Семь кругов Ада

«Белый куб (англ. „White Cube“) — изначально данное понятие отражало особую выставочную концепцию, согласно которой объекты искусства выставлялись в белом пространстве. Таким образом, архитектура самой выставки не заслоняла собой произведения искусства. В начале XXI века, однако, данная концепция претерпела нападки критиков, так как музейные и выставочные архитекторы посчитали, что произведения искусства на белом фоне блекнут и не производят должного впечатления. В середине XXI века от этой концепции окончательно отказались. Возрождение данного понятия произошло в 2100 году, когда „Белым кубом“ начали именовать пустое пространство, в которое якобы попадает сознание, в том случае, если происходят сбои в виртуалии, и человек впадает в виртуальное коматозное состояние. Ученые утверждают, что когда тело человека перестает функционировать, его разум по-прежнему заперт в виртуалии в качестве потока информации. Существование „Белых кубов“ в виртуальной среде до сих пор не доказано». ВикипедиЯ — Свободная энциклопедия XXIII — Лео-Лео-Лео-Лео-Лео-Лео… — талдычил Кори, сидя на корточках перед деревянной софой и раскачиваясь из стороны в сторону. На софе же, укутавшись в тонкое, но теплое перламутровое покрывало, старался заснуть блондин, который всю прошлую ночь потратил на взлом компьютера Фелини-младшего. — Лео-Лео-Лео… — Слушай, я безумно устал, мне надо поспать хотя бы пару часов! — наконец не выдержав, буквально взвыл парень, закутываясь в покрывало с головой. — Пару часов? — удивленно переспросил Кори, — Вполне возможно, что проснувшись, ты будешь чувствовать себя куда более усталым, чем даже сейчас, — резонно заметил он. — Так что же это значит, что мне вообще спать не надо? — Возмутился блондин, отворачиваясь от настырного собеседника к стене, и всеми силами стараясь не обращать на него внимания. — Значит! — с готовностью закивал Кори, — Ну давай же… сыграй со мной всего одну партию! — почти взмолился он. — Играть с тобой в шахматы — настоящая каторга, которая обычно длится несколько суток, ты и сам об этом прекрасно знаешь! Лучше уж я все же посплю! — уверенно отказался Лео. Кори на это поморщился, процедил сквозь зубы какое-то ругательство, наконец, поднялся на ноги и недовольно ворча, вернулся в свой скрытый за стеной кабинет. Комната была небольшой, сравнимо меньше кабинета Лео, но здесь парень чувствовал себя куда уютнее. У одной из стен кабинета стоял деревянный столик на колесиках, столешница которого была сделана в виде гексагональной шахматной доски для игры сразу между тремя участниками. Обычно Лео играл за черные фигуры, а красными и белыми руководил Кори. Но сегодня, очевидно, парню было суждено играть за обоих своих противников. — Ну и ладно, — пожал он плечами, подкатывая к столу свое мягкое кресло, поудобнее располагаясь в нем и начиная вдумчиво размышлять, как же пойдет его белая армия. А ведь когда-то Кори ненавидел шахматы, в отличие от своего дедушки, который просто обожал эту игру и поэтому с самого детства мальчика старался разжечь в нем интерес к своему увлечению. Но чем больше мужчина старался завлечь малыша, тем упорнее тот сопротивлялся. Переломным же моментом в восприятии этой игры Кори стал один разговор, что произошел между восьмилетним мальчиком и его дедушкой после детского шахматного турнира, в котором Кори проиграл все свои партии. Пусть мальчик и не любил эту игру, но еще больше он не любил проигрывать. Поэтому после подобного разгромного поражения, он естественно разревелся и убежал из зала, в котором данный турнир проводился. Благо убежал он недалеко. Дедушка нашел его в ближайшем парке, кормящего булкой, что была предназначена Кори в качестве завтрака, наглых голубей. — Кори, — позвал дедушка, садясь на лавочку неподалеку от мальчика. — Дурацкая игра! — в ответ на это воскликнул малыш и с яростью запульнул остатки булки в голубей. Те тут же взмыли в небо, шумно захлопав крыльями и оставляя на асфальте мягкие перышки. — И вовсе не дурацкая! — возразил дедушка, вытаскивая из кармана белую пешку и начиная крутить ее в руках, — Сложная, интересная, в какой-то степени психологическая, но никак не дурацкая, — улыбнулся он, заметив недоуменный взгляд своего внука, — Чтобы наслаждаться шахматами, для начала ты должен понять, в чем состоит смысл этой игры. Ведь, Кори, глупый ты мальчишка, это не просто механическое переставление фигур с целью уничтожения фигур противника по определенным правилам! — Нет? — с сомнением нахмурился мальчик. — А что же это тогда такое? — Эх-эх, — вздохнул дедушка, запустив в свои еле тронутые сединой темно-русые волосы длинные пальцы, — Сев за шахматную доску, перво-наперво ты должен понять, что перед тобой не просто ряд фигур. Это твоя Армия! Армия, которая может привести тебя к победе, или же будет уничтожена из-за одного твоего неверного решения. Самое главное в этой игре — стратегия и тактика! Ведь шахматы — это модель войны. А вся наша жизнь, Кори, это та же война. Ожесточенная, порой холодная, скрытая, причем война не на один фронт. На сотни, тысячи фронтов! — воскликнул дедушка, но заметив как на него оглядываются прохожие, вздохнул поглубже, унял дрожь в руках и продолжил куда спокойнее, — Сейчас молодежь все меньше думает. Вы стремитесь сделать все быстро, не вникая и не просчитывая последствий, ибо это занимает слишком много времени и сил, не говоря уже о том, что это якобы «скучно». Но вы не понимаете, какие возможности вам может предоставить лишь ваше стремление всегда и все просчитывать заранее. А шахматы требуют от игрока терпения и концентрации. Ты должен продумать не только свои дальнейшие шаги, о нет, ты, Кори, должен понять, как думает твой противник, и как Он поведет себя в ответ на твои выпады в его сторону. Да, это сложно. Но поверь, овладев подобной способностью, ты посмотришь на свою жизнь иначе. И… не смей зевать! Я пытаюсь объяснить тебе все прелести шахмат! — возмутился дедушка, заметив, что внук его совсем не слушает. — Мне скучно, — в ответ на это плаксиво возмутился Кори, — скучно-скучно-скучно! Хочу ванильный рожок! — захныкал малыш. — Но… — И шахматы твои скучные! — воскликнул мальчик и разревелся пуще прежнего. — Тупая игра! — Не смей реветь! Шахматы — это не детская игра, я согласен. Но… уф, как же тебя заинтересовать… Вот, — немного подумав, дедушка протянул мальчику фигуру, что до того теребил в руках, — ты ведь знаешь что это? — Пешка? — сквозь слезы пробормотал мальчик. — Пешка, — кивнул дедушка, — так вот, мы с тобой в этой жизни тоже пешки. — Нет! Я король! — без тени сомнения тут же выпалил мальчик. — Король? — удивился дедушка. — Но зачем тебе быть королем? — Он всеми управляет! — Ты ошибаешься, — не согласился с внуком мужчина, — Армией управляешь ты, а единственное, что делает Король, это прячется за спинами своих солдат. Он ни на что не способен! Лишь продвигаться всего на одну клетку в любую из сторон. Медленно и почти не результативно! Лишь в редких случаях король способен даже на то, чтобы поучаствовать в победе над королем противника, но чаще он остается в стороне. Король — это как знамя. Убьешь его — войне конец, а до того — он кусок мяса, или точнее кусок пластмассы, который ты должен, во что бы то ни стало защитить. Ты все еще хочешь быть королем? — Нет… — буркнул мальчик, насупившись, — тогда… тогда я хочу быть ферзем! — Вот! Уже ближе, ферзь — самая сильная фигура на шахматной доске. Но, Кори, ты ведь осознаешь, что ферзями рождаются лишь единицы. Изначально все мы — пешки. — Не хочу быть пешкой!!! — Но почему? Ведь только пешка может стать ферзем! Ни конь, ни ладья и ни слон, а именно пешка! — улыбнулся старик. — А… а ведь, правда, — нахмурился Кори, вытирая слезы, — можно сделать себе еще ферзей! И тогда я выиграю все войны и стану самым крутым! — Да, но ты ведь понимаешь, что это крайне трудно! Надо пройти армию противника, не потеряв этих пока еще слабых пешек и защищая короля! — Но я могу пожертвовать частью пешек для того, чтобы помочь пройти остальным! — Возможно, даже лишь одной пешке! — Круто! — Круто, — улыбнулся старик, радуясь тому, что все-таки вызвал у внука некий интерес, — Теперь ты понимаешь — чтобы одержать победу, ты должен поставить перед собой цель! И сразу просчитать все возможные варианты достижения этой цели! — Ага… но это трудно. Просчитывать все это придется в уме? — А ты как думал! — ухмыльнулся дедушка, — кроме того не забывай, мой мальчик, что тогда как ты создаешь свою стратегию, твой противник занят тем же. Поэтому перед тобой стоит еще одна задача: предугадать ход мыслей своего противника и заставить его идти так, как выгодно тебе, совершать ошибки и буквально бежать в твою ловушку. Понимаешь ли ты, насколько приятно видеть, что из шестнадцати фигур он пойдет именно той, которая нужна тебе и поставит ее из шестидесяти четырех клеток на ту, которая тебе необходима! — Но разве такое возможно? — сконфуженно пробормотал мальчик. — Кори… и не такое возможно. Шахматы, если подумать, не игра. Это наша жизнь. Как переставляешь фигуры на доске, так вполне возможно управлять и людьми, что тебя окружают. Все та же стратегия и тактика позволят тебе иметь успех не только в играх, но и в своей жизни! — М-м-м… — протянул мальчик, в тот момент явно не совсем понимающий смысла всего того, что так старательно пытался донести до него дедушка, но тем не менее явно посмотревший на шахматы другими глазами, — Деда, а давай сейчас сыграем! — воодушевленно предложил он. — Давай, — согласился дедушка, вытащил из кармана стеклянный прозрачный кубик, положил его на лавочку между собой и внуком и нажал на небольшую сенсорную кнопку на его поверхности. Тут же развернулась голографическая шахматная доска с уже расставленными фигурами, — что ж, посмотрим, станешь ли ты играть лучше, понимая основы шахмат. — Да! — воскликнул Кори, уверенный, что теперь-то наверняка выиграет. Но вот незадача, лишь вера в свои силы — это слишком мало для победы. Уже через пару минут Кори вновь ревел, крича о том, что шахматы — это тупая игрушка, и что он больше никогда не сядет за доску! — Ха-ха… ну да, тогда мне еще не сказали, что лишь раз поняв, на чем держатся шахматы, лишь раз прочувствовав стратегическое превосходство, и вырваться из плена этой игры уже будет крайне проблематично, — пробормотал Кори, переставляя одну фигуру за другой. Кто сказал, что играть с самим собой не интересно? Нет, в случае с шахматами это скорее очень тяжело, ведь ты знаешь стратегию своего противника, а он знает твою, поэтому после каждого его хода тебе приходится разрабатывать новый план действий. А это, естественно, крайне утомительно. Сделав примерно по семь ходов от лица каждого из трех противников, Кори откинулся на спинку кресла, потянулся, зевнул, на миг даже подумал, не присоединиться ли к Лео и не вздремнуть также парочку часов, но эта идея была отвергнута быстрее, чем даже возникла. Да, полководцу спать сейчас было нельзя. Лео безусловно был сильной фигурой в игре, которую задумал Кори. Он был настоящим ферзем. Вот только Кори давно понял, что не хочет быть ни королем, ни ферзем, ни тем более пешкой. Он вообще не хотел находиться на шахматной доске, потому что ни одна из фигур никогда не сравнится с тем, кто их переставляет. Каждая из них знает свое предназначение, не подозревая о полной картине происходящего. Именно поэтому конь, к примеру, безропотно встает на очередную клетку, не задумываясь о том, что следующим ходом противник наверняка уничтожит его. Он — всего лишь необходимая жертва войны. Но ему самому об этом знать совсем не обязательно. Так же было и с Лео. Даже он не был посвящен во все тонкости плана Кори. — Шах, — прошептал парень себе под нос, просто разглядывая доску и просчитывая на пару десятков ходов вперед. Удовлетворенный первым шахом, Кори наконец окончательно отвлекся от игры, прокатился по своему маленькому, скрытому от чужих глаз кабинету на кресле до самого окна и окинул взглядом казавшийся в этот момент бесконечным техногород. Сотни высоток, многоэтажные мосты, поезда, магнитные дороги, и утопающие в разноцветном ядовитом паре трубы, что торчали над домами. — Нет смысла завоевывать мир, который не способен признать завоевателя, — прошептал парень себе под нос, вставая с кресла и касаясь подушечками пальцев холодной глади прозрачного стекла, — Бессмысленно пытаться что-то изменить там, где уже ничего не поможет. Лечебная пилюля этого мира — атомная бомба. Чего нельзя сказать о виртуалии… — Кори часто говорил вслух. Так ему было легче усваивать то, о чем он думал. Ведь в голове одни идеи часто перебиваются другими, старые потоки слов — новыми. А вслух сказать все это можно было лишь последовательно. Тем самым Кори вполне успешно упорядочивал все свои мысли. Вскоре любоваться Тосамом парню наскучило, поэтому он вновь поудобнее расположился в своем кресле, подкатился на нем к компьютеру, размял шею, а затем активировал вирту-линзы — одну из последних разработок, только-только входящих в моду в техногороде — и уже через мгновение загрузился в виртуалию. Линзы были новыми и еще не полностью настроены, поэтому, когда аватар парня, претерпевая загрузку в виртуальную реальность, резко развернулся, дабы идентифицировать место своего положения, перед глазами у него на мгновение все потеряло четкость, превратившись в череду цифр. Впрочем, уже через пару секунд Кори привык к этому небольшому неудобству. Наткнувшись взглядом на пару знакомых улочек, что стремительно формировались вокруг его аватара, Кори наконец понял свое местоположение — сейчас он находился в одном из самых многолюдных городов виртуалии под названием Этрус, который назвали так в честь Этрусков — древних племен, которые подарили миру свое инженерное искусство, умение строить города, дороги и многое другое. Парень пару минут постоял на одной из цифровых улиц, наблюдая за редкими снующими вокруг аватарами. Обычно улицы города буквально кишели виртуальным населением, создавая тем самым некий хаос. Но сегодня было удивительно безлюдно. И кто, если не Кори, точно знал причину этого запустения. Впрочем, парень зашел в виртуалию вовсе не для того, чтобы раньше времени праздновать свою победу. Недолго думая, Кори закрыл глаза и резко кивнул, тем самым давая системе знак о том, что он хочет переместиться. Тут же перед его глазами раскрылось более десятка голографических экранов и одна большая клавиатура с несколькими сотнями знаков. С помощью этой незатейливой функции можно было задать будущее местоположение своего аватара с точностью до пикселя. Конечно же, при условии, что ты знал нужные координаты. Кори напечатал необходимый ему адрес и нажал на кнопку «Пуск». Экраны мигнули и тут же исчезли, цифровой город окрасился в бело-серые тона, а затем его здания начали распадаться на пиксели. Эти пиксели в мгновение окружили аватар парня со всех сторон, а когда рассеялись, Кори уже стоял не посреди виртуального города Этрус, а у основания глубокой расщелины. Парень знал, что по другую сторону расщелины таилось нечто, что было связано с Лисом, нечто, что защищала программа с кодовым именем 0101100010000111111111010, с которой боролся Лео. Он заранее предполагал, что эта программа появится, более того… Кори Ожидал ее появления, потому что только с ее наличием его план вошел бы в конечную стадию. Да, парень предугадал и тот факт, что Лео сможет одолеть программу, но не уничтожить ее. Сюрпризом было лишь появление еще одного защитного блока, который закрыл какой-либо доступ к одному-единственному странному файлу Лиса. Впрочем, что же это был за файл, парень мог узнать и позже. Сейчас же он искал ту самую программу, что была полуразрушена после виртуального боя с Лео. Пару минут Кори просто стоял у основания расщелины, в задумчивости всматриваясь в непроницаемую темноту. Он даже присел на корточки, поднял с земли небольшой камешек и бросил его в пропасть в надежде услышать, когда камень ударится о дно расщелины. Что ж… никакого звука парень так и не дождался. И все же его линзы, которые накануне он настроил на поиск определенных объектов, давали ему понять, что то, что искал Кори, сейчас находилось в самой глубине этой расщелины. — Эх, дед, и на что только не пойдешь ради победы, — вздохнул парень, выпрямляясь и шагая прямо в пропасть виртуалии без тени страха за то, что он может попасть в виртуальную черную дыру или любую подобную ловушку этого искусственного мира. В конце концов, парень был способен блокировать любую из них. Да, Кори пришлось научиться подобным приемам, ведь как-никак он собирался не просто растереть Фелини по стенке. О нет, было бы слишком мелочно устраивать столь глобальную неразбериху ради того, чтобы отомстить какому-то глупому мальчишке. Амбиции Кори были куда больше. Вот только никто, включая и этого гениального дурака — Лео, об этом не подозревал. Казалось, аватар Кори падал вглубь расщелины целую вечность, хотя парень-то прекрасно понимал, что с ним попросту играет виртуалия с постоянными изменениями течения времени внутри нее. Резкий хлопок, сопровождающийся глухим всплеском и ощущением холодной влаги, обволакивающей все виртуальное тело, дали Кори понять, что он утопает в ледяном цифровом озере. Лишь теперь парень начал чувствовать нужную ему программу настолько четко, что смог определить ее более или менее точное местонахождение. Кромешная тьма, практическое отсутствие звуков и невозможность хоть как-то ориентироваться в этом месте не мешали парню плыть в нужном направлении. Но слишком долго находиться здесь Кори было нельзя. И почувствовав, что различать, где верх, а где низ становится все сложнее, а его виртуальное тело начинает бить озноб и слегка пощипывать, словно сквозь него проходили несильные разряды тока, парень понял, что ему нужно поторопиться. Благо еще через мгновение он, наконец, уловил еле различимое зеленое свечение, источаемое пикселями, что отделялись от полуразрушенного виртуального тела и растворялись в виртуальной воде, как раз и создавая слабые вспышки света. Кори, не медля ни секунды, приблизился к сломанному телу программы, схватил ее виртуальную оболочку за шиворот и тут же стремительно поплыл вверх. Программа не сопротивлялась, да и признаков функционирования не подавала. Вырвавшись из плена холодной виртуальной воды Кори вышел на берег, который почти тут же обрывался отвесной скалой, и затащил на него раскуроченное вирту-тело. — Хочу увидеть Т… хочу увидеть Т… хочу уви… Т… извиниться… Хочу увидеть Т… — видимо аватар нашептывал это все то время, что находился под водой, пусть он и тратил почти все силы не на восстановление своих данных, а на произношение этих еле слышных слов. — Хочешь увидеть своего ненаглядного Тери? — ухмыльнулся Кори, присаживаясь на корточках перед распластавшимся на каменистом берегу телом, — Я тебе это устрою. **** — Люди впадают в ПКО-кому один за другим, а вы в это время обсуждаете разную белиберду, активно изображая свою озабоченность данной ситуацией, как мило, — ухмыльнулась Джоу Кер, смотря мне прямо в глаза. — Ну да! Я вообще милый, с какой стороны ни посмотри, — активно закивал я, — и с этой, — встал я профиль, — и с этой, — в анфас, — а эту часть моего тела особенно любит Зуо, — с этими словами я повернулся к Джоу спиной, — но если тебе интересно какое же место важно лично для меня, то я тебе скажу что Это! — с этими словами я стянул кеду с правой ноги и продемонстрировал всем свою пятку, — ну разве моя пяточка не прекрасна? Вы только посмотрите насколько она маленькая, гладкая и изящная! Так бы и укусил! Я, кстати, как-то раз пытался… маме пришлось отвозить меня в травм-пункт в странной позе, которую в больнице назвали «Детская камасутра одноногого Джека». А потом еще долгое время называли меня мальчиком-дрочиножиком. Я так обижался. — Чем так старательно играть роль героев, — с улыбкой проигнорировав меня, продолжила девушка, — почему бы вам просто не разойтись по домам и не углубиться в свои виртуальные игрушки. Поразвлечься с искусственными подружками, набить морду очередному фантомному троллю или наконец-то переехать в психиатрическую больницу, чтобы больше никогда оттуда не выйти? — и почему мне показалось, что последние слова Джоу были адресованы лично мне? Да не-е-ет, это наверняка паранойя. С чего бы мне переезжать в психиатрическую больницу? Если только в качестве главного врача? О да! Она наверняка намекает на то, какой я прирожденный психолог! Прости, Джоу, но, несмотря на свои многочисленные таланты в разных сферах деятельности, заниматься я собираюсь голографией. Знаю! Знаю, что психология потеряет прекрасного специалиста и возможно даже в какой-то степени второго Фрейда, а что поделать? Жизнь — вообще вещь несправедливая. А так, если бы я все же овладел искусством психолога, я бы наверное, написал пару книг, утверждающих что гнев и насилие — проявление сильной и непорочной любви и тогда бы Зуо точно от меня никуда не делся!!! — Ведь вам плевать на то, сколько людей исчезнет в одночасье, разве я не права? — все еще продолжала свои нудные причитания Джоу, — Куда важнее дребанные фрикадельки и то, в какое гавно была раскатана чья-то собачка. И почему чуть что и люди сразу обзывают мои любимые фрикадельки дребанными? Джоу, что они тебе сделали, за что ты их так ненавидишь? Убили всю твою семью, когда ты была маленькая, были шпионами тайной группировки или экспериментировали над тобой, тем самым открыв в тебе неведомые способности? Конечно, я понимаю, что все фрикадельки разные. И тогда как одни благожелательно тают на кончике твоего языка, другие разворачивают войну в твоем желудке, заставляя тебя сидеть на унитазе и складывать себе гроб из туалетной бумаги, но все же нельзя быть столь категоричной лишь из-за одного своего неудачного раза! Чем так яростно обзывать фрикадельки, ты бы лучше попробовала понять их, то как они мыслят, о чем думают. У фрикаделек тоже есть чувства! Как ты можешь этого не понимать?! Черствая женщина! Бессердечная и бездушная! — Не-не-не, не собачка, тогда пострадал Я! — тем временем подал голос Конь. — Молчи, бобер, — фыркнула в ответ девушка. — Я не бобер… я Конь, — в неуверенности все же пискнул парень, при этом откровенно съеживаясь под колким взглядом создателя виртуалии. — Бобер — Конь, какая разница? — пожала плечами девушка, — И то и другое — тупое млекопитающее. — Да, но бобры едят кору деревьев и строят дамбы, а кони… — Спят стоя и испражняются под себя? Спасибо, что просветил, постараюсь держаться от тебя подальше на случай проявления ярко выраженных признаков твоей конявости. О, кстати… вы же еще и воняете! Нда… вот так и начинай любезничать с незнакомыми людьми. Улыбаешься им, машешь ручкой и даже обдумываешь способ понравиться человеку, не подозревая о том, что уже через секунду на тебя начнут активно выливать помои с улыбкой на губах и четкой уверенностью в своей безмерной правоте. А может быть, Джоу просто не любит коняшек? Или, наоборот, неравнодушна к бобрам? Джоу — бобриная королева? Кто бы мог подумать… — Это не так! Ты не права! — естественно первым кто очухался, и встал на защиту нашего героизма, был Док. — Хочешь сказать, что кони пахнут розами? — рассмеялась Джоу. — Да я не про коней. Они воняют, и этот факт бесспорен. — Эй! — возмутился Конь, — я каждый день принимаю душ, пользуюсь дорогим парфюмом и… — Оу… я видел как ты однажды пшикался моим освежителем воздуха в туалете… боюсь тебя разочаровывать, мой старый друг, но освежители воздуха к дорогому парфюму не относятся, — зевнул Хикари. — И долго ты еще будешь мне это припоминать?! Это было лишь раз! И я был не в себе! — А в ком? В теле Идальго? — не унимался внезапно оживившийся Хикари. — Конь, еще одно слово и мы устроим тебе ашвамедха! — раздраженно пообещал Док. — Это еще че за дерьмо? — Индийский ритуал убийства коня! — Йптвоюмать, я хуею с вашего зоопарка, ебучие пидарасы с синдромом острого словесного поноса! Залепите свои симфонические оркестры, узрите, что же такое тишина! — Зуо, такой Зуо, всегда знает, когда вставить свое веское слово. Что ж, пора и мне что-нибудь впендюрить! — Зуо, тишину узреть нельзя, это бред сумасшедшего, перекурившего опиума, — с видом матери-настоятельницы культурно поправил я ошибку сэмпая. — Да что ты? — наигранно удивился Зуо, — а хочешь я тебе сейчас помогу именно Узреть звуки? Поверь мне, мои золотые руки помогут тебе и узреть, и почувствовать, и просраться от даже самой слабой звуковой волны! — пообещал сэмпай. Все разом замолчали и потупили глаза. Я молчал и тупил глаза старательнее и круче остальных. — Но мы действительно хотим помочь этим людям… — все же не выдержав, вновь заговорил Док, видимо собираясь настоять на своем до победного конца. — Я разве к тебе обращалась? Умерь уже в себе комплекс главного героя, — произнося это, Джоу менялась прямо на глазах. Обводка ее глаз от голубых оттенков перешла к темно фиолетовым, из-за чего глаза девушки стали еще выразительнее, одежда же приобрела более агрессивные цвета, — Вы меня не интересуете. Лишь Они, — ткнула она пальцем в мою сторону, а затем кивнула на Зуо, — два самых сильных Тосамских хакера виртуалии, герои нашего времени — жестокий садист, отрезающий своим врагам яйца, и психопат с комплексом неполноценности, в качестве придуманного друга выбравший себя же, простите мне мою грубость, но вы словно пациенты Аркхема, сладкие мои, — ухмыльнулась она, усаживаясь в материализующееся кожаное кресло, и отпивая из появившегося в ее руках бокала красное вино. — О, ты тоже фанатка Бетмена? — услышав знакомое название, воскликнул я. — Нет, но я решила, что если использую понятия из старых комиксов, то вы меня поймете куда быстрее, — зевнула Джоу, — Конечно я понимаю… вы все еще дети. Наивные-наивные детки, особенно ты, — брюнетка ткнула пальцем в Зуо, — если, действительно, никто так не жесток, как дети, то ты, мой ненаглядный Локи, яркое доказательство этого, — последние слова Джоу уже нашептывала Зуо прямо на ухо, обнимая его со спины и поглаживая живот. — С каких это пор он стал твоим?! — не преминул я возмутиться. — Отвали, — огрызнулся тем временем Зуо, выворачиваясь из ее объятий. Но не успел он развернуться к Джоу лицом, как та уже с красным макияжем под цвет вина вновь сидела в своем кресле и с какой-то задумчивостью наблюдала за жидкостью, что мерцала в ее бокале. — Что тебе нужно, — конечно же ту, что посмела назвать сэмпая ребенком, Зуо тут же записал в ряды наших заклятых врагов. Можно подумать, без Джоу список не ломится от имен. — Нужно? Мне? — удивленно переспросила девушка, — нет что вы, за столько лет моего существования я стала вполне самодостаточной программой, обладающей бессмертием и даже определенной властью над виртуалией, так что поверьте мне, мне ничего не надо. — Тогда зачем ты здесь? — задал еще один резонный вопрос Зуо. — Знаете… в виртуалии жизнь течет своим чередом. Нет, конечно же я рада, что мое детище разрастается, что пользователей становится все больше, а с ними появляются новые сайты, игровые элементы, чаты, кафе, гостиницы… Но все это рано или поздно надоедает, — сказав это, Джоу показательно зевнула, — Многие годы я умирала от скуки из-за рутины, что здесь процветала, и даже не надеялась на то, что что-то меня еще заинтересует! И тут внезапно появляется ПКО-вирус! Разве не фантастическое развлечение для такой, как я? — развела она руками, широко улыбнувшись. Развлечение? Джоу, малышка, я не хочу расстраивать тебя, но тамадой на свадьбе тебе точно не быть, твоего чувства юмора люди не оценят! — Смерти людей — для тебя развлечение?! — героизм Дока явно пер из всех щелей. Джоу в ответ на это поморщилась так, словно около ее уха начала виться назойливая муха. Она даже махнула рукой, отгоняя настырное несуществующее насекомое. — Скажи, почему вы все еще не нашли создателя этого вируса, — полностью проигнорировав вопли Дока, уставилась Джоу на меня. — Скажи, за что ты так обозлилась на фрикадельки! — в унисон ей спросил я. — Я серьезно, — нахмурила лобик Джоу. — Можно подумать, я тут шутки шучу! — настаивал я на своем. — Разве? По мне, так только шутками ты и занят. Человек, способный найти создателя, упорно этого не делает, что может быть уморительнее?! — Что за глупости? Я не знаю как его… — Не знаешь? Но можешь узнать, — кивнула она на остатки адреса, некоторые элементы которого блекли прямо на глазах и рассыпались на пиксели. — Этого мало, — уверенно заявил я. — Мало? — Джоу буквально вскочила с кресла, подошла ко мне вплотную и схватила за грудки, — ты, наверное, шутишь, глупая лиса, — ухмыльнулась она, — того, что у вас уже есть, для тебя более чем достаточно! Ты и сам это знаешь! — рявкнула она, после чего буквально растворилась передо мной и появилась вновь напротив Зуо, — не понимаю и что же ты нашел в этой бака-лисе? (бака — Дурак с японского), — кокетливо улыбнулась она, — Бака? — удивился я, — Я конечно подумывал о монастыре, но не прямо же сейчас! (Тери решил, что речь идет о польском священнике по имени Ю́зеф Ба́ка который жил в эпоху позднего барокко) — Джоу поморщилась и оглядев меня с ядовитой ухмылкой, продолжила разбор полетов: — Внешность — ниже среднего, общительность — ниже среднего, ебанутость — зашка-а-а-аливает. Тебе ведь с ним сложно, верно, Зуо? — Тебя это не касается, — зло прошипел в ответ сэмпай. — Ты правда так считаешь? Спорим, каждый, кто здесь находится, задается тем же вопросом, что и я? Разве не странно? Такой как ты… с таким как он, — хмыкнула она, поворачиваясь ко мне и вновь смотря мне в глаза. И лишь когда она еле заметно улыбнулась, я осознал, что весь этот спектакль Джоу устраивает лично для меня. Какая честь. — Чего ты добиваешься? — нахмурившись, спросил я. — Хочу увидеть Лиса. — Я и есть Лис. — Нет… ты шут…— пожала девушка плечами, — ты трусливый шут, который прячет от всех свои истинные мысли и эмоции. Ты прячешь их даже от самого себя. — Откуда тебе знать, о чем я… — Оу, Лис-Лис-Лис… — закатила Джоу глаза, — мы похожи на ворчливых стариков, обсуждающих жизнь, — хихикнула она, — что ж… я совсем не против, если учесть, что мне больше сотни лет, но надеюсь ты согласишься с тем, что для душевного разговора данная обстановка не подходит, верно? — чуть наклонилась она ко мне. Я хотел что-то возразить и надеялся, что меня поддержит и сэмпай, когда внезапно почувствовал, что что-то вокруг меня еле ощутимо изменилось. Не сразу осознав, в чем дело, я резко огляделся по сторонам, пытаясь найти причину, которая вызвала у меня стойкое чувство беспокойства. Но все было на своих местах. Все те же хакеры, та же система и те же остатки адреса. Вот только его элементы, кажется, перестали разлагаться. Это конечно здорово, вот только как возможно? В конце концов, понимание того, что меня тревожило, после нестерпимо долгих минут, потраченных на усиленные размышления, благодушно посетило меня. Исчезли звуки. Исчезло ощущение потоков информации, что концентрировались в аватарах или же проскальзывали через них словно ветер. Виртуалия попросту застыла на какой-то определенной секунде, а вместе с ней застыли Зуо и остальные хакеры, что находились неподалеку от меня. — Что ты сделала?! — Замедлила время, — спокойно ответила Джоу, — как мне кажется, наш разговор будет куда продуктивнее, если продолжится наедине, — сказав это, девушка протянула правую руку вперед и словно уперлась пальцами во что-то осязаемое. Тогда как я решил, что Джоу еще и мастерский мим и даже решил было похлопать и покричать «На бис», в пустом пространстве появилась трещина, которая быстро прочертила собой неровный круг, затем трещины поползли к середине этого круга, создавая из себя что-то вроде паутинного рисунка. А когда несколько особенно глубоких трещин встретились в самом центре неровной сферы, куски пространства словно труха посыпались на пол и, ударяясь об него, начали разлетаться на тут же растворяющиеся в виртуалии пиксели. — Приглашаю вас на приватную беседу в место, где нас уж точно никто отвлекать не будет, — Джоу кивнула в сторону белого пространства, что покоилось по ту сторону сферы. А в следующее мгновение я уже утопал в белом свете, даже не понимая, как попал сюда. — Добро пожаловать в «Белый куб», мой бака-лис, — голос Джоу послышался где-то позади меня, но когда я резко развернулся, никого за своей спиной так и не обнаружил, более того, я больше не видел входа, через который скорее всего попал в это место. Он исчез. — Ты говорил о том, что я не могу знать, о чем ты думаешь. Но что если ты ошибаешься? — Это невозможно! — пробормотал я себе под нос на автомате, при этом лихорадочно перебирая варианты своих дальнейших действий. «Белый куб» — место в виртуалии, куда попадают люди в случае, если их тело перестало функционировать, пока они были в этом мире… Только не говорите мне, что я успел отбросить коньки! Нет, этого просто не может быть! Еще не все мною сделано! Еще не досмотрены «Сопливые дрязги», не доедены все вкусности мира, в конце концов, я все еще не трахнул Зуо, чтоб его! — Ты не мертв, — словно действительно прочитав мои мысли, усмехнулась Джоу, — пока нет… сейчас ты находишься в том же состоянии, что и твоя мать, и сотни других людей, — пояснила она, внезапно появляясь прямо передо мной. — Тогда… ПКО-вирус? — Нет, глупая лиса, либо ты включаешь свои куриные мозги и заставляешь их притворяться человеческими, либо останешься в этом месте навеки, а поверь мне, как тому, кто просидел в «Белом кубе» несколько тысяч лет, это скучное местечко, с какой стороны ни посмотри. — Несколько тысяч? — невольно обратил я внимание на явное несоответствие, — но этого… — Не может быть? Опять? Лис, не разочаровывай меня, еще чуть-чуть и я действительно поверю в то, что ты не умнее одноклеточного, — вздохнула Джоу. — Хорошо, так и быть, если тебе так интересно, я расскажу тебе свою безупречную драму, — с этими словами девушка уселась в появившееся кресло, — Присаживайся, говорить я буду долго, — кивнула она в мою сторону и я, обернувшись, обнаружил, что еще одно кресло ждет и меня. — Долго? А можно мне краткую версию, у меня как бы нет времени, — заныл я, действительно не настроенный на прослушивание сопливых россказней про то, как она бедная несчастная попала в «Белый куб» и несколько столетий кусала себе локти и билась головой о белое пространство, стараясь совершить самое удивительное самоубийство за всю историю человечества. Попробовать умереть будучи мертвым, чем не развлечение перед сном! — Не поверишь, но в этом месте тоже… — Что «тоже»? — одолеваемый потоками, безусловно гениальных размышлений, я быстро потерял нить рассказа Джоу и не сразу понял, о чем говорит девушка. — Тоже нет времени. — Ох, бедняжка! — всплеснул я руками, — у тебя, мой ненаглядный «белый кубик», тоже совсем нету времени?! Как же так? Спешишь на работу? А где работаешь? Менеджером в Apple? Клево! А еще где? Подрабатываешь по ночам в супермаркете? Фига себе… чувак, ты крут, а че так стараешься-то? Детки кубики семеро по лавкам и все еще без заточенных в них людей? Да… им еще учиться и учиться… я так тебя понимаю! Дети это такие напряги! По себе знаю! Как посмотрю, как маман со мной мучается, так прям хоть на стены лезь! — Прекрати! — гаркнула Джоу, заставив меня подпрыгнуть на месте. — Господи, я понимала, что с тобой будет тяжело как ни с кем другим, но все же… — Почему это тяжело? Я легкий! Очень легкий! Вешу примерно пятьдесят килограммов! Мешок цемента, проще говоря. Можешь меня так и называть! — Идиот… — закатила Джоу глаза, — с тобой сложно, потому что ты первый в истории хакс, не являющийся гением… зато являющийся качественным придурком! — усмехнулась она, — знаешь, как твердят ученые. Люди эволюционируют, дабы выжить. Но ты, Тери, — не эволюция человечества. Ты жертва эволюционирующего вируса, который буйствует в твоем мозге и, конечно же, рано или поздно сведет тебя в могилу… ну или с ума! Твоя болезнь играет твоими воспоминаниями, разбивая их на ячейки, способна запирать их против твоей воли или по твоему желанию. Но знаешь, что самое худшее в твоем положении? — О зелебоба, мои уши! Из них сейчас пойдет кровь! Столько умных слов за раз! Я не выдержу этого!!! Ну да ладно… про свое худшее положение я все же послушаю… Что же в нем такого плохого?.. — поинтересовался я у Джоу, ощущая, как последние толики моей наигранной глупости проскальзывают словно песок между пальцев. Сейчас уже было вовсе не до придурковатостей и неуместных шуток, ведь Джоу кажется рылась в моем детском досье. Не скажу что все, что было написано там нерадивыми учеными, что пытались разузнать основу моей гениальности, верно, но согласитесь, все равно неприятно осознавать, что кто-то добрался до вашего грязного белья и вместо того, чтобы просто простирнуть его, начал рыться по карманам и принюхиваться к пятнам. — В том, что этот вирус может даровать тебе такие интеллектуальные способности, которые другим и не снились. Но… это видимо как с энергетиками, которые не придают тебе силы, они просто прожигают ресурсы твоего организма. Так и здесь. После вспышки сложной умственной деятельности ты… Лис, ты ведь попросту тупеешь? Не так ли? Или, возможно, я что-то поняла не так? Извини, но многие файлы связанные с тобой были удивительным образом уничтожены или повреждены настолько, что восстановить их было крайне трудно. Поэтому я делаю выводы, опираясь на мизерное количество информации. — Позволь спросить, где ты ее обнаружила? — действительно, где? Я ведь столько сил и времени потратил на то, чтобы уничтожить даже намеки на то, что когда-то произошло! — Не отнекивайся. Ты и сам это знаешь. Ты глупый мальчик с очень необычным вирусом в и без того больной голове. Ты научился скрывать свою глупость. Отменно скрывать! Глупость за глупостью! Господи, более гениального плана и придумать было нельзя! — хохотнула Джоу, — уф… я даже прослезилась! — воскликнула она, вытирая виртуальные слезы. — Так откуда ты вычитала всю эту глупость? — настаивал я на своем. Нет, признавать, что Джоу права, я был не намерен хотя бы потому, что она действительно не знала практически ничего. — Ох, откуда, как, зачем, столько вопросов, и ни намека на желание самому ответить на них, — вновь начала причитать Джоу, кладя ноги на один подлокотник кресла, а на другой облокачиваясь спиной, — Ты тут недавно размышлял по поводу бога, не забыл еще? — Нет, стоп… откуда ты? — Да ну перестань! Прекрати задавать мне дурацкие вопросы, на которые я отвечу в любом случае. Итак… на чем я остановилась? — поморщилась Джоу, — ах да… Знаешь, пока я сидела в «Белом кубе», в месте, в котором время практически отсутствует… ты вот когда-нибудь задумывался о местах, где нет времени? Об их существовании. И если уж на то пошло, ты когда-нибудь задавался вопросом, что же такое время? Ведь это одно из явлений, о которых, кажется, мы знаем все, пока нам не поставят вопрос ребром. Лис, скажи мне, что же такое время? — Я… эм… ну… ВРЕдная МЯта? — Нет… у тебя там точно куриные мозги? Не креветковые? — Тараканьи… — Тараканы слишком умны, не ври! Так что же такое время? — Ну… это единица измерения… эм… — замямлил я, понятия не имея, как ответить на подобный вопрос. — Ох, что ж, давай обратимся к нашей дорогой Вики! — ухмыльнулась Джоу, щелкнула пальчиками и тут же передо мной вспыхнули черные, словно смоль буквы, которые сформировались в небольшое определение времени, — Вот, что такое время, — провозгласила она, — понял? — Да ну конечно! — хлопнул я себе по лбу, — и как я сам-то не догадался, что время это необратимое течение, внутри которого происходят все существующие в бытии процессы, являющиеся фактами! А ведь прям на языке вертелось! — возмутился я, — А теперь на моем языке вертится еще один вопрос, а именно: какое отношение это имеет к ПКО-вирусу. — Оу, какое? Да никакого! — хохотнула девушка явно из последних сил сдерживая то безумие, что пряталось все это время в ее взгляде, — а что, обязательно говорить о том, что так важно? Секунду назад ты сам не искал каких-то высококачественных тем для разговора, засирая мозг бедняжке Локи тупыми рассуждениями о еде. Тери, ты ведешь себя крайне глупо, но когда так же вести себя начинают с тобой, тебе это не нравится? Сущность человеческая непобедима, — ухмыльнулась она. — Тебе было тяжело, не так ли? — внезапно холодно спросил я. — М-м-м? — удивилась она, — о чем ты? — В «Белом кубе», наверное, он сводил тебя с ума. — Сводил, — кивнула Джоу, перестав улыбаться, — сводил и свел! — после чего девушка разразилась громким и слегка ненормальным смехом, — Ты даже не представляешь, как давно у меня не было собеседников, мне так хочется поговорить с кем-нибудь о какой-нибудь ерунде. Я-то надеялась, что ты поддержишь разговор… а ты такой же противный, как и все остальные, — вздохнула она удрученно, — хотя нет. Ты во стократ противнее всех тех, с кем я пыталась поговорить ранее! Ну да ладно. Хочешь серьезного разговора, так и быть я тебе его предоставлю. И для начала пожурю-ка я тебя за слишком громкие слова о существовании бога, а точнее, о его отсутствии, — сложила она руки на груди, — и прекрати пучить глаза и изображать страдающего острой формой геморроя, сидящего на унитазе. Да, я знаю, о чем ты думал. Хочешь понять почему? Потому что я своего рода Бог Виртуалии. Именно поэтому меня оскорбляют твои тупые детские рассуждаловки, проникнутые подростковым максимализмом и не подкрепленные какими-либо фактами. Ты ничего не знаешь, но смеешь рассуждать об этом так, словно… — Чушь, — нахмурился я, — твои рассуждения не менее бесполезны. Ты не знаешь, какой информацией я обладаю, а значит, не понимаешь, на чем строятся мои якобы детские выводы. Я могу сказать, что мой апельсин пиздец протух, а могу — что он испортился. В первом варианте меня назовут глупым подростком, во втором — просто констататором факта. Вот только обе фразы несут один смысл. Использую ли я для объяснения своих мыслей язык детсадовцев или загруженного ученого. Мне будет все равно. А то, что восприятие окружающих меняется в зависимости от класса слов, которые я использовал, и, следовательно, коверкает смысл сказанного мной — с этим я ничего поделать не могу, да и не хочу. Никого не касаются мои мысли. Это и к тебе относится, — стараясь выглядеть как можно увереннее, ответил я Джоу. — Вот как? — Да, так. — Что ж… уверять тебя в чем-либо я не намерена. Но согласись, как-то грустно осознавать, что после смерти тебя не ждет ничего. Разве не лучше ли во что-нибудь верить? Может именно из-за этого неверия ты такой противный и вечно чем-то недовольный? — Я не недовольный! — огрызнулся я, — А вера не для меня. Конечно, здорово сидеть в помойке, каждый день страдать от унижений и голода и верить в то, что после смерти все станет иначе, что все твои страдания позволят тебе на том свете жить припеваючи. Вот только, а что если в действительности это не так? Что если вся наша жизнь — все что у нас есть, не больше и не меньше? Так не лучше ли совершить пару не слишком злостных грешков и в миг нашего существования быть хоть чуточку счастливее? — А ты, видимо, этим и занимаешься? Ты ведь очень старательно развлекаешь окружающих тебя людей и даже себя самого. Тебе только шапки с бубенчиками и не хватает. И ты думаешь, что если будешь вести себя так и дальше, то удержишь рядом с собой Зуо? Лишь чуть-чуть повзрослев, он поймет, насколько ты его не достоин, и тогда… — Хватит, я не хочу говорить о наших с Зуо отношениях, я не хочу рассуждать об апельсинах, и о богах! Что тебе нужно?! — Не хочет рассуждать о богах… а я, как Бог Виртуалии, заявляю, что хочу пообсуждать свое отсутствие в этом мире. Мне же неприятно думать о том, что я не существую. — Никакой ты не бог! — Ну-ну… давай обратимся к фактам. Я создала этот мир. Я, я… и только Я! Да, он вышел из-под моего контроля, но он остался моим, и я способна поменять в нем если не все, то многое. И да, я стала бессмертной! Не это ли доказательство моей власти? — Ха! С таким же успехом можно назвать богом писателя бестселлера! Писатели тоже создают миры, и даже становятся бессмертными, когда их произведения получают мировую славу! Тогда каждый второй — Бог. Ну уж нет, лучше уж я буду думать, что писатели это писатели, люди это люди, а ты — всего лишь программа искусственного мира! Ты… — Я… та, что создала мир, в котором люди могут продолжать жить, — прошептала Джоу, появившись прямо передо мной и нагнувшись ко мне настолько близко, что ее кончик носа почти коснулся моего. При этом мои глаза предательски метнулись к глубокому декольте девушки и к тому, что предстало моему взору, — И хватит пялиться на мои сиськи! — Я и не пялился! Я… оценивал, — пробормотал я смущенно. — Кажется, у тебя есть Зуо. — Но у Зуо нет груди, и даже не представляешь, какой в его случае это минус, — пожал я плечами. — Ох, может, попросишь его вставить силикон? — усмехнулась Джоу, садясь на подлокотник моего кресла. — Ну… интуиция подсказывает мне, что если я предложу ему что-то подобное, он мне этот силикон запихнет в глотку… или в куда более интересные места, — нахмурился я, представляя не самую приятную картину. — Аха-ха! Локи все-таки прекрасен! С какой стороны ни посмотри, он чудо! Чудо, на которое здорово любоваться со стороны… — …Но столкнувшись с которым начинаешь срать где попало и овладеваешь магией воздуха под названием метеоризм, — невесело закончил я за Джоу, — Даже не представляешь, как мне сначала было страшно просто находиться с ним рядом! — А что же изменилось? — Не знаю, — пожал я плечами, — я влюбился в него. Любить и бояться одновременно может и можно, но у меня это получается довольно плохо. — Но как можно влюбиться в того, кто постоянно причиняет тебе боль и унижает? — задала Джоу вопрос, который наверняка мне зададут еще не одну сотню раз. — Не знаю… Зуо сильный, — не задумываясь, ответил я. — Сильные люди слабы именно своей силой. Разве ты не знаешь старую поговорку «Там, где сильный сломается, слабый — прогнется»? — Знаю… я, между прочим, очень гибкий! Крайне гибкий! Я буду прогибаться за нас обоих. И тогда Зуо никогда не сломается, — уверенно заявил я. — Симбиоз силы и слабости, вы люди — удивительные создания, — говоря это, Джоу уже расположилась в моем кресле, положив голову мне на колени. — Ты и сама была человеком, — напомнил я вмиг погрустневшей девушке. — Ключевое слово здесь «была» — вяло улыбнулась она, — ну да ладно… меня так и уносит поговорить о разных глупостях. Как не грустно это признавать, но мне действительно не хватает общения. Но сюда я тебя привела вовсе не для этого, — с этими словами Джоу вновь материализовалась в своем кресле, — просто мне надоело наблюдать, как вы словно мухи бьетесь о толстое стекло, находясь всего в паре миллиметров от открытой форточки. — Что ты имеешь в виду? — осторожно спросил я. — То, о чем говорила и ранее. Ты можешь найти создателей. Сам. С тем, что у вас уже есть. Прекратите топтаться на месте и заниматься глупостями. Прямо сейчас, когда мы вернемся в твою систему, просто найди создателя. — Но я не могу! — в панике воскликнул я. — Знаешь, глупая лиса, вопя на всю виртуалию про то, что ты можешь и не можешь, ты умнее не кажешься, — усмехнулась Джоу, — тебе всего лишь надо сконцентрироваться и тогда… — А если у меня не получится? И зачем же появилась ты? Не для того ли, чтобы помочь нам? Разве ты не можешь найти создателя и сказать нам, где он? — я знаю, что прямо сейчас выглядел крайне жалко, но меня это волновало мало. Если уж на то пошло, я вообще люблю казаться жалким. Очень удобное положение, при котором на тебя никто ничего не возлагает и ничего от тебя не требует. Ты же жалкий. Ну кинут в твою сторону пару презрительных взглядов и отстанут. А мне презрение окружающих, что клоуну винтовка. — Зачем мне его искать, если я и так знаю, где он находится, — как ни в чем ни бывало, пропела Джоу. — Так скажи нам…! — Зачем? — искренне удивилась девушка, внимательно наблюдая за мной. — Что значит зачем?! — взбесился-таки я, моя игра в жалкое никчемное создание на нее не повлияла. — Чтобы мы спасли людей! — Спасли? От чего? — От смерти! — Но они все будут жить дальше, — возразила она, — здесь, в виртуалии. — Что за бред, не все же… — Все, бака-лис, все! Открою тебе маленькую тайну, — ее шепот был еле различим, — все, кто когда-либо умирали в реальном мире, находясь в этот момент в виртуальном, в какой-то степени обретали бессмертие, — ухмыльнулась она. Вот тебе и здравствуй жопа новый год. Как можно говорить о таких жутких вещах вот так вот, даже не подготовив! Нет бы за полгода до открытия этой страшной тайны начать мне на рабочий стол в компьютер подсовывать соответствующую литературу про виртуалию и сотни гипотез по поводу нее как параллельного мира или пространства безумцев, кидать феерические картинки и странную музыку. Так нет же! Джоу, видимо, любительница поставить человека перед фактом, а затем наблюдать за тем, как он медленно обтекает. — Если бы это было правдой, тогда… — я все же старался держать себя в руках, ногах и очень жалел о том, что в данный момент на мне не было той белой рубашки, рукава которой завязываются за спиной. Вот уж всем держалкам держалка. — Вы видели бы аватары погибших, люди бы узнали о подобной специфике виртуалии и все как один побежали умирать, дабы обрести бессмертие? — Именно, — кивнул я. — Эх, Тери, ничего в этой жизни просто так не бывает, — пожала Джоу плечами. Ну, начинается. Когда говорится подобная фраза, все что следует за ней — занудная хренота! Можно подумать, я сам не знаю, что все в этой жизни не просто, а, наоборот, очень даже сложно. Пф! Да я понял это еще в тот момент, когда полез в сломанный автомат с игрушками, стараясь вытащить свой выигрыш, что остался где-то по дороге к выходу, и моя рука застряла! Пришлось просидеть в таком положении несколько часов, прежде чем толпа зевак вдоволь покуражились, пофоткались со мной и сняли на камеру, и только затем наконец, ушли восвояси. Тогда выбраться из пут автомата мне помог дворник. Так что прошу вас, давайте без дебильных нравоучений! — За все надо платить, — тем временем кинула еще одну стандартную фразу Джоу, — Как ты думаешь, сколько времени ты сможешь пробыть здесь, — она развела руками, намекая на белое пространство, в котором мы все это время находились, — не свихнувшись от скуки? Я задумался. Почесал затылок. Хмыкнул. Потер подбородок, покусал нижнюю губу. — А подсказку зала можно? — наконец выдавил я. — Ох, — выдохнула девушка, — как же я могла забыть, что с тобой это не прокатит. Ты уже давно спятил. Ну да похрен. Я пребывала здесь… очень долго. И поверь мне, могу с уверенностью сказать, что если в виртуалии существует ад — то этот ад «Белый куб». В какой-то мере это даже правильно. После смерти независимо от того насколько ты праведен, ты попадаешь в Ад. И заточен ты здесь будешь до тех пор, пока не сможешь собраться с силами и вырваться отсюда. Время здесь протекает крайне медленно, не так как в обыкновенной виртуалии и тем более в реальном мире. Оно словно патока. Тянется и тянется и тянется. Через какое-то время мир, в котором ты жил, начинает казаться тебе сном. Ты прекращаешь верить в существование еще чего-то кроме этого белого пустого пространства. Нет мира, нет людей, кажется, и тебя самого нет. И тогда ты начинаешь сходить с ума от дум по поводу того, кто или что ты, в чем смысл твоего существования… Сколько глупостей лезет в голову! Поэтому-то из «белого куба» вырваться и тру… ты блять, что там, спишь что ли?! — взывала она, заметив как я показательно отвернулся от нее и засопел. — Ску-у-у-у-ука! — простонал я. — Здесь тебе не развлечение! Все что я говорю — важно! Так что будь добр, выслушай меня до конца! — зарычала Джоу. — Да-да, я слушаю, — махнул я рукой. — Чем, задницей? — Нет, ушами, а задницей тоже можно? Научишь? — Повернись ко мне лицом, — пытаясь справиться с раздражением, прошипела девушка. Так и быть, я исполнил ее желание. — Так вот из «Белого куба» выбраться очень трудно… По крайней мере, пока что единственный кто вырвался из него — была я, — холодно провозгласила Джоу, — после всего этого почему бы не возомнить себя богом мира, который запирает в себе десятки тысяч душ? Лис… глупая лиса. Почему ты никогда не задумывался, откуда появляются новые пустые небоскребы в городах виртуалии, в которые нельзя проникнуть, окна которых всегда темны, а силуэты расплывчаты? — Потому что нет ключей? — предположил я. — Это небоскребы белых кубов. Чем больше людей остается в виртуалии, тем больше новых комнат появляется в подобных домах. В одной из этих комнат наверняка сейчас находится и твоя мать. Она жива. И будет жива, если ей сейчас выстрелят в лоб. Да, она перестанет быть человеком, но все же не умрет. — Но это же хуже смерти! — возмутился я. — Хуже? — Джоу на секунду задумалась, — а знаешь… — она появилась напротив меня и натянула мне на голову капюшон моей толстовки, — ты ведь, бака-лис, чертовски прав, — одними губами прошептала она, — И если ты не хочешь подобной участи своей матери… Поторопись и спаси ее. Перестань бояться себя настоящего… — Но как? — Глупая лиса… в конце концов ты же хакс! — Но… — И никаких «Но»! На что способны хаксы? Ты можешь расшифровывать компьютерные языки. Неужели не сможешь восстановить адрес? Резонный вопрос. — Я, конечно, могу попробовать… — Можешь? Должен! — воскликнула девушка, — докажи, что твой титул самого сильного хакера Тосама — не пустой звук, — с этими словами Джоу вновь щелкнула пальцами. Белое пространство задрожало. Белоснежные пиксели начали отделяться от стен и пола и слабыми вихрями кружить вокруг меня. Но с каждой секундой пикселей становилось все больше, и кружились они все быстрее до тех пор, пока полностью не окутали меня со всех сторон. А еще через мгновение пиксели рассеялись и я оказался на том же месте, на котором и стоял в тот момент, когда мы все вместе включая Зуо и хакеров спорили с Джоу. — Каждый хочет это знать или не каждый — мне плевать, — рычал сэмпай, — к тому же я, кажется, не говорил, что вместе… с этим чудовищем, — кивнул он. Мне пришлось потратить пару секунд, дабы вспомнить, о чем мы говорили до того как Джоу замедлила виртуальное время. — Эй! Что значит, не говорил? А как же твои страстные признания в любви в порыве оргазма и слезные мольбы всегда оставаться рядом с тобой? — выпалил я. Все как один тут же уставились на Зуо. — Признания? — зашушукали хакеры. — Мольбы? — Глаз гандоний, — а это уже был Зуо, — все люди как люди, разумные homo sapiens, один ты homo ahuenius. — Ахаха, типа человек ахуевший, вот Зуо юморист — воскликнул я, но заметив, как сэмпай делает шаг в мою сторону, продолжил уже на фальцете, — Животное! Не трогай меня! Спасите-помогите! — Бака-лис, — раздраженный голос Джоу заставил меня вздрогнуть, — опять за свое! Ваши брачные игрища с Зуо могут и подождать, — резонно заметила она. — Ну да… могут… но что-то не ждут, — вздохнул в ответ я, подходя к остаточному адресу и вертя в руках его куски. Что ж… раз я такой типа весь из себя гениально-больной хакс, значит все должно получиться! Подумав об этом, я сел перед кусками адреса по-турецки, сгреб все его элементы поближе к себе, закрыл глаза и сосредоточился. Я понятия не имел что же делать и даже порывался замычать что-нибудь типа «Ом-м-м-м-м-м» или попробовать очистить свой разум и сердце. Но Омкать, чувствуя злобное сопение Зуо над моим затылком, меня не тянуло, а очистить разум и прекратить о чем-либо думать, тем более. Как вообще можно ни о чем не думать? Тогда как только я думаю о том, что мне надо перестать о чем-то думать… я начинаю думать о чем-либо с утроенным старанием. Размышляя по поводу того, какой я тупой лузер, не способный заткнуться у себя в голове, я даже не заметил, как кончики моих пальцев словно защипало. Кусочки адреса начали медленно проникать сквозь кожу моего аватара, сливаясь с ним и вмиг расширяя мое виртуальное периферическое зрение. Потоки информации, которые до того, если и проходили через меня, то беспокоили едва ли, внезапно начали восприниматься мной куда ярче и куда в большем количестве. К горлу подкатил комок, перед глазами все закружилось, глубокий вздох, и я словно со сверхсветовой скоростью окунулся в информационное озеро, заполненное миллионами различных экранов, на которых нон-стоп показывали новости со всего мира. Вокруг меня плавали различные предметы: газеты, книги, куски вордовских файлов и, наконец, отдельные ярлыки и символы. Господи, Тери, да ты Алиса XXIII века! Конечно же, здесь были и вирусы, вредоносные пакости, что сновали между предметами и проникали в структуру некоторых из них, ожидая неудачника, который бы захотел прикоснуться к зараженному файлу и тут же подхватить этот вирус самолично. В информационное озеро попасть было крайне трудно. Это было что-то вроде стволовой части виртуалии, куда вход был открыт лишь для модераторов огромных сайтов и ремонтников. Дело в том, что попади в это место обычный аватар, он бы вряд ли смог выдержать ту кучу информации, что обрушивалась на него. Модерам же и ремонтникам предоставляли специальные защитные вакуумные проги, которые защищали их от беспощадных потоков знаний всего мира. У меня этой проги не было, поэтому голова взорвалась жуткой болью, а мысли начали путаться. Благо адрес, что частично слился со мной, уже тащил меня через информационное озеро куда-то на один из его протоков. А через него по сотням различных сайтов, обходными путями, через лабиринты цифр, пока наконец, я не оказался в чьей-то системе. Мощный компьютер с не менее мощной защитой. Пробиваться сквозь нее я не решился. Просто нашел парочку подключенных к нему элементов и залез в их архивы. То, к чему я подключился, оказались камеры какого-то здания. Заставив парочку камер повернуться в нужном мне направлении, и тем самым окинув взглядом все, что находилось рядом со зданием, я без труда определил местонахождение этого чертового создателя ПКО-вируса. Не успел я подумать об этом, как последние элементы адреса, что притягивали меня к этому месту, рассыпались на пиксели, и я словно ветка, которую сильно нагнули, а затем отпустили, полетел в свое первоначальное местоположение. — Эй! Эй, ты меня слышишь? — пришел я в себя от грубого теребления меня за плечи. Это Зуо, нависнув надо мной, тряс меня с таким остервенением, словно хотел мне подобным незатейливым способом, скажем, оторвать по инерции мотающуюся несчастную голову. — Нх-х… прекрати, — выдохнул я, чувствуя, что меня буквально укачивает от такого пробуждения, — и что еще за Эй? У меня есть имя! Ты знаешь, что на финно-угорском языке Будинос мое имя, то есть teri, замечу с одной гребанной Р, означает «испортить, причинить вред», — выдал я, -— а, кстати, твое имя, zoon, звучащее как раз как Зуо, означает зверя со щетиной. Так что нехер бриться! Ты Зуо — зверь со щетиной! Щетинистый зверь! Не зря ежом назвался! — Что произошло? Он бредит? Ему плохо? О господи, а что если он сошел с ума? — паниковал Док, бегая вокруг меня, словно курица над яйцами, — Эй! Ты слышишь меня? Ты внезапно упал! — и опять это чертово Эй. Я лишь отмахнулся от Дока, поднялся на ноги и, покачнувшись, осмотрел себя. Вроде руки-ноги на месте. Лишних конечностей так же не прибавилось. Что ж… не это ли доказательство того, что жизнь прекрасна? — А остатки адреса исчезли… жопень… — послышалось фырканье Грензентура. — Не жопень! — выдохнул я, потирая глаза, перед которыми все еще порядком кружилось, — я нашел! Нашел место, где скрывается создатель.