Семь кругов Ада

Я высмею Жизнь, Приковав ее к стенам. Разорву на куски, Кровь пуская по венам. Я высмею Смерть, Перемою ей кости И с насмешкою злой К ней наведаюсь в гости. Я высмею Вас — Безобразных людишек. Растопчу все мечты, Их у Вас ведь излишек? Я смеюсь над собой, А иначе не выжить. Все смеюсь и смеюсь И тихо вас ненавижу. Это нечто хрупкое, почти неуловимое, кому-то непостижимое и кем-то однозначно не заслуженное чувство. Это нечто жестокое, крайне болезненное, способное сделать из твоей жизни как безупречный рай, так и бескомпромиссный ад. Это нечто, что может перебороть и гордыню, и алчность, и зависть. Кто-то считает, что Любовь, о которой и идет речь, непобедима. Заблуждение. Любовь — сильное чувство, но оно никогда не сравнится с гневом. Гневом и всепоглощающим безумием. Дэвид находился в небольшой светлой больничной палате, сквозь огромные окна которой в комнату пробивались ослепительные лучи яркого, но холодного солнца. Парень стоял у узкой пружинистой кровати, на которой, закутавшись в мягкое пушистое одеяло, словно в кокон, лежал белобрысый паренек, совсем еще ребенок. Несчастная жертва бешеной похоти Шаркиса. — Гир, как… Как ты себя чувствуешь? — спотыкаясь, все же выдавил из себя Фелини после долгого, гнетущего молчания, слегка прикоснувшись к виднеющейся из-под одеяла макушке. Блондин, что до того искусно изображал бездыханный труп, взвизгнул, вжал голову в плечи, пряча ее под одеяло, после чего поспешно, но крайне неуклюже сполз вниз на пол и забрался под кровать, бормоча себе под нос нечто нечленораздельное. — Не прикасайтесь ко мне… больше никогда и никто… никогда… не прикасайтесь, — повторял Гир, дрожа всем телом и давясь слезами. Наблюдая это жалкое зрелище, Фелини не мог поверить в то, что первокурсник, которого приставили к Шину, дабы они вместе написали статью, тот самый улыбчивый мальчик, в какой-то степени слишком наивный и доверчивый, втрескавшийся в Шаркиса по самые уши и вызывающий у Дэвида жуткую ревность и ненависть, превратился в Это… — Я надеюсь, что ты вскоре поправишься, — сев на корточки и заглянув под кровать, спокойно проговорил Фелини, понимая, что возможность этого крайне мала. Душевные раны если и затягиваются, то очень медленно, всегда оставляя после себя безобразные шрамы. Сильных людей эти шрамы заставляют двигаться дальше. Но Гир к таким людям не относился, поэтому, скорее всего, до конца своей жизни юноша был обречен прожить в специальном центре для душевнобольных, сидя на таблетках и ночами мучаясь от кошмаров, вызванных приходом в его сны желто-зеленой бездушной твари, которую Гир когда-то посмел полюбить, — И не беспокойся… Шин поплатится за все то, что он сделал. И с тобой. И с теми, кто был до тебя. Насколько бы ни была сильна любовь, она может быть разрушена одним-единственным словом, одним поступком. А потеряв уважение к тому, кого ты любишь, ты потеряешь и само это светлое чувство. Любовь сменят гнев, обида, разочарование, равнодушие и слепая, болезненная страсть. Сегодня Дэвид окончательно разочаровался в своей любви. И безвозвратно возненавидел того, кому был готов посвятить всю свою жизнь. **** Строительство Тосама, казалось, за последние несколько столетий не прекращалось ни на секунду. Не успевало солнце подняться над утопающим в пыльном тумане городом, как по улицам, перекрывая чириканье птиц и шум уборки, разносились тяжелые звуки вбиваемых в землю свай. Причем строили новые и новые дома иногда буквально над головами людей, надстраивая высотки над одноэтажными домиками, смелые хозяева которых посмели пойти против наглых толстосумов и так и не согласились продать свою землю и отдать под снос старое жилище, а сжечь каморку или убить ее владельцев по какому-то странному стечению обстоятельств так и не удалось. Никого не волновало, что подобные надстроенные высотки обладали куда меньшей устойчивостью и, хотя было доказано, что упасть дом не может, постоянные скрипы над головой не вдохновляли тех неудачников, что успели несколько сотен раз пожалеть о своем решении остаться жить в частном доме. Естественно, хозяев «землянок» надолго не хватало. Не желая жить под высотным зданием, вкупе с обыкновенным страхом за свою жизнь и давлением, люди сами продавали свои земли строительной компании за куда меньшую цену, чем им предлагали изначально, и уезжали из своих жилищ, после чего территория очищалась и, используя специальное оборудование, строители опускали высотки, укладывая их искусственные фундаменты в твердое основание. Но, конечно же, строительство домов мешало не только тем, кому посчастливилось оказаться под домом, но и тем, кто жил поблизости и даже в самой высотке. Дома опускали несколько месяцев сантиметр за сантиметром, в заранее подготовленный новенький фундамент, что шел дополнительной поддержкой к уже созданному искусственному. Конечно, все это сопровождалось кошмарным скрежетом и скрипом, от которого некоторые особенно впечатлительные жители высоток даже кончали жизнь самоубийством. И тогда, дабы избавиться от оглушительного и раздражающего шума бесконечной стройки, от которого не спасали даже пластиковые окна, было придумано специальное звукоизоляционное покрытие, которое почти на сто процентов поглощало все нежелательные звуки, что доносились снаружи. Такое покрытие было и в новой огромной квартире Шина, что располагалась на последнем этаже одного из самых высоких жилых домов города. А значит, в ней должна была царить гробовая тишина. Так почему же по ушам брюнета настойчиво бил звук забиваемых в землю свай? Или ему только мерещились сваи, и это было что-то другое? К примеру стук? Если и так, то не слишком ли он громкий и настойчивый? Да и кому бы приспичило заявиться к Шину с утра пораньше? Сейчас же утро? Мучаясь этим вопросом, парень разлепил сонные глаза, окончательно убедился что то, что он слышит — стук и ничто иное, потянулся к часам и глянул на время. Что ж… Часы дали брюнету понять, что было далеко не утро, да и день близился к концу. Стук тем временем не прекращался. Кто-то настойчиво барабанил по входной двери в квартиру Шаркиса, да так, что даже через семь комнат Шин четко слышал негодование своего нежданного гостя. На пару секунд Шаркис размечтался, что «барабанщик» соизволит уйти туда же, откуда пришел, но барабанная дробь по двери не прекращалась, раздражая тем самым брюнета все больше. — М-м-м… милый, кажется, кто-то стучит в дверь, — пробормотала девушка, что все это время лежала под боком Шаркиса. — Без тебя слышу, — зло фыркнул в ответ парень, безуспешно пытаясь вспомнить имя своей юной любовницы, на вид которой было не больше шестнадцати. — Так, может, откроешь? — продолжала ворковать блондинка. — А может, ты? — зло прошипел Шин, бесцеремонно спинывая девушку с высокой кровати. Та, не ожидавшая подобного, слетела с постели, не успев даже ахнуть, и стукнулась головой об прикроватную тумбочку, взвизгнула, тут же вскочила на ноги и трясущейся рукой прикоснулась к ровному лобику, по которому поползла тонкая струйка крови. — Ты совсем спятил! — воскликнула она, — Как… как ты мог со мной так поступить! У меня кровь! — Съебывай, шлюха, — усмехнулся в ответ Шин, вытаскивая из-под подушки кружавчатые стринги и бросая их хозяйке. — Я? Это я-то Шлюха?! Да я дочь президента компании по… — девушка завела волынку про влиятельность своего отца и про то, что Шин обязательно пожалеет о содеянном. Продолжая вопить и возмущаться, она быстренько натянула на себя миниатюрное черное платьице, схватила туфельки и с гордо поднятой головой направилась к выходу. Шина угрозы девушки не волновали, потому что и он сам сейчас имел определенный вес в политике и бизнесе. Его считали самым молодым и успешным бизнесменом за всю историю Тосама. Человек, который добился огромной власти и заработал кучу денег всего за восемь месяцев, из обыкновенного нищеброда переквалифицировавшись в очень влиятельного юношу. И это притом, что он все еще оставался студентом университета! Как только девушка, что составляла Шину компанию этой ночью, добралась до двери, стук в нее наконец-то прекратился. Некто ворвался в квартиру словно буря, и Шаркис, кажется, даже уже подозревал, кто это мог быть. Далеко не каждый позволил бы себе так фривольно врываться в квартиру брюнета. Разве что… — О, Дэвид… И чего тебе не спится, — усмехнулся Шин, сладко зевая и кивком приветствуя вломившегося в его комнату секунду назад седого парня. — Зато тебе, как я посмотрю, спится очень даже неплохо, — сипло ответил Фелини, остановившись в дверях. — А почему бы и нет? Вчера был напряженный день, встреча со старперами из Мирового Правительства. Ужасно скучно и утомительно, — не обращая внимания на недобрый взгляд своего друга, вещал Шин, выбираясь из-под одеяла и взглядом обшаривая свою комнату в поисках трусов. — То есть, кроме встречи, вчера ничего необычного не произошло? — пытливо поинтересовался Дэвид. — Хм… — Шин серьезно задумался над этим вопросом, но, так больше и не вспомнив ни одного значимого события, лишь пожал плечами, — да вроде ничего. — И с Гиром ты, конечно же, не встречался, — последовал новый вопрос. Шин на секунду встрепенулся, затем перевел взгляд на Дэвида и ехидно усмехнулся. — Только не говори, что собираешься закатить мне сцену ревности! — Зачем ты это сделал? — словно не услышав последней фразы Шина, тихо спросил Фелини. — Сделал что? — Ты знаешь, о чем я говорю! — Разве? Честно говоря, понятия не имею. — Я говорю о насилии! — Насилии? — красивое лицо Шина исказила на редкость противная ухмылка, — я его не насиловал, просто занялся сексом. — Ты принудил его! — Что значит принудил? Он же лип ко мне как банный лист! — Потому что он влюблен в тебя! — Вот именно! Я дал ему то, чего он добивался! — Он хотел любви, а не жесткого траха! — взвился Дэвид, в сердцах хватая с дорогого трюмо не менее дорогую вазу и со всего размаха кидая ее на пол, пытаясь тем самым выплеснуть часть бушующей внутри него ярости. — Не ломай мои вещи, — фыркнул Шин. — Не ломай людей! — в тон ему прорычал Дэвид. — Я никого и не ломал, — брюнет, явно очнувшись от остаточной сонливости, также начинал медленно распаляться. — Тогда что же ты делал? Или ты считаешь, что, привязывая парня, который любит тебя, к кровати, ставя его раком и трахая до остервенения на протяжении нескольких часов, впихивая в его Девственную задницу не только свой член, но и попадающие под руку предметы, не останавливаясь даже, когда он со слезами на глазах молит о пощаде, а затем бросая его с разорванным анусом истекать кровью в университетском медпункте, где все это и проделал… Что это, Шин? Это, блять, любовь?! — Ну… Возможно, я был слегка груб… — равнодушно пожал плечами Шаркис. — Груб? Слегка? Да ты, блять, пизданутый уебан! Нельзя так вести себя с людьми! — Почему? Разве тебе не понравился секс со мной? — Не смей сравнивать! — Ну да… с тобой я был мягче… тогда я был не так опытен. — Проблема не в этом! — окончательно взбеленился Дэвид, понимая, что до Шина достучаться, скорее всего, не получится, — Дело не только в том, что я любил тебя, но и в том, что Мне Такой секс нравится! А Гир — невинный ребенок! Он к подобному подготовлен не был! — Ох, что ты… его еще и готовить было надо? Глупости… я видел, как он кончил! Значит, ему понравилось! И нехуй… — Кончил? КОНЧИЛ, ты сказал?! СУКА! — Шин впервые видел Фелини настолько злым, поэтому не смог сдержать издевательского смешка. — Посмотрите-ка, как мы разозлились. Неужели действительно так ревнуешь? Обидно, что все это я делал с ним, а не с тобой? Я же сказал… — Заткнись… — выдохнул Дэвид, закрыв глаза. Ему следовало успокоиться. Сейчас Фелини вел себя слишком по-детски. Своими воплями он вряд ли смог бы донести до Шина хоть что-то. Слова уже не имели силы. Здесь надо было использовать более грубые методы. — Значит, он кончил? — решил удостовериться Дэвид, шагнув в сторону все еще обнаженного Шина. — Да, именно так, — самодовольно кивнул Шаркис. — И ты уверен, что этого достаточно? — приподнял брови седой. — Вполне, — спокойно ответил Шин, не чувствуя опасности. — Что ж… почему бы нам не проверить это? — холодно предложил Дэвид, медленно вытягивая из штанов кожаный черный пояс. — Ха, почему бы и нет, — заискивающе ухмыльнулся Шин, явно не понимая, к чему ведет Фелини, — с той дрочки между нами ведь так ничего и не было. А тебе наверняка этого мало. Хочешь быть выебанным во все дыры? Я тебе это обеспечу! — с этими словами брюнет сам подошел к Дэвиду вплотную и буквально впился ему в губы без желания доставить тому удовольствие, кусая его язык до крови и стараясь тут же показать свое превосходство. Поэтому сильный внезапный удар под ребра вызвал у Шаркиса искреннее изумление. Резко согнувшись, парень упал на колени, схватившись за ребра и судорожно хватая губами спертый воздух. Дэвид в это время грубо заломил брюнету обе руки за спину и связал запястья парня одной частью кожаного ремня, затем бесцеремонно перетащил Шина на кровать, уложив его на живот, и привязал свободный конец ремня к резной спинке кровати так, что до предела вывернутые руки брюнета изогнулись дугой над его спиной. Из-за подобного положения Шаркис не мог сделать ни одного лишнего движения, так как его спину тут же пронзала кошмарная боль. — Ты спятил? Что ты задумал?! — нервно забормотал Шаркис, упорно не веря в то, что Дэвид действительно решится совершить что-то непоправимое. В конце концов, побои — это одно, но изнасилование! Разве Дэвид сможет сделать нечто, что сам же осуждает? Конечно же, нет! Шин был в этом уверен. А зря. Фелини тем временем сдернул с кровати шелковую черную простынь и оторвал от нее два длинных широких лоскута. Затем довольно грубо, посредством парочки ударов по пояснице Шина буквально заставил своего бывшего друга согнуть ноги в коленях и привязал лоскутами щиколотки его ног к бедрам, так, чтобы разогнуть ноги Шаркис уже не смог. — Твоя шутка затянулась, Фелини! Не думай, что… — злобное шипение брюнета было Дэвидом без стеснения прервано. Парень грубо и без предупреждений запустил пальцы в густую шевелюру брюнета и резко вдавил Шина лицом в подушку. Шаркис забарахтался и замычал, потому что мало того что вывернутые руки тут же дали о себе знать, так еще и подушка перекрыла ему доступ к кислороду. Фелини ослабил хватку только когда Шин, отчаявшись, прекратил всякое сопротивление. Лишь тогда седой, вцепившись своей жертве в волосы, резко вздернул голову брюнета вверх, давая тому возможность вздохнуть, но при этом выкручивая плечевые суставы лишь сильнее. Шаркис начал жадно хватать воздух пересохшими губами, кашляя и фыркая. Но не успел он прийти в себя, как тут же сориентировался и ударил Дэвида макушкой прямо в лицо. Конечно, от этого действия больше повреждений Шин нанес себе же, но он был уверен, что этого вполне достаточно, чтобы привести явно съехавшего с катушек Фелини в чувства. Шаркис просто не понимал, что Впервые видит Дэвида таким, каков он, по сути своей, всегда и был. — Тронешь меня хоть пальцем… — уже привычно зашипел брюнет. — Трону не только пальцем, — ехидно пообещал Дэвид, вытирая капающую из разбитого носа кровь тыльной стороной ладони и вновь садясь на колени за спиной Шина. — Я сказал, не прикасайся ко мне! — зарычал Шаркис, когда рука Фелини легла на его поясницу и мягко погладила ее, — Сейчас же развяжи меня, паскуда! — пальцы Дэвида в ответ на это, прочертив незатейливый невидимый узор на спине Шина, ринулись вниз, грубо схватили того за ягодицы, затем спустились еще ниже и нащупали мошонку Шаркиса. Сначала седой медленно помассировал ее, а затем внезапно сжал так, что брюнет плаксиво взвыл. — Или что? — спокойно поинтересовался Дэвид, ослабляя хватку и вновь массируя яички Шина. — Или я убью тебя! — в голосе парня явно читалась безудержная ярость с примесью паники. — Когда? Как только развяжу? Но если не развяжу, не убьешь. Ведь ты не сможешь двинуться с места, — логически подошел к ситуации Дэвид. — Я выберусь! Рано или поздно, и тогда…! — Тогда уже будет слишком поздно, — с придыханием прошептал на самое ухо Шину Фелини, наклонившись к нему совсем близко и чуть навалившись на брюнета сверху. Сказав это, Дэвид развратно облизнул ухо Шина, а затем впился зубами Шаркису в шею, с силой сжимая зубы и оставляя после себя кровавые глубокие раны. — Не смей, сукин ты сын! Думаешь, это сойдет тебе с рук? Да я из-под земли тебя достану! И когда сделаю это, найму армию конченых ублюдков, которые будут трахать тебя неделями! Затем тебя будут откачивать и лечить и снова трахать! И так до тех пор, пока я не наиграюсь, пока мне не надоест наблюдать это гадкое зрелище! А как надоест, отдам на съедение бешеным псам! Помяни мое слово, если ты не остановишься, я… — Шаркис орал и дальше, поливая Дэвида матом, изрыгая сотни угроз и бесконечное число способов, которыми он собирался убить Фелини, когда освободится. Но седому на все на это было откровенно начхать. Полностью абстрагировавшись от воплей бывшего друга, парень расстегнул ширинку, нагло раздвинул бедра Шина и без подготовки вогнал давно вставший и истекающий смазкой член в узкое сухое, нерастянутое отверстие. Шин взвыл, вцепившись зубами в мягкую подушку. По его щекам покатились слезы. С первым толчком Дэвид вошел в Шина на треть длины, без жалости разрывая нежные ткани и становясь виновником открывающегося кровотечения. — С… сука! — выдавил брюнет из себя, сжимаясь и тем самым сопротивляясь дальнейшему проникновению в собственное тело. И Фелини наверняка бы остановился, будь это обыкновенный секс. Но сейчас Дэвид не только не думал об удовольствии Шина, но так же и сам к нему не стремился. Поэтому чем больше сопротивлялся брюнет, тем настойчивее и глубже Дэвид проникал в него посредством грубых рваных толчков. — Если тебе станет легче, мне тоже крайне неприятно, — ухмыльнулся Фелини, приподнимая задницу Шина, и тем самым меняя угол проникновения. — Сдохни! — прорычал в ответ Шаркис, дергая ремень и стараясь вырваться. Но освободить уже онемевшие руки он, конечно же, не смог. — Вау! А ты мастер ерзать задницей! Молодец! Хвалю! — с этими словами седой со всего размаха ударил Шина по левой ягодице, на которой тут же остался краснеющий след. Шин, не унимаясь, матерился, яростно дергая ремень и готовый разломать всю кровать, только бы вырваться, тогда как Дэвид, стараясь не обращать внимания на собственную боль, грубо вбивался в тело Шаркиса, размазывая капающую из своего носа кровь по спине Шина, терзая его кожу на шее и лопатках, оставляя кровавые царапины на его заднице и в ответ на яростные сопротивления лишь насмехаясь и набирая темп. Впрочем, на этом Дэвид останавливаться не собирался. Когда член седого начал уже свободно проникать в Шина посредством появившейся кровавой смазки, и ощущения его стали куда приятнее, рука Фелини нырнула вниз к животу Шаркиса, чтобы чуть приподнять над кроватью из-за того, что парень все так же сидел на коленях. — Не прикасайся! — даже находясь в подобном положении Шин строил из себя гордеца. Именно это Дэвиду и хотелось в нем сломить. Гордыню. — Или что? Убьешь меня? Так ты собирался меня убить и без этого! — мерно проникая в Шина, а затем медленно почти полностью выходя из него, шептал Дэвид. С грубой силой можно было повременить. Физически Шин был искалечен. Оставалось искалечить его еще и морально. А кто, как не Дэвид, знал самый простой способ сделать это. Его тонкие пальцы пробежались по плоскому животу Шина, затем нырнули вниз, к паху, погладили лобковые волосы, прошли еще ниже, вцепились в член Шина и, в ответ на скулеж Шаркиса, начали медленно водить по его основанию и массировать чувствительный кончик, вызывая эрекцию. — Сука-сука-сука-сука-сука-сука-сука! Я никогда тебя не прощу! — А мне твоего прощения и не надо, мой наивный-наивный Шин, — усмехнулся Дэвид, чувствуя, как член Шаркиса в его руках разбухает и становится тверже, — Давай я тебе поведаю одну простую истину, мой дорогой друг. Все люди — лживые мрази, — последние слова Фелини прошептал, и Шаркис поймал себя на мысли о том, что совсем не узнает Дэвида. Перед ним словно был совсем другой человек. Не тот, что улыбаясь принимал пощечины от окружающих, чтобы затем простить и продолжать общение, а некто озлобленный на весь мир, замкнутый в себе и ненавидящий все, что с ним соприкасалось, — Нет, Шин, я не говорю, что люди Всегда лживые мрази, но рано или поздно даже самый близкий тебе человек может сорваться и сделать нечто, что причинит тебе боль… Как я, например, — злой холодный смешок, — и чтобы жить среди таких людей, чтобы им верить, в первую очередь нужно быть сильным. Как духом, так и телом. Да, Шин, залог доверия к окружающим — твое полное превосходство над ними, ведь даже если они что-то предпримут против тебя, ты сможешь это легко пресечь. Такова суть выживания, мой друг. А ты, Шин, слабак! Думаешь, добился власти, заработал денег, пялишь дочек олигархов — и ты уже самый влиятельный и непобедимый? Ну и как? Ощущая у себя в заднице мой член, ты все еще веришь в этот маразм? Где твои деньги? Где твоя власть? Лично я вижу разорванную жопу и слабака, который только и может материться сквозь зубы, стараясь не разреветься. Интересно, из-за чего? Из-за обиды? Боли? Что, Шин, гордость твоя рвет и мечет? — Заткнись! — из последних сил воскликнул Шаркис, все больше походя не на молодого политика, а на обычного парня, попавшего в лапы к жестокому насильнику. — Да, ты прав… пора заканчивать разговоры, — согласился Дэвид, надрачивая член Шина активнее и против воли брюнета заставляя его сбивчиво дышать, пытаясь подавить стоны и жмурясь то ли от боли в заднице, то ли от нарастающего удовольствия в районе паха. — Прекрати… — сорвалось с губ Шина через какое-то время, — просто прекрати все это! Я понял свою ошибку! — Ошибку? Ты? Посмотри! У тебя стоит, не значит ли это, что тебе в действительности все это нравится? Тебе нравится подчиняться? Лежать под кем-то и подставлять свою задницу? Согласно твоей логике, это именно так! Так зачем же мне останавливаться? Ведь я могу подарить тебе наслаждение! — Прошу, хватит! — Бьюсь об заклад, Гир просил тебя о том же, — ехидно заметил Дэвид, проводя языком по позвоночнику брюнета от лопаток до затылка, — И что? Ты прислушался к его мольбам? А? Отвечай! — с этими словами Фелини размахнулся и со всей силы ударил кулаком по спине Шина. Тот взвыл. Клацнул ремень на его руках. Кожаный ремешок уже истер запястья Шаркиса до крови, но рваться по-прежнему отказывался. — А если ты не слушал Гира, есть хоть одна причина, по которой Я должен послушать тебя?! — еще несколько ударов были нацелены в почки. Шин совсем обмяк, и засопел, пуская на подушку кровавые сопли. — Но… — прохрипел он, выплевывая сгусток крови, — но ты же л-любишь меня, разве нет? Так как… же ты можешь… Дэвид дернулся. — Не смей осквернять мои чувства, говоря о них своим сраным ртом! — взревел он, и кулак Дэвида попал тому прямо в ухо. В голове у Шаркиса все зазвенело. Перед глазами задвоилось. — Я любил не тебя. Я любил Шина Шаркиса, подростка, что экстерном закончил школу и пришел в университет раньше положенного срока. Но то, во что он превратился, мне любить противно! — лицо Шина вновь было вдавлено в подушку. Правда теперь он мог дышать, пусть и выдувая кровавые пузыри и из-за недостатка кислорода дыша часто-часто, содрогаясь и периодически давясь кровью, что наполняла его глотку. Солнце давно скрылось за горизонтом, и комната Шина утопала в густой тьме, а Дэвид по-прежнему безжалостно терзал его тело, одной рукой лаская член брюнета, другой впиваясь в кожу и раздирая ее до крови, при этом не прекращая двигаться внутри парня, ощущая теплую влагу ниже пояса и заглушая болезненные стоны Шина хлюпающими шлепками. Под Шаркисом уже натекла настоящая лужа плохо пахнущей смеси крови и чего-то не менее нелицеприятного. Запястья в нескольких местах были стерты до костей, но Шину было все равно. Рук он уже не чувствовал. Ноги также онемели и по ощущениям больше походили на огромные куски ваты. Брюнет не мог больше терпеть этого многочасового истязания и находился в полуневменяемом состоянии. Но при всем при этом член его стоял как кол и сломанное тело уже едва ли подчинялось своему хозяину, сквозь кошмарную боль реагируя на мимолетные ласки Дэвида острее, чем стоило бы. В какой-то момент и без того измотанное тело Шина внезапно напряглось, и Дэвид, поняв, что Шаркис посредством его манипуляций все же дошел до пика, увеличил темп и начал активнее массировать член парня своей рукой. Лишь ощутив на ладони обжигающую влагу, Фелини разрешил себе прекратить пытку над брюнетом. Он вышел из него, так и не кончив, просто потому, что с самого начала делал все это не для удовлетворения собственной похоти. Седой, поморщившись, застегнул ширинку, испачкав штаны в крови Шина, но не обратив на это никакого внимания. После Дэвид развязал руки и ноги Шаркиса, но тот не сдвинулся с места. Сейчас брюнет не мог пошевелить и пальцем. Он хотел было что-то сказать, но и этого сделать не смог, потому что в горле его клокотала заполняющая рот кроваво-рвотная жижа. — А теперь… — тихо пробормотал Дэвид, с болью глядя на темный силуэт измученного тела. Седой вытащил из кармана своих штанов миниатюрный ПКП и сфотографировал нечто, лежащее на кровати. Яркая вспышка на миг осветила всю комнату, но слепящий свет тут же был вновь поглощен непроницаемой темнотой. Фелини же посмотрел на получившуюся фотографию, поморщился, и продолжил: — Я ухожу. Все телефоны и связь с виртуалией я оборву. Через несколько часов я позвоню в скорую и расскажу о том, что в этом доме на таком-то этаже один очень влиятельный человек находится в ужасном состоянии. Так что советую за это время прийти в себя и постараться отмыть от себя хотя бы собственное дерьмо. Впрочем, если они приедут и увидят тебя в том состоянии, в каком ты пребываешь сейчас, будет даже лучше, — пожал Дэвид плечами, направляясь к двери. — Ах да, чуть не забыл, — уже у выхода пробормотал себе под нос седой, — До встречи… Шаркис… Дэвид соврал… И позвонил в скорую только через два дня. **** — Я… — Молчи! — Эм… — Молчи, тебе говорят! — Инф… — И не произноси мое имя с таким видом, словно тебя ко мне не полудохлым притащили, а так — сам забежал чайку попить, печенюшек погрызть! Недоумок! — взорвался Инф, бегая по гостевой комнате из угла в угол похуже льва в клетке, нервно теребя на шее большой шелковый оранжевый бант и то и дело пиная все, что имело наглость попасться ему под ноги. — Я говорил тебе быть осторожнее?! Говорил? Говорил! А в результате?! Что в результате?! Инф — зануда! Инф слишком дотошный! Инф изображает из себя мамочку! Но, черт побери, я бы никогда не повел себя так с тем, кто в этом не нуждается! А ты… Ты же как ребенок, которому скажешь, чтобы он не лез в ведро с колодезной водой, так он не то что в ведро, в сам колодец ломанется! Обязательно навернется! Переломает все кости! А мне потом вытаскивать, лечить и нервничать! — кричал он, размахивая руками и не замечая того, что его сегодняшний ярко-алый цилиндр, расшитый голубыми и белыми розами, медленно съезжает с макушки набок. Инф настолько разозлился и расстроился, что даже не пытался скрыть своего беспокойства за Зуо. Да, их отношения были крайне сложными. Информатор не раз и не два откровенно подставлял Шаркиса, продавая информацию о нем людям, которые спали и видели, как зажимают молодого властного красавчика в темной комнате, заковывают в цепи его руки и ноги, а затем часами измываются и насилуют его такое притягательное тело. Были, конечно, и те, кто просто желал Шаркису смерти. Мучительной, долгой, и обязательно с использованием каких-нибудь пыточных инструментов. Инф даже пару раз участвовал в непосредственной разработке планов убийства босса Тени. Но это ведь ничего не значило! Это же Просто работа! К тому же, информатор каждый раз был уверен в том, что, что бы против Зуо ни замышляли, брюнет обязательно выйдет сухим из воды. А уверенность Инфа строилась на том, что рыжий хитрец принципиально предоставлял людям лишь ту информацию, которую от него требовали и ни словом больше. Интересовались же враги босса Тени, в основном, видом рукопашного боя, которым владел Шаркис, оружием парня, его привычками и интересами. Считая Зуо бешеным и слегка сдвинутым на голову бойцом, что, конечно же, было не пустыми предрассудками, никто не удосуживался брать в расчет еще и интеллектуальные способности брюнета. Не говоря уже о том, что зная о некой банде под названием «Тень», никто не додумывался заполучить информацию о том, кто в ней состоит и состоит ли вообще, потому что все считали, что стоит только убрать брюнета, молодая группировка тут же развалится. По сути, Тень строилась из слухов о том, что Зуо ищет молодых и талантливых людей. Вот только где все эти молодые и талантливые — не ясно. А ведь парень был далеко не одинок и, если уж на то пошло, совсем не дурак! Хотя сейчас, видя Шаркиса в столь плачевном состоянии, Инф впервые усомнился, а правда ли Зуо настолько умен, как все это время казалось информатору. — Не ори… Голова… И без… Тебя… — вымученно выдавил из себя Зуо, не в силах даже просто поднять руку, чтобы убрать со лба выступившие капельки пота. Парень все это время лежал на большой кровати с высокими спинками и роскошным пологом из золотистой и бордовой ткани. Впрочем, всей шикарности ложа, благородно предоставленного ему Инфом, Шаркис-младший оценить по достоинству был не в состоянии. Зуо и говорил-то с большим трудом. Из его плеча, носа и ушей, не прекращаясь, шла густая кровь, которая успела не только пропитать собой одежду босса Тени, но и испачкать дорогое покрывало и подушку. Кроме того, все тело парня было покрыто многочисленными ссадинами, ушибами и неглубокими ранами, каждая из которых сама по себе не казалась слишком значительной, но вкупе с остальными повреждениями, переломами и вывихами, конечно же, ухудшала и без того тяжелое состояние брюнета. Хриплое дыхание Зуо то и дело прерывалось, заставляя Инфа вздрагивать, подбегать к кровати, хватать руку Шаркиса и проверять его пульс. Не так информатора пугали внешние повреждения брюнета, как внутренние, которые были более опасны и куда в большем количестве. Инф даже не решился просто стащить с Шаркиса грязную разорванную одежду, беспокоясь, что может что-то задеть и этим нанести парню еще больше повреждений. — Я буду орать в своем доме столько, сколько моей душе угодно! — взвился рыжий, но голос все же понизил, — опять после тебя весь дом от крови отмывать, — забормотал он, — и ладно бы чужая… так твоя же! Ты в курсе, что твоя кровь ядовитая? Она мне полы разъедает! Мне сразу детство вспоминается, когда родители купили мне хорька, а он был не приучен к туалету. Так там, где он наваливал свои вонючие кучки, полы взбухали и светлели. Так и от твоей крови… Конечно, я не утверждаю, что по твоим венам течет хорьковое дерьмо… По мне, так в твоем случае все куда хуже! — Поменяешь… — сипло выдохнул Зуо в ответ. — Что поменяю? — Пол поме… няешь… — с усилием повторил брюнет, давясь собственной кровью. Его мутный взгляд бесцельно блуждал по комнате, ни на чем особенно не задерживаясь. — Даже не сомневайся! Но сейчас же речь не об этом! — никак не мог успокоиться информатор, — мне настоиграло вытаскивать пули из твоей задницы! — Да я смотрю… ты прям… весь извытаскивался, — невесело усмехнулся брюнет, зная, как в действительности Инф не выносит вида крови. Он ее не боялся, нет, парень просто ненавидел ее специфический запах, цвет и консистенцию. И даже сейчас, находясь в определенной близости от буквально утопающего в собственной крови Зуо, информатор лишь украдкой кидал взгляд в сторону друга, все больше рассматривая либо свои ботинки с такими же оранжевыми бантами, какой был на его шее, либо близстоящие стены. Зная неприязнь рыжего к крови, брюнет, конечно же, ценил то, что, несмотря на свою нелюбовь к данной жидкости, информатор всегда предпочитал быть в комнате с в очередной раз израненным Зуо, а не за дверью. А сегодня, так тем более. Потому что в настолько плохом состоянии Шаркис, кажется, был впервые. Его мутило, а перед глазами все расплывалось из-за того, что он потерял слишком много крови. Ее запах успел заполнить комнату до основания и даже пропитать собой всё, вплоть до стен. — Я весь изнаблюдался! — фыркнул в ответ Инф, — Дьявол, да где же носит Нэйс?! — взвыл парень, плюхаясь в кресло, но садясь не как обычно, изящно подперев голову рукой и положив одну ногу на другую. Сейчас информатору было явно не до позерства и демонстрации достоинств своего тела, поэтому он широко расставил ноги, уперся локтями в колени и сцепил пальцы в замок, уткнувшись в него носом и тем самым походя на мультяшного злодея, замышляющего нечто коварное. Но не успел рыжий застыть в этой позе и наконец-то заняться любимым делом, а именно анализом всей той информации, которую он получил как извне, так и от Зуо, и просчетом возможных вариантов дальнейших действий, когда дверь скрипнула, заставив парня подпрыгнуть на месте. Через секунду в комнату зашел грузный мужчина с огромным тазом холодной воды в руках, за ним следовало еще несколько человек с капельницами и каким-то оборудованием. Заканчивала процессию своих помощников сама Нэйс, облаченная в белоснежный халат, маску, шапочку для волос и хирургические перчатки. — Это еще что за маскарад! — стараясь спрятать все нарастающее беспокойство за ехидством, поинтересовался Инф. — Вовсе не маскарад, — возразила Нэйс, держа свои руки параллельно груди и тем самым защищая стерильные перчатки от соприкосновения с какими-либо грязными предметами, — Это необходимость. — Глупости, еще ни разу ничего подобного… — Еще ни разу к нам не поступал пациент в столь тяжелом состоянии! — прервала причитания друга девушка, поспешно подходя к кровати Зуо и окидывая парня холодным врачебным взглядом. — Но наши технологии так развиты, что каковы бы ни были повреждения… — хотел было продолжить спорить информатор. — Дело не в этом, — тихо почти прошептала Нэйс, — ткани можно сшить, кости восстановить, органы заменить, но… все это нельзя сделать наживую. Болевой порог человека еще никто не отменял. — Так вколите ему обезболивающие, и тогда… — В том-то и дело, что этого мы сделать не можем, — пожала плечами Пух, — Его тело и так отравлено. Причем дважды. Во-первых — ядовитый дождь. Если присмотришься, заметишь, что кожа на его лице, шее и руках приобрела перламутровый оттенок, полопалась и облезает. То, что кожа изменила цвет, говорит о том, что под дождем Зуо провел не каких-то пару минут, а куда более длительное время, из-за чего яд попал в кровь. Организм отравлен, не смертельно, но серьезно. — Дождь не так уж и опасен! — Если только его капли не попадут в рану и не начнут ее разъедать, верно? — закончила за Инфа Нэйс, — Но не это меня больше всего беспокоит. Куда страшнее другое: по телу Зуо циркулируют нано-бомбы. Это крайне неустойчивые миниатюрные механизмы. Соприкоснувшись с посторонними препаратами в теле носителя, они могут сдетонировать автоматически. Такие случаи были и не раз. Поверь мне как подпольному врачу, который повидал и не такое. Так что прежде чем лечить нашего красноглазика, надо извлечь все нано-машины. — Так чего же вы ждете?! — Инф, сладкий, угомонись. Поешь варенья, в конце концов, — фыркнула девушка, явно раздраженная излишней нервозностью друга, которая, конечно же, неосознанно передавалась и остальным присутствующим в комнате, — Зуо, — девушка взглянула на парня, — тебе будет не просто больно… тебе будет очень больно, НО ты ни в коем случае не должен потерять сознание. Тебе придется чувствовать всё, что мы делаем, и направлять нас, иначе мы подорвем тебя, понимаешь? — брюнет вяло кивнул, понимая, но впервые не слишком веря в свои силы, — Что ж… тогда начнем. Зарядите магниты… — два парня расставили перед роскошной кроватью несколько черных ящиков, в каждом из которых были встроены плоские тонкие пластины. Две пластины были аккуратно извлечены из ящиков специальными длинными щипцами и уложены на ладони Нэйс. Сначала они казались твердыми, но через пару секунд тонкие листы, словно тающий пластилин, начали медленно обволакивать собой пальцы девушки прямо поверх ее перчаток. — Фиксация, — продолжала руководить Нэйс. Перед ней тут же поставили тазик с водой, и когда серебристые пластилиновые магниты полностью покрыли собой ее пальцы, она резко отпустила руки в ледяную, смешанную со специальными химикатами воду. Послышалось шипение. Ледяная вода в мгновение разогрелась и забурлила. — Подготовьте его, — скомандовала Пух, вытаскивая руки из кипятка и разрабатывая кисти. Помощники Пух, вооруженные острыми ножницами, тут же не сговариваясь кинулись к Зуо и с профессиональной скоростью избавили парня от грязной одежды, а точнее от того, что от нее осталось, аккуратно стаскивая ткань с его изломанного тела и извлекая нитки из ран и царапин. — Когда моя рука окажется над тобой, ты должен сказать мне, где почувствуешь жжение, понял? — обратилась Пух к брюнету. Тот лишь кивнул. — Боль будет настолько сильной, что тебе покажется, что все твое тело горит и разрывается на части, но ты должен взять себя в руки и постараться почувствовать очаг, — Зуо кивнул повторно. — Вот и ладненько, — наигранно весело улыбнулась девушка, явно нервничая. Она последний раз потерла магнит о магнит, а затем протянула правую руку к Зуо, растопырив пальцы и слегка согнув их так, как если бы в ладони она держала большой круглый предмет или злосчастную банку варенья. Пластина, что обволакивала ладонь девушки, завибрировала и начала тихо потрескивать, источая небольшие разряды тока, что появлялись на ее гладкой поверхности в виде секундных голубых вспышек. — Нх-х-х-х!!! — выдохнул Зуо сквозь плотно стиснутые зубы, мгновенно краснея от приливающей к голове крови и сжимая пальцами покрывало. Дыхание парня стало частым-частым, как если бы он очень быстро бежал. Глаза его были широко распахнуты. А все тело выгнулось дугой от внезапной череды судорог. Нэйс хладнокровно наблюдала за муками брюнета длинные несколько секунд, а затем, отдернув руку, буквально набросилась на Шаркиса: — Где?! Где они? — воскликнула она, стараясь привести его в чувства. — Грудь… слева… правая нога… под коленом… правое бедро… левое запястье… — выдавил из себя парень, сипло выдыхая и еле ворочая языком. — Блядство! — выругалась Нэйс, — Я думала, очаг один, но они успели распространиться по всему телу… Ладно, прорвемся… Надрезы, — приказ был исполнен мгновенно. В руках помощников появились лазерные скальпели, которыми были сделаны надрезы во всех местах, перечисленных Зуо. После этого Пух хлопнула в ладоши, тем самым вызвав сноп искр, и приложила их к первой небольшой ранке, что была проделана между третьим и четвертым ребром парня. На этот раз Зуо обычным «Нх-х» не ограничился. Дом Инфа наполнил душераздирающий болезненный вопль. Каким бы гордым, надменным и упертым ни был Шаркис, он оставался обычным, пусть и очень сильным и целеустремленным, но человеком, и не мог спокойно терпеть боль, от которой многие бы и вовсе погибли. — Держите его! — орала Нэйс, не убирая рук от ранки, — и впихните ему что-нибудь в глотку! Не хватало только, чтобы наш Герой остался без языка! Следующий час в комнате царила настоящая суета. Стоны босса Тени не прекращались ни на минуту, кровать ходила ходуном. Периодически Нэйс отдавала короткие четкие приказы, и ее помощники выполняли их беспрекословно и без заминок. Наблюдая все это, Инф мог лишь вжиматься в кресло, скрестив за спиной пальцы и тихо молясь, чтобы Шаркис выдержал весь этот кошмар. — Всё, — с облегчением выдохнула Нэйс, бухаясь в кресло по соседству с информатором и тем самым напугав своего друга, который умудрился задремать, — блин! Я словно роды принимала! У мужика только… — невесело усмехнулась она, — Зуо! Смотри! У тебя мальчик! Точнее мальчики! Несколько тысяч железных мальчуганов! — хохотнула она нервно, держа в руках небольшую баночку с серебристой вязкой жижей. — Сейчас твой врачебный юмор неуместен, — фыркнул Инф, сам обрадовавшись тому, что самое сложное позади. — Именно в такие моменты и именно врачебный юмор и уместен, — не согласилась Пух, стаскивая с головы шапочку и снимая маску, — Так, ребятки, не расслабляемся, у нас еще куча работы! — предупредила девушка, прикладывая руки к черным ящикам, которые посредством электрических импульсов растопили и буквально стянули с ее рук эластичные магниты. Вторая половина лечения была куда менее болезненной, ибо парню очистили кровь от дождевого яда, а затем вкололи хорошую дозу обезболивающего. Наркоз подействовал мгновенно, и тогда как врачи обрабатывали раны и переломы Зуо, парень настойчиво бормотал про какое-то глупое насекомое, до которого он обещал добраться, чтобы затем прибить его нахер! А он доберется! Он пообещал это каждому врачу по отдельности, хватая то одного, то другого за рукава белых халатов и смотря им прямо в глаза. Брюнет был Крайне убедителен, поэтому все как один поверили, что Шаркис то уж точно отыщет какое-то там насекомое и наверняка сделает с ним что-то нехорошее. — Мы закончили, — голос Нэйс уже во второй раз застал Инфа, успевшего свернуться в кресле калачиком и вновь задремать, врасплох. — А? М… что? Уже? — вяло отреагировал он. — Уже? Больше часа прошло, — фыркнула девушка, явно измотанная, но довольная проделанной работой. Все ее помощники удалились из комнаты так же поспешно, как до того появились в ней, Нэйс же еще раз напоследок проверила пульс Зуо, и осмотрела его с ног до головы. Шаркис уже частично отошел от наркоза и теперь оглядывал комнату куда более трезвым взглядом. — Сколько… — пробормотал он себе под нос. — М? — Сколько будет восстанавливаться мое тело? — с усилием выговаривал каждое слово Зуо. — Три дня минимум, — не моргнув, ответила девушка. — Мед… ленно. — Ты спятил?! Ты почти сдох! Да я тебя с того света вернула! Тебе бы в больницу минимум на год с твоими повреждениями! А ты мне тут еще что-то говоришь о Медленном?! — буквально взорвалась Нэйс, дав таки волю скопившемуся в ее теле за эти несколько часов напряжению. — Медленно… — не мог угомониться Зуо, — дай мне какое-нибудь лекарство, которое ускорит регенерацию клеток или… — Нет, как твой лечащий врач со знанием дела заявляю тебе, что если в твое тело попадет еще хоть миллиграмм какой-нибудь экспериментальной химической дряни, ты умрешь от отравления. — Но… я должен… — Мне плевать, что и кому ты должен, главное, что Я свой долг исполнила, — холодно заявила девушка и поспешила к двери, не намеренная продолжать бессмысленный спор. — Последи за ним, я скоро вернусь, — кинул Инф незнакомцу, что все это время сидел на подоконнике, сам же информатор последовал за девушкой, намеренный успокоить явно взвинченную подругу. Рыжему еще многое стоило у нее узнать и про нано-бомбы и про тех, кто их сделал. Вся самая интересная работа только начиналась! Парень с черными, отливающими медью волосами в ответ кивнул и снова отвернулся к окну, но лишь дверь за Инфом и Нэйс закрылась, слез с подоконника и медленно приблизился к кровати. — Хороший атрибут, — усмехнулся нанит, без стеснения пялясь на обнаженное тело Зуо. — Замолкни. — И так ты говоришь со своим спасителем? — Какой толк от моего спасения, если я не смогу… — Я могу помочь тебе… — как бы между прочим кинул Ник. — И как же? — Зуо даже не пытался скрыть заинтересованности. — Ты правда хочешь узнать? — нанит явно собирался немного поглумиться, прежде чем раскрыть свой маленький секрет. — Да… — терпеливо просипел Зуо. — Уве-е-ерен? — А ты уверен, что твои… издевки уместны в то время, как насек… Фелини могут… в любой момент пустить… пулю в его тупоголовую голову?! Если еще… не пустили! Разве ты не… испытываешь к нему… симпатию? — последние слова дались Зуо особенно тяжело. Ник тут же помрачнел: — Я-то испытываю… а как насчет тебя? — серебристые глаза не мигая уставились на брюнета. — Подобные эмоции излишни, — расплывчато ответил тот. — О, так по-твоему симпатия — это излишние эмоции? — Именно так. Это чувство… создали слабаки, которым был… нужен повод, дабы привязать… кого-то к себе, чтобы… не остаться в полном одиночестве. Им не хотелось… признаваться, что они обыкновенные… трусливые твари и тогда они… придумали любовь. — Сколько пафоса, — хмыкнул нанит, — если это действительно так, — Ник даже не собирался оспаривать слова Зуо, — тогда на кой тебе Фелини? — задал он резонный вопрос, — Отдай его мне! Плевать! Пусть я буду обыкновенной трусливой тварью, но я хочу, чтобы он принадлежал мне! И знаешь… судя по твоим словам, мне должно быть все равно, кто будет рядом со мной, ведь одиночество может скрашивать и обезьяна. Но мне нужен именно Тери! — А рожа не треснет? — недовольно пробормотал Зуо. — Не треснет, — заверил брюнета нанит, — нахрен он тебе сдался, если ты до пизды и силен, и уверен в себе, да и в любовь не веришь? Что ты действительно к нему испытываешь? — Интерес, он мне нужен, — прохрипел Зуо с неохотой. — Нахуя?! — Разве это не… очевидно? Он сильный… хакер, таких как он… единицы. Может он не… делал ничего особенно… бросающегося в глаза, к примеру… взлома кибер-банка или… мировой базы данных, НО… это не значит, что… он на это не способен. Им… можно будет неплохо попользоваться, — с ядовитой улыбкой пояснил Зуо. — Прекрасно! Просто потрясающе! — реакция Ника была не той, на которую рассчитывал брюнет, — пользуй! Пользуй его талант! Но зачем же ты используешь и его тело? — Он сам этого захотел. — То есть, если в нем вновь заиграют гормоны и Тери захочется с кем-нибудь перепихнуться, а тебя по счастливой случайности рядом не будет, он может спокойно Вновь переспать со мной? — делая особый акцент на слово «вновь» продолжал допытываться Ник. — Обойдешься. — Это почему? — Думаешь, я подпущу к нему кого-то из Железа? — Так дело только в этом?! — наигранно изумился Ник, — отлично! Я никогда особой любви к Железу не испытывал. Меня там держали только родственные связи и ничего больше. Отныне я в Тени! — Тебя никто не звал! — Теперь я могу спать с Фелини? — Я сказал, нет! — Какую отмазку ты найдешь на этот раз? — Он мой! — Шаркис… ты даже не представляешь, насколько я тебя ненавижу. Я вот сейчас на тебя смотрю, и меня бесит в тебе абсолютно все! Твои жесты, мимика, твоя блядская морда и даже хуй! Никогда не думал, что чей-то член одним только своим видом будет так меня раздражать! Как только подумаю, как ты запихиваешь его Тери в… Господи, да я готов тебя придушить! Но… если ты, будучи такой скотиной, действительно… что-то испытываешь к Фелини, что ж… я отступлю, потому, что твои чувства взаимны… — Блять, ты, кажется, предлагал мне какой-то способ для восстановления! Разговаривать о Фелини я с тобой больше не намерен! — огрызнулся Зуо. — Ясно, — снисходительно вздохнул Ник, нагло забираясь на кровать брюнета, подползая к Шаркису и садясь тому на живот. — Ты не ахуел?! — прошипел брюнет, который при всем своем негодовании не мог сейчас сделать абсолютно ничего. — Не парься ты так, Шаркис, насиловать я тебя не собираюсь. Не встанет, знаешь ли. Вот если бы здесь был Фелини, он бы наверняка воспользовался ситуацией, — предположил Ник, — И не смотри на меня с таким видом, словно впервые услышал о том, что Тери — парень и у него тоже есть член? Мало того, секс с ним был не самым худшим в моей жизни, — усмехнулся он. — Хотя и не самым лучшим, — чуть подумав, все же добавил нанит, — так или иначе, смотря сейчас на тебя, я все больше понимаю, что мне и делать практически ничего, чтобы Тери потерял к тебе интерес, будет не надо. Ты со своим скотским отношением сам ему надоешь. Его терпение тоже не безгранично. Да, я согласен, он странный парень, он способен простить побои и унижение, но… Знаешь, я считаю, что у каждого человека есть равное количество того, что он простить может, а чего не может. И однажды ты, Зуо, будучи неотесанным грубым садистом, все же сделаешь что-то, что Фелини заденет, что-то, что простить он не сможет. И вот тогда на сцену вернусь я. Но чтобы это произошло, для начала надо, чтобы Тери выжил, тебе так не кажется? А спасти его в одиночку я, увы, не смогу. Поэтому я и помогу тебе. Ты все уяснил? Сейчас я спасаю тебя не ради тебя. Я делаю это только ради него, — с этими словами Ник наклонился к Зуо совсем близко и в ответ на злое шипение впился ему в губы. Шаркис замычал, и в порыве злости умудрился заставить свою руку не только подняться, но и вдарить наниту прямо в ухо. Поцелуй оборвался. Ник дернул головой, прислушиваясь к звону в ушах, который уже через пару мгновений исчез. Отчасти это было из-за того, что удар был куда слабее обычного. Отчасти из-за специфики тела Ника. — Не будь дураком. Я же сказал, что на тебя у меня не встанет. Но по моему телу циркулирует огромное количество наномашин, которые не только ускорят регенерацию тканей твоего тела, но и смогут на какое-то время заменить большую часть разрушенных клеток. Не говоря уже о том, что они притупят твою боль. Так что разжимай свои зубки и глотай горькую пилюлю! — прошипел Ник, хватая Зуо за щеки и с силой сдавливая их, — я бы с удовольствием передал тебе моих крошек любым другим способом, вот только у тебя, кажется, лишь во рту нет серьезных ран, в которых они могли бы скопиться. Через рот они распространятся по всему организму, и тогда боль, что возникает при адаптации, будет не столь сильной. Иначе они зафиксируются на первой попавшейся ране и всем скопом будут адаптироваться там, давая тебе возможность перед смертью насладиться всеми оттенками боли! Этого хочешь? — конечно же, брюнет хотел совсем не этого, поэтому при повторном порыве Ника поцеловать себя, Зуо уже не сопротивлялся, позволив языку нанита беспрепятственно проникнуть в свой рот и лизнуть свое нёбо. — Ох, йопт! — внезапный возглас заставил обоих парней вздрогнуть. Но Ник не оторвался от губ Зуо до тех пор, пока не передал со своей слюной ему все то количество нанороботов, которое было тому необходимо для восстановления. Лишь затем он медленно привстал и оглянулся на восклицающего. Это же сделал и Зуо. В дверях стоял Инф. Инф… который Никогда не матерился. — Чудовища… из-за вас мне теперь придется мыть рот с мылом! — пробубнил он, при этом неотрывно пялясь на парочку, — Зуо! Гавнюк! Ты что, уже не разбираешь, с кем спать?! Если так, то мог бы и мне внимание хоть раз уделить! — обиженно надулся информатор, ставя поднос со сладостями, которые были предназначены явно для него самого, на небольшой стол. — Мы не… — Да знаю я, — усмехнулся Инф, показывая язык, — в конце концов, кто как не я, лучше всех знает, что в теле этого юноши находится больше миллиарда нанороботов, которые могут совершить такие чудеса, на какие не способна ни одна медицина. Вот только адаптация… и отторжение… Решил ли парень вылечить тебя или, быть может, окончательно добить, еще вопрос, — усмехнулся он, располагаясь в кресле, — впрочем, иного выбора у тебя все равно не остается, если ты действительно хочешь спасти Фелини, — подвел итог информатор, взяв из корзины большой сине-зеленый леденец на палочке и начиная его активно облизывать. — Отторжение? — сбивчиво переспросил Зуо. — Ой! И как я забыть-то мог! — всплеснул руками Ник, слезая с брюнета и вновь возвращаясь к подоконнику, — понимаешь… подобные наномашины — очень тонкие механизмы. Обычно они создаются для одного-единственного человека, в данном случае для меня. Оу, не делай такие глаза! Они тебя вылечат! Вот только мои милые малышки попытаются слиться с телом, которое к этому не приспособлено, вот тогда и начнется отторжение. Не сразу. Часиков через пять. Тери спасти успеешь. А потом. Ну, Зуо, тебе сегодня и так было очень больно, неужели ты не вытерпишь еще малой порции боли? — Многочасовой боли, — хмуро поправил Инф, — точнее, боль будет до тех пор, пока наномашины не выйдут из тела. Обычно это происходит через поры. Несколько сотен тысяч маленьких механизмов, рвущихся наружу. Адская боль, вкупе с возвращающейся сдерживаемой до того болью, со всеми твоими повреждениями и… — Плевать… — выдохнул Зуо, стараясь из положения «лежа» перейти в положение «сидя», — что-то я пока не чувствую изменений, — пробормотал он тихо. — Потому что нано еще не перешли к адаптации. Для начала им надо просканировать все твое тело. Не беспокойся. Через пару минут шоу начнется, — пообещал Ник, усаживаясь на подоконнике поудобнее и тем самым подготавливаясь к просмотру интереснейшего спектакля. — Значит у меня еще есть время… Дай телефон, — буквально потребовал Шаркис. — Мой? — Нет, блять, мой, тот что вдребезги… разбился, когда в мое ухо… влетел кулак дроида А класса! — взвыл Зуо, — кстати… когда я смогу встать на ноги? — Часа через полтора, если не подохнешь… — Отлично, телефон! — брюнет хотел протянуть руку, но у него ничего не вышло. Тогда нанит, отодрав тонкую пластину от раковины своего уха, подошел к кровати и прицепил ее к уху Зуо, — включи, — последовало следующее требование. Ник, морщась и бросая в сторону Шаркиса испепеляющие взгляды, нажал на сенсорную кнопку. Перед левым глазом Зуо раскрылся небольшой голографический экран. — Голосовое сообщение, запись: «Срочный сбор. Через два часа на улице Красного Тумана» — проговорил он быстро и кивком отослал письмо на один из телефонных ящиков, который тут же разослал это сообщение по всем телефонам, номера которых хранились в его базе данных. Использование таких незатейливых изобретений казалось Зуо очень удобным делом. У него подобных ящиков было около десятка, и содержимое каждого он помнил наизусть. Сообщение добралось до ящика за миллисекунду и за это же время отправилось по двадцати одному адресу, заставляя телефоны людей, которым они были адресованы, разрываться оглушительным роком, скромно вибрировать или напевать спокойную мелодию. В этот момент в Тосаме двадцать один человек почти одновременно взял трубку и прослушал небольшое сообщение. — Ну, наконец-то, — усмехнулся молодой парень, облаченный в тяжелый кожаный плащ, с огненно-красными длинными волосами, что доходили тому до колен, и тонким шрамом, проходящим через левый слепой глаз парня, — Вам повезло, мой милый друг, — пропел он, обращаясь к привязанному к стулу парню, что висел вместе с этим стулом вверх ногами в пяти метрах над землей на железном тросе, — меня ждут куда более важные дела, чем скучная пытка над Вами, — прошептал он, целясь в трос из пистолета с длинным дулом, — так что мне стоит попросить прощения и сказать «прощай»? — Нет, пожалуйста! Не делайте эт… — оглушительный выстрел и красноволосый парень, сняв шляпу, прижав ее полями к груди и пробормотав простенькую молитву, развернулся на каблуках на сто восемьдесят градусов и направился в сторону улицы Красного Тумана к человеку, который когда-то настолько поразил его, что убийца без заминок согласился вступить в некую теневую группировку под его предводительством, забыв о том, что всегда был одиночкой и подчиняться кому-либо ему претило. Но Зуо был рожден лидером, за которым действительно хотелось следовать, и парня не покидало ощущение того, что босс Тени станет тем, кто сможет что-то да изменить в этой серой, ползущей к своему закату цивилизации. Не меньше радости сообщение Зуо вызвало и у худенькой, очень высокой блондиночки, что до того мерно сопела, развалившись на кровати в одних трусиках, безжалостно сбросив с кровати одеяло и подушку. — Ва-а-ай! Пусичка! — воскликнула она, обращаясь к огромному питбулю, — нас наконец-то вызвали! Я уже было подумала, что про нас забыли! — воскликнула она, вскакивая с постели и кидаясь к шкафу, — Ой, а что бы мне такого надеть? М-м-м? Может, это? — вытащила она из шкафа розовое платье с рюшками, бантиками и ленточками. Пес в ответ зарычал. — Не нравится? — надула пухлые губки девушка. — Хм… а как на счет этого? — из шкафа был извлечен латексный костюм, в который входили узкие брюки и кофта с капюшоном, — пес прогавкал, — Одобряешь? Вот и ладненько! Ох, сколько еще всего надо сделать! — суетилась она по комнате, — мне еще надо сделать прическу и макияж, и обновить маникюр, и душ принять, и… А в то время на другом конце огромного города кто-то готовился к встрече с Зуо слегка другим способом: — Так, гавноеды, вы щас мне шементом все и сразу должны сказать, что лучше! B-707 или МК-12? — пробасил пухлый низкий парень, уничтожая огромный кусок пиццы и тыкая коротенькими пальцами в винтовки. — Эм… — трое парней, что до того сидели и играли в карты на раздевание, начали мысленно сравнивать характеристики обеих винтовок и, наконец, одновременно выдали: — В-707. — Выбор однозначный! Беру В-707! — провозгласил он, закидывая винтовку за спину и направляясь к выходу. — А к ужину будешь? — спросил парень, который в порядке очереди сегодня отвечал за общее пропитание, и которому в карты везло меньше всех, потому что кроме носков на нем ничего не было. — Надеюсь, что нет! Но котлеты все не сжирайте! — воскликнул толстячок, — сегодня Тень наконец-то выйдет… из тени! Ахаха! Смекнули? Ну я балагур, черт! — Господи… За что ты создал столь странное существо со столь странным чувством юмора, — пробормотал один из парней. Но толстяк его уже не слышал. — Держи сучку! — вопль в одном из кварталов трущоб заставил жильцов ближних домов зашторить окна и притвориться, что их здесь никогда и не было. Толпа бритых парней в тяжелых ботинках, джинсах и драных футболках, вооруженных арматурами и палками, гналась за низенькой девушкой в узких брючках и длинной прозрачной юбке. — Стой, узкоглазая китаеза! — завопил один из лидеров небольшой группы. — Я не китаеза и даже не китаянка! Я кореянка! — не сбавляя темпа, проорала девушка, — а то, что глаза узкие! А у тебя, может, член маленький, я же тебя этим не попрекаю, макака тупая! — пыхтела она. — Иди сюда, дрянь, мы тебе покажем, какие у нас члены! — Ой, парни, а давайте я вам свою электронную почту дам, и вы туда фотки скинете, а? — Ты издеваешься над нами, шлюха! — Да это вы надо мной издеваетесь, придурки! — взвыла девушка, завернув в очередной узкий проулок и поняв, что завела себя в тупик. — Наконец-то… пора платить по счетам! — Я же сказала, что получу деньги за последнюю работу только через пару дней. — Нас это не волнует! Не вернешь деньгами, возвращай телом! — Нет, ну что ты будешь делать, а! — выдохнула кореянка, вжимаясь в стену, — мальчики, мне нужно срочно отлучиться, так что вы не оставляете мне выбора, мой босс не любит ждать — усмехнулась она, закатывая рукава на слишком худеньких ручках. — Да? Что же нам сделает продавец цветов? — ехидно поинтересовался высокий парень, вышедший вперед. — Ой, ты даже не представляешь, на что способны продавцы, — усмехнулась девушка, вставая в боевую позу. — Хм… кто бы мог подумать, что у тебя еще остались тузы в рукавах, — равнодушно кинул Ник, слышавший сообщение. — Это не тузы… Это джокеры, — Зуо не смог сдержать улыбки, после чего продиктовал отдельный номер телефона и послал на него куда более развернутое сообщение еще одному человеку. Лишь после этого парень вновь обратился к Нику: — А ты думал, что… Тень состоит из трех… человек? Никого из тех, кто… когда-то вступил в мою группировку, я рядом с… собой не держу. Такова наша… договоренность. Пока что они могут делать, что хотят, с кем… хотят и где хотят. Но… если они понадобятся мне, они… будут исполнять мои приказы беспрекословно. Ты, кажется, что-то… упоминал о вступлении в Тень? Что ж… я могу тебе предоставить такую возможность… но для начала ты должен показать мне, на что… способен, нам не нужны сла… — Зуо внезапно поперхнулся воздухом, резко побледнел, вцепившись пальцами в простынь и уставившись в одну точку. — Поразить? — улыбнулся Ник, — тогда факт обо мне Номер Раз: то нарастающее болезненное чувство, что ты сейчас ощущаешь, лишь малая толика того, что могу вытерпеть я. **** Он лежал в луже ядовитой воды и машинного масла, что вытекало из его искусственного тела и покрывало все вокруг тонкой красно-рыжей пленкой. Будь это тело настоящим, он бы наверняка в ярких красках оценил всю прелесть кислотного дождя. Но будучи запертым в механическом сосуде, он только и мог, что продолжать наблюдать, как капля за каплей вытекает масло из рваной раны в животе, осознавая, что, как бы он ни старался, сломанное тело его больше не послушается. Конечно. В конце концов, оно было создано по образу и подобию человека. И здесь речь шла не только о внешнем сходстве, но и о внутреннем. Не было каких-то сверхпрочных деталей или взаимозаменяемых искусственных органов, высокоскоростного восстановления или неимоверной скорости обработки данных. Его тело было искусственным, но все равно слабым. Хотя теперь это было не так уж и важно. Главное, что он увидел Тери. Черт, он так вырос! Но совсем не изменился. Пусть в его волосах появилось куда больше седины. И теперь вместо ярких футболок с излюбленными супергероями он носит какие-то потертые, невзрачные, явно ему не идущие вещи, но те же несчастные глаза с искорками детской наивности и холодом взрослой безнадеги, те же жесты, улыбка и стремление до последнего скрыть ото всех, о чем он думает и что чувствует. Интересно, он все еще помнит Тот день… Интересно, он до сих пор злится на Него за Тот поступок? Конечно, злится… ненавидит… да, ненавидит… так и должно быть, прощение еще надо заслужить. Вот только как это сделать, когда Его время утекало вместе с этим чертовым машинным маслом? «Так мне и надо» — подумал он, уже смирившись со своим исчезновением, когда его окликнули: — Эй, — маленький мальчик, с виду которому можно было дать не больше десяти, присел рядом с обездвиженным телом и без стеснения ткнул пальцем тому прямо в щеку, — Ты еще здесь? — удостоверился он. Откуда этот мальчик появился на абсолютно пустой, пусть и слегка покоцанной от недавней битвы крыше, Ему оставалось только гадать. — Кто… — Значит, здесь, — вздохнул с облегчением мальчишка, — Спрашиваешь, кто я? Сам-то как думаешь? — усмехнулся он, рассматривая зияющую в искусственном теле дыру, — Эх, Джонни, Джонни… А я ведь предупреждал тебя. Говорил, что видеться с Тери тебе еще рано. Так и знал, что тобой воспользуются. Опять. — Дж… он? — Что Джон? Ну вот что, скажи мне, Джон? Я уже фиг знает сколько времени Джон! Но твоей глупости это не объясняет, — закатил он глаза. — Как ты… — А ты? Как ты, так и я… или думаешь, что тот, кто тебя сделал, первооткрыватель во внедрении программы в искусственное тело? Не смеши меня… — У нас нет времени на пустые разговоры, — оборвала Джона девушка в коротенькой юбке и топе без лямок, также подходя к искусственному телу и тоже присаживаясь на корточки так, что Джон смог беспрепятственно разглядеть ее черные ажурные трусики. А эта девушка тоже искусственная? Если так, то зачем дроиду трусики? Ответа на этот вопрос Джон найти не успел. Девушка бесцеремонно повернула его голову лицом к асфальту, нашарила в волосах USB-разъем и вставила в него миниатюрную флешку в виде прозрачной ампулы. Флешка мигнула, на ее дне появилась голографическая имитация светящейся зеленой жидкости, которая по мере скачивания файла из тела дроида поднималась все выше, заполняя собой ампулу как заполнял бы сок прозрачный стакан. Когда ампула приобрела равномерный зеленый цвет, она вновь мигнула и поменяла цвет на светло-голубой, давая тем самым понять своей хозяйке, что все данные сохранены. — Хм, быстрее, чем я думала, — удивилась девушка, извлекая флешку из затылка механической куклы и поспешно пряча ее в карман. — Мы с ним оба — облегченные версии. Лишь тени наших хозяев, или точнее хозяина, — невесело усмехнулся Джон. — Что ж… теперь об этом нет смысла рассуждать, — сказав это, девушка пнула уже неработоспособное тело и направилась к краю крыши. — Эй! Джоу! Постой! А как же Тери?! — Тери? А что он? — бросила девушка. Даже не обернувшись. — Мы не станем ему помогать? — Нет. Есть те, кто его должны спасти. И это не мы. — Но они могут не успеть! — А мы можем и не спасти, эти тела, знаешь ли, не идеальны. К тому же сейчас нам светиться не стоит. Как ты думаешь, что произойдет с обществом, которое узнает, что можно перейти из реального состояния в виртуальное, а затем с тем же успехом вернуться в реальное, используя искусственное тело с внешностью, которую ты сам выберешь, с уникальными физическими данными и вечной молодостью. Люди свихнутся. — Да, но чтобы стать виртуальным жителем, надо либо создать свой вирту-клон, и тогда хозяин все равно рано или поздно умрет, либо пройти белый куб, который… хм… запирает души навечно! — Знаешь, Джон, подобные Мелочи людям будут уже не интересны. Когда человек чего-то хочет, он этого добивается во что бы то ни стало, в этом и состоит уникальность нашего вида, и в этом же наш самый крупный минус… Так или иначе, мы с тобой, Джон, теперь являемся жителями совсем иного мира. И не должны вмешиваться в судьбу этого. Люди должны быть спасены людьми. И только ими, — уверенно заявила девушка и шагнула в пустоту. Джону ничего не оставалось как, тяжело вздохнув, последовать за ней. **** — Вы уверены, что действительно хотите… — забормотал было Лирон, но Дэвид одним незатейливым жестом дал парню понять, что тому стоило бы оставить свое мнение при себе. — Знаешь, Лирон, я не идеален. Никто не идеален. Да, в силу своего интеллекта, я обладаю некой бездушностью, ибо быть умным и оставаться отзывчивым… на это способны далеко не многие. Да, практически все, что происходит вокруг, меня не заботит. Но пойми, Лирон, на этот раз на кону мои жена и сын. И ты думаешь, что я останусь в стороне, наблюдая как теряю свою семью одного за другим? — приподнял мужчина брови. — Нет, я совсем не это имел в виду, просто… — В этом заблуждении и кроется корень зла, Лирон! Наверное, из-за него же разворачивались войны, происходили убийства и грабежи. Каждый раз люди думали, что Просто завоюют другую страну за каких-то пару дней, что Просто убьют человека, избавятся от его трупа, и Никто и никогда не узнает, что Просто «одолжат» у соседа золотую пепельницу, авось и не заметит. Вот только в действительности в этом мире даже спичка не имеет права на понятие «просто». Раз и навсегда уясни для себя, что все вокруг Сложно. И как бы ты ни хотел это упростить, сложным оно и останется! — с этими словами Дэвид взял в руки вирту-очки, — Ты настроил камеры и датчики в моем кабинете? — Да, — тяжело вздохнув, кивнул парень, — на камеры передается запись, сделанная несколько месяцев назад. Подмену заметят далеко не сразу. Прослушку мы забиваем другими каналами. Они решат, что это временные сбои, и также спохватятся только через пару часов. А может быть, нам даже получится выйти сухими из воды? — с надеждой пробормотал он. — Лирон. Кем-то пожертвовать придется в любом случае, — Дэвид не был расположен мечтать, — Так что как только все раскроется, вы все должны валить на меня, мол, просто выполняли приказы. Тем более так оно и есть. — Не правда! Мы все пошли за вами добр… — Молчи, Лирон, просто молчи, — не дал мужчина договорить парню, — Все это время ты исполнял мои приказы беспрекословно и, я очень надеюсь, что с моей последней просьбой будет так же. — Да, сэр… — сипло ответил Лирон, чувствуя, как к горлу подкатывает комок. — Вот и отлично, — улыбнулся Фелини-старший и надел вирту-очки. **** Эти несколько часов кажутся тебе поистине одними из самых кошмарных в твоей жизни. Твои суставы выкручивает, все тело ломит, вместо крови по венам словно струится раскаленная лава, выжигающая твое тело изнутри. Голова разрывается от адской мигрени, которая сопровождается двоением в глазах, кровотечением из носа и странными галлюцинациями. В середине приступа ты каким-то образом внезапно вскакиваешь на ноги и, несмотря на свои свежие раны, способные открыться в любую минуту, начинаешь отмахиваться от несуществующих мух, которые, как тебе кажется, кружат вокруг твоего тела, желая насладиться им после твоей смерти. Тебя кое-как вновь укладывают на кровать. Какие-то два монстра! Один рыжий и очень похожий на доисторического динозавра, другой явно из отряда приматов. Очень огромных приматов! Они что-то рычат и верещат, но ты их не понимаешь. Твои уши просто не способны воспринимать этот кошмарный шуршащий рык. Кажется, ты кричишь. Да, ты кричишь от боли, то цепляясь за спинку кровати, сжимая зубы до хруста в челюсти, то принимая позу зародыша, прижав колени к подбородку и обняв руками раздираемую болью голову. Настырная боль пульсирует и в твоих пальцах, сначала покалывает на самых кончиках, затем растекается по ладоням и ступням, разъедает твою кожу до кости, мучает и глумится над тобой, заставляя выгибаться на кровати, тихо стонать, шипеть сквозь зубы нечто нечленораздельное, ощущая как из глаз, что периодически слепнут, струятся слезы. Вся твоя подушка уже пропитана этими слезами. И кровавыми соплями. И еще слюной. Наверное, со стороны ты выглядишь крайне жалко. Но что поделать, все это ради насекомого, все ради него. Насекомого? О чем ты только что подумал? Точнее, о ком? И зачем? При чем здесь он? Твое тело не дает тебе сосредоточиться на столь важном вопросе на слишком длительное время, заставляя тебя кричать вновь и вновь. Мысли путаются, а затем и вовсе исчезают. Единственное, о чем ты можешь думать, это об «острых ощущениях», которые претерпевает твой измотанный организм. Лишь в просветах между бесконечной агонией ты вспоминаешь причину, по которой решил пройти через подобные муки и, как ни странно, от этого тебе становится легче. Еще страннее то, что когда ты ловишь очередную галлюцинацию, пришедшую к тебе в роли серого чуда, ты и вовсе на секунду забываешь о своем положении. Худая, неуклюжая фигура медленно приближается к твоей постели, садится на ее край и слегка касается тонкими пальчиками твоей ноги. Против воли у тебя на губах появляется еле заметная улыбка. Так он жив? Это главное. Больше беспокоиться не о чем, ведь он… Странно, но то место, к которому фигура прикоснулась, начинает щипать и чесаться. Ты невольно садишься на постели и начинаешь расчесывать ногу. На этот раз к тебе подбегают рыжий гиппопотам и черноволосая мартышка. Они что-то говорят про то, что твои ощущения фантомные, что на ноге нет ничего, что бы могло вызвать чесотку. Но перестать расчесывать кожу ты не в силах. Серая фигура тем временем со злой усмешкой показывает тебе язык, из-за чего ты замечаешь, что у паренька клыки. Приглядевшись, ты видишь за его спиной пушистый лисий хвост, а под капюшоном, что накинут на его голову, лисьи уши. Нога чешется невыносимо! «Что ты со мной сделал?!» — мысленно шипишь ты, на что галлюцинация равнодушно пожимает плечами и кивает на твою ногу, мол, посмотри сам. И ты смотришь, внимательно разглядываешь расчесанное место, и только теперь замечаешь, что из ноги торчат маленькие шипы. Правда, с каждой секундой они становятся длиннее, все больше походя на ежовые иголки. «Знаешь, что лиса делает для того, чтобы съесть ежа? — фигура оказывается к тебе совсем близко, — она катит колючий шарик к какой-нибудь речке или ключу и скидывает его туда. Попав в воду, ежу ничего не остается, кроме как развернуться, ведь ему надо плыть, и тогда… Цап! — серое чудо заходится ненормальным смехом, — Тебе не кажется, что с нами то же самое?» «Ты хочешь меня съесть?» — удивляешься ты. «Очень хочу, — ухмыляется фигура, развратно облизываясь и наклоняясь к твоему уху, — Ты и сам… знаешь это», — шепчет он и буквально растворяется у тебя на глазах. А вместе с ним внезапно уходит и боль. Настолько резко, что первое мгновение ты отупевши смотришь перед собой, ни на чем не фиксируя взгляда, и не веришь тому, что может быть Так не больно! Неуверенно встаешь с кровати. Нет, тело, конечно, болит, но по сравнению с тем, что ты испытал ранее, это недостойные внимания мелочи. Делаешь пару нерешительных шагов. Кружится голова, но упасть тебе не дают две пары рук. Инф и этот чертов нанит усаживают тебя обратно на кровать. Информатор что-то говорит про свежую одежду, нанит советует принести еще и трость. — На кой-хуй мне трость? — бормочешь недовольно. — На хуй не надо, Шаркис, это тебе не карманная вагина, — фыркает нанит, — Будешь на нее опираться, пока не восстановится вестибулярный аппарат, ибо нехилая встряска отразилась и на нем. Ты вообще как… пришел в себя? Что чувствуешь? — Как по еблу корытом врезали… — вяло шипишь ты, при этом стараясь взять себя в руки. Взгляд постепенно начинает фокусироваться, мысли становятся четче, а движения плавными и осознанными. Еще через десять минут ты уже куда более бодро оглядываешь свое тело, только теперь осознавая, что до сих пор голый и что нанит периодически кидает на твое тело заинтересованные взгляды, а затем, как ни в чем не бывало, отводит глаза. Ты уже собираешься сказать что-нибудь унизительное и гадкое, когда гвалт за дверью в твою комнату заставляет и тебя и нанита подпрыгнуть на месте. — Я сказал, к нему… — Иди ты нахер со своими «сказал»! — вопит до боли знакомый голос, а уже через секунду в комнату врывается Ян, — ах ты, сучье ебанько! — начинает он орать еще в дверях, но замолкает, пытаясь оценить картину, представшую его глазам. Его друг, то бишь ты, голый, на кровати, рядом какой-то парень, и вы с ним наедине. — Это еще кто? — подозрительно оглядывает он незнакомца, а затем, видимо, узнает в наните сына известного технолога Железа и хмурится, — Да ну нах! — против воли бормочет он, — Вы тут все с ума что ли посходили! — почти стонет он, опираясь на дверной косяк, не в силах твердо стоять на ногах. Благо тут же под руку его хватает худенький низенький парнишка с леопардовым хвостом, ушками и пятнами, покрывающими половину его лица и шеи: — Не делай поспешных выводоф-ф-ф-ф! — шипит Глоу, который в приступе злости всегда тянет фыркающие и шипящие звуки, тем самым увеличивая свое сходство с семейством кошачьих. — Зуо! — фальцетом пищит Ян, — прошу тебя, скажи мне, что это не то, о чем я подумал! — Если ты решил, что я пялю Ника Дайси, то нет, скорее у меня член отсохнет, — говоришь ты четко. Нанит на это лишь тихо хмыкает, не слишком задетый подобной пафосной фразой. — Придурок! — этот вопль принадлежит уже Инфу, который старался удержать Яна от порыва повидаться со своим другом. Все это время он собирал одежду, что тащил к тебе и которую умудрился разбросать по всему коридору лихой Ян, — Зуо! У тебя вся банда такая стиганутая, а? — недовольно бормочет он, кидая вещи на постель. Ты лишь пожимаешь плечами. Говорить о том, что скоро Инфу будет предоставлена возможность оценить, какова пусть и не вся, но небольшая часть Тени, ты не решаешься, о некоторых вещах лучше узнавать лишь тогда, когда они уже происходят. — Нет, ну надо же! Как ты мог пойти на подобное рисковое дело в одиночку! — тем временем причитает Ян, чем-то напоминая тебе курицу. Наверное, тем, что его претензии очень уж похожи на тупое кудахтанье? — Почему Я, твой-мега-супер-пиздато-прокачаный-лучший-друг, об этом не знаю?! Усиленно не обращая внимания на Яна, натягиваешь на себя темно-синие джинсы, серую рубашку, белый галстук и легкий иссиня-черный френч. Также берешь в руки черную трость с серебристым набалдашником, исполненным в виде морды тигра, и делаешь пару шагов, опираясь на нее. Как ни странно, но с тростью тебе действительно двигаться куда проще. — Босс, простите за беспокойство, но там люди… — бормочет кто-то за дверью, обращаясь к Инфу. — Какие еще люди! — рявкает и без того раздраженный информатор. — Стр… страшные, — выдает гениальный ответ помощник Инфа, за что получает горсть конфет, кинутых ему прямо в лицо. — Это ко мне, — ухмыляешься ты и в ответ на недоуменный взгляд рыжего, хромая, выходишь из комнаты и направляешься вниз, где царит настоящая суматоха. Видимо, нежданные гости, не намеренные ждать у дверей, наплевав на мнение хозяев дома, уже ворвались в главный холл и осматриваются в поисках своего лидера. — Попрошу покинуть этот… — Они ко мне, — обрываешь вопли какого-то низенького старичка. Тот, съежившись от обращенной к нему фразы, тут же замолкает и поспешно удаляется из поля твоего зрения, ты же окидываешь весь холл равнодушным взглядом. Все, кого ты ждал, на месте. Девятнадцать человек. С Яном и Глоу — как раз двадцать один. Каждый из присутствующих является для тебя настоящим самородком. Каждого ты уважаешь, ценишь и в какой-то мере восхищаешься. Конечно, никто из них никогда не узнает о тех чувствах, что ты испытываешь к ним. Им достаточно знать то, что они просто нужны тебе. Одни — молодые, но уже испорченные, искалеченные обществом, жизнью, судьбой. Другие — куда старше, опытнее, но тем не менее выбравшие в свои лидеры не кого-нибудь, а именно тебя. У каждого своя история жизни, над которой можно рыдать часами. Но ни один из них не намеревался лить слезу по прошлому. Они стремились к будущему. К будущему, которое построить для них был должен ты. Как только тебя замечают, все как один замолкают и внимательно оглядывают тебя. Ты понимаешь, что от их зорких глаз не утаятся ни синяки, ни сбитые костяшки, ни тем более трость. Так даже лучше. Они должны понять, насколько серьезна ситуация. — Господа… Рад снова видеть каждого из вас, — твой голос сквозит ледяным равнодушием, из-за чего слова кажутся слегка лживыми. Но так даже лучше. Все собравшиеся здесь, уважают тебя не за правду и не стремятся к тому, чтобы ты любил их. Им нужен сильный лидер, и ты с удовольствием играешь роль такового. — Думаю, вы наслышаны о нынешней проблеме человечества? — задал ты вопрос. — Вы о ПКО-вирусе, босс? — одновременно и как всегда первыми реагируют близняшки — два парня с большими разноцветными глазами, всегда одинаково одевающиеся, обожающие восточные единоборства и достигшие в этом направлении небывалых высот. С ними впервые ты столкнулся на ринге, участвуя в очередном бою без правил. Так ты познакомился с большей частью здесь присутствующих. — ПКО? А что это такое? — надув пухлые губки, подает голос Элла — очень хорошенькая блондиночка с пышным бюстом и огромным псом на привязи, который был готов выгрызть лицо любому, на кого покажет наманикюренный пальчик блондинки. Инфантильная, но при этом отличающаяся крайней степенью жестокости милая девушка, с лица которой не сходила легкая почти детская улыбка, даже когда она пускала пулю в брюхо очередному извращенцу, решившему ее подцепить. — Вот тупая курица! Весь мир вопит о ПКО-вирусе, а она спрашивает Что это? — чертыхается высокий худой парень, похожий на мумию не только комплекцией, но и бинтами, что скрывают почти все свободные от одежды участки его тела и половину лица. Одноглазый снайпер, который любит целиться своим жертвам в правый глаз, в тот самый, которого сам был лишен. — Ну что ты чуть что и на девушку наезжаешь, Поль! Столь прекрасный цветок не должен… — бормочет низенький толстяк, еще один снайпер, который естественно не слишком любит мумию, воспринимая его как соперника, и тихо вздыхает по глуповатой блондинке. — Ну, все… завел свою волынку, — закатывает глаза одетая в одежду цвета хаки девушка, разглядывая до блеска натертые кастеты на своих костяшках. Несмотря на с виду хрупкое телосложение, сила в теле этой особы таилась воистину кошмарная, а главное, необъяснимая, ведь она не употребляла никаких лекарств, не использовала нано-машин и не проводила операции по усилению своего тела. Ее сила была дана ей от рождения и именно ею девушка в свое время привлекла твое внимание. — И почему же ты такая неромантичная, майн либес Фройляйн! — рядом с мисс-хаки тут же появляется темноволосый, очень красивый парень, явно пользующийся популярностью у женщин, причем пользующийся активно, в любое время, в любом месте и любых позах. В конце концов, какая же банда без бабника! Хоть один-то быть да должен! Вот только Фейерверк, как он себя любил называть, конечно же попал в Тень вовсе не из-за особой привлекательности. А из-за любви к взрывчатым веществам. — Отвянь, — только и фыркает мисс-хаки, поправляя темно-русые волосы и хрустя пальцами. — Так в чем дело? Что мы должны сделать, босс? — голос подает фигуристая женщина, на вид которой можно дать не больше тридцати пяти. Она облачена в черно-зеленый свободный комбинезон и легкую желтую спортивную куртку. Среди всех присутствующих она кажется одной из самых зрелых. Помимо нее, в комнате присутствовали еще два человека, которые разительно отличались по возрастной категории от основной массы тех, кто входит в Тень. Одним является темная, укутанная в грязный пыльный плащ, ничем не примечательная фигура, что держится в стороне от остальных. Файер — наемник, возраст которого по слухам варьируется от сорока до семидесяти. Второй — худощавый моложавый мужчина в форме бармена, которому также около сорока. Одно дело привлечь на свою сторону своих ровесников, но то, что эта троица была с тобой, заставляет тебя собой как минимум гордиться. Уж что-что, но опыт в искусстве убийства важнее молодости. А эти трое, между которыми холодная напряжённость натягивалась в тот же миг, как они оказывались в одной комнате, были настоящими профи. — Я знаю, где тот, кто замешан в создании данного вируса, но он, скорее всего, лишь марионетка. Я же хочу знать, кто в действительности стоит за всем этим. — Ох, ну это-то всегда пожалуйста, — ухмыляется женщина, вытаскивая из-за пояса два длинных кинжала и начиная ими эффектно, но ненавязчиво жонглировать, — еще ни один из моих клиентов не отказывался поговорить со мной по душам. — Показушница! — тут же фыркает зеленоглазая девушка в черном платье, очень уж напоминающем монашеское, и с механическим арбалетом за спиной. Нет, она вовсе не ненавидит зрелую женщину, она в нее до безумия влюблена, но уверена, что это — тайна, и усиленно изображает ненависть к опытному и столь привлекательному киллеру. К счастью, «монашка» не подозревала о том, что о ее любви знают уже все, кому не лень, и объект ее похоти в первую очередь. — Сейчас я объясню вам план наших дальнейших действий. Осталось лишь дождаться… — не успеваешь ты договорить, как раздается звонок. Дурацкая песенка про гномов и эльфов режет по ушам, и ты жестом приказываешь открыть дверь. Вновь первыми реагируют близняшки, вскакивают с места, добираются до двери и даже успевают подраться за право потянуть дверную ручку. На пороге стоит Селена, человек, которому ты позвонил за пару минут до начала адаптации. В руках девушка держит тубус, в котором явно покоятся нужные вам чертежи. — Ты быстро, — приветствуешь ты порядком запыхавшуюся девушку. — Оу… для тебя! За такие-то деньги! Всегда пожалуйста! — выдыхает она, проходя в дом, жестом заставляя всех присутствующих разойтись и образовать круг, в центре которого на полу девушка раскатывает белый ватман, извлеченный из тубуса. Лист, сделанный из специального сплава, идеально укладывается на пол и тут же проецирует голографическую объемную версию дома, в котором скрывается создатель ПКО-вируса, — Итак, думаю, стоит начать с… **** — За дроидов можете не волноваться. Их я возьму на себя, — пообещал Ник, когда в обсуждении плана по штурму многоэтажного здания, где скрывался Создатель, возник вопрос по поводу искусственных куколок, которые обещали принести Тени немало проблем. — Что ж… — смерил тогда Зуо парня тяжелым взглядом, а затем сказал то, что нанит ожидал услышать меньше всего, — рассчитываю на тебя, — было брошено им вскользь, но от этих слов у Ника по спине пробежали мурашки. С одной стороны, слова сквозили неприкрытой угрозой: «Не сможешь сделать то, что обещаешь, и ты покойник!», с другой — подобное проявление доверия не могло не поразить. Видеть, как группа людей, каждый из которых был явным одиночкой, под умелым управлением Шаркиса не только работают сообща, но при этом еще и не стремятся перегрызть друг другу глотки, следя за каждым движением Зуо, вслушиваясь в каждое брошенное им слово… Многие из тех, кого Ник здесь видел, были далеко не безызвестными людьми в преступном мире, которые славились своей неуправляемостью и свободолюбием. Так почему же сейчас они были здесь? Почему они поступились своей любовью к свободе и связали себе руки вступлением в группировку? Что же такое Зуо для них сделал или, быть может, пообещал, и как, черт его побери, он смог внушить им всем безграничное доверие и уважение к себе? Ведь он вспыльчивый психопат! А несдержанные люди, какими бы умными или сильными они ни были, никогда особого доверия никому не внушали. Вспыльчивость — это качество, которое не подходило мафиозному боссу. Наоборот, в данном кругу ценилось непробиваемое хладнокровие. Ответом Нику было поведение Шаркиса. Как бы удивительно это ни звучало, но сейчас Зуо вел себя иначе. На его лице покоилась непроницаемая маска не спокойствия, но холодной решимости. Он молча слушал каждого из своих подчиненных, не реагируя ни на возгласы, ни на постоянно вспыхивающие и тут же угасающие споры. Брюнет сидел в большом кресле, которое ему притащил один из его людей, и просто наблюдал, вставляя свое слово лишь тогда, когда это действительно было необходимо. Глядя на Зуо, сейчас бы вряд ли кто-то поверил, что ему плохо или больно, что он о ком-то беспокоится или куда-то спешит. Нет, конечно, это не значило, что Шаркис изображал из себя мраморную глыбу. Многие его ответы были проникнуты злобой и раздражением, которое резало по ушам и порой заставляло задерживать дыхание. Властность брюнета, непоколебимая вера в свои силы, гордыня и некое напускное пренебрежение окружающими — все это создавало неповторимый образ сильного человека, за которым действительно хотелось идти. — …да будет так, — эта фраза ознаменовала конец переговоров и переход от «теории» к «практике». Зуо, единственный, кто все это время пребывал в положении «сидя», не без усилия поднялся с кресла и медленно направился к выходу. Все остальные последовали за ним. Уже у дверей Шаркис что-то шепнул Инфу. Тот поспешно кивнул. Неужели улица Красного Тумана все же войдет в эту банду? Уму непостижимо. И тем не менее… Наблюдая за тем, как подчиненные Зуо забираются в свои машины и на мотоциклы, Ник не мог отойти от дурмана той еле уловимой, но такой притягательной харизмы Шаркиса, которая не выпускала из своего плена, заставив взглянуть на Зуо не как на капризного мальчишку с кошмарным характером, а как на куда более серьезного, пусть порой несдержанного человека. Человека, стремления которого были куда более масштабными, чем могло показаться на первый взгляд. Человек, который поставил перед собой цель и стремился к ней. И Нику тоже хотелось внести лепту в осуществление этой самой цели. «Может, действительно после всей этой хреноты присоединиться к Тени?» — размышлял парень, заходя в пустой огромный особняк и без заминок направляясь прямиком в лабораторию отца. Мужчина, как всегда, был на своем рабочем месте и что-то конструировал, настолько углубившись в свою работу, что даже не заметил того, как его сын зашел в лабораторию. — Отец… — тихо позвал Ник, с особым интересом разглядывая носки своих ботинок. — Отец! — громче окликнул он мужчину, подходя к одному из стеллажей, широкие полки которого были завалены различным металлическим мусором, и вытаскивая из-под большой трубы давно спрятанный нанитом старый потертый лазерный пистолет. — Хватит меня игнорировать! — уже проорал Ник, проверив заряды и нацеливая пистолет на Дайси-старшего, — не заставляй меня… стрелять тебе в спину, — тихо прошептал он. Лишь тогда мужчина, что до того что-то активно закручивал, наконец остановился. — Я знал, что рано или поздно все закончится именно этим, — тихо пробормотал он, — И подготовился к этому. В этот же миг груды металлолома, что периодически появлялись в лаборатории мужчины, вздрогнули, и из-под железных завалов вырвалось с десяток допотопных дроидов. У них не было человеческой имитации тела, лишь железные скелеты, самое простое оружие и программа по ведению боя. — Ты, наверное, шутишь, — усмехнулся Ник, отправляя парой несложных ударов всю кучу враз набросившихся на него андроидов на свидание с близстоящими предметами, — Ты же знаешь… что они мне не ровня. В конце концов, ты как никто другой можешь оценить способности моего тела, — почти прошептал Ник, вновь беря отца на мушку. — Да… Это так, — машинально кивнул конструктор, — Но думаю, если бы я совсем не сопротивлялся, это могло вызвать в тебе лишние угрызения совести… Ты же весь в мать, такой же впечатлительный… — Что? — Ник… я… болен… Болен так же, как и любой другой житель этой планеты. Мы просто не можем родиться здоровыми в больном мире. Наша цивилизация и так прожила слишком долго. ПКО-вирус — это отличная вакцина от общественного безумия. Раз не помогла Третья Мировая, поможет это. Не справится вирус, появится нечто куда хуже, нечто, что, наконец-то уничтожит нас раз и навсегда. Я болен… Да, я не смог оживить свою жену и сделал из нее андроида. Я мучил своего маленького сына, впихивая в него все новые механизмы ради экспериментов. Я давно противен сам себе! Я делал такое, что и… — Замолчи, — обессилено прохрипел Ник, до побелевших костяшек сжимая пистолет в своих руках и пряча глаза за черно-медной челкой, — и прости… — Это ты прости меня… — грустно улыбнулся мужчина, — Отныне тебе придется тащить это бремя в одиночку. — Я прощаю… — прошептал Ник, и лабораторию наполнил оглушительный звук выстрела. Смерть мужчины была мгновенной. Изобретатель с глухим стуком упал на пол, да так и остался лежать в не совсем естественном положении с широко распахнутыми глазами, в расплывающейся по полу луже крови и с еле заметной полуулыбкой спокойствия на губах. Ник на ватных ногах кое-как добрался до отцовского кресла, буквально рухнул в него, после недолгой заминки оттолкнулся ногами от пола, заставив кресло на колесиках проехаться через половину лаборатории и остановиться прямиком напротив компьютера отца. Следовало как можно скорее перебросить управление андроидами обратно на главный компьютер, тем самым лишив Создателя пяти лучших охранников. Но парень не шевелился. Точнее у него не было сил пошевелить и пальцем. Морально он был слишком измотан. Поэтому Ник словно застывшая восковая фигура сидел в знакомом, пропахшем металлом кресле в полумраке лаборатории, закрыв одной рукой лицо, при этом из второй все еще не выпуская пистолета, который когда-то был сконструирован и собран его отцом как игрушечная модель. Позже парень усовершенствовал его и превратил в настоящее оружие. Странно, но нанита совсем не тошнило. Просто в фильмах часто показывают, как человек, разнервничавшись и пребывая в истинном ужасе от того, что он совершил, бросается к мусорному ведру или туалету и расстается с завтраком. Ника не тянуло блевать. Но это не значит, что он ничего не чувствовал. Его руки слегка дрожали. Нет, это было не первое его убийство. И он давно преодолел тот период, когда было страшно. Когда он задавался вопросом, что же это за чертов мир, в котором убивают даже подростки. Единственное, что оставалось неизменным: каждый раз он жалел о том, что сделал. Каждый раз… Но не сейчас. Ухмылка… Сначала уголки губ лишь слегка дернулись, а затем внезапно растянулись в широкой улыбке, быстро переходя на нервный порывистый судорожный смех. Из глаз парня тем временем покатились крупные слезы, которые он даже не пытался стереть с лица. Соленые капельки попадали на его губы, собирались на подбородке. И чем больше было слез, тем громче смеялся Ник, пребывая в тихой истерике. Он зажимал рот обеими руками, содрогаясь всем телом и не в силах взять себя в руки. — Хватит… Хватит! — парень размахнулся и со всей силы влепил себе звонкую пощечину, пытаясь прийти в себя, — сейчас не время для истерик, идиот! Кажется, боль его слегка отрезвила. Поспешно утерев слезы и сопли своей футболкой, Ник прокашлялся и куда более спокойным голосом обратился к главному компьютеру: — Система, код ввода, Ник Дайси, открыть доступ к управлению Пятью буквами. — Код подтвержден, — проговорил электронный голос, — Ник Дайси, доступ ограничен. Введите пароль для продолжения работы с системой. — Пароль? Вот… задница… — фыркнул парень, вызывая голографическую клавиатуру. — Пароль: «Вот задница», пароль неверный, у вас осталось две попытки до полной блокировки системы, — предупредил компьютер. В ответ на это Ник тихо выругался и принялся размышлять над тем, под каким паролем отец мог закрыть свою систему. В голову наниту приходило с десяток комбинаций цифр и букв, но попытки то было только две. — Задница! — вновь повторился Ник, обессилено облокачиваясь на спинку кресла и пялясь в потолок. Странно, но в полутьме парню на потолке померещилось что-то светящиеся. — Выключить свет в лаборатории, — тут же приказал Ник. Все осветительные приборы тут же потухли и даже голографические экраны и клавиатура стали куда менее выразительными и яркими. Теперь Ник мог во всей красе разглядеть на потолке фосфоресцирующее слово. Последнее время надписи на потолках прямо над рабочим столом были модными и очень распространены. Но Нику даже в голову не могло прийти, что он когда-нибудь увидит нечто подобное над столом отца. — Анализ фразы, — пробормотал Ник, направляя руку с большими часами на надпись. Из часов вырвался тонкий лучик, который скользнул по неизвестным парню буквам, считывая информацию. — Язык: греческий, наличие: слово, перевод: свобода. — Свобода? Не знал что ты, старик, был столь сентиментален, — усмехнулся нанит, вызывая голографический экран телефона и быстро находя там нужное слово, — Пароль: ЛибЭртас, — машинально прочитал он, ни на что особенно не надеясь. — Пароль: ЛибЭртас, пароль принят, разблокировка данных. Доступ открыт. Ник даже вздрогнул. Хотел было поразиться своей не то удачливости, не то смекалке, но на это времени у него уже не оставалось. Парень быстро отыскал сигналы дроидов отца и занялся их взломом. **** С какой стороны ни посмотри, а закончиться все должно хэппи-эндом! По-другому просто и быть не может, вы понимаете? Я же, в конце концов, главный герой! Правда, я еще не решил, чего именно. Наверное, какого-нибудь психологического триллера или, быть может, ужасов, на худой конец, рекламы взрослых памперсов или свечек от геморроя. Да какая разница! Главное, что я не могу не быть героем первого плана! А значит, не могу погибнуть так просто! Если уж умирать, то с фанфарами, кучей спецэффектов, убегая от сумасшедшего карлика, вооруженного бензопилой, или кидаясь пафосными речами, последние минуты жизни проводя на руках у любимого. М-м-м… Зуо — любимый. Только меня передергивает, когда эти два слова находятся в опасной близости друг от друга? Конечно же, у вас могут возникнуть сомнения, с чего этот уродливый уродец, который может дать фору и Квазимодо, возомнил себя не кем-нибудь, а аж Главным Героем?! У меня на этот счет найдется куча доказательств! К примеру, главный герой и не герой вовсе, если у него в детстве не было какой-то трэшовой трагедии! Конечно, то, что мои родители оба живы и здоровы — кошмарное упущение, но зато я пережил смерть хорошего друга! Чем не трагедия? Еще какая трагедия! Вообще для пикантности ему стоило перед своей смертью хорошенько мне вдуть, используя какие-нибудь БДСМ-овские штучки. К примеру, впихнуть мне в задницу набор «Lego» и заставить собирать из него кораблик. Кошмар же! А еще лучше, если бы нечто ужасное сотворил со мной мой отец! Я прям вижу это! — Пап, будь добр, засунь руку мне в штаны! — Э-э-э… — папа медленно отползает от маленького меня. — Да ладно тебе, так и быть не насилуй, — снисходительно вздыхаю я, — но хотя бы жопу потискай, я же сейчас маленький и впечатлительный, мне и простого домогательства вполне хватит! Ну же, не ломайся! Сделай из своего сына главного героя! А изнасилование и отцом, и другом — вообще беспроигрышный вариант! Я бы висел в топе самых популярных персонажей как минимум две недели! А если бы еще и мать была беспробудной пьяницей! И сестра — малолетней шлюхой! О да, детка!!! Этого мне и не хватало! Плюс сто очков к моей охренительности! С такой колоссальной популярностью, я бы даже смог баллотироваться в президенты школьного совета! Я бы стал весь из себя такой высокий, красивый, сдержанный и обязательно отзывчивый и ответственный. Вообще когда родители — гавно на палочке, это, так или иначе, отражается на психике детей, ну мне так всегда казалось. Но я никогда бы не подумал, что если меня поимеют в задницу, будут систематически избивать или бросаться в меня бутылками, заставлять ходить по ночам в магазин за выпивкой и запирать на долгие часы в темном подвале, то этим привьют мне чистоплотность или напускную уверенность в себе. Лично я бы озлобился и возненавидел весь мир. В принципе и без всего выше перечисленного я и так это сделал! И тем не менее, дети подобных мерзких типов обычно описываются очень умными, рассудительными, даже добрыми и отзывчивыми! Мало того! Они Ценят Людские Жизни! Господи, да простит меня Зуо! Будучи подростками, они уже задумываются о столь глобальных проблемах. Меня вот все прошлое полугодие мучил лишь один вопрос, как справиться с каждодневным стояком на уроке химии. Нет, ну, а я виноват, что у училки один наряд круче другого? А когда ты сидишь за партой, сжимая ноги так, будто тебе приперло поссать и молишься о том, чтобы член опустился раньше, чем зазвенит звонок, как-то не о думах по поводу оценки людских жизней. Впрочем, может я что-то не понимаю? Или слишком груб? По сути, говорю все как есть. Нет, я, конечно, могу предположить, что подобные главные герои воспитаны в монастырях, а не в реальном мире, где по телику разделывают милую свинюшку, а затем насилуют заборы ее отрубленными лапками. Так или иначе, здесь, безусловно, я дал маху. Мне стоило стать сдержанным гением, а не «придурком и сбоку бантик». Ну и что… зато я с уверенностью могу сказать, что так живется куда проще. А те, кто стремится свою жизнь усложнить, флажки им в жопы и бег трусцой на длинные дистанции. Конечно, я не самый идеальный главный герой. У меня как минимум нет плаща и лосин! Да и семья у меня слишком нормальная. То, что отец дома почти не появляется, не в счет. Он же жив! А раз жив, уже нет той остроты ощущений! Да и я не настолько чувствительный сын, чтобы ночами реветь в подушку, обнимая плюшевого медведя, что когда-то подарил мне папа. Наверное, я не слишком сентиментален. Но лучше я пообнимаюсь с журналом, в котором размещают фотографии голых цыпочек, поиграю в стрелялки, на крайний случай пойду и с кем-нибудь посрусь. Но реветь по живому отцу — это не в моем стиле! Я слишком брутален и скупую мужскую слезу предпочитаю ронять над упавшим на пол бутербродом. Ну да ладно, зато неполная семья у Зуо! У него нет матери. Я кстати не знаю, что с ней. Кто-то говорил, что она умерла от передозировки наркотиков. Хм… Зуо, что-то твоя мама как-то стремно умерла! Передоз — это же баян! Она что не могла сотворить что-то более… фееричное? Ну, там выстрелить себе в грудь или, быть может, отравиться котлетами! Чтобы публика еще месяц билась в конвульсиях от смеси ужаса, отвращения и восхищения? И вообще… Зуо, ты как всегда делаешь все через задницу, и ладно бы через свою! Почему за все то время, что мы общаемся, напомню, за Целую неделю, я ни разу ничего не услышал о твоей матери! Если у тебя что-то произошло в семье, ты должен был хоть раз обронить фразу по этому поводу! Было же столько удобных случаев для откровений! Я вот с тобой откровенничал! Даже рассказал про структуру своего внутреннего мира! Ты что же не мог в ответ на это, прежде чем трахнуть меня, поныть по поводу матери? Это бы создало особый настрой, возможно, я даже всплакнул бы. Хотите сказать, что это не лучшая тема для разговора? Ну, блин… главные герои должны говорить о подобном! Я свою главность доказываю ежеминутно, но Зуо что-то тормозит. А мне в пару нужен, конечно же, еще один Главный Герой! Ладно… зато у сэмпая в отличие от меня были и лосины, и плащ! Этот факт — козырная карта, покрыть которую практически невозможно! Разговора о матери я у Зуо еще добьюсь! Мне же надо знать, любил он ее или ненавидел. Третьего не дано! Все остальные эмоции не столь яркие и поэтому внимания им не уделяется. А может быть, Зуо нечто подобное и ощущает? Неужели ему… Все равно?! То есть он не мучается кошмарами, связанными со смертью его мамы, не носит кулон с ее фотографией, не вытаскивает старую фотокарточку из бумажника и не пялится на нее, водя подушечками пальцев по ровной глади потрепанной фотографии? Зуо, как ты можешь быть настолько бездушным?! Сэмпай, ты бессердечный! Такой странный парень, который не живет прошлым. Нет, конечно, ты молодец. Ты… сильный, хотя, сколько можно это повторять. Наверное, о твоей силе я могу говорить столько же, сколько и о своей любви к тебе. Ты же не забыл, что я тебя люблю? Еще бы ты забыл! Если тебя когда-нибудь одолеет склероз, поверь мне, я сделаю все, чтобы ты не забыл, как сильно я люблю тебя! Для начала буду слать открытки… раз в сутки… в час… в минуту? Напишу огромный плакат и буду ходить с ним перед тобой 24 часа в сутки! Если понадобится, испишу в твоей комнате все стены. Хотя зачем тебе это? Ничего ты не забудешь. У тебя хорошая память. Даже слишком хорошая. Вот только хорошего героя она из тебя не сделает. Увы и ах, но ты же… Ты же перс третьего плана! Стоишь прямо после человека-дерева! И я с тобой встречаюсь? Я, Главный Герой?! Стыд мне и позор. Хотя у нас явно странные отношения, верно? Я-то с Зуо встречаюсь регулярно, двадцать четыре часа в сутки, а он со мной только во время секса. Да и здесь вопрос спорный. Обидно, досадно, но ладно. Сделаю в своем ежедневнике пометку о том, чтобы раскрутить сэмпая на разговор по душам. А сейчас наконец-то отстанем от матери Зуо и перейдем к чему-нибудь иному. К примеру, можем обсудить скотинизм Зуо! Ско-ти-низм — понятие, придуманное лично мной, термин, вбирающий в себя весь человеческий сволочизм, который, концентрируясь в одном человеке, делает общение с ним для окружающих настоящим онанизмом мозга и тела. А что, скажите, не так? Вообще, персонажи по типу Зуо — везде и всюду. Злобный красавчик — ай-яй-яй, да у вас, сэмпай, баян — это семейное. Единственное, что тебя портит, это то, что ты, Зуо, как был скотиной в первый день нашего знакомства, так ей и остался. Напрашивается, вопрос КАК? КАК-КАК-КАК? Как такое могло произойти? Да ты же должен был начать добреть еще в третий день! Нет, я не спорю, со мной ты стал куда сдержанней… да и бьешь вроде меньше. Но бьешь же. И унижаешь. А это, друг мой, уже пройденный этап. Тебе пора становиться мягче! Иначе фаны не так поймут! Ты по канону должен сдавать позиции и желательно к концу истории даже дать себя выебать! Но, пожалуй, тебе об этом я рассказывать не буду. Иначе понятия канона ты впихнешь мне туда, откуда вытащить я его уже не смогу. Ничего, не расстраивайся! Не можешь пересилить характер и стать флафным, нежным и милым? Поверь, я это переживу. Наши зрители — вряд ли, но я-то точно! Уф… Вот и скажите, зачем я разговариваю с Зуо, когда его рядом нет? К тому же я безбожно отошел от темы своих размышлений! Ведь я веду тонкий анализ, выводом которого будет тот факт что я — главный герой. И не какой-нибудь там слезливой драмы мелодрамы! А значит все будет просто отлично. Вот-вот Зуо ворвется в комнату и спасет меня! Я уже вижу, как он подбегает ко мне, тихо окликая «насекомое», обнимает меня и впервые шепчет что-то про то, как он обо мне беспокоился. Фу! Какая гадость это ваша фантазия, Тери Фелини! У Зуо скорее пена изо рта пойдет, чем он скажет что-нибудь подобное! Хотя это было бы здорово. Не услышать в свой адрес любовную лабудень, а увидеть пену на губах сэмпая. Я бы даже сфотографировал его в таком состоянии. А затем поставил на рабочий стол в своей виртуальной комнате! Зуо стал бы моим личным идолом! Главное, чтобы он сам об этом не узнал, а то наверняка разозлится и вновь займется своим любимым делом, а именно: членовредительством. Но не о том. Еще одним доказательством того, что я главный герой, является моя внешность. Белобрысый, светлоглазый, со светлой кожей и хилого телосложения. Да я же идеальный кандидат для жопотраха! Хм… А есть ли чем гордиться? Я понимаю, по идее пассивы должны быть полностью удовлетворены тем, что их пялят в задницу, но меня это не очень устраивает. Мало того, что процесс так или иначе напоминает поход в туалет при страшном запоре. Ну, по крайней мере, в первый раз у меня были именно такие ассоциации! Так еще и последствия до ужаса унизительны. Меня предает собственная задница! Зато Зуо идеальный актив. Красив, с крутым телом. Меня вот что поражает. Эй ты, тот, кто снимает обо мне крутой фильм или быть может пишет великую книгу, если ты действительно существуешь. Ты что не в курсе, что по канону актив должен быть Опытным! Хер ли ты подсовываешь мне стиганутого садиста, который до того ни с одним парнем не спал, нихера не знает об анальном сексе и дерет меня как сидорову козу? За что??? Что я успел тебе сделать? Мало того… нельзя было сбавить Зуо годков эдак семь? Ему бы щас было 13! И не он, а именно я бы им овладевал! Что? Ну и что, что тринадцать. Я люблю детишек. Главное, что он был бы ниже и слабее. Чего? Говоришь, он и в свои тринадцать был сильнее меня нынешнего? Да ты что издеваешься? В любом случае делать меня прожженным пассом — это издевательство над моей мужской натурой! А я мужик! Член тому доказательство! Это что еще за ехидный смешок? Дай трахнуть Зуо хоть разок! Не эстетично? Почему это? У Зуо волосатые ноги, а читатели не любят когда пассивы волосатые? У меня… нет слов. Стоп… СТОП! ТАК ВОТ ПОЧЕМУ У МЕНЯ ПЛЕШИВЫЙ ЛОБОК??? Ты совсем Того? Нет? Еще есть куда катиться? Я хочу волосы… мне посрать, кому что там не нравится и не устраивает, я хочу волосатые ноги, руки и обязательно лобок! Я удивляюсь, почему Зуо до сих пор не засмеял меня за это! Хотя все еще впереди… я же не умру? Я же выживу и мы с сэмпаем будем жить долго и счастливо! И прекрати делать его садистом! Неужели нельзя сделать его более мягким? Нет? Почему? Что значит, боишься Зуо… НЕ ИЗДЕВАЙСЯ НАДО МНОЙ! Так, если ты бесхребетное и бесталанное нечто, сейчас я тебе расскажу, как надо описывать сцены нашего секса! Щас Тери даст стране угля! Начнем с атмосферы. Знаешь, возьми что-нибудь необычное романтичное. Большая комната, по полу которой раскиданы подушки, лепестки роз и подобная дрянь. Ну, конечно же, аромалампы, притушенный свет, легкая музыка. Я, укладывая Зуо прямо на пол, нежно прикасаюсь к его… Эй! Не поправляй меня! Хотя бы в своих фантазиях я могу быть сверху?! — Хрена его штырит… — послышалось фырканье где-то сбоку от меня. Черноволосый дроид сидел на узком столе и латал себе дыру в животе, — Давно он так? — кивнула девушка в мою сторону. — Разговаривает с Создателем? Ой, уже примерно час, — пожала плечами девушка с белоснежными волосами, которая в это время собирала детали для зеленоволосого дроида, — мы накачали его обезболивающим. Но, кажется, ему какие-либо лекарства противопоказаны. Тут же ловит галлюцинации. — Мощно, — фыркнула брюнетка, — а заткнуть его никак нельзя? Раздражает. — Если бы было можно, я бы уже это сделала. Но какие-либо физические методы запрещены, он и так на последнем издыхании, а что касается словесных затыков… это сущий кошмар, — пробормотала Эй, поежившись. — Ссущий кошмар?! — воскликнул я, представляя эпичную картину и гаденько похихикивая, впрочем, девушки меня злостно проигнорировали. — Кошмар? В каком смысле? — удивилась Ди. — Пф… сама проверь, — кивнула блондинка в мою сторону. — Эй, седой! — тут же окликнула меня брюнетка, — Ты там рот закрыть не захотел еще? — Провокационный вопрос! — выдохнул я, окончательно прервав свои размышления по поводу того, кто я есть и зачем я нужен. Вообще-то я думал, что размышляю мысленно, но, кажется, все, что творилось у меня в голове, я говорил вслух. — Именно так. Всю эту хренату ты говоришь вслух, так что изволь заткнуться! И без тебя… — Эй, — нахмурился я, — вы же андроиды, верно? — задал я невинный вопрос. — И как ты, блять, догадался! — язвительно ахнула Ди, как раз вытягивая из своего живота моток проводов и перебирая их в поисках вышедших из строя. — О, это было не сложно, — не поняв сарказма, с готовностью ответил я, — у вас зрачки на свет реагируют заторможено. У людей быстрее, — заявил я, гордясь своей наблюдательностью. — То есть когда мы практически бегали по стенам, пробивали руками бетонные полы, и в конце концов ковырялись в своих телах с отвертками в руках, мы еще походили на людей, но зрачки стали неопровержимым доказательством? — фыркнула Ди. — Именно! — кивнул я, — никто бы не догадался, Но я не никто! Я умный! Я гений! Гений гениев! Гений гениев гениев! Я прям… прям ваще-е-е… — выдохнул я и замолк. — Я и смотрю, — скептически усмехнулась брюнетка. — Так вот! — подал я голос минут через пять, заставив девушек подскочить на месте, — я тут подумал. Если вы дроиды, откуда у вас столько эмоций? Эмоции — это такая сложная структура. До конца проанализировать и создать имитацию еще никто не смог. — В каждую из нас внедрен определенный прототип человеческого характера, алгоритм, по которому мы и действуем, — терпеливо объяснила блондинка, не отрываясь от починки зеленоволосой «сестрички». — Но характер и эмоции — это немного разные вещи, — не мог успокоиться я, — а вы вон и раздражаетесь, и беспокоитесь друг за друга и… Прям как люди… только сиськи лучше! — Хм… а кстати, — тут в разговор влезла Би, — мальчишка, пусть и грязнуля, а говорит странные, но неопровержимые факты. Возможно, мы действительно… учимся чувствам? — Бред — фыркнула Ди, — так или иначе, но эмоции мою ногу ко мне сами не прикрутят, так что давайте-ка шевелить пальчиками, кошелки, — фыркнула она, явно пребывая не в самом хорошем расположении духа. — Ты злишься из-за По? — подала голос Эф, голова которой покоилась на столе. — С чего бы, — буркнул робот, который обычно говорил куда более быдлятски. — Ну, в конце концов, именно ты ее прототип, по сути, она твоя младшая сестра, — пожала плечами Би, — а сестры, даже если очень грязные… — Задрала своей грязью! И мы тут все сестры и братья… — прорычала Ди, в сердцах кидая отвертку в стену перед собой, — маленькая сучка еще поплатится за все то, что сделала! — прорычала она. — Если бы не Мари… — Сука! О ней вообще мне не напоминайте! Перепалка между обучаемыми дроидами, что может быть занятнее? Они сами не заметили, как начали обладать рядом эмоций и теперь были не в силах контролировать то, чего не понимали. Впрочем, меня это волновало мало. Куда больше меня беспокоил тот факт, что я, доказывая то, что являюсь главным героем, кажется, умудрился доказать обратное. Даже обидно. Главные герои, в конце концов, не могут быть безликими. А я не красивый. Я даже не урод! Я никакой. Самая лучшая характеристика моей персоны. Я могу быть незаметным или ярким и привлекающим внимание, но… Дело не во мне, а в том, что я надену. Именно… одежда? Неужели в нашем мире все решает она? Я так не думаю. Во что бы ни был одет Зуо, он останется красив, и даже в синих трениках с вытянутыми коленками выглядеть будет безупречно. Хотя… Пф!!! Вот это видон, Зуо! Нифига! Кто на тебя это напялил?! Да, это действительно смешно… Но все равно. Словно не одежда, а именно я под нее подстраиваюсь. И так не только с вещами. Я живу в своем замкнутом мирке тихой злобы и презрения, сваливаю свою кипящую внутри ненависть на некоего Лиса, зная, что это всего лишь слово, всего лишь имя, но не личность, не человек, это я сам. Когда люди сталкиваются с чем-то, чего не понимают, они пытаются найти этому пусть даже самое дурацкое, но объяснение. Это как древние люди, не зная, откуда берется дождь, придумали бога дождя, и не зная, что такое солнце, придумали бога солнца. Так и сейчас. Не желая, не понимая, отвергая того, кто я есть со всеми своими загонами и тараканами, некоторым людям проще приписать худшие черты моей личности кому-то другому. Проще сказать: он болен. Проще решить: у него раздвоение личности. Проще заявить: ты не знаешь, что делаешь, и не понимаешь, кто ты. Я все понимаю. Прямо сейчас, сидя на полу в маленькой комнатке с пулями в ногах, мечтая вдуть Зуо, с уверенностью утверждаю, что я понимаю, кто я таков. А понимаете ли это вы? — Он совсем дурак или как? — вновь донеслись до меня голоса андроидов, — теперь его потянуло на философию? Застрелите меня! — Что же такое вы ему вкололи, что его так уносит? — Ой, да ничего особенного… обычно люди в его состоянии просто молчат или даже спят, а этого блин прорвало на «поговорить». — Конечно, — активно закивал я, — я люблю говорить! Слова — это дар! Через них можно рассказать обо всем! Знаете выражение «Словами не описать»? По мне так оно не верно. Описать можно абсолютно все. Зависит это лишь от того, кто этим занимается. Кто-то здорово описывает природу, кому-то дано писать диалоги, а я люблю рассуждать о человеческих чувствах. — В шестнадцать-то лет? Парень, у тебя все дома? — Просто хочу стать Главным героем! А дома у меня сейчас никого нет, мама в больнице, сестра, скорее всего, с ней, а отец на работе, а что? Только не говорите, что хотите нас обокрасть! У нас и брать-то нечего! Нет, мы не слишком бедно живем, но и не особо богато! Мама копит на наше с Эллити высшее образование, так что обходимся красной икрой и золотыми унитазами. — Господи, лучше бы он продолжал тихо-мирно бредить, — послышался обреченный вздох. — Что? Кто? Где? А ладно… все равно я вряд ли чем-то смогу помочь, — пожал я плечами и перевел взгляд на свои ноги, которые вот уже некоторое время не чувствовал вовсе. Странно видеть часть своего тела, но не ощущать ее, пробовать пошевелить ей, но безрезультатно. Это как если бы я предположил, что у меня есть шестой невидимый палец и попытался бы пошевелить им. Эффект был бы тот же. Сквозь рваную ткань штанов проглядывались побагровевшие от крови бинты. Да! Ноги мне даже забинтовали! Но вот пули из них не вытащили. Действительно. Зачем так заморачиваться, когда можно вкатить дозу обезболивающего, и на какое-то время забыть обо мне. Как я понял, Кори собирался поболтать со мной еще какое-то время. Разговаривали мы с ним очень долго. Мне показалось, что несколько суток. Впрочем, мое восприятие времени из-за мучающей меня боли, скорее всего, врало мне, и в действительности просидеть в кабинете неуловимого мстителя я мог всего пару часов. Наш разговор продолжался бы куда больше времени, если бы не оглушительная сирена, что наполнила кабинет Кори и своим появлением дала парню понять, что что-то не так. Кори что-то пробормотал про вторжение, после чего приказал андроидам спрятать меня в этой кладовке. Мне перебинтовали ноги, вкололи лошадиную дозу обезболивающего, из-за которой я разве что говорить и мог. Тело меня не слушалось. О бегстве, конечно же, не могло быть речи. К тому же вместе со мной в комнате покоились все пять дроидов. Одна девушка с розовыми волосами сидела под столом и даже не высовывалась, другие четыре девушки периодически перекидывались парой слов. Трое из пяти роботов были серьезно повреждены, и только блондинка все еще работала на полную мощность. Эх… если бы не ноги, возможно, я бы все-таки переквалифицировался в героя-мачо, вскочил на ноги и пробежал пару метров, прежде чем огреб андроидовских звездюлей. А так я даже ползать был не в состоянии. Да и обезболивающее, кажется, начинало действовать все хуже, из-за чего по моему телу волнами растекалась настырная, но пока еще терпимая боль. А что будет, когда действие обезболивающего пропадет вовсе? Я снова буду мучиться от кошмарной боли? Как быстро я умру? А ведь, наверное, я все же умру? Так ведь? Я же не главный герой. А Зуо не мой принц. И, словно опровергая подобные мысли, дверь кладовой, не выдержав сильного удара, внезапно слетела с петель.