Rivers of blood

— И какого чёрта ты здесь делаешь? — ты встречаешь альфу не очень радушно, потому что с того момента, как всё ему рассказала, пережила слишком много стресса, потому что встречать каждый удар Намджуна, латать раны и пересиливать боль, вставая на работу – одно, а вот каждую секунду ждать, что на тебя обрушится неистовой силы гнев Кима – невыносимо. Ты не привыкла прятаться в норке и ждать, ты измучена, вымотана, пребывая в комнате и каждый день ожидая, что распахнётся дверь и впустит коршуна, который сделает слишком больно. Неизвестность пугает, выводит из себя, делает тебя слабой и бесполезной, но это овощное состояние злит. На тебе всё ещё отпечатки его прошлого гнева, и Намджун тогда просто был недоволен отказом, так что ты не знаешь, что будет, когда альфа найдёт тебя после предательства.       Целую неделю ты провела как на иголках, от нарастающей паники ты не могла спать, потому что кошмары не оставляли ни на секунду, ты пыталась делать хоть что-то, встать пораньше на ноги, превозмогая боль от трещины в лодыжке, пыталась наступать на ногу, но всё равно ты уже на грани, готова выскочить в коридор и броситься под первое же попавшееся дуло, потому что жизнь в страхе – это нечто ужасное, невыносимое и тягучее, страх липнет толстым слоем изнутри, он стекает к низу, смазывает каждый орган и не даёт нормально дышать.       Ты провела в панике целую неделю, а тут заявляется альфа с виноватой улыбкой и вином в руках. — Так зачем ты пришёл? — повторяешь свой вопрос, вкладывая всю обиду в голос. — Поблагодарить, — невинно пожимает плечами парень, устанавливая на столик бутылку и бокалы. — В качестве благодарности принимаю только голову Намджуна на блюде, — фырчишь, всё равно на костылях направляясь ко столику. Боль в рёбрах ушла, много ран затянулось, врач говорил, что использует на тебе самые лучшие свои лекарства и мази, что даже трещина в ноге вскоре пройдёт, он давал ещё неделю, но тебе слабо верится, хотя готова признать, что уже более легче справляешься с гипсом, чем до этого.       Ты садишься в лёгкое кресло рядом со столиком, отставляя костыли, чтобы выглядеть по-человечески рядом с парнем, пока он наливает красную жидкость в бокалы. Тебе немного не по себе в этой свободной майке и безразмерных штанах, но так потребовал доктор, чтобы осматривать, не нарушая твоего личного пространства и не видеть больше положенного, но рядом с Чонгуком, в его дорогом чёрно-белом костюме, ты ощущаешь себя мусором, приклеившемуся листку в ненужном месте, который тот вскоре с себя снимет. — Я вообще не люблю вино, но это самое вкусное, — оправдывается альфа, а ты пытаешься спросить себя, что к нему чувствуешь, почему только рядом с Чонгуком наступает спокойствие, рядом не страшен никто, ты уже веришь в его победу, понимаешь, что тот на верном пути. — За твою победу, — поднимаешь бокал, — я надеюсь, что всё, что я тебе рассказала, будет не зря. — Такие как он не должны жить, — тихо говорит альфа, отпивая из бокала. Алкоголь приятно греет тело, он не такой кислый на вкус и достаточно терпкий, поэтому Чон согласно кивает. — Хорошее вино. — Я не хочу требовать многого, но тебя не было неделю, ты даже, чёрт возьми, не написал, — недовольно бурчишь. Алкоголь хоть и не начал действовать, но то, что ты его выпила, уже придаёт смелости и развязывает язык. — Прости, я не думал, что это важно, — он снова делает глоток, а в тебе вспыхивает огонь. Рядом с Чонгуком всё ощущается острее, ты не можешь контролировать свои эмоции и думать наперёд.       Он не считал это важным, а то, что ты без его запаха в комнате задыхаешься – не подумал, альфа подарил тебе жизнь и ушёл, забрав смысл, потому что вдыхая чёртову горькую мяту, ты готова сделать всё, что он прикажет, и целую неделю что-то, помимо страха, в груди жгло, поскуливало и тянулось к пустоте, но ты не понимала. Теперь, вдыхая полной грудью, ты понимаешь, что это запах Чона, он парализует тебя, до дрожи пронзает всё тело и дарит спокойствие.       Но больнее всего его слова, они отпечатываются жгучими буквами на внутренней стороне кожи, продирают всё нутро, и ничего не остаётся, кроме как молча ждать, когда спадет боль. Ты никогда ещё не ощущала такого, физически Намджун заставил пережить многое, но почему-то обычные слова альфы, которого ты даже толком не знаешь, так сильно действуют на тебя. — Ну да, я же всего лишь была инструментом в этой войне, а когда всё рассказала, можно обо мне забыть и выкинуть. Я не требую много внимания, но ты меня притащил к себе, я рассказала всё, что знаю, так вводи меня в курс дела, я два года была личным секретарём главы Kiddo, а не тряпичной куклой, так что, чёрт возьми, ты либо делишься со мной… — Либо что? — он смотрит на тебя с интересом дрессировщика, у которого игрушка вышла из-под контроля, в нём ты видишь очередного заигравшегося ребёнка, почему-то в твоих глазах Чон выглядит уже не таким сильным, злость и отвращение пересиливают необъяснимую тягу, потому что тебе и правда нечего ему сказать, все козыри уже выложены на стол. — Ничего, я ничего не могу тебе сделать, Чонгук, но могу помочь, потому что знаю, как ведутся дела в этой сфере, я могу быть полезна, — немного тошно от того факта, что приходится уговаривать этого придурка дать хоть какую-то работу, потому что осточертела эта комната, слуги, помогающие с гигиеной и чёртов врач, который всё ещё относится к тебе как к богатой занозе в заднице. Ты пытаешься проглотить обиду, что ничего для него не значишь и заострить внимание на другом, пока не начинаешь рыдать как маленькая несмышлёная девочка.       Чон пытается скрыть своё восхищение за напускным безразличием, потому что всю неделю не приходил к тебе, потому что попросту боялся, что уже чувствует к тебе слишком много, даже толком тебя не зная. В груди растёт огромный шар из чувств и с каждой разлукой он тяжелеет. Рядом, он словно в невесомости, это похоже на рай, другой мир, но никак не реальность, а вот в дали этот шар прибивал к полу, грозился лишить всех сил и притягивался к злосчастной вилле.       Всю неделю он был готов скулить, прокручивая твой поступок в голове, когда не выстрелил, он оценил любой возможный исход, и в каждом ты могла погибнуть, но невидимая сила таится внутри, она не даёт тебе сломаться, словно состоит из гранита.       Всю неделю Чонгук пытался тебя забыть, выстраивал против Намджуна всё новые ловушки, а перед сном всё равно тянул в руки в пустоту. Так не хватало сладкой земляники, наполняющей лёгкие, твоих нахмуренных бровей и милого носика. Чонгук пропал, он впервые испытывал почти боль, настоящую, физическую от того, что не видит тебя уже так давно, он каждый день уточнял у прислуги твоё состояние, узнал у доктора, что стресс усилился после того случая, но всё равно был готов сорваться в любую свободную минуту к омеге.       Альфа впервые за кого-то волновался слишком сильно, это терпеть стало невозможно, поэтому пришёл, а ты оказалась слишком дерзкой, настойчивой и уставшей. Чон в ступоре от твоего предложения, каждый раз ты поражаешь его всё больше и больше.       Ты спросила, почему Чонгук не связывался с тобой, альфа уже думал, что это будет обычная истерика на основе обиды и ревности, но ты обошла его сознание, наступила на все выводы и стереотипы об омегах, показала себя с умной и рассудительной стороны. Чону на самом деле нет причин отказывать, ты действительно сильна, умна и ещё много чего можешь придумать против Намджуна, потому что злость – самая большая мотивация из всех существующих. Единственное, что останавливает альфу – рядом с тобой он ещё никогда не ощущал себя таким слабым, он даже сидеть спокойно не может, потому что тонет, он хочет к себе прижать, долго греть в объятиях и наконец прикоснуться к губам, о которых грезил долгими ночами. Если поддерживать с тобой связь, то Чон точно сорвётся, потонет в земляничном запахе, он готов в нём задохнуться, но разум всё ещё тихо напоминает, что угроза в лице главы Kiddo маячит на горизонте, сначала нужно убрать её, а потом умирать самому у твоих ног. Гордость альфы давно смирилась, что он слаб перед тобой, ещё никогда Чонгук не чувствовал себя таким контролируемым лишь одним взглядом или недовольством. Сердце ноет за каждое твоё болезненное выражение лица, душа хочет забрать себе оставить всю боль, забрать каждый синяк, лишь бы не видеть твои страдания.       Хоть он и пытается себя вести невозмутимо, но в душе уже давно признал, что его слабость земляника, запах которой он искал во многих парфюмерных, но подобного сочетания нет ни у кого, твой аромат кружит голову, действует успокаивающе и возбуждает все рецепторы. Чон болен, ты его самая главная болячка, но пока тебе знать об этом необязательно, поэтому альфа максимально с тобой сух и немного дружелюбен. — Хорошо, я скажу, чтобы тебя перевезли в мою квартиру рядом с офисом, ты будешь помогать Джину, которого я всегда ввожу в курс дела, — Чон дает себе мысленно подзатыльник, слышит скулёж своего внутреннего «я» и видит твою улыбку. После неё всё становится неважным и ничтожным, под ней Чонгук тает как сахар в горячем чае, ощущая, как твой аромат усиливается, захватывает всё тело альфы, переносит в другую реальность. Этот эффект можно сравнить только с наркотиками, и Чонгук уже давно подсел.       Так всегда бывает, сначала ты не чувствуешь привыкания, а потом, стоит пропустить всего неделю, приходит ломка, всё это время Чонгук скучал и это слово странно применять к кому-то, потому что никогда не испытывал этого, его учили быть бездушным, рациональным и максимально сосредоточенным на цели, но ты рассыпаешь все убеждения парня, оказывается, скучать невыносимо, но то, что дарит твоя улыбка в данный момент, того стоило.       Чон ещё недолго сидит, говорит, что нужно отлучиться, ведь дел теперь стало слишком много, ещё нужно предупредить Джина.       Ты выдыхаешь, как только закрывается дверь за спиной Чонгука, даже не понимаешь, что на тебя нашло, ведь до сих пор обидно, что ты пустое место для альфы, хотя сама уже даже допускала мысль, что вы истинные. Сейчас можно себя лишь больно ударить за такие мысли, ошибка чуть не стала фатальной, потому что Чонгук видит в тебе лишь свою победу над Намджуном, он даже тогда не спас, когда ты молила его на той встрече, наплевав на гордость, а он просто дождался, когда можно будет забрать из больницы.       Тошно становится от того, что ты жить не можешь без него по непонятной причине, без Чонгука пусто и в душе и вокруг, тебе впервые очень горько рыдать хочется не от физической боли, а от обиды. Почему-то эти слёзы сдержать труднее, они рвут грудную клетку и жгут лёгкие.       Как ты могла допустить мысль, что Чонгук, как добрый принц, явится твоим спасителем для долгой и счастливой жизни, теперь в безразличии альфы ты видишь, что им руководила лишь выгода, но опускать руки не собираешься. Сейчас самое главное – уничтожить Намджуна, в этом вы с Чоном партнёры, а с чувствами ты потом разберёшься.       Стараешься отвлечься, думаешь о том, что наконец познакомишься с Джином поближе, этот омега всегда тебя интересовал, ещё с того момента, как заметил отсутствие запаха, он кажется милым и добрым, правда из-за того, что всё время находится рядом с сухим Чоном, совсем забыл как контактировать с другими омегами.