Меня зовут Примроуз Эвердин.

Я твоими глазами вижу сталь… Лора Провансаль.

Меня зовут Примроуз Эвердин. Я из Дистрикта Двенадцать, разрушенного бомбами Капитолия. Мне почти четырнадцать лет… Нет. «Почти» - в моем случае неверно. Размечталась, как маленькая. Мне тринадцать, и завтра я умру. Когда родители выбирали имена, моей сестре досталось Китнисс. Стрелолист. Гордое, сильное имя. Боевое. А мое – Примроуз. Примула. Скромный весенний цветок. Это и определило наши роли. Китнисс – лучница, смелый воин, защитница нашей семьи, спасительница, героиня. Я же… то, что я есть. Не больше. Неправда, что Китнисс была слишком жесткой. Когда папа погиб, а бедная мама ушла в себя, без старшей сестры я пропала бы. Это она заботилась обо мне. И каждый день рисковала жизнью - на охоте в лесу, чтобы я не умерла с голоду. И взяла тессеры Китнисс – тоже ради меня. А еще прежде - сделала всё, чтобы никто не понял, что происходит с мамой. Чтобы нас не забрали в жуткий приют Двенадцатого Дистрикта. Я видела глаза приютских детей. Пустые, безнадежные. Вряд ли я бы там выжила. Тогда, в семь лет, я не понимала, что одиннадцатилетняя Китнисс – сама еще ребенок. Она казалась мне взрослой и сильной. Понимание приходит с годами. Всё сильнее и сильнее – чем старше становишься. Понимание - и горячая как солнце благодарность. Как сама Китнисс. А любила я сестру и прежде – больше всех на свете. Даже сильнее, чем маму. Чем папу – нет, но его нет в живых уже слишком давно. Так давно, что память не сохранила четкого образа. Только большие, сильные руки, добрую улыбку и удивительно красивый голос. Птицы замолкали, когда он пел. Китнисс это унаследовала, я – нет. Они оба по очереди были моим солнцем – отец и сестра. Сначала Китнисс охотилась одна – с помощью старого папиного лука и еще им вырезанных стрел. Потом научилась вырезать их сама. А потом у нее появился напарник. Тоже охотник. Самый красивый парень в школе. Гейл Хоторн. Его отец погиб в тот же день, что и наш. В том же самом обвале. Китнисс и Гейлу мэр вручал утешительную медаль на одной трибуне. Есть нашим семьям отныне предстояло тоже эти медали. Если бы не Гейл и Китнисс. Дружба с Гейлом изменила многое. Теперь у Китнисс появилось, кому прикрыть спину. И кому принести мою сестру домой, если она сломает ногу или ее ранят. За браконьерство у нас смертная казнь. Я влюбилась в Гейла еще раньше. Совсем маленькой. Но у меня-то точно не было шансов. Ни одного. Гейл старше меня на шесть лет. Он уже женится к тому времени, как я подрасту. В нашем Дистрикте рано женятся. Как и стареют. Жизнь полунищих шахтеров к другому не располагает. И тогда я стала мечтать о Гейле для моей Китнисс. Разве они не подходят друг другу – во всём? Они оба – сильные, смелые, отчаянные. И готовы на всё ради своих родных. Кто поймет друг друга лучше, чем эти двое? А понимание и родство душ – оно важнее любви. И уж тем более – страсти. Мои родители любили друг друга. И что хорошего? После смерти папы ни я, ни Китнисс не стали для мамы утешением. Она так и не смогла до конца оправиться. Я помню кошмары накануне моей первой и последней Жатвы. «Только не я! - шептала я на главной площади побелевшими губами. В дрожащей толпе таких же трусих. – Только не меня!» Какой же я была слабой и жалкой. Мое имя было вписано всего один раз. А Китнисс – двадцать. И Гейла – сорок два. Плата за муку и масло, что получали наши семьи. Кровавый паек. Капитолий ничего не дает даром. Только в кредит – под жуткий процент. Моя сестра и Гейл оба брали тессеры, чтобы жили мы. Эффи Бряк – наша распорядительница из Капитолия - привычно улыбалась: - Кто же эта счастливица? И вся толпа отчаянно следила за жребием в ее руке. За клочком бумаги. Чьим-то приговором. Кому повезет умереть? На потеху жадным капитолийцам. А то им скучно. Совсем как испорченным детям, что швыряют камнями в котят. Помню ледяной, цепенящий ужас, когда вытащили мое имя. Двенадцатилетние на Арене не выживают. До пятнадцати - шансов практически нет. Судьба спасла меня пять лет назад, чтобы рассчитаться за всё теперь. Чтобы подтвердить, что слабые не выживают. Самому юному Победителю в истории – Финнику Одэйру – было на его Арене четырнадцать. И Одэйра учили как профи. И больше его рекорд так никто не повторил. А я ведь даже дерусь хуже почти всех девчонок в классе. И на параллели. Со мной просто не задираются – у меня ведь боевая сестра. «Только не я! – продолжаю про себя безумно бормотать я. - Только не меня!» Но ведь уже поздно. Всё уже свершилось. Надо было лучше молиться минутой раньше! Громче и горячее. Эффи довольно улыбалась, предвкушая, что наденет в честь моей смерти. Она каждый год наряжалась в новый траур. Событие ведь. Повод себя показать. Избранная счастливица – я. Это я умру на потеху зрителям под ударами профи. И это если они еще убьют быстро, а не растянут удовольствие. Чтобы заслужить новые подарки от спонсоров. Или просто уже озвереют. Такое бывает часто. Я - счастливица. Кому еще повезет настолько развлечь избранную элиту – Капитолий? Сам Президент Сноу будет смотреть… Мама такого не переживет. Моя смерть добьет ее окончательно. Папа, прости. Мы ее не уберегли. Хуже быть уже не могло. Пока тишину не разрезал крик Китнисс: - Я – доброволец! Отпустите ее. Моя сестра мчалась к нам. Отчаянная, смелая, сильная. Под взглядами всех. Под капитолийскими софитами. Ее не могли не услышать. И я внезапно поняла, что умереть – лучше. В сто, в тысячу раз. Даже в лапах профи! Даже медленно. Китнисс рисковала ради меня жизнью больше четырех лет. Спасала меня – раз за разом. День за днем. И теперь за меня же идет на верную смерть. И Эффи уже улыбается раз в десять ярче. Мертвая девочка моих лет – это весело, конечно. Это развлечет многих. Но добровольцев в Двенадцатом не было никогда. Это развеет капитолийскую скуку куда сильнее. А сама Эффи получит больше. Приглашений, подарков, славы. Китнисс, моя Китнисс, что так легко и счастливо жила бы без тессеров, не виси я камнем на ее шее. Китнисс, моя лучшая в мире сестра. Она могла бы любить Гейла, выйти замуж, родить детей, быть счастливой! А я? Да кто я такая вообще?! Как я смею выживать вместо нее?! - Нет! Не надо! Я сама! – кричу я. – Лучше умру я! Китнисс, уходи! Гейл хватает меня, зажимает рот, оттаскивает прочь. К живым остальным, не верящим своему счастью. К моим одноклассницам, к девчонкам старше. И к маме. Прочь от сестры. Впервые в жизни я чувствую объятия Гейла – и только, чтобы помешать мне спасти Китнисс! Китнисс, моя Китнисс, я же не смогу жить такой ценой!