Не друг друга

– Я ухожу от тебя, Макс. Наверное, это прозвучало слишком тихо и неуверенно. Мой виноватый взгляд в пол, трясущиеся руки и дрожащий голос. Макс даже не повернула голову в мою сторону и продолжила изучать новостную ленту за утренним кофе. Надо подойти ближе и сказать ей это прямо в лицо. За несколько лет мне чертовски надоело врать всем, и прежде всего, себе самому. – Эй, ты меня слышишь? Макс, я устал от всего этого. Я ухожу. Она неловко пожала плечами, как будто не понимая смысла сказанного, и, не отрываясь от планшета, ответила: – Ты что-то хотел, Уоррен? Я сейчас немного занята. Давай после завтрака? Я задумчиво оперся о дверной косяк, пытаясь успокоиться. Максин Колфилд, она в этом вся. Вечно витает в своем собственном мире и не желает возвращаться к реальности. Что ж, оттянем неизбежное еще на полчаса. Я вышел на балкон и закурил. Стыдно признавать, что я, как ученый, вполне понимая вред табака здоровью, начал курить. Но это помогает расслабиться, особенно, после сильных переживаний. Кроме того, в пачке лежит пара сигарет, более крепких и с ментолом, напоминающих мне об одном человеке. О Нейтане Прескотте, который прямо сейчас сидит в Портленде совсем один, и пытается разобраться с катастрофой, навалившейся на него несколько часов назад. Ночью было совершено вооруженное нападение на его отца, Шона Прескотта. Последняя из трех пуль стала смертельной, и он скончался до приезда скорой помощи. Нейт позвонил мне в четыре часа утра, и я еле-еле смог разобрать сквозь всхлипы, что произошло. Почти сразу же я заказал авиабилеты и собрал вещи, пока Макс спала. Давно пора заканчивать эту игру в нормальную традиционную семью, которую мы начали после окончания Блэквелла. Сложно сказать, кому из нас двоих, мне или Макс, это было нужнее всего. Про любовь тут, к сожалению, речь уже и не шла. Привычка, необходимость «остепениться», навязчивые требования родителей с обоих сторон… Кроме того, мне не хотелось оставаться в Аркадии рядом с любопытными родственниками, которые постоянно норовили устроить мое будущее, а Макс как раз возвращалась к своим в Сиэтл. Стыдно признаться, но это был для меня почти единственный шанс уехать из родного города. После окончания Блэквелла денег у меня осталось немного, а просить взаймы у родителей – абсурдно. С другой стороны, Макс тоже не оставалась в проигрыше. До нее постоянно докапывалась мама, с просьбой о внуках и прочей ерунде. А выйдя замуж за меня, Макс решала эту проблему, так как могла сваливать отсутствие детей на «финансовые трудности молодой семьи». Нам было удобно вдвоем. Но парой мы не были никогда. И уже больше не станем. Просто любим мы не друг друга. Вообще, сложно соревноваться в чем-либо с мертвым человеком. Особенно когда этот человек лучшая подруга и, по сути, любимая девушка твоей вроде как жены. Однако это я понял уже после Блэквелла, когда мы начали жить вместе. По всей нашей квартире стоят совместные фотографии Макс и Хлои, или отдельно голубоволосой девушки, причем даже в спальне. Хоть мы и спим всегда отвернувшись друг от друга, на приличном расстоянии, меня не покидает ощущение того, что за мной завистливо наблюдают два голубых глаза с фотографии далекого 2010 года. Макс не любит говорить о школе и вспоминать прошлое, но о Хлое она может говорить часами и с большим упоением. В эти моменты она как будто бы оживляется и напоминает мне ту радостную веснушчатую девчушку, в которую я, кажется, был влюблен много лет назад. У меня иногда бывает такое ощущение, что Хлоя просто вышла куда-то ненадолго, или уехала, а я зачем-то занял ее законное место. Сама Макс никогда не делилась со мной своими чувствами и переживаниями, но один раз, в годовщину смерти Хлои, она все же сказала, что той осенью вместе с Прайс умерла и частичка ее души. Наверное, так оно и есть. С той поры Макс перестала искренне смеяться и улыбаться. Ее фотографии потеряли ту живость, которой раньше они так отличались, и стали более мрачными. Она как будто закрылась от всего мира, и редко когда показывает свои настоящие эмоции. Да, Макс научилась жить так, как правильно, и как от нее требуют – родственники, коллеги и немногочисленные друзья. По-настоящему искренней она может быть лишь со своим дневником, в который каждый вечер вписывает события ушедшего дня, начиная повествование со слов: «Дорогая Хлоя!»… Мы уже давно живем вместе, но ближе друг другу от этого не стали. За завтраком нам не о чем поговорить, поэтому каждый сидит, уткнувшись в телевизор или планшет. Лишь недавно я узнал, что ее повысили до главного фотографа, и то, от общих знакомых. На выходные мы часто разъезжаемся, причем, не говоря куда. Я-то знаю, что обычно она уезжает в Аркадию Бэй, повидать Джойс и побродить по памятным местам. Но где и у кого обычно пропадаю я, иногда задерживаясь на пару дней, ее абсолютно не интересует. Наверное, если бы я не решился сказать ей о том, что ухожу, а просто собрал бы вещи и исчез, она заметила бы мою пропажу через неделю. Когда позвонили бы ее родители и спросили, как поживает муж. Иногда я думаю, могли бы мы быть счастливы, если бы я прикладывал к этому больше усилий. Может быть, если бы я окружил ее вниманием и заботой, она бы, рано или поздно, сдалась и отпустила прошлое. Когда-то давно, только-только после случившегося, я пытался так и сделать. Но Макс все равно этого не оценила. А у меня появился любимый человек, который готов пролететь полстраны, чтобы просто первым поздравить с днем рождения. Все это началось давно, еще в Блэквелле. Тогда я пошел навестить Макс, которую после случившегося положили в больницу на профилактический осмотр. И то ли я неясно выразился, то ли медсестры не так услышали, но отвели они меня к моему однокласснику, Нейтану Прескотту. Он лежал в дорого обставленной палате, совсем один. Было видно, что к нему никто не заходил, так как никаких личных вещей рядом не наблюдалось. Я читал в газетах, что на время следствия его отправили на принудительное лечение, так что ничего необычного в том, что Нейтан находился здесь, я не увидел. Единственное, что поразило меня в тот момент, это спокойствие на его лице. Обычно его физиономия была перекошена от злости, особенно когда Нейтан кричал на преподавателей или на зазевавшегося младшекурсника. Внезапно парень открыл глаза и настороженно посмотрел на меня ледяными глазами, как будто ожидая подвоха. Я не стал ничего говорить и просто сел рядом, дождавшись, пока он вновь уснет. К Макс я тогда попал лишь под вечер. С этого момента, я стал навещать их обоих. Макс скоро вновь вышла на учебу, а я все равно продолжал ходить в палату Нейтана. Поначалу он даже не отвечал мне, когда я рассказывал последние школьные новости или про новые эксперименты мисс Грант, но со временем стал вставлять едкие комментарии. Ему постоянно что-то кололи, поэтому его настроение менялось тысячу раз за вечер, и он мог то выгонять меня из палаты, то слезно просить остаться. И ведь я оставался. В итоге, Нейтан пролежал в больнице несколько месяцев, весь период следствия и даже суд, а вышел на учебу лишь в следующем году, после отдельной месячной терапии в закрытом пансионате, во время которой мы периодически переписывались. В школе все старались жить так, как будто бы ничего не случилось. Никто не упоминал имя Джефферсона, его предмет стала вести какая-то скучная преподавательница. Спустя пару недель после смерти Хлои небольшой мемориал в ее честь был убран, а про бедную Рейчел, листовки с которой исчезли в мгновение ока, никто даже и не вспомнил. Вортекс распустили, а его бывшие участники разбились на маленькие группки, которые продолжали устраивать то же, что и раньше, только в менее крупных размерах. Иногда казалось, что и не было никакой стрельбы в туалете, а фотографию всегда вела Мисс Спаркс. Лишь несколько учеников остро переживали случившееся. По понятным причинам. Несмотря на то, что Макс выпустили из больницы через каких-то пару дней, ее душевное состояние было абсолютно нестабильным. Она не могла заходить в школьный туалет, потому что сразу же начинала плакать и норовила разбить зеркала. В ее комнате должен был кто-то постоянно находиться, обычно это делала Кейт, в противном случае Макс садилась на пол и безмолвно смотрела в пустоту. По ночам же она просто будила половину общежития своими криками, когда просыпалась от ночных кошмаров. На уроках Макс иногда отвлекалась, даже решила перевести в химический класс, чему я был безумно рад. Однако, Макс не могла спокойно даже просто проходить мимо кабинета Мисс Спаркс. Моя подруга постепенно сходила с ума. Она стала реже появляться на занятиях и больше сидеть у себя в комнате, перебирая старые фотографии. Кейт не могла постоянно с ней находиться, поэтому я часто подменял ее. Я отчаянно пытался помочь, но Макс не замечала меня в упор. Она игнорировала мои рассказы о школе, равнодушно смотрела на экран, когда я включал очередной фильм, не притрагивалась к принесенным мной сладостями. Лишь пару раз она обратила на меня внимание, назвав именем Хлои, а потом расстроилась, прикоснувшись к моему лицу и поняв, что ошиблась. Тогда я еще не осознавал, как много эта синеволосая девушка значила для Макс. Но в тот момент для меня оставалось загадкой, почему смерть какой-то дальней подруги так сильно отразилась на Макс. И почему это событие затмило все то хорошее, что было до этого в Блэквелле. Я безумно устал биться о запечатанную стену, из которой, казалось бы, не было выхода. Тогда я сдался, и отдал Макс на попечение Кейт. А через несколько дней спустя приехали ее родители и забрали на лечение в Сиэтл. Я ужасно плохой друг. Мне до сих пор стыдно признаваться в этом, но я почувствовал невероятное облегчение, когда она покинула Блэквелл. До этого прошел ноябрь, декабрь, январь… я безуспешно наведывался в ее комнату, тщетно предлагал выбраться в кино, или даже просто устроить марафон фильмов. Она бесконечно страдала, скрывая всю свою боль где-то глубоко в себе, а я все равно был не в силах ей помочь. Меня выматывали встречи с ней, потому что поначалу я буквально стремился отдать ей всего себя, а в ответ не получал ничего. В конце концов, я просто смалодушничал и спасовал. Я мог бы оставаться с ней до конца, чтобы вытащить из этой тьмы. Мог бы шептать слова поддержки и уверять, что все обязательно будет хорошо. Наверное, я просто недостаточно сильно любил ее. А на самом-то деле, любил ли я ее хоть когда-нибудь? Или же меня просто привлекал этот образ задумчивого, но слегка гиковатого фотографа с большим будущим? А когда образ рассыпался, и передо мной оказалась девушка с кучей проблем, я банально слился. До сих пор не люблю вспоминать это время, но ведь отчасти и оно стало причиной той ситуации, в которой мы с Макс оказались сейчас. А сейчас я опять смалодушничал, и согласился на этот брак, чтобы, как я думал раньше, упростить свою жизнь. В итоге же я лишь лгу себе и причиняю боль любимому человеку. Собственно, в период наиболее острой фазы депрессии Макс в школу вернулся Нейтан. Разумеется, он видел, как ей было тяжело каждый день видеть убийцу лучшей подруги, поэтому старался реже попадаться ей на глаза. Однако в целом, он продолжал вести себя как раньше, периодически задирая младших и прогуливая уроки вместе с Викторией. Но особенно сильно Нейтан цеплялся ко мне, стараясь задеть за самое больное. В этот период я узнал, что являюсь сопливым ботаником, лохом из френдзоны, жалким дрыщом и недоебаным пидором. Вот только все эти гадости я выслушивал днем, когда Нейт снисходил до посещения занятий или просто видел меня в коридоре. А вот иногда ночью я слышал гулкий стук в мою дверь, и он вваливался в мою комнату. Нет, Нейт был абсолютно трезв и даже не под кайфом. Может быть, у него заканчивались таблетки, или их действие притуплялось, я не знаю. Но он всю ночь мог извиняться и плакаться на моем плече. Именно от него я узнал, что случилось тогда в туалете, куда на самом деле делась Рейчел, а также весь масштаб деяний Джефферсона. Нейтан винил во всем одного себя, повторяя, что мог не поддаваться на провокацию Марка, мог бы рассказать правду о Рейчел раньше, мог бы… не принимать так много таблеток в то злосчастное утро и не стрелять в Хлою. Это все, конечно, была сущая правда, но я не мог отделаться от чувства, что пытаюсь понять мотивы его действий. Я не видел в нем того золотого мальчика, того злодея-психопата, который «зверски убил двух учениц». В мою комнату обычно приходил запутавшийся в своих мыслях и поступках парень, который страдал от невыносимого одиночества. У него, конечно, был отец, которого на том момент больше волновало строительство Pan Estates, была сестра Кристина, живущая в далекой Бразилии, и также Виктория, которую порой больше занимали собственные самокопания. Теперь вот еще был я. Нейт все еще старался поддерживать свой образ короля Блэквелла, но я замечал, как тяжело ему это дается после случившегося. Как он мне позже рассказывал, об этом просил отец, который пытался уверить всех, что ничего и не произошло. В итоге, он свел свое появление на уроках к минимуму, и общался лишь с Викторией. Ну, и со мной периодически. Когда уехала Макс, его поведение изменилось, мы стали и днем зависать вместе. Как оказалось, с ним многое можно было обсудить, будь то мрачные фильмы, нравившиеся нам обоим, или строение космоса, которым Нейт интересовался в детстве. Его душевное состояние улучшалось, он стал пить меньше таблеток и реже приходить по ночам с душераздирающими признаниями. Мне льстило, когда я думал, что все это случилось благодаря мне. Со стороны, конечно, все это казалось очень странным, о чем мне постоянно напоминали косые взгляды со стороны Кейт, Виктории, и других, но я старался не думать об этом. Как, собственно, и о том, какие же красивые у Нейтана глаза. Я боялся, что опять влюбился в образ. Когда весной в Блэквелл вернулась Макс после длительного лечения, она стала вести себя почти как обычно. Я попытался отвлечься от моего странного увлечения Нейтаном Прескоттом и снова стал ухаживать за Макс, как будто чувствуя вину за то, что смалодушничал и бросил ее тогда в трудной ситуации. Она крайне равнодушно реагировала на все, происходящее вокруг, в том числе и на меня. А на самом деле, на тот момент я уже относился к ней лишь как к другу, и все мои мысли уже занимал совсем другой человек. Однако он резко прекратил со мной общение, и теперь начал постоянно задирать Макс по любому поводу. Меня же Нейт больше не трогал, лишь демонстративно отворачивался, только завидев издалека. Мне крайне не хватало наших старых встреч, но я, как тогда считал, был не в силах ничего изменить. Так все и продолжалось до конца учебного года. Летом мы все разъехались по домам, и я наивно верил, что в родной обстановке мне станет намного легче. В реальности же было наоборот. Оказавшись среди родственников, которые уже давно перестали меня понимать, не имея серьезных занятий и запершись в комнате для бесконечного просмотра сериалов, я ощущал неимоверное одиночество. Пустые разговоры с Макс и редкие встречи с Кейт не приносили мне никакого удовлетворения. Я был почти уверен, что собственноручно разрушил наши хрупкие и непонятные даже нам обоим отношения с Прескоттом, потому что… испугался и зачем-то решил поиграть в хорошего друга для Макс, хоть никому из нас обоих это и не нужно было. После того, как я съездил к ней в гости в Сиэтл по просьбе наших родителей, я лишь убедился в том, что мои нелепые попытки общаться как раньше неуютны даже ей самой. Как она сказала мне с серьезным лицом, когда провожала на поезд в Аркадию, «не стоит вынуждать себя на общение, если это не приносит никакого удовольствия, и наоборот тратить больше времени на дорогих людей», с грустью добавив, что оно может слишком быстро закончиться. Сама того не подозревая, Макс невольно толкнула написать Нейтану первым, что я и сделал сразу же, как только вернулся домой. На удивление, он моментально мне ответил. С середины лета мы постоянно переписывались, а при первой встрече осенью в Блэквелле едва ли сдержали себя кинуться навстречу друг другу. Однако я боялся показаться глупым и наивным, не хотел навязываться, так как имел неудачный опыт с Макс, и портить ему репутацию, в конце концов. Периодически, мы встречались на нейтральной территории, выезжали в ближайшие городки и пару раз затусили на целые выходные. На тот момент я понял, что влюбился по уши, причем уже не образ, а в настоящего человека, с реальными проблемами и загонами, который может то вполне спокойно любоваться вместе на звезды, а потом внезапно вспомнить, что Рейч тоже любила их, вследствие этого психануть и кинуть в чужом городе. Как-то раз Нейт внезапно явился в мою комнату около полуночи, чего не случалось с прошлого года. От него несло алкоголем, а зрачки были расширены, и я сразу понял, что он явно не в себе. Нейтан пугал меня в этот момент, так как я не понимал, чего от него ожидать. Я попытался выпроводить его, под предлогом большой домашки, но его внезапно крепкая хватка не давала мне сдвинуть его с места. Нейт вцепился в меня как сумасшедший, и смотрел, не переставая, прямо в глаза. А потом, внезапно, поцеловал. Я понимал, что он делает это под кайфом и не всерьез, но почувствовал в тот момент невероятное наслаждение. Конечно же, я ответил на этот поцелуй, и бог знает, чем все это могло вообще закончиться, если бы не внезапный звонок от моих родителей, которые как будто бы хотели уберечь меня от необдуманного поступка, совершенного на пике эмоций. Нейтан смачно выругался и исчез за дверью. А утром я получил короткую смску: «Прости. Этого больше не повторится». Я был готов взвыть от отчаяния. Как мне казалось тогда, я даже и не мог рассчитывать на взаимность. Более того, мне все еще казалось, что это как-то неправильно. Он вновь свел общение со мной на нет, и начал демонстративно появляться везде с Викторией. По школе стали ходить слухи, что они наконец-то решили встречаться. Меня выводил из себя один вид их радостных лиц. Вот они мило воркуют в Двух Китах, вот идут в кинотеатр, вот выбирают наряды для выпускного. К сожалению, я не смог тогда распознать в них фальши. Что Виктория перестает влюблено смотреть на Нейтана, когда этого никто не видит, а он отворачивается, и как будто кого-то ищет. Я был полностью уверен в его предательстве. Нашей дружбы, как минимум. Все же, я и себя винил в случившемся. Сидя поздней весной за подготовкой к экзаменам, я отчаянно пытался понять, что же сделал не так. Или же ему настолько противно было смотреть на мое лицо после той злосчастной ночи? Милашка Кейт поддерживала меня все это время. Я безумно ей за это благодарен. Не могу представить, каких усилий девушке стоило вытаскивать нас на прогулку втроем и пытаться отвлечь каждого от своих грустных мыслей. Кроме того, она, конечно же, понимала, кто является причиной всех моих страданий. Я не услышал от нее ни слова порицания за свои греховные, судя по ее религии, мысли. Кейт пыталась свести нас с Макс, думая, что это может помочь нам обоим, но встречала лишь равнодушие с обеих сторон. В конце концов, на выпускной я пошел с Макс. Мне было откровенно все равно. Я хотел поскорее закрыть эту страницу своей жизни и пойти своей дорогой. Чтобы больше не видеть его никогда. Как я и думал, выпускной прошел ужасно. Все наблюдали за Викторией и Нейтаном в роскошных нарядах, вальсирующих под незамысловатую мелодию, а я и Макс стояли рядом как истуканы, и даже не знали о чем поговорить. Мы тоже попытались потанцевать, но моя спутница, казалось бы, не слышала играющую песню, а двигалась под какую-то собственную музыку. Бывший Вортекс вскоре удалился на закрытую вечеринку, а я, оставив Макс опять на попечение Кейт, ушел в свою комнату. Предстояли последние экзамены, и мне не хотелось их завалить из-за своих чертовых загонов. И расстраивать родителей, которые трудились не покладая рук, чтобы обеспечить мне достойное будущее. Которого, я почему-то для себя больше не видел. Когда уже стало светать, в мою дверь неистово постучали. Не ведая, кого мог принести черт в мою комнату в столь поздний час, я внезапно увидел на пороге Нейтана. Без задней мысли я подумал, что он просто перепутал комнаты, и начал закрывать дверь, как неожиданно Нейт притянул меня к себе и стиснул в объятиях. Я попытался отпихнуть его, помня о его поведении в последние месяцы и предполагая, что он опять может быть не в себе. Но я забыл за это время, каким сильным он может быть, когда ему это нужно. И как чертовски приятно вновь чувствовать его рядом. Мы проговорили до самого утра. Нейтан рассказал, что его отец заметил те вольности, которые он позволяет себе, общаясь с «неровней». Более того, Шон понял, что дело тут не в простой дружбе. Он обещал раскрыть всю правду полиции и общественности про его отношения с Джефферсоном, если Нейтан не прекратит всяческое общение со мной. Нейту ничего не оставалось делать, кроме как начать встречаться с Викторией, дабы успокоить отца. Та, конечно, была против, так как не хотела поддерживать идиотизм Шона. Но согласилась, в конце концов, потому что хотела помочь своему другу хотя бы так. Нейтан играл в эту глупую игру несколько месяцев, и страдал, оказывается, так же, как и я. Но сорвался лишь в день выпускного, когда увидел, как я «воркую с этой тупой сучкой Макс». Я рассмеялся и чмокнул его в нос. Принять мои унылые ответы невпопад за воркование мог только влюбленный ревнивец. Когда все недопонимания разрешились, надо было понять, что делать дальше. Нейтан собирался уезжать в Портленд, так как он был должен работать на фирме отца и готовиться стать его полноценным наследником. Я не собирался оставаться в Аркадии Бэй, хоть и очень любил ее, потому что не хотел возвращаться к родителям и жить по их правилам, с кучей детей в перспективе и унылой работой. Нам ничего не оставалось делать, как вести двойную жизнь. Мы оба надеялись, что это лучше, чем ничего совсем. Кроме того, оставалась призрачная мечта, что все проблемы решатся сами собой. В конце концов, мы сошлись на одной встрече раз в месяц, и расстались, ибо было уже почти десять утра. Для нас начиналась новая жизнь.