я уже сам стану сэмпаем. Осталось отмучиться в последний раз, и я свободен, как вода в унитазе. Может, сегодня судьба сжалится надо мной и подкинет мне какую-нибудь красотку-старшеклассницу, а не очередного дебила с мордой снежного человека или занудного очкарика с запредельным самомнением? Впрочем, верилось в это с трудом. Но ладно Отбор, вторая новость меня обрадовала ещё меньше. В лотерее участвует Шаркис. Зачем? Почему? За что??? Шаркис — это тот душный тип людей, появление которого в помещении тут же выжигает весь кислород, заставляя тебя задыхаться. Кем его только не нарекали. И монстром, и чудовищем, и психопатом. Самый дерьмовый чувак из всех возможных дерьмовых чуваков нашей школы. Настолько дерьмовый, что нет ни единого человека, который про его дерьмовость не слышал. Его фиговая слава настолько обширна, что не спасает Зуо (да, это его имя, и да, я знаю имя Шаркиса, потому что все его знают, так как он исключительное дерьмо) даже тот факт, что он невероятно красив. Не понимаю тенденции, при которой прожжённые мудаки обладают офигенной внешностью. О чём думала природа? О, он кусок говна, сделаю-ка я ему потрясное сексуальное тело и невероятную улыбку, чтобы он творил бесчинства и всё сходило ему с рук? Ух… больше мужественных мужиков я ненавижу только красивых мужественных мужиков. Природа, почему не я?! Если для того, чтобы быть красивым, надо стать мудачилой восьмидесятого уровня, я готов пойти на такие нечеловеческие жертвы! Честное слово, готов! На самом деле, главная проблема Шаркиса заключалась в контроле гнева. Точнее, в отсутствии этого контроля. Сколько лет я учусь в этой школе, столько лет я слышу шепотки про то, что Шаркис снова с кем-то подрался. Ну, как подрался… По-моему, любая стычка с ним превращалась для его противника или противников в жестокое избиение, в рамках которого Зуо в силе ударов никогда не стеснялся. Как результат — гематомы, открытые переломы, выбитые зубы и глаза, черепно-мозговые травмы и так далее и тому подобное. В общем, кукушка у Шаркиса кукует исключительно на латыни, призывая всё новых демонов в тело явно не сильно здорового парня. Я бы, может, даже пожалел его, если бы не боялся. Мало того, что Зуо злобный, как сам Сатана, и напрочь лишён эмпатии, так ему ко всему прочему всё это сходит с рук. Всё потому, что его отец — мэр нашего города. Нифиговая вишенка на торте школьного беззакония. Вот и думайте, к чему могло привести Шаркиса чувство полной безнаказанности вкупе с избалованностью богатенького ублюдка, которому с самого детства дули в задницу? К тому, что он абсолютно невыносим. Потому, даже несмотря на его неприкрытую привлекательность, что девушки, что парни — все опасливо обходили его стороной. Несмотря на это, в школе почти каждый день витали всё новые и новые истории о «свершениях» Шаркиса, каждая из которых звучала хуже предыдущей. И пусть я понимаю, что большая часть этих историй — враньё, мне бы всё равно не хотелось попадаться ему на глаза. — Но он же в тринадцатом классе?! Выпускник не может участвовать в Отборе! — возмутился я, как только ко мне вернулся дар речи. Пусть и мизерная, но вероятность того, что мне или Мифи в Отборе может попасться Зуо, нифига меня не обрадовала. — Говорят, он в прошлом году пропустил — теперь отрабатывает, — пожала серебристыми плечами подруга. — Да уж… Кому-то крупно не повезёт, — вздохнул я, мысленно молясь всем существующим богам, чтобы этим «счастливчиком» оказался не я сам. Зная, какой я везучий, молитва сейчас была как нельзя кстати. — Не парься! Ты, конечно, конченый лузер, но не до такой же степени, — сомнительно подбодрила меня Мифи, уткнувшись в свой монитор. — О! Тери! Привет! Слушай, ты домашку по голографии сделал? — бухнувшись за впереди стоящую парту, пробасил Скру — полный массивный парень с маленькими свинячьими глазками, носом-пятачком и большим ртом. Несмотря на свой не самый опрятный вид, он был отличным парнем, жаль, туповатым. — И тебе привет. Смотрю, за месяц моей отлучки ты не ел, не пил, извёлся, скучая по мне, — ехидно заметил я. Скру, в силу своих уникальных интеллектуальных способностей, на полном серьёзе кивнул: — Ага! Домашку-то не у кого списывать! Мифи не даёт, а если и даёт, так потом всё равно получаю двойки. Так что там с голографией? Сделал? — Сделал, — нехотя признался я. Весь месяц, что я сидел дома, мама каждый божий день притаскивала мне домашнюю работу и заставляла делать всё от байта до байта. — Дай списать скелет проги! — Но ведь это индивидуальное задание. Если заметят, что у вас похожие голограммы, обоим влепят двойки! — Мифи бросилась меня защищать, зная, что сам я отказать не смогу. Вот такой я мягкотелый. — Ну ладно, — Скру поник плечами и обиженно отвернулся. — Не расстраивайся, обещаю, что помогу тебе со следующим домашним заданием, — сжалился я над тупицей. Скру тут же воссиял и вновь повернулся к нам. Мифи на это лишь фыркнула: — Не слишком нежничай, а то тут же сядут на шею и ножки свесят, — буравя одноклассника взглядом, процедила она. Скру в ответ лишь глупо улыбнулся и заинтересованно спросил: — А что у тебя за прога? По голографии нам задали создать программу голограммы, которая бы из чего-то маленького превращалась в нечто большое. Довольно простое, но муторное задание. Не без удовольствия я активировал свой проект. На небольшой серебристой панели возник голографический таракан. Он забегал по гладкой поверхности в поисках чего-нибудь вкусного. Ничего не найдя, таракан остановился, а затем разделился на две половинки, каждая из которых превратилась в полноценного таракана. Они в свою очередь превратились в четыре букашки. Восемь. Шестнадцать. И так далее по нарастающей. Процесс продолжался до тех пор, пока тараканов не появилось настолько много, что они перестали умещаться на серебристой панели и потому выпадали за её границы, исчезая, будто призраки. Затем насекомые начали наползать друг на друга, формируя своими тельцами одного большого таракана. Мифи скривилась, явно недолюбливая милых насекомых. — Бред какой-то… Тараканы делением не размножаются, — критично отозвалась она о моей работе. — То ли дело у меня! — Мифи активировала свою прогу, и на её панели появился кубик. Через пару секунд он пришёл в движение и начал менять свою форму от простой к сложной, в конце концов трансформировавшись в миниатюрный танк. Причём на самом его верху с какого-то перепуга появилась обезьянья голова. — Трансформеры — баян, — протянул Скру и, в общем-то, был прав. Мифи, естественно, тут же разозлилась и взялась яростно спорить с одноклассником. Мне же, наблюдающему, как по серебристой пластине катается танк с башкой обезьяны, оставалось только задаваться вопросом: «И этот человек говорит мне о том, что Я ненормальный?!» Мифи и Скру спорили бы до кровавых соплей, если бы не звонок на урок, давший понять, что пора затыкаться. В кабинет зашёл наш классный руководитель — старичок лет восьмидесяти в белой рубашке, галстуке и неизменном аккуратном стареньком, но всегда опрятном костюме. Самый клёвый учитель в школе! Свои предметы знал на отлично, но что ещё лучше, он умел их объяснять! Джон Поликарпович прошёл к своему столу, держа в руках небольшую коробку для Отбора — вот она, лотерея, которая определит нашу судьбу на дальнейшую неделю. — Здравствуйте, класс. Фелини, рады вновь видеть вас в наших рядах, — улыбнулся он мне, на что я ответил тем же. Обожаю этого учителя и все предметы, что он ведёт! Если на других уроках я славился редкостным тугодумством и ярым отлыниванием от работы, то на уроках Джона Поликарповича всегда считался лучшим! — Я тоже рад, — я расплылся в улыбке, уверенный, что сегодня всё-таки неплохой день, а значит, и Отбор пройдёт успешно. — Итак, как вы знаете, сегодня первым уроком мы проведём лотерею, — сказал Джон Поликарпович, ставя коробку на стол и окидывая класс многозначительным взглядом. — Как только я назову вашу фамилию, вы должны подойти к ящику, просунуть руку в окошко и не высовывать её до тех пор, пока не почувствуете браслет на запястье… Да что я вам рассказываю, не в первый же раз! Дерзайте! Да-да, именно браслет. На запястье его надевает робот, который выбирает браслет рандомно. После этой процедуры избавиться от школьного украшения получится лишь по истечении недельного общения со своим сэмпаем. Имя «второй половинки» высвечивается на небольшом дисплее на браслете. Система предельно проста. Я находился в середине списка, поэтому, когда подходил к ящику, там оставалось ещё значительное количество браслетов. Я просунул левую руку в коробку, почувствовал, как на запястье сомкнулся металлический браслет, вытащил руку наружу, посмотрел на имя сэмпая… Error/// Error/// Error/// Я завис. Материнская плата полетела к чертям. Блок-схемы задымились. Звуковая карта дала сбой, а винчестер приготовился к форматированию. Короче говоря, от увиденного я чуть не упал в обморок. Мой мозг отказывался обрабатывать полученную информацию. Нет. Этого не может быть. Не может. Не может, но… Открыв рот и не в силах сдвинуться с места, я тупо пялился на имя и фамилию, высветившиеся на браслете, и не мог поверить, что я ТАКОЙ НЕУДАЧНИК! Мифи, видимо, забеспокоившись, подошла ко мне, взглянула на браслет… и расхохоталась. Смеялась минут пять, до истерических ноток в голосе. Мне следовало разозлиться, расстроиться… сделать хоть что-нибудь… но глаза неотрывно глядели на девять злополучных букв. …С этого момента моим сэмпаем стал Зуо Шаркис. — Неделька будет трудной, — наконец отсмеявшись, с неправдоподобным сочувствием пробормотала Мифи. «Неделя со злобной скотиной, не знающей границ дозволенного? И почему мне кажется, что за эти злополучные семь дней я успею побывать на всех семи кругах ада?»