***
— То, что я держу в руках, это ни что иное, как самый большой компромат на самую неконтролируемую военную организацию в мире. В моих руках документ, подтверждающий по меньшей мере полсотни военных преступлений, заказных убийств, политических интриг, шантаж, пытки, подкупы, торговлю военными тайнами — это всё — лишь вершина айсберга, который скрывается за стенами так называемых миротворцев из Овервотч. То, что мы получили, лишь доказывает то, о чем я и мои соратники говорили здесь, с этой трибуны, уже многие годы. Овервотч — неконтролируемая террористическая организация, обладающая безграничными военными и научными ресурсами, и имеющая максимальную поддержку здесь, в ООН. Я надеюсь, что каждый чиновник, воспевавший славу этим, не побоюсь этого слова, подонкам, полностью осознает свою ответственность за ужас, который творился с вашей подачи. Мы не забудем, никогда не забудем этого, мы будем и дальше говорить о каждом факте нарушения всех международных законов. Я, Билл Петрас, будут требовать ратификации акта о полной ликвидации этой организации, запрете любой деятельности под эгидой Овервотч, а также я требую представить к ответственности виновных в этих преступлениях. » — Сегодня утром состоялось срочное заседание членов совета ООН, на котором обсуждался запрет деятельности военной организации «Овервотч». В процессе слушания, сенатором Биллом Петерсом был вынесен акт, включающий в себя полную ликвидацию организации и всю деятельность связанную с ней. Акт Петраса был одобрен советом единогласно и подписан в тот же день. Начиная с завтрашнего дня, Овервотч считается преступной организацией. Деятельность штабов организации с этого момента считается незаконной. Правительства стран, в которых располагаются штабы и военные базы Овервотч, призвали работников и солдат самостоятельно пойти на встречу органам правопорядка, в противном случае это будет расцениваться как военная угроза. На данный момент лишь шесть штабов не ответили на требования. Мы следим за развитием событий.» Дублин. Дождливый, серый, недружелюбный. Я родилась здесь и прожила всю жизнь. Меня не было здесь несколько лет, и за всё это время желания вернуться никогда не возникало. Но я снова тут. Иду по скользкой мостовой вдоль Лиффи. С пристани повеял солёный морской запах, он смешался с запахом свежего горячего хлеба из соседней пекарни. Вдоль мокрых от дождя улиц раскиданы многочисленные пивные пабы, кофейни, ресторанчики. Мимо меня, в обнимку и шатаясь, прошла парочка знатно охмелевших мужчин, они плохо пели какую-то до боли знакомую ирландскую песню, слова которой очень сложно потом выкинуть из головы ещё полдня. Удивительно, но меня это даже порадовало. Здесь всё именно так, как и было всегда. Здесь не меняется ничего уже сотни лет. Всё те же здания, всё те же лица, всё те же проблемы, всё те же радости. Вздохнув полной грудью и оглянувшись вокруг, что-то отдавало внутри. Хоть я и не особо любила Дублин, не буду врать — вернувшись сюда, я почувствовала себя дома. Может, не так уж плохо было возвращаться? Я подошла к своему дому. Консьерж, пусть и немного опешив от моего внезапного возвращения, всё-таки торжественно вернула мне ключи от квартиры. Я поднялась на свой этаж, открыла дверь и зашла внутрь. На мебели распушился толстый слой пыли, воздух, после длительного отсутствия хоть какого-то проветривания, будто загустел. Растения в горшках умерли, так и не увидев в последний раз солнечного света из-за плотных штор. Я осмотрелась: всё было на своих местах. Всё также, как в день, когда я отсюда уехала, когда Габриэль украл меня. Было страшно сделать шаг вперёд. Будто, если я переступлю порог собственной квартиры, то всё, что со мной произошло, исчезнет, забудется навсегда. Какая глупость, я не падка на сентиментальности, но что же останавливает мои ноги? Шаг. Нет, не так уж и страшно. Я побродила по комнатам, осматривая свою мебель, открыла шторы и окно, впустив внутрь хоть какой-то свет и воздух, провела пальцем по столу, собрав жирный комок пыли. Я разулась, встав босыми ногами на шершавый ковёр. Я сбросила всю одежду, разделась догола. Приятно. Я зашла в душевую и посмотрела на себя в зеркало. Уставшая, обессиленная, грязная. Я не спала и не мылась уже несколько дней. Мне пришлось пережить ад. Стоит начать возвращение с теплой ванной и хорошего сна в своей мягкой домашней постели. «Последняя штаб-квартира запрещенной организации «Овервотч» вчера полностью приняла все условия правительства Канады. Также оставшееся руководство организации выступило с заявлением, что будет соблюдать все требования, указанные в акте Петраса. Сегодня в Торонто прошла пресс-конференция капитана Овервотч Вивьен Чейз, где она объявила о прекращении своей деятельности в организации. — Я хочу сказать, что это было сложным решением. Для всех нас, Овервотч стал оплотом безопасности, стабильности, мира. Но я осознаю ответственность, которую мы несем перед людьми. И осознаю, что должна поступить правильно. Сегодня я подписываю акт Петраса о закрытии Овервотч и ухожу в отставку с поста временно исполняющего обязанности руководителя Овервотч. С этого дня организацию можно считать закрытой. Хоть решение и было сложным, но, я надеюсь, оно было верным. Спасибо.» Я проспала около двадцати часов, но всё равно не выспалась. Спина ныла, а в голове густо расстелился туман. Кое-как я вылезла из постели и заставила себя одеться. Нужно выйти на улицу, свежий воздух должен помочь прийти в себя. К тому же, у меня закончились сигареты. Единственная сильно отсыревшая, полупустая пачка, лежавшая в моей прикроватной тумбе, была выкурена в течении нескольких часов. Я накинула длинный серый шерстяной плащ, натянула капюшон и вышла. Дождь снова моросил. До ближайшей табачной лавки два квартала. Я бы могла купить сигареты в ближайшем супермаркете, но мне хотелось прогуляться. Я по-детски наступала на каждую неглубокую лужу. Свежая дождевая вода крупными каплями стекала с моих кожаных сапог. — Три пачки «Анам Ишке» и зажигалку, — сказала я, положив на прилавок крупную купюру. — Мельче нет? — спросил парень, увидев номинал. — Сдачи не надо. Положив пачки в карман, я открыла одну и, отойдя от лавки пару шагов, закурила. Я медленно ощупала количество денег в карманах своих брюк. Когда Вадим говорил, что мне хватит этого на несколько месяцев, он поскромничал. Денег для меня не пожалели. Я оглянулась по сторонам и заприметила ресторан, бросавшийся в глаза вывеской с большим красным быком. «Тarbh dearg» горело красными неоновыми буквами над входом. Это был стейк-хаус. Я бывала там пару раз, когда меня приглашал этот урод Гальц. Почему бы там не поужинать? Я затянулась в последний раз, скурив весь горький табак до фильтра, бросила окурок в урну и направилась в сторону заведения. На входе меня встретил молодой парнишка лет двадцати. Он скромно улыбнулся и едва слышно поприветствовал меня, кивнув головой в мою сторону. — Dia duit, an bhfuil áirithint agat? — спросил он. Я отрицательно покачала головой. — Níl — Ar an drochuair, níl ach táblaí saor in aisce againn sa seomra caitheamh tobac, — Go hiontach, tógfaidh mé é. Парень помог мне снять пальто, повесил его в гардероб и проводил к моему столику в зале для курящих. Здесь почти никого не было. Лишь два стола по разные стороны от меня были заняты — за одним пожилая пара, за другим одинокий тучный мужчина. Они все на секунду подняли на меня взгляд, а потом тут же продолжили пить вино и есть свое мясо. Официант положил передо мной два меню — основное и винную карту, после чего молча удалился. Я открыла меню и медленно начала листать, внимательно выбирая, чем сегодня порадовать изголодавший желудок. Он издал характерное урчание, когда я взглянула на аппетитные картинки с описанием блюд. Шатобриан, аргентинский рибай, стриплойн, флорентийский тибон. Глаза разбегались, а слюна наполняла рот. Краем глаза я заметила, как кто-то, проходя мимо стеклянной двери, ведущей в мой зал, остановился, а затем вошёл внутрь, направляясь в мою сторону. — Не может быть. Мисс О’Доран! — послышался знакомый голос со стороны. Стоило мне опустить меню, как передо мной уже сидел мужчина, знакомая нагловатая улыбка, аккуратная прическа, гладко выбритое лицо, дорогая одежда, — Вот уж не думал, что мы когда-нибудь вообще ещё раз встретимся. Айзек, помните? Венеция, мы с Вами поужинали, только Вы сбежали в тот вечер. — Айзек, точно, помню, — кивнула я, натянув милую улыбку. — Надеюсь, я не помешал? — он оглянулся вокруг и рассмеялся, — А то я так нагло сел с Вами. Только не говорите, что у Вас свидание. — Нет, я просто решила поужинать. — Не против моей компании, Мойра? Судя по его расслабленному виду, он уже не собирался никуда идти. Не сильно я была и против его компании, тем более, что он может быть мне полезен. Не успела я ничего сказать, как моё молчаливое согласие подтвердил паренёк-официант, положил перед Айзеком меню и вновь удалился прочь. Айзек улыбчиво, даже игриво, открыл меню и небрежно полистал. Ему не были интересны картинки, он хотел только меня. — Что ж. Сегодня я угощаю, — он широко помахал официанту и тот робко, держа в тонких молодых пальцах блокнот, приготовился записывать, — Мойра, надеюсь Вы будете мясо. Рыбу в таких заведениях есть — настоящее преступление. — Да, конечно. — Тогда нам нужно красное, — Айзек осмотрел винную карту, а потом показал официанту нужную бутылку, ткнув в неё пальцем, медленно прочитав, — Cabernet Sauvignon Cuvée Impériale 2039 года. Люблю это год. Жаркий был, но каберне поспел как нужно, — затем он открыл меню и навскидку выбрал стейк, всё также ткнув пальцем и медленно прочитав, — Рибай вэлл-дан. — Шатобриан, медиум, — быстро сказала я официанту. Он робко кивнул, повторил наш заказ и удалился. — Вы разбираетесь? — спросил Айзек, взглянув на меня. — Отнюдь. Кое-что знаю, но вряд-ли больше Вашего. — Хах, нет, я просто беру всё самое дорогое. Самое дорогое ведь должно быть самым вкусным, так ведь? — В Китае дорогим блюдом считается обезьяна со вскрытой черепной коробкой. Богатые люди ложечкой едят живой, ещё пульсирующий мозг. Деликатес. За это платят огромные деньги. — Боже, Мойра, прошу, избавьте от подробностей, — он наиграно тошнотворно скривился и засмеялся. — Если позволите, что Вы здесь делаете? — Где? — Айзек с улыбкой огляделся и вопросительно посмотрел на меня. — В этом… городе. — Рабочий визит в местный исследовательский институт. — Всё ещё собираете кадры? Я так понимаю, бизнес идёт хорошо? — Ох, Вы даже не представляете, насколько! — его глаза заблестели. К нам подошёл официант, поставил два бокала и до половины наполнил их ароматным красным вином. Он оставил бутылку на столе и удалился. Айзек аккуратно, кончиками пальцев, взял бутылку за горлышко, покрутил, почитал этикетку, понюхал край, после чего одобрительно кивнул. — Отличное вино, я удивлен. Что-что, но в вине дядя меня научил разбираться. Прошу, — он поднял бокал и потянул его в мою сторону, — За приятную неожиданную встречу. — мы звонко ударили краями бокалов и я сделала небольшой глоток терпкого напитка. Айзек посмаковал и с лёгкой улыбкой поставил бокал на белую скатерть. — С тех пор, как мы с Вами расстались тогда, в Венеции, я не мог избавиться от мысли, что потерял очень ценный кадр. Да и то, что случилось в тот вечер… Надеюсь, Вы не причастны к этому? — он посмеялся. — Нет, я в этот же вечер срочно улетела домой. Мой… мой отец скончался, нужно было заниматься похоронами. Извините, что так резко исчезла, тот звонок меня просто… я была сама не своя. Вы уж простите, что так вышло, Айзек. — Нет-нет, всё в порядке, Мойра. Примите мои соболезнования. Уверен, Ваш отец был прекрасным человеком. То, кем Вы выросли, кем стали — уверен, здесь есть его заслуга. — Ох, это точно, он был золотым человеком, — кое-как выдавила я из себя эту ложь. — А сейчас. У Вас есть работа? Я всё искал, где Вы работаете, я бы заплатил любые деньги, чтобы перетащить Вас к себе, но увы. Ничего. Белый лист. Неужели, правительственная организация? — Да, можно и так сказать… — Тогда, пожалуйста, не говорите больше ничего, я не должен случайно узнать какую-то секретную информацию, — он иронично посмеялся. — Я совсем недавно закончила свой контракт. Сейчас, можно сказать, я в отпуске. — Не может быть! — он подался чуть вперед и посмотрел мне в глаза, — Тогда я краду Вас. Прямо отсюда. Полетим в мой исследовательский центр в Кейптауне… Хотя нет! В Пражский Институт. Я вложил туда огромное состояние на исследование генетики. Сделаем Вас ведущим специалистом. Поверьте, доктор, Вам понравится. — Даже не знаю. Всё как-то… резко. — Что ж. Не будем портить вечер работой. Тем более, это мясо должно быть прекрасным. Официант поставил перед нами тарелки. Нежный сочный стейк из говяжьей вырезки под ароматным соусом Беарнез. Аромат стоял божественный. Свежая говядина под соусом из белого вина, со сливочными и мускатными нотками. Я с нетерпением отрезала кусочек. Мясо было настолько мягким, что почти сразу растаяло во рту. Вкус, слегка сладковатый и насыщенный, пикантный благодаря эстрагону. В сочетании с вином — это действительно было очень вкусно. Теперь понятно, почему здесь такие цены. Айзек отрезал небольшой кусочек сочного мяса и положил его в рот. На его лице в этот момент не было никаких эмоций впервые за весь вечер. Он просто медленно жевал, после чего запил вином, взял белую тканевую салфетку со стола и вальяжно, краешком, протёр губу, аккуратно сложил салфетку и положил её на край стола. — Слышали последние новости? — продолжил он. — Смотря, о чём речь. — Овервотч. — То, что их закрывают? — я начала немного нервничать и сделала ещё пару глотков вина. — Да нет, это уже не новость. Закрывают там не только военные базы, но и научные станции, лаборатории. Меня больше интересует это. Куча патентов в свободном доступе теперь. Бери и пользуйся. Для науки — это настоящая манна небесная. — Большая удача. — Вот-вот. Поэтому, Мойра, моё предложение, — начал он спокойно, — оно всё ещё в силе. Более того, Вы не имеете права отказать мне второй раз. Эти несколько лет, что я строил свою научную империю, в неё всегда не хватало лидера, не хватало стержня, ей нужен бренд. Мне нужны Вы. Сколько я не представлял себе кого-то другого на этом месте, нет, только Вы, Мойра, никто другой. А представьте, что мы построим вместе, имея ваши мозги, мои деньги и мои связи! Его напористость обескуражила меня, а аппетит отбила напрочь. Я сделала большой глоток вина и с трудом проглотила его. Он внимательно смотрел на меня, ежась на месте от моего молчания. Я старалась не смотреть ему в лицо, но от этого его он только сильнее пожирал меня взглядом. — Айзек, послушайте. Предложение хорошее, но я не уверена, что готова вернуться к работе так скоро… — Сколько? — перебил он. — Что? — Сколько Вы хотите? Назовите любую сумму и я тут же выпишу Вам чек, — он действительно полез во внутренний карман пиджака и достал чековую книжку. — Нет, деньги меня мало интересуют. — Тогда что Вы хотите? Любые прихоти. Я готов оплатить всё. Занимайтесь, чем хотите. Соберу лучшую команду. Лучшие технологии. Выкуплю любой патент. Признаться честно, я уже имею лучшие кадры. А с моими покровителями… — Покровителями? — Да. Знаете, я ведь человек не бедный. У меня много знакомств. Однажды, на одном закрытом мероприятии я познакомился в влиятельными людьми. Они все из одной организации. Эдакий клуб по интересам. Закрытый клуб. Мне пока туда дороги нет. Пока что. Но многие обещали помочь мне. Спустя какое-то время, мне даже предложили финансирование и возможность достать что-нибудь запрещенное. Я отказался, — он погрузился в воспоминания и на его лице застыла маниакальная улыбка, а потом его взгляд медленно поднялся на меня, — Но с тобой, Мойра, я бы пошёл на такие риски. — Как она называется, эта организация? — я перешла на тон потише и надеялась, что Айзек не ответит мне, то, что я думала. — Они называют себя Коготь, — почти шепотом произнес он. Но это слово ещё отдавалось у меня в голове несколько секунд. Я побледнела, а ладони тут же покрылись липким холодным потом. Айзек продолжил, как ни в чем не бывало, продолжая нарезать свой стейк, — Слышали о таких? — Нет… Нет, никогда, — сдерживая дрожь в голосе произнесла я, — Уже поздно. Спасибо за ужин. Я обдумаю Ваше предложение и дам ответ позже. Я поспешила встать и уйти прочь, но прекрасно понимала, что Айзек так просто не отцепится. Он в панике вскочил и подошёл ко мне. — Разреши хотя бы довезти тебя до дома. Пожалуйста. У меня авто с личным шофёром. Довезу мигом куда скажешь. Его щенячий взгляд умолял меня. Он больше всего боялся за своё эго. Такой человек не любит, когда отказывают, тем более дважды. Ещё раз осмотрев его с ног до головы я, пусть и нехотя, одобрительно кивнула ему. Глаза медленно начали наполняться тем самым озорством и он устремился к официанту с толстым бумажником в руках, чтобы успеть оплатить счет, пока я направлялась в гардероб. Не прошло и пары минут, как Айзек уже помогал мне надевать пальто. Любезно, хоть и жутко раздражающе навязчиво, он натягивал его мне на плечи. Таких гостей подбежал лично провожать менеджер ресторана. Он широко улыбался, видимо, после пересчёта суммы чека и щедрых чаевых, которые Айзек конечно же оставил. — Gach rath. Slán! — попрощался он. — Slán. — коротко кивнула я. Мы направились к выходу. Айзек подхватил меня под талию и прижал к себе. Я удивилась такой наглости, но сказать что-либо не решилась. Скоро всё это должно было закончится. Мы вдвоем сели на заднее сиденье белого автомобиля бизнес-класса. За рулём действительно был водитель-омник. Он глянул на нас в зеркало заднего вида. — Куда едем, сэр? — Прямо по дороге, угол Литл Грин Гарден, — резко ответила я. Машина тут же тронулась и быстро поехала по пустой дороге. Это было очень близко, буквально в нескольких сотнях метров. Я хотела как можно скорее выйти отсюда. Айзак, немного пьяный, с похотливой улыбкой смотрел на меня. Его ладонь неожиданно оказалась на моем бедре, которое он начал потирать и ощупывать. К счастью, он не решился зайти дальше, когда автомобиль затормозил у обочины. Я резко повернулась и поторопилась выйти прочь. — Спасибо за хороший вечер. До свидания… — Мойра, подожди! — закричал он и вслед за мной начал выходить с другой стороны. Не успела я закрыть дверь, как он уже отгородил меня своей грудью, не давая пройти. Он тяжело дышал. Его сладковато-спиртовое дыхание било мне в лицо. Меня тошнило от этого только сильнее. — Слушай, может поедем ко мне в номер? У меня президентский люкс. Выпьем ещё одну бутылку вина, а может и больше. Расслабимся. — Отойди, — тихо сказала я. — Мойра, мне показалось, между нами что-то есть. Может, не будем дальше играть в недотрог? — он начал прижимать меня к корпусу автомобиля, а его рука потянулась к моей заднице. — Руку убери. — Прекрати, мы же… — Я сказала, убери руку, пока я её тебе не оторвала. Он улыбнулся. Нет. Он не верит мне. Очень большая ошибка. Я резко схватила его за горло. От неожиданности он глубоко вздохнул и дальше мог только хрипеть. Моя рука сжимала его шею, я могла оторвать его от земли. Я смотрела в его мелкие ничтожные глазёнки, которые источали страх. Люблю страх, он подпитывает чувство власти. — Ты кажется, не понял, с кем имеешь дело. Не вставай у меня на пути. Я бросила его на землю. Он рухнул, словно детская игрушка, и попятился назад подальше от меня. Я поправила волосы и оттряхнула плащ, а потом взглянула на него сверху вниз. — Спасибо за ужин. Я обдумаю твоё предложение, — сказала я. — Д-да… Конечно, — ответил он дрожащим голосом, после чего вскочил и, обходя меня за несколько метров, сел в машину, устремившись подальше от сюда. Я глубоко вздохнула. Воздух был холодным и влажным. Я достала сигарету и закурила. Отличный вечер. Отличный.***
Утро. Впервые за несколько дней я проснулась не позже полудня. Кухня наполнилась запахом жареного бекона и яичницы. Отличный завтрак, особенно когда не хочется готовить что-то сложное. Тонкие ломтики бекона громко шкварчали и стреляли жиром во все стороны. На фоне тихо работал телевизор, который я включила, чтобы не было так скучно. На противоположной конфорке от моей сковородки с яичницей стояла турка, из которой пряно и соблазнительно пахло горечью робусты, кардамоном и корицей. Старая турка с деревянной ручкой и облезлой оцинковкой, моя лучшая подруга уже долгие годы, постоянный дилер моей кофеиновой зависимости. Мягкий утренний свет падал в комнату через окно напротив плиты. Я открыла форточку, взяла пачку со стола рядом и закурила, выдохнув дым в окно. Краем глаза на экране телевизора я заметила знакомое лицо. Это была Циглер. Я тут же взяла пульт и прибавила громкости. — …Это ужасная трагедия. Она коснулась каждого из нас. Я не могу стоять в стороне, глядя на то, что происходит. Закрытие Овервотч — это огромная ошибка. Я знаю этих людей, лично знаю. Я знаю об их подвигах, на что они шли ради людей, на что готовы были пойти. Мы скорбим по всем погибшим в тот день. Это катастрофа, и, к сожалению, мы все в ней виноваты. Мы, вместе с фондом помощи ветеранам «Герои не умирают», будем помогать всем пострадавшим в этих событиях. А также, мы хотим увековечить в памяти настоящих героев Овервотч, которые погибли, выполняя свой долг и защищая этот мир. — Лицемерная сука, — вырвалось у меня. Я затянулась ещё несколько раз и потушила сигарету в пепельнице. — Фонд Ангелы Циглер сегодня открыл памятник Джеку Моррисону, бессменному руководителю организации. Напомню, что неделю назад, по неустановленным причинам, в главной штаб-квартире Овервотч в Цюрихе прогремела серия взрывов, в результате чего большая часть сотрудников погибла, в том числе и высшее руководство Овервотч в лице Джека Моррисона и Габриэля Рейеса. На весь экран вывели их фотографии. Джек и Габриэль. Старые фото, ещё времен первой войны. Они стояли в форме армии США, где служили вместе. Габриэль широко улыбался, закинул руку Джеку за шею, навалившись сильно прижимал его к себе. Они выглядели такими молодыми и счастливыми. Увидев Габриэля, сердце начало бежать с бешеной скоростью, к горлу подошёл ком. Я глубоко вдохнула и медленно звонко выдохнула. Воспоминания снова подкатили, перед глазами был он. Его лицо, спокойное. Его лицо в последние мгновения, до того, как я потеряла его насовсем. — Ты должна жить дальше, — повторила я его слова и утерла рукавом пижамы скупую слезу. Нечего тут рыдать. Сегодня, пусть и не самый солнечный день на свете, но когда хотя бы немного солнечного света пробивается через дождливые тучи, стоит выйти на улицу. Всяко лучше, чем гнить в четырёх стенах. Я закуталась в шарф, накинула пальто и вышла на улицу. Было одно место, которое мне страшно хотелось посетить, всё то время, что я провела в Овервотч. Да и связано с этим местом достаточно приятных воспоминаний. То, что нужно было мне сейчас. Я побрела по скользкой брусчатке, попутно курила и всматривалась в лица прохожих. Недалеко от парка Меррион, где стоял памятник Оскару Уайлду, стоял бар. Я знала его всю жизнь, он старше меня и многих жителей этого города. Это знаковое место для ценителей. Я зашла туда и сразу услышала приятную музыку, запах жареных крылышек пробудил аппетит. Это было то самое заведение, в котором Габриэль впервые увиделся со мной. Здесь готовили лучший в городе, а может и во всей Ирландии, ирландский кофе. Но это была не совсем кофейня — это был именно бар. Несмотря на невечернее время, здесь было битком. Люди сидели за маленькими круглыми столиками, громкий смех и негромкая музыка наполняли зал. Толстые бородатые мужики пили черное пойло, которое здесь называли Гиннесс. Кто-то успел знатно напиться и пускал слюни за барной стойкой. Я подошла к бару и постучала по столу. Бармен, здоровый лысый парень с рыжей бородой, повернулся и, увидев меня, широко улыбнулся. Он быстро подбежал ко мне. — Доктор, уже и не думал Вас здесь увидеть. — А я смотрю ты здесь уже живая легенда, Дойл. — Пока льется Гиннесс, они всегда будут здесь торчать, помяни моё слово, — Дойл посмеялся, нагнулся ко мне и с улыбкой спросил, — Кофе или что покрепче? — Сегодня только кофе, но, может, ближе к вечеру перейду на «покрепче». — Мойра, здесь всегда вечер, — здоровяк выпрямился и оглядел зал, — Там в углу есть свободный стол. Присаживайся туда, я принесу тебе напиток, как только сделаю. Я молча кивнула и пошла в сторону, которую указал Дойл. Я уселась за высокий круглый столик. Он был уже заметно изношен: глубокие трещины и царапины, вырезанные ножом кривые буквы, присохшая грязь. Через пару минут ожиданияЮ здоровяк лично принёс мне мой кофе. Прозрачный высокий стакан с маленькой круглой ручкой. Черный кофе с белоснежной пенкой из взбитых сливок. Сверху насыпана мелкая крошка из тертого горького шоколада. Конечно, самое главное в этом напитке вовсе не ароматный кофе или сладкие взбитые сливки, а пятьдесят (а может и больше) грамм uisce beathadh. Я сделала глоток. Кислинка арабики и сладость карамели из коричневого сахара сразу почувствовались на языке, но спустя пару глотков, начал чувствоваться виски, контрастируя на фоне жирных взбитых сливок. Алкоголь тут же ударил в голову, я почувствовала лёгкую эйфорию. Достала из кармана пачку сигарет и закурила. Я смотрела на людей, сидящих радом, периодически делая ещё глоток напитка. Стакан закончился быстро и я помахала бармену, чтобы он повторил. Дойл с улыбкой кивнул и пошёл делать мне новую порцию. Каждый раз попадаю в эту ловушку. Сначала пару коктейлей, а потом я уже перехожу на шоты. Я глубоко затянулась. Никотин хорошо начал дружить с алкоголем у меня в крови, прибавляя к эйфории ещё и возбуждение. Краем глаза я заметила фигуру. К моему столу подошёл мужчина. Он был в черной куртке, шапке и очках. Я не обращала на него внимания, пока он молча не подсел ко мне. Я подняла глаза. Знакомые черты, темная эспаньолка, морщины и шрамы на лице. — Ещё один, Мойра, — прозвучал со стороны голос Дойла. Он закрыл своим широким плечом лицо моего гостя, которое я только попыталась разглядеть. Бармен поставил напиток передо мной и повернулся к нему, — А Вы что будете? — Стакан виски без льда, — хрипло, со специфичным лондонским акцентом ответил незнакомец. — Габриэль?! — вырвалось у меня. — Что? — переспросил он. Он снял очки и шапку. Нет. Это был не он. Точно не он. — Свободных мест нет, не против, если я тут подсяду? — я наконец разглядела его. Какой-то очередной алкоголик. Лысый, борода его была не черной, а рыжевато-серой. Глубокие шрамы вдруг исчезли, на их месте показались синяки под глазами. Он попытался улыбнуться, оголив гнилые резцы. Только от одного его вида мне хотелось блевануть. — Я уже ухожу, — ответила я и встала прочь. — Подожди! Нормально проведем время. Оставь хотя бы номер! Эй! — кричал он мне в след, — Эй, ты забыла свой кофе! Ты будешь его допивать?***
Я подошла к двери своей квартиры и трясущейся рукой пыталась вставить ключ в замочную скважину. Это было довольно тяжело, учитывая поглощенные мною почти поллитра виски. Бутылка была у меня в руке. Наполовину пустая. После очередной неудачной попытки вставить ключ, я громко выругалась. — Да твою мать, ёбаный ключ. Наконец с третьей попытки я его вставила и нырнула в квартиру. Машинально я ударила рукой по стене и попала точно в выключатель. Меня сильно шатало. Я рухнула на стену и подняла бутылку Jameson, глотнув ещё немного алкоголя. Он новым витком ударил мне в голову и камнем упал у меня в желудке. — Ох, Габриэль… твою мать… как же ты жрал это пойло? Какое же это дерьмо… Почему тебя сейчас здесь нет? Мы бы отлично провели вечер. Напились. А потом по т… по тр… поебались. Ох чёрт. Как же мне плохо, Габриэль. К горлу резко подступила тошнота. Я кинула бутылку на пол и ринулась в туалет. Я толкнула дверь и рухнула на колени перед унитазом, почти сразу меня начало рвать. Но мне сразу стало лучше. Я села на холодный кафель и уперлась головой об ободок унитаза. Рвотные позывы всё не стихали. Боже, как же мне плохо. Перед глазами всё плывёт, а если их прикрыть, то, кажется, что улетишь куда-то в космос, где тебя разорвёт на мелкие кусочки. Нет, засыпать нельзя. Новая волна тошноты. Я снова извергаю остатки чего-то из своего желудка. Кажется, всё, я наконец-то почувствовала облегчение. Нужно умыться. Я кое-как поднялась и подошла к раковине, открыла холодную воду, набрала ее в ладони и с размаха выплеснула себе в лицо. В зеркале я увидела себя, свои плечи, свою шею. Мне казалось, это таким уродливым. Я сморщилась. — Кто вообще в это может влюбиться? Уродство. Ты тупая уродка! — Я с криком ударила кулаком по отражению в зеркале. Осколки звонко посыпались на пол. Я посмотрела на своё отражение через трещины и оскалилась. Я посмотрела на свой кулак. Из него торчали крошечные кусочки стекла вперемешку с кожей и кровью. Но через некоторое время рана начала быстро затягиваться сама собой. Неужели я даже порезаться не могу? Дурацкий побочный эффект. Дурацкая я. Сломанный образец. Габриэль был лучше меня. Я просто ошибка. Пробник. Я схватила большой кусок зеркала в ладонь и провела по кисти острым краем. Порез был глубже, но и он, спустя несколько секунд, начал затягиваться. Боль отрезвляла. Интересное чувство. Но как далеко я смогу зайти? Я сняла всю одежду и начала резать себя везде, где могла. Бёдра, руки, плечи, живот. Кровь стекала по моему бледному телу. Но раны затягивались, пусть и медленнее. Чем глубже порез, тем он дольше оставался. Я улыбалась. Могу ли я умереть? Я вообще смертна? Я крепко сжала стекло в руке и воткнула себе в грудь. Острый край уперся в рёбра. Нет, я не смогу их пробить. Но интересно, как выглядят мои рёбра. Я потащила лезвие вниз, всё сильнее рассекая грудь. Это было очень больно. Очень. Но так опьяняюще. Под кожей, под кровью, я увидела блеск белых костей. — Твою мать, что я делаю? — прошептала я без голоса, одними губами. Кровь не останавливалась, а рана не затягивалась, как должна была. Я отпустила осколок, он упал на кафель, разбившись пополам. Я взглянула вниз. Я стояла в луже алой крови босиком. Голова кружилась всё сильнее. Я рухнула на пол. Голова уже не слушалась меня, всё плыло. Глаза медленно закрывались. Я умираю? — Мы скоро снова увидимся…***
— Мистер Петрас, Вы многого добились в вопросе закрытия Овервотч… — Попрошу — закрытии террористической организации, которая так называется. Ничего общего с тем Овервотч у них уже нет. — Мистер Петрас, я всё-таки должна спросить, насколько это было правильно. Они же действительно защищали нас! — Нас с Вами, Джейн, защищают наше правительство, наша полиция, наша армия, а не кучка накаченных оружием фанатиков. Вы должны понять кое-что, о чем мы с Вами не задумывались. Овервотч кто-нибудь вообще контролирует? — Насколько я знаю, они подчинялись ООН. — А теперь скажите, ООН могли одобрить ту бойню в Венеции? — Надеюсь, что нет. — Я тоже, Джейн, я тоже очень на это надеюсь. А теперь представьте. Они же настоящие психи. Они просто поубивали кучу народа там, в Риальто. Десятки трупов, раненых, сотни искалеченных жизней. Виновные перед судом не пристали. А ведь это только вершина айсберга, то, что вылезло. А сколько таких случаев, о которых мы не слышали? Я видел внутренние документы Овервотч. Таких миссий у них были около сотни. — Вы шутите! — К сожалению, Джейн, к сожалению. Вы должны понимать, кто эти люди. Они наркоманы, которые в погоне за новой дозой адреналина, готовы убивать и подвергать опасности жизни невинных. Это организованное преступное сообщество. С вооружением, которое у них было, да с ним можно было бы захватить несколько стран за пару дней. И мы это на полном серьезе держали ЭТО у себя под боком? Мы ЭТО содержали на наши налоги? Буквально кормили льва, чтобы он когда-нибудь на нас набросился! Это ужасно. — Но ведь у них было много миссий. Вспомните освобождение Лондона. — Мы должны говорить о том, что, имея всё, о чем они просили, они не предотвратили угрозу. Погибли многие, только ради того, чтобы Овервотч снова могли назвать себя героями. Немного лицемерно, разве нет. А сколько продолжалась настоящая война в Африке? И опять наши герои взяли одного затхлого террориста и давайте им памятники ставить при жизни?! Овервотч не защищает людей, они просто играются с нашими жизнями. — Действительно, мистер Петрас, вынуждена признать, я не задумывалась об этом. Но почему столько лет чиновники молчали об этом? — Я говорил об этом, всегда говорил, но меня не слушали, затыкали. Одно слово, Джейн — коррупция. Защищали ли кого-то эти ублюдки? Да. Они защищали бизнесменов, чиновников, олигархов. Но они никогда не защищали простых людей. — Я, наверно, должна сказать Вам спасибо, мистер Петрас, за то, что объяснили и мне, и нашим зрителям, насколько это действительно важная инициатива. — Вам спасибо, что дали возможность объяснить это всем.***
Я проснулась от головной боли. Холодный кафель ванной, где я лежала, казался мне самым удобным местом на земле. Такой холодный, гладкий. Я с закрытыми глазами провела по полу ладонью и наткнулась на лужу воды. Я с трудом открыла глаза. Глазницы болели, виски налились свинцом и пульсировали острой болью. Открыв глаза, свет резко ударил мне в глаза, и пульсации отдались приступом тошноты. В моем желудке ничего не осталось, так что рвотный рефлекс сработал вхолостую. Я посмотрела на руку. Это была не вода, это была кровь. Моя кровь. Я медленно поднялась и села, оперевшись о стену спиной. Голова сильно кружилась. Я чуть не умерла прошлой ночью. Вокруг меня разлилась алая лужа уже подсыхающей крови, посреди которой блестел крупный осколок зеркала, усыпанный вокруг мелкими. Я осмотрела себя. Я была полностью раздета, а на голой груди ещё была видна небольшая царапина, но, думаю, уже через час она исчезнет полностью. Неужели я бессмертна? Хотя вряд ли, от кровопотери этой ночью я уверенно могла откинуться. Я схватилась за край раковины, пытаясь сохранить равновесие, встала, и включила холодную воду. Вода била сильным напором, этот звук я нашла успокаивающим. Я обмыла руки, несколько раз умыла лицо. Вода растворяла уже засохшую кровь с моего лица и волос, и та тонкой струйкой текла по моим шее, животу и голеням. Болезненный взгляд с трудом поднялся на место, где когда-то было зеркало. В нескольких осколках, что ещё торчали в раме, я смогла разглядеть своё лицо — бледное, глаза выглядели ещё более впалыми, чем обычно — тёмные круги под ними добавляли антуража. Звонок в дверь немного отрезвил меня. Я резко обернулась в сторону звука. Гостей я не жду никогда, может, ошиблись? Нет, звонок продолжался, а к нему добавились тяжелые удары кулаком в дверь. — Мойра, открывай! — послышался грубый мужской голос. Я схватила белый халат с вешалки в ванной. Он был испачкан в моей крови, но деваться было некуда, не встречать же гостей голой. — Мойра, я знаю, что ты здесь, — снова послышался голос с той стороны. Я подошла и посмотрела в дверной глазок, но я и так понимала, что на это вряд ли можно было рассчитывать — он был плотно закрыт рукой. Я медленно открыла замок и нажала на ручку. Дверь распахнулась. За ней стояла толпа высоких людей в черных костюмах. Они не скрывали, а даже наоборот, демонстрировали своё оружие, грозно свисающее с пояса. Из-за их спины вышел Вадим. В этот момент я уже попрощалась с жизнью, но он отошел в сторону и ко мне вышел Максимильен. Я опешила. Он стоял передо мной, молча осматривая меня с ног до головы. Как всегда с иголочки одет — золотые запонки, часы за пару сотен тысяч и ярко-бордовый галстук, переливавшийся вопиющей дороговизной даже при тусклом свете. — Можно, мы пройдём? — спокойно сказал он. Я лишь молча кивнула и отошла в сторону. Толпа ввалилась в мою квартиру. Два верзилы сразу закрыли дверь на ключ и перегородили проход своими широкими спинами, вдобавок ко всему ещё и взяв в руки пистолеты. Вадим и ещё один громадина встали возле окон, молча уставившись в сторону улицы. А Максимильен… он не торопился. Он расхаживал по коридору, зашёл в гостиную, осмотрелся вокруг, взглянул на моё кресло, оглядел бардак в моей комнате, явно заприметил бутылку виски, которую я оставила прошлой ночью, когда убежала блевать. Наконец он повернулся ко мне. — Знаете зачем я здесь, доктор? — Ни малейшего представления, — пытаясь сдержать страх, ответила я. — У нас с Вами осталось незаконченное дело, помните? — Разве? Мне казалось, Вы-то получили, что хотели. — Что хотел? Неужели Вы думаете, что текущие события мне на руку? — он отрицательно покачал головой, — Нет. Я здесь за Вами. Как я и говорил тогда, я буду рад видеть Вас в своем научном центре в Оазисе на посту министра науки. Именно за этим я здесь, Мойра. — Предлагаете мне работать на Вас? То есть, Вы лично с толпой головорезов ворвались ко мне в квартиру, чтобы предложить работу? — Я мельком взглянула на мужчин возле двери, которые ещё более грозно уставились на меня после этих слов. — А у Вас есть и другие предложения? — Нет. Я закончила. Я не вернусь. Всё. Хватит с меня. — Мойра, давайте поговорим начистоту: нужно понимать, что как только Вы вошли в эту историю, обратной дороги нет. Вы знаете слишком много тайн. Не только моих, но и Овервотч. Не приду я, за Вами придут их люди. Или Вы думали, что просто будете спокойно жить в квартире в Дублине, будто ничего не было? Вы же не глупая. Это невозможно. — Может и так. Я что-нибудь придумаю. Не первый раз. — Вы отказываетесь? — Я… я просто хочу закончить с этим. Хотя бы попытаться. — С этим не закончить. Оно будет преследовать Вас… — Плевать! — вырвалось у меня со злостью, — Заканчивайте весь этот фарс! Я не хочу. Хватит. Забирайте своих людей и убирайтесь нахрен из моего дома! Максимильен недовольно покачал головой и пожал плечами. Затем он медленно достал из внутреннего кармана своего пиджака смартфон, что-то включил там и протянул мне. — Может это Вас больше заинтересует. Я взяла устройство в руки и взглянула на экран, но от увиденного мне хотелось только рухнуть в обморок. Дыхание спёрло, я еле удержала смартфон в трясущихся руках. Он заметил это и тут же кивнул мне головой. — Ч-что это? — кое-как выкрикнула я еле дыша. — Вы знаете. — твёрдо ответил он, а затем выхватил у меня из рук смартфон, убрав его обратно в карман. Это был Габриэль. Перебинтованное тело, я с трудом могла разглядеть его лицо, но сразу поняла, что это он. — Он… он жив?! — Да, но состояние его крайне нестабильно. Оно ухудшается. Времени очень мало. Мои люди не знают, что с ним. Но я полагаю, Вы отлично знаете. Он не выживет. Если Вы, конечно, не поможете. Его холодный металлический взгляд уставился прямо на меня, вжимая меня в пол. Я с трудом стояла на ногах. Вадим оглянулся и посмотрел на меня, оценил ситуацию и снова отвернулся. — Так мы договорились, доктор? — разбудил меня Макс. — Дайте мне несколько минут собраться… — Накиньте что-нибудь и полетим. Времени немного. Сюда Вы больше не вернетесь. Теперь уже точно. Он повернулся и щёлкнул пальцами. Его люди сразу же собрались в кучу и вновь окружили его. Я схватила плащ с вешалки у двери и побежала за ними. Самолёт взлетел. Я утопала в мягком кожаном кресле. Максимильен сел напротив меня, нас разделял маленький коктейльный столик из резного черного дерева. Вадим, как обычно, сел неподалёку, но всё же сохраняя дистанцию. Симпатичная стюардесса сразу же подошла к нам и с натянутой белоснежной улыбкой стояла напротив, ожидая приказов. Такое ощущение, что она сделала бы абсолютно всё, а не только принесла напитки. — Выпьете, Мойра? — спросил у меня Макс. — Воды, если можно. Максимильен кивнул стюардессе и она через мгновение уже наливала мне воду из хрустального графина. Она поставила стакан со льдом и водой на столик и исчезла. Я сделала глоток, сухость в горле наконец прошла. — Куда мы летим? — поинтересовалась я, глотнув ещё немного воды. Максимильен молча смотрел в иллюминатор, сложив руки на груди. Он будто не замечал меня, но через несколько секунд спокойно ответил: — В Париж. Долетим быстро, минут сорок. Если у Вас есть вопросы, самое время их задать. Нас никто не слышит. Даже Вадим. — Вы знали, что я соглашусь. Зачем тогда всё это представление? — Я, Мойра, предпочитаю договариваться с людьми на рабочих основаниях, а уже потом прибегаю к угрозам, шантажу, пыткам. — И зачем я Вам нужна? Зачем спасать Габриэля? — Не понимаю, почему в Ваших глазах я ещё выгляжу как соперник. Мы уже давно на одной стороне. Мы друзья. Я предпочитаю помогать друзьям. Конечно, здесь есть моя выгода, куда уж без неё. Вы важные союзники, оба. Вы, доктор, человек с прекрасными идеями и мировым именем. Мы давно за Вами следили, но командир Рейес опередил, нужно отдать ему должное. Иметь Вас в своей команде — это огромное преимущество. Ну а Габриэль… он без сомнения один из лучших командиров, да ещё и невероятный солдат. Поэтому да, здесь есть и моя выгода. — Ваша выгода в том, что Овервотч больше нет? — Нет. Это неправда. Я действительно был заинтересован, чтобы Габриэль возглавил организацию. Но всё пошло не по плану. — И Вы решили полностью закрыть их? — Причина, по которой я не вышел на Вас раньше, была в том, что я пытался сохранить Овервотч, но другие действовали быстрее и у них было больше ресурсов. Я не мог сохранить Овервотч, это было невозможно. Моррисон мёртв, Амари мертва, Рейес недееспособен и, фактически, тоже мёртв. Идея оставить Овервотч была несостоятельна, без мощной фигуры во главе. На кого оставлять такую военную махину? Ни один из капитанов не выразил желания, точнее, им не дали. Капитан Чейз согласилась, только чтобы ускорить процесс ликвидации. А оставлять такую организацию без лидера… Чревато, доктор, большими последствиями. — Хотите сказать, Коготь ни при чем? — Я могу отвечать только за себя и своих людей. У меня всё было готово для прихода капитана Рейса на пост, но имеем, что имеем. Не переживайте, на новом месте работы Вам понравится ещё больше. Я своё слово держу. И сдержу его до конца. Гарантии Вам и Габриэлю, всё, что я говорил тогда, в Монако, это не пустой трёп. — Должна признать, возможно, я поторопилась в выводах… — мне стало стыдно, ведь, судя по всему, Максимильен действительно хочет позаботиться обо мне. — Всё в порядке, доктор. Недоверие, особенно в нашем положении, это нормально. Но пришло время, когда нужно оглянуться и посмотреть, кто теперь на Вашей стороне. Мы приземлились неподалёку от Парижа. Где-то в пригороде мегаполиса находился научный центр. Посадочная площадка, рядом стояло несколько других шаттлов, военных и коммерческих, куча вооруженных людей Когтя и несколько случайно проходящих лаборантов в белых халатах. На здании большими синими буквами горело: «Парижский Исследовательский Институт Биоинженерии». — Мы на месте, — сказал Максимильен, — Дальше Вы сами. Вас проводят. — А Вы? — взволновано спросила я. — У меня много работы. Не волнуйтесь, у нас ещё будет немало возможностей увидеться. Вы уж подлатайте его там, хорошо? — Угу, — кивнула я. Я уже собиралась выйти, как Макс меня остановил. — И да, Мойра. Добро пожаловать в Коготь. Он едва заметно одобрительно кивнул мне. Думаю, если бы он мог улыбаться, он бы это сделал прямо сейчас. В сопровождении охраны мы вошли внутрь. Яркий свет ударил в глаза. Мы шли по хорошо освещенному белому коридору со стеклянной крышей, затем мы вошли внутрь, в большой зал. С меня сняли мой плащ и тут же облачили в длинный роскошный лабораторный халат, на котором уже висел бейдж с моим именем.Dr. M. O'Deorain
Мимо нас проходили люди, работники центра и ученые. Они улыбались мне и приветствовали меня: — Доктор О’Доран, добро пожаловать! — Доктор, очень рады! — Доктор, для нас большая честь приветствовать Вас здесь! Люди подходили ко мне с широкой искренней улыбкой, протягивали руки или просто кивали с уважением. От такого внимания я едва ли не потеряла дар речи, и молча растеряно кивала и пожимала руки. Я осматривалась вокруг. Работа кипела. Чувство эйфории окатило меня. Это то, чего мне так не хватало всё это время, что я была в Дублине. Я чувствовала себя на своем месте. Мы подошли к двери. По обе стороны стояла охрана. Я поняла, что мы на месте. Я медленно нажала на ручку, даже боясь заглянуть за дверь. Посреди тускло освещенной комнаты стояла койка. Она была окружена аппаратами жизнеобеспечения, которые характерно гудели и пищали. Многочисленные экранчики горели, показывая информацию о пациенте. Габриэль лежал, подключенный к аппаратам, оплетённый датчиками. Его лицо было почти полностью перебинтовано. Было видно, что у него не было части носа, части верхней губы. Даже страшно представить, что было под бинтами. Он медленно и глубоко дышал. Я подошла ближе. Услышав меня, он приоткрыл глаза. Глаза, его черные глаза были всё такими же. Я подошла к нему и встала на колени, чтобы наши лица были на одном уровне. — Мойра, — глухо прохрипел он. — Я здесь, Габриэль, — слёзы невольно покатились по щекам, — Я здесь. Я спасу тебя… — Мойра, я… я не справился… Я положила руку на его щеку и погладила. Он был жив. И это было самое главное. Пусть такой: покалеченный, обвитый сотней проводов и трубок, но живой. Кто-то вошёл в палату вслед за мной. Я быстро утерла слезы рукавом, встала и развернулась. Это был Дерен. Мы молча смотрели друг на друга. — Говорят, ты не смог меня заменить. Я разочарована, — сказала я. — Я и не пытался. Заменить Вас невозможно, доктор, — ответил он. Я не смогла сдержать серьезный вид и улыбнулась ему, он также улыбнулся в ответ. — Я рада, что ты здесь. — Я тоже рад, Мойра. — У нас много работы. Не будем терять времени. Ты готов? — Всегда.***
— Вам с газом или без? — прожужжал роботизированный голос робота официанта в метре от меня. Я едва ли обратила на него внимание. Не услышав ответа, он мирно полетел приставать к другим посетителям конференции. Оазис сегодня блистал пуще прежнего. Естественно, ведь это была моя научная выставка. Самые лучшие ученые со всего света и самые толстые кошельки инвесторов собрались в одном месте, чтобы продвигать и развивать науку под моим покровительством. Сегодня я — самый уважаемый человек здесь. Всё было готово к торжеству. Официанты работали на износ, разнося напитки и закуски, музыканты играли прекрасные восточные мелодии, добавляя колорита этому месту. Причудливые формы восточной архитектуры, висячие сады, звуковые фонтаны и завораживающие фигуры из твердого света. Последние технологии Vishkar пришлись мне особенно по вкусу. Это — мой дом, и здесь всё должно быть идеально. — Кстати, а кто-нибудь из Вишкар сегодня будет? — спросила я у Дерена, шедшего рядом со мной. Он полистал списки гостей в своем планшете несколько секунд. — Санджай Корпал, кажется, он должен быть здесь сегодня. — Нужно будет с ним пообщаться. — Да, но я не Ваш секретарь, — недовольно подметил он в очередной раз. Мы вдвоем прогуливались по залам, здоровались с гостями и просто следили, чтобы всё было гладко. Но стоило мне подойти к людям поближе, как меня тут же окружали, пытаясь либо что-то спросить, либо что-то предложить. Они облепили меня, как мухи, протискивались чтобы поздороваться со мной, пожать мне руку или хотя бы быть удостоенными моего взгляда. Достаточно быстро затея здороваться с гостями мне надоела. — Доктор О’Доран, я Логан Пирстон, из Нью-Йорка. Мы давно хотим предложить инвестиции в Ваши проекты, прошу, возьмите, я всегда буду готов ответить, — мужчина тыкал мне в лицо своей визиткой. — Обратитесь к моему секретарю с этими вопросами, — я демонстративно, сложив руки за спину и выставив грудь вперёд, прошла мимо него. Он что-то пытался сказать Дерену. — Я не её секретарь! — уже немного нервно ответил он. Ко мне подошла пара, молодая статная женщина и высокий мужчина с черными закрученными усами. — Министр, под Вашим руководством это место расцвело. Примите мои поздравления, — с приторной улыбкой сказала женщина, не давая мне пройти. — Растительностью занимается наш министр геологии Юсеф аль-Джабири, я занимаюсь наукой. Направьте поздравления ему на почту, — спокойно ответила я и прошла прочь. Всё больше людей собиралось на главной площади, где с минуты на минуту должны были начаться первые презентации. В этот раз, я — просто знатная особа и ничего более, наслаждаюсь выступлениями молодых умов, которые сегодня будут блистать на моей научной выставке. Звон бокалов с шампанским, смех и гул разговоров. На сцену поднимаются первые люди и начинают презентовать свои проекты. Сдержанные овации. Кого-то прямо в зале подписывали на контракт, кто-то остался незаметным. — А ты ничего не готовил на презентацию? — спросила я у Дерена. Он скромно поправил очки и улыбнулся. — Те проекты, которыми я сейчас занимаюсь, лучше не показывать широкой публике. И всё-таки, я твой ассистент, и не хочу сильно выделяться. — Тебе пора расти дальше. — Возможно, но тогда кто будет твоим помощником? — Найду какого-нибудь студента и воспитаю его под себя. — Скорее поверю, что он станет твои подопытным, чем помощником, — посмеялся Дерен. Краем глаза я заметила белую фигуру. Она светилась, как светлячок в кромешной тьме. Я не могла её не заметить. Я повернула голову, чтобы рассмотреть внимательнее. Фигура приближалась ко мне. — Доброго дня, министр О’Доран, — послышался милый женский голос. — Зачем же так официально, доктор Циглер? — Ангела подошла ко мне в упор, смотря прямо в глаза. Она улыбалась, возможно, была немного пьяна. На ней было прекрасное шелковое белое платье с розовой лентой на поясе. Волосы, как и обычно, аккуратно собраны в хвост. — Думала тебе нравится, когда обращаются по-новому. — Тебе можно по-старому. Я немного нервничала, и это было заметно. Ангела повернулась к Дерену и, не сдерживая, удивления обратилась к нему. — Дерен, не ожидала тебя здесь увидеть. Как поживаешь? — Прекрасно, доктор Циглер, — нервозно ответил он. — Теперь я начинаю догадываться, почему ты покинул штаб до взрыва, — эта фраза полностью вывела его из равновесия и он начал заикаться и прятать взгляд, в то время как Циглер смотрела в упор прямо на него. — Я… пожалуй, пойду, доктор. Увидимся… на работе. Он исчез буквально за секунду, оставив меня наедине с ней. — На работе? Интересно, на какой из? — спросила она с улыбкой. — Циглер, чего ты добиваешься? — спросила я. — Немного издеваюсь. Извини. Рада, что с тобой всё в порядке. Работа есть, я смотрю. — Да, всё… неплохо. А ты отлично выглядишь, как всегда. — Спасибо, ты тоже. — Три года прошло… — Да, три года, как вы всё уничтожили, — она помрачнела. — Мне жаль, Ангела, не так всё должно было закончится. — Мне тоже. Мне тоже, — она перешла на полушепот, — Надеюсь, когда-нибудь ты получишь по заслугам, за всё, что сделала, — она посмотрела мне глубоко в глаза и иронично улыбнулась, — Думаю, это один из немногих моментов, когда мы можем поговорить вот так, не пытаясь убить друг друга, верно? — Да, ты абсолютно права, — спокойно ответила я. — Я произнесу речь на твоих похоронах, если ты не против. — У тебя будет приглашение в первый ряд, Циглер. — Прекрасно, — она саркастично улыбнулась. Её глаза блестели. Она вздохнула и ещё раз осмотрела меня, — Была рада тебя увидеть, Мойра. — Я тоже, Ангела. В сердце что-то свербело. Не знаю, что это: старые чувства подавали признаки жизни, или сигнал о их окончательной смерти? Её лёгкая улыбка и золотистые волосы всегда вызывали эти ощущения. Интересно, чувствует ли она то же самое? Сомневаюсь. Всего, чего она действительно хотела, это убить меня или хотя бы отправить за решётку. По крайней мере, мы обе признались друг другу, на чьей каждый из нас теперь стороне. Всё, как в старые добрые времена. Я не хотела, чтобы она уходила. Смотрела на неё, мысленно умоляя остаться ещё немного. Нам нечего было друг другу сказать, это было прощание. Прощание с прошлой жизнью. — Прощай, Мойра. — Ещё увидимся, Ангела. — Обязательно. Она ушла. Растворилась в толпе зевак, наблюдавших за презентацией. Её голос ещё звенел в моих ушах, но музыка и гул снова заполнили мою голову. Но её запах всё ещё оставался рядом со мной. Всё ещё здесь.***
Мой кабинет — мой второй дом. Здесь всё было так, как я хотела. Восточный стиль, лепнина, мозаика, живые растения. Дизайнером была сама Аня аль-Шахрани, мы отлично поладили с ней за это время. По обе стороны стояли высокие, в три метра в высоту, книжные шкафы, до отвалу забитые самой дорогой литературой, самыми редкими экземплярами книг. Мой стол из красного дерева стоял около огромного панорамного окна, откуда открывался вид на всё восточное крыло Оазиса. Несколько компьютеров, микроскопы, спектрометры — всё, что мне было нужно для исследование было в углу. Конечно же стена доверху заполненная наградами и медалями. Мне удалось вернуть себе величие и мировое признание всего за несколько лет. Я стояла напротив большого панорамного окна. С высоты я наблюдала за Оазисом — научной жемчужиной этого мира. Ещё блестели огни научной конференции моего имени. Люди общались, пили, смеялись. Они любили это место. Они любили меня. Они уважали меня. Быть на моем месте — невыполнимая мечта любого ученого. Я здесь. Это мой дом. Моя обитель. Я собрала руки за спину, гордо подняла голову повыше, глубоко вдохнула и наблюдала за всем, что происходит снизу. Я любила так делать — быть на вершине, наблюдать за чужими жизнями, размышлять в одиночестве. Но сегодня был другой день. За моей спиной послышался шум. Двери тихо раскрылись и ко мне зашли. Я не повернула головы, я знала, кто это. Лишь легко улыбнулась. — Нам пора, — прохрипел сиплый голос Габриэля за моей спиной. Я оглянулась. Он стоял передо мной. Весь в черном, словно вестник смерти. Моё лучшее детище, моё главное достижение. Он был идеален. Я легко улыбнулась. — Дай мне несколько минут, — тихо сказала я. — Ты уж поторопись, amiga, — из-за его спины вышла Сомбра. На её лице была та самая самодовольная улыбка, — А то мы тебя заждались. Где-то в дверях, уперевшись спиной о стену и скрестив руки на груди, стояла Амели. Она недовольно цокнула и вздохнула, закатив глаза. Вся команда была в сборе. Не будем задерживаться. У нас ещё много дел. Тёмных злобных дел.