Тайна крылатых демонов

      - И что ты мне предлагаешь? – юноша с черными, как смоль, короткими волосами и такого же цвета глазами в упор смотрел на своего единственного родителя и по совместительству правителя древнейшего королевства Варрона – Фугаку Учиха.       - Саске, не надо на меня так смотреть – это необходимо для дела.       Напряженная тишина повисла в обитаемом помещении. Большой просторный зал вполне мог вместить в себя треть населения всего королевства, но самовольный проход сюда разрешен лишь избранным, только тем, кто принадлежал древнему клану Учиха, в чьих жилах течет проклятая кровь, которая и теперь пьянит разум бессмертной жизнью, лишает рассудка и здравости ума, жаждая власти и безумства.       Холодные мраморные стены зала являлись произведением искусства. Долгие годы лучшие скульпторы Варрона и завоеванных стран высекали из камня листья и стебли лиан, между которыми в объятиях шипов расцветали розы. За этой адской работой мастера проводили свои жизни, целыми днями совершенствуя свое ремесло, ранили себя, теряя пальцы и ломая кости, и умирали, оставляя душу в своих творениях. От пола до потолка стена напоминала живую, постоянно цветущую изгородь, которые встречаются лишь в садах южных королевств. К ней хотелось прикоснуться, почувствовать, как камень ожил в руках резчиков, но в этом и заключалась главная ошибка многих посетителей. Те, кто желал дотронуться до цветка или бутона, неизбежно теряли несколько капель крови, наталкиваясь на крохотные шипы, часто незаметные для глаз, окрашивая стену бордовой жидкостью. Резные колонны, расположенные по обеим сторонам зала, устремлялись ввысь и переходили в арки, которые поддерживали своды помещения. Между колоннами с правой стороны располагались окна практически во всю поверхность стен, а с левой – каменные голубовато-серые гранитные изваяния. Девушки, застывшие в камне, были облачены в шелковые одеяния, нескрывающие их прелестей. Кудрявые волосы ниспадали на грудь. Головы венчали терновые венки, украшенные королевами цветов. Свои руки они сложили на груди и склонили головы в знак уважения к правящей династии. В дальнем конце помещения на небольшом возвышении располагался гранитный трон, высеченный теми же мастерами, что создавали шедевр на стенах. От высокого престола, вырезанного из цельного каменного массива, исходил холод, который всячески пытались скрыть красные бархатные подушки с окаймлением из золотой нити. Антураж давил на присутствующих, добавляя и без того мрачной комнате еще больше негатива. Лунный свет, проникающий в тронный зал, окружал собрание отца и сына таинственностью, словно их разговор был заговором ограниченного круга лиц.       Серебристые блики желтоватого небесного диска плавно играли на коже темноволосого юноши. Бледный цвет его лица без единого изъяна словно был написан мертвецкой неестественной гаммой красок. Жизнь покинула принца еще до рождения. Таков удел этого рода. Все они - бездушные оболочки, питающиеся кровью живых дышащих организмов и существующие лишь за их счет. Это личное проклятье фамилии, от которого невозможно избавиться и с которым бессмысленно бороться.       Саске опустил свой взор на каменный пол, покрытый красным с незатейливым узором из золотой нити на окантовке ковром, что простирался прямиком от входа к небольшой каменной возвышенности, где расположившись вальяжно на троне, совершенно наплевав на все нормы приличия и этикета, находился сам король. Учиха смерил взглядом всё помещение еще раз, в надежде найти что-то новое, чего он за двадцать два года своей жизни мог упустить.       Сколько он себя помнил, тронный зал всегда был его самым нелюбимым местом в замке. Несмотря на то, что отец относился к нему с заметно большим одобрением, нежели к его старшему брату Итачи, наследник Варрона всячески старался избегать мрачную обитель коварства и жестоких планов, в которые ему все больше приходилось окунаться по мере взросления.       Отец явно дал понять ему то, что он является наследником трона, что по меньшей мере было странно, ведь Итачи по праву рождения должен был занять это место. Но Саске слишком боялся перечить своему родителю, чтобы хоть как-то усомниться в правильности этого решения. Да и постоянная злость на старшего брата лишь добавляла гордости за его безрезультатный проигрыш.       Вся ненависть к Итачи передалась от отца к сыну. Фугаку часто винил Микото в том, что старший из братьев не его сын, обвиняя супругу в брачной измене. Все это оставило свой неизгладимый след на Саске. Он до сих пор не понимал: как смог родиться после такого заявления отца? Что заставило его с матерью подумать о втором ребенке? Все вопросы погибали зародышами еще в сознании. Когда в один из дней мать пропала, юноша ощутил неистовую злость, но не на короля, который был прямо замешан в исчезновении дорогого для него человека, а на Итачи, словно причина крылась именно в нем. Такие детские обиды правильно подпитывались умными доводами со стороны правителя и разбавлялись нотками личной неприязни, и, как итог, между родными братьями была возведена нерушимая стена хладнокровия без возможной капитуляции. Каждый считал свои идеи единственно правильными и верными.       Саске и сам не понимал, в связи с чем пришлось вспомнить брата, отбывшего еще вчера по личному указанию отца. Король частенько давал различные задания старшему сыну, дабы спровадить последнего на длительное время за пределы королевства. Голова младшего Учихи сейчас должна быть забита совершенно другими мыслями. Фугаку и раньше давал ему важные поручения, исполнение которых он мог доверить только кровному родственнику, особенно выделяя «кровное родство» содержащее в себе двусмысленный контекст, но это задание даже для принца показалось слишком надуманным.       Вся жестокость короля была известна далеко за пределами королевства. О его беспощадности и жадности разве что еще не слагали легенд. Он смог покорить не одну страну; почти все, кто граничил с Варроном, склонили головы в жесте поклонения, в надежде на спасение, и оно было даровано, но не всем. С теми, кто сдался добровольно, обходились более милостиво: демонстративно казнили часть верхушки власти, дабы искоренить даже крохотные зачатки неповиновения, и замещали их верными престолу людьми. Тех, кто не желал сдаваться без боя, искореняли начисто, не оставляя в живых ни единой души. Сила, покровительствующая этому королевству, приравнивалась к дьявольской. Простолюдины кричали друг другу в лицо слово "демон", как оскорбление, но сами возносили этих существ до высшей расы. Они выше, чем вампиры, сильнее, выносливее и, если на то пошло, обладают кодексом чести и кровного родства, как бы странно это не звучало. Если бы не одно "но"... Демоны исчезли с лица земли. Были уничтожены - никто не помнит как и кем... Всё, что о них теперь напоминает, это небольшие легенды в детских книгах и старинных энциклопедиях, которые сохранились лишь чудом.       - Почему их нельзя просто завоевать, как всех остальных непокорных? К чему эти сложности? - Саске первым разрушил гнетущую тишину, что стояла вакуумом в запертом помещении.       - Потому что Хеттея – королевство целителей, таким подарком нельзя разбрасываться. Искоренять население было бы глупо и нецелесообразно.       - Тем более простые лекари не окажут должного сопротивления нашим кровожадным убийцам. Если они не глупцы, то добровольно присягнут нам без лишнего кровопролития.       - Саске, ты, вероятно, забыл, что хеттейцы преданный и верный народ. Если им предстоит выбор: служить нам и жить долго или сохранить верность своей королеве и неминуемо погибнуть, то они, не раздумывая, выберут второе, – Фугаку с вызовом посмотрел на сына, лишая того всякого сомнения и желания оспаривать его безупречный план.       - К тому же у тебя не осталось выбора. Этой ночью на их королевство совершено нападение, король и королева уже должно быть мертвы, а их дочь скоро будет доставлена к нам во дворец. Все, что от тебя требуется, - это жениться на этой девчонке, желательно по ее согласию. И тогда народ по-прежнему будет верен роду Харуно.       - Какой смысл в затее, если народ будет подчиняться только ей?       - В том то и смысл, сын. Народ преклонится перед ней, а она должна покориться тебе. Сможешь управлять ею - будешь править всем королевством.       - Ваше высочество, - в зал с поклоном вошел такой же черноволосый и черноокий мужчина и оповестил короля о прибытии пленницы, которую силой затащили в тронный зал.       Нежная хрупкая девушка была брошена на красный ковер недалеко от трона. Принцесса была одета в легкую полупрозрачную длинную до пола ночную рубашку с короткими свободными рукавами до локтей и небольшим пояском под грудью из атласной ленты. Одеяние позволяло скрывать под тонкой бежевой тканью стройное и хрупкое девичье тело. Небрежно брошенная сильными мужскими руками на пол она только сейчас смогла определить всю неловкость положения. Кроме неподходящего наряда, в коем она предстала в обществе мужчин, постыдной была ее поза: руки, выставленные перед собой, служили опорой, корпус был наклонен кпереди, ноги слегка согнуты. Из-за слишком глубокого выреза и сильно растянутого ночного одеяния почти невесомая материя, служившая единственным прикрытием ее наготы, предательски скатилась с бархатистой персиковой кожи, обнажая плечи. Длинные розовые локоны хаотично разметались не только по одежде, но и по полу, и служили дополнительной защитой от пытливого взора, который сейчас в упор смотрел на нее. Ее глаза, сравнимые по чистоте с изумрудами, вместе с красной ковровой дорожкой и такого же цвета подушками на троне составляли контраст установившейся черно-белой гамме тронного зала. Скромная и испуганная девушка, почувствовав новый прилив стыда, старалась прикрыться руками, поправляя предательски сползшую ткань на место. Дрожащие ладони сцепились в прочный замок на уровне груди, пряча это место от глаз, которые, казалось, обладали возможностью прожигать насквозь.       - Обито, как невежественно, - Фугаку повысил тон и сел ровно, демонстрируя свою величественность и мощь перед посторонними. – Сопроводи нашу гостью в отведенные для нее покои. Я уверен, что принцесса чувствует себя сейчас крайне неловко и ужасно устала после утомительной дороги.       Розоволосую девушку снова подняли на руки понесли в неизвестном для нее направлении. Любая попытка выдавить хотя бы писк протеста не удавалась: страх сковал все тело и зажал в тиски голосовые связки. Этой ночью она пережила кошмар наяву, который никогда уже не сотрется из ее памяти. Страшный стук, доносившийся из соседней комнаты, разбудил девушку и заставил пойти к его источнику. Как только хрупкая ножка ступила в спальню родителей, перед ней предстала ужасающая картина. В крови, застилающей весь белый мраморный пол, лежали ее отец и мать - король и королева Хеттеи. Словно растерзанные дикими животными отдельные части их тел были разбросаны по разным углам комнаты. Бордовая жидкость стекала по стенам, а белоснежно-белый балдахин принял мутно-розовый оттенок. Брызги крови на золотых колоннах, поддерживающих навес над кроватью, кричали о расплате за роскошь и благодатную жизнь.       Принцесса прокручивала эти моменты каждый раз, стараясь найти хоть одну зацепку, опровергнувшую весь этот кошмар. Надежда, что это сон разбивалась при мыслях о заговоре, про которые она знала лишь из учебников истории, учитывая всю миролюбивость ее народа. С одного момента, как изумрудный взор ее глаз навсегда сохранил в памяти ужас потери родных, она не могла произнести ни слова. Ни в тот момент, когда ее связали и посадили в повозку с лошадьми, ни когда ее, как обычную рабыню, вытолкнули на показ в тронном зале, ни сейчас, когда несли непонятно в каком направлении с не меньшей неясностью в виде цели пребывания здесь.       Страх и ужас, что хаотично сбивали мысли в голове в один сплошной беспорядочный ком, никак не давали ей нормально осмыслить. Она должна убиваться горем, рыдать по потере родителей, но вместо этого ее тело как безвольная кукла без порицаний следует движениям кукловода. Ее затолкали в большую и просторную комнату, не сильно отличавшуюся от тронного зала. Такие же каменные стены, каменный пол, с приятным мягким ворсистым черным ковром, на который небрежно швырнули девушку, не желая с ней более возиться. Два больших окна до потолка с массивными черными шторами, что сейчас были открыты и позволяли затуманенному изумрудному взору смотреть на блеклый диск луны, что манил своей яркостью. Решетки, что стояли снаружи на оконной раме, благодаря мерцающему освещению, позволяли ощутить пленницей не себя, а луну, которую заперли на небе. Слишком глупая мысль, промелькнувшая в голове розоволосой, но лишь она позволила ей хоть на немного отойти от ступора, в коем она пребывала, и начать мыслить хоть в каком-либо направлении.       С того момента как пленница не по доброй воле покинула тронный зал между Саске и Фугаку пропала нить первоначального разговора. Старший Учиха считал, что привел достаточно выводов в пользу утверждения своего плана, применяя и последний аргумент в виде своего авторитета. Сейчас он не мог понять ход мыслей своего сына, что не сводил пустого, холодного взгляда с места, где недавно находилась пленница, словно он пытался в памяти восстановить исчезнувшую картину. В какой-то момент он просто развернувшись, направился к выходу.       - Ты куда?       - Знакомиться со своей женушкой, - ехидная улыбка, что не предвещала ничего хорошего, только доказала Фугаку очередную его победу над сыном.       Саске уверенным быстрым шагом следовал по мрачным узким коридорам замка, освещаемым лишь светом луны. Они никогда не признавали искусственное освещение, так как луна в этих краях всегда яркая и никогда не заходила за тучи. Либо это природная аномалия, либо, как говорили жители, все сводилось к их связи с демонами, что потакали всем их прихотям и помогали получать все блага жизни.       Он точно знал в какую из многочисленных комнат стоило идти. В замке, кишащим вампирами, легко учуять человеческую плоть, с молодой кровью, что притягивала своим ароматом за тысячи миль. Учиха, подобно ищейке, ориентируясь на сладостный запах его новой добычи с наслаждением представлял их таинственную встречу. Именно теперь, когда он увидел эту девушку, идея отца с женитьбой не показалась глупой. Он видел страх в ее глазах, наивно спутав его со слабохарактерностью девушки. Ему казалось, что сломить дух розоволосой принцессы не составит труда, а значит, задание завершится так и не начавшись. Учихе, как хищнику, это не импонировало, а потому, единственная цель, преследуемая им в данный момент – это игра. Саске хотел насладиться ею, видеть, как она окончательно сломается в его руках, сдастся возможно с небольшим сопротивлением, но так будет лишь веселее.       Подойдя к большим массивным дверям, Саске смерил гневным взором приставленного в качестве охраны молодого вампира, что замешкался при виде наследника и не сразу отворил двери. Про себя Саске лишний раз отметил, что необходимо будет и этого наказать за медлительность в силу его игривого на сегодняшнюю ночь настроения.       Девушка лежала, свернувшись калачиком на большой двуспальной кровати, что стояла изголовьем у левой от входа стены. Лунный свет освещал ее дрожащее от недавних рыданий тело. Массивный скрип дверей привел ее в сознание, заставив подскочить на кровати, устремив взор заплаканных глаз на посетителя. Лунный свет ударял ей в спину, оставляя в невидимой тени все последствия накрывшего ее горя, о чем свидетельствовали красные затуманенные глаза и искусанные, в попытках заглушить рвущиеся наружу всхлипы, в кровь губы.       Теперь стало понятно, откуда столь стойкий аромат крови. Эта девчушка сама не ведала, что являлась кормом в стае голодных волков. Одно его слово, и ее порвут, не оставив и живого места. Учиха начал не спеша приближаться к кровати, в то время как пленница на каждый его шаг делала ответную попытку отползти как можно дальше. Дойдя до края кровати, она резко вскочила на ноги, подбегая к окну, стараясь найти поддержку в одиноко светящем в черном небе бледном диске луны. Холодный каменный подоконник упирался прямо в поясницу, обжигая контрастом ее теплую плоть с ледяной холодностью гранита. В этом замке все было из камня, порой казалось, что и души живущих здесь и их сердца были такими же холодными и твердыми. Ее худые длинные пальцы с силой сжимали подоконник, используя его в качестве поддержки. Розоволосая боялась очередного перемещения в замке, найдя успокоение именно в этой комнате, а потому старалась всеми силами остаться здесь, боясь любых других перемен.       Учиха замер в метре от девушки, стараясь насладиться чертами ее лица. Большие изумрудные глаза, что с испугом и одновременной гордостью смотрели в упор черным глазам. Острые скулы, прямой небольшой носик и пухлые, истерзанные ею же, губы, что на долю секунды заставили задержаться на себе дольше, чем какая-либо другая часть тела. Розовые локоны, небрежно запутавшись, волнами спадали на хрупкие плечи. Удачный вырез на ее ночной рубашке «U» формы идеально оголял интересующие его участки девичьего тела. Он взглядом приметил ритмично постукивающую венку на ее шее, по которой текла живительная для нее красная жидкость. Ее аккуратная грудь, что просвечивалась через тонкую материю, позволяла насладиться видом упругости и аккуратности женских прелестей. Легкая ткань струилась по всему телу, выгодно очерчивая плавный изгиб стройных ножек и тонкой талии. В голове брюнета уже вспыхивали одна за другой картинки развлечений с милой девушкой, голова разрывалась от возможных идей, а потому не было смысла тратить драгоценное время впустую.       - Как тебя зовут? – Бархат его голоса пронзил тишину комнаты, словно острая сталь, заставив пленницу в очередной раз вздрогнуть от неожиданности. Она боялась любого своего неверного движения, а потому выбранная тактика молчания казалась единственно верной.       - Ну, раз не хочешь по хорошему, - Учиха резко шагнул вперед, одновременно начав раздеваться, попутно скидывая черную накидку, похожую на короткое кимоно с длинными рукавами, на пол.       - Сакура… - Розоволосая выкрикнула свое имя слишком резко и громко, обескуражив брюнета. Ее тонкий голосок в таком тоне казался смешным и не естественным, чем-то не принадлежащим этому замку, даже не принадлежавшим этому миру…       Ее руки в качестве жеста протеста были выставлены перед собой, взгляд загнанной в угол собаки лишь подстегивал увеличивающееся эго Учихи с каждым его действием. Победная ухмылка, что озарила его лицо, освещаемая лунным светом лишь прибавляла ужаса и коварства его натуре. Уже не так быстро, но все же продолжил продвижение к девушке до тех пор, пока ее маленькие ладони не уперлись ему в грудь. Даже через ткань оставшейся на нем рубашки чувствовалось тепло ее тела и исходившую дрожь страха. Он ощущал себя львом, что играется с добычей, перед тем как ее съест, и что чувствует в этот момент добыча, его ни сколь не волновало.       С силой сжав ее запястья, он развел руки в стороны, придвигаясь своим торсом на близкое расстояние к хрупкому девичьему телу. Теперь каждой клеточкой кожи ощущалось ее тепло, легкие наполнились приятным ароматом ванили, что исходил от шелковистых волос. Испуганный изумрудный взор метался по комнате в надежде найти хоть что-то, что способно помочь обрести свободу, стараясь избегать насмехающегося взора черных глаз.       Учиха с шумом втянул в себя воздух возле оголившегося участка шеи девушки, когда та необдуманно повернула в сторону голову, дабы не смотреть на своего мучителя. Волна мурашек прошлась по персиковой коже, заставляя ком в горле превратиться в тугой узел внизу живота, что сводил болезненными спазмами все тело, не давая пошевелиться ни на сантиметр. Сакура, словно покорная кукла, ожидала своей участи, страх слишком сильно сковал лишний раз показывая все преимущество врага и ее никчемность. Обида глоталась вместе со слезами, что скатывались по щекам одна за другой оставляя влажные соленые дорожки.       Небольшой участок нежной девичьей шеи резко пронзила острая боль. Острые клыки, что впивались в ее кожу, разрывая плоть, проникали все глубже, стараясь добраться до горячей алой жидкости внутри. Крик о помощи потонул пустым эхом, сорвавшимся с истерзанных губ розоволосой. Глаза в немом оцепенении смотрели в одну точку на противоположной стене с полным отрешением, не веря в происходящее. Она чувствовала, как кровь в организме противилась природным процессам, игнорируя свою циркуляцию, поднималась вверх к месту укуса. Опустошение внутри было теперь не только моральным, но и физическим. Конечности, без должного снабжения кислородом в красных тельцах постепенно немели, отдавая в сознании легким покалываем. Веки становились все тяжелее, привычная горделивая осанка стала сутулее под гнетом свалившихся невзгод. На глаза настилалась мутная пелена, что перекрывала обзор на происходящее, темное пространство комнаты полностью поглотило ее зрительные возможности. Лишь на задворках угасающего сознания Сакура расслышала бархатный насмешливый голос своего мучителя, прекратившего терзать ее плоть.       - После того, как мы поженимся, ты сама будешь умолять меня убить тебя.       Сил спорить не было, тяжесть тела была единственным звеном, что связывало ее с реальным миром. Голова опустилась вниз, после чего, падая на единственную мягкую вещь на полу – ковер, она потеряла сознание, искренне надеясь, что уже не сможет проснуться.