Лучшая идея?

— Кайл, ты ч-чего? — растерянно пролепетал Картман, когда увидел юношу. Сегодня миссис Томсон созвала всех с самого раннего утра, чтобы все успели подготовиться к выступлению. Никто и не возражал, потому как всех их отпросили с уроков, и домашку вчера никто не делал. Кроме Брофловски, разумеется. Но сейчас не об этом. Пока самые любящие поспать еще медленно и лениво подтягивались к назначенному Томсон времени, большая часть ребят уже была на месте и многие кольцом расположились вокруг безутешного Кайла, который забился в самом дальнем углу и едва слышно всхлипывал, его сгробленная спина дрожала, как и всё тело, собственно. Слева, совсем близко, сидел так же на полу Баттерс и держал в руках очки Брофловски, которые всё оттирал носовым платком от слёз, что успели попасть на стекла и немного на темную оправу, прежде чем Кайл успел их снять. Он то и дело бросал тревожные взгляды на одноклассника, что всё что-то бормотал, но очень невнятно, так как закрыл мокрое от слез лицо ладонями. Хотел же спрятаться в туалете, чтоб никто его не увидел, но ком в горле обратился в горькие слезы гораздо быстрее, чем ожидал Брофловски. И на то были некоторые причины. — Что с ним? — видя, что сам Кайл не ответит, спросил Эрик у оказавшегося рядом Кенни, тот вздохнул и, почесав затылок, который был виден, ибо капюшон он снял сегодня, медленно, мрачно ответил, не сводя взгляда с Баттерса, что суетился около Кайла: — Платье для выступления пропало, корит себя, что не взял его на ночь домой, на всякий случай, хотя и что-то подсказывало так сделать. — Вот оно как, — тихо прошептал Картман, после чего, растолкав всех, с трудом, ругаясь всеми возможными выражениям, пробрался наконец к бедняге, и сел напротив него. Выдохнув, он положил на его ладони свои и с усилием, но оторвал их от лица еврея. Лучше бы этого не делал, господи. Такого убитого горем взгляда парень ещё не видел в своей жизни, никогда. Сердце до боли сжалось в груди Картмана, и он закусил губу, отведя свой взгляд, не в силах смотреть больше в эти потускневшие зеленые глаза, полные горьких слёз. В последний раз, когда Эрик видел Брофловски плачущим, тот позволил себе это от счастья, так как получил наконец ставшую такой желанной роль. Теперь же эта же роль так его растраивает. — Кто мог это сделать? — Картман не обращался к кому-то конкретно, его вопрос был задан в пустоту и никто из присутствующих не поспешил ответить, а Кайл и вовсе спрятал назад своё лицо в мокрых соленых от слез ладонях, продолжая плакать, не в силах остановиться. — Да хер его знает, Картман, — раздраженно пожал плечами Кенни, отвечая таким образом за всех, после чего покинул помещение, которое было чем-то средним между гардеробом и гримеркой с парой зеркал и столиками рядом с ними, где все и находились. Громко хлопнула за ним дверь, и с потолка отвалился небольшой кусок штукатурки, громко упав на пол. Некоторые, в том числе и Стотч, содрогнулись, тот же поджал губы, сведя брови. Он похоже догадывался, из-за чего МакКормик так психует, но последовать за ним не мог, сейчас бы Кайла как-то утешить. — Иди за ним, — прохрипел почти тут же Брофловски, проигнорировав то, что Баттерс что-то тихо ему говорил, стараясь успокоить. Осознав, что Кайла ему не переспорить, Баттерс жалобно посмотрел уже на Картмана, ожидая может, что тот позволит ему не идти. Но не смотря на то что в последнее время Эрик заметно смягчился, всё же сейчас он свел брови и подтвердил таким образом, что надо бы Баттерсу уже свалить отсюда к своему голубку, да поскорее. Тяжко вздохнув, он поднялся с пола и поплелся прочь отсюда, прикрыв за собой дверь уже куда тише. Тихо наблюдавшие за всем этим, были разогнаны миссис Томсон по разным местам, наконец-то. Но при этом они продолжили уже там перешептываться, кого-то озаботила проблема потери платья, кого-то его стоимость, по большей части это были девчонки, конечно, а кого-то озадачила нервозность МакКормика, обычно таких эмоций он не выдавал. Те же премудрые девчонки не смогли не отметить, что это похоже на поведение последнего ревнивца. Подозрения насчет его романа с Баттерсом были налицо, город маленький, всё тайное становится явным быстрее, чем человек захочет оставить это в тайне. — Кенни, ну ты чего такой?.. — обнаружив парня на улице, прислонишегося к прохладной обшарпанной стене здания школы, спросил шепотом Баттерс, неуверенно положив ладонь на его плечо. — Отвянь, — снова этот мрачный тон, сказав это, Кенни дернул плечом, тем самым стряхивая с него руку Стотча, даже не посмотрев на парня при этом. — Н-ну, милый, — дрогнул голос Лео, он закусил губу, шмыгнув носом, — Что с тобой не так?.. — Никакой я тебе не милый, — пробормотал Кен, выдохнув облачко дыма, сжимая в бледных разбитых пальцах сигарету. — Это всё из-за того, что я так вьюсь вокруг Кайла, да?.. — снова шмыгнул носом Баттерс, потерев затем свои глаза, которые защипало самую малость. — Ага, — сухо ответил Кенни, наконец глянув на парня, но как этот взгляд был переполнен недовольством, Лео даже пожалел, что он на него решил посмотреть, — Кайл то, Кайл сё, я конечно понимаю, друг, всё такое, надо помочь, а ты обожаешь помогать людям. Но как же я? Ты совсем внимания на меня не обращаешь. Я тебе надоел, м? — Нет, конечно, не надоел, Кенни, — прошептал дрожащим голосом Баттерс, взяв его свободную ледяную ладонь в свои теплые ручки и сжав её несильно в них, поглаживая длинные пальцы, которые смотрелись так забавно на фоне маленьких ладошек Лео. Правда, сейчас Стотчу было совсем не весело от этого контраста, по щекам его потекли слезы. — Очень сомневаюсь, — притихнув на секунду, пока смотрел на то, как Баттерс держит его за руку, сказал затем еще более холодно МакКормик и резко выдернул её, сведя светлые брови. — Неужели... ты хочешь со мной... порвать?.. — всхлипнул пару раз, пока говорил эти слова, спросил уже трясущийся в начальной стадии какой-то истерики, Стотч, подняв глаза, полные ужаса, на Кеннета. — Теперь можешь свободно ухаживать за Кайлом и подкатывать к нему двадцать четыре на семь, не буду путаться под ногами, — сказал тихо Кен, по какой-то уже привычке потрепав его по светлым волосам, после чего развернулся и ушел. На сердце было тяжело, но он уверял себя, что всё делает правильно. Баттерсу будет так гораздо лучше, Брофловски из семьи получше, в конце концов. Ну что он может получить от неумытого оборванца? Разве что познания о том, каков секс с дешевым презиком или вовсе без него? До сих пор желая ему только лучшего, Кенни решил, что так Лео будет куда счастливее.       До дома Кен дошел, находясь в полном забытье, не помня какими закоулками до него добрался. Тут же завалившись на свою кровать, он спрятал лицо в ладонях, но уж он-то не заплачет. Никогда. Зато в голове так и остался образ начавшего плакать юноши, с которым ему было так хорошо и уютно всё это время, что они встречались. Пусть в последнее время он и был очень увлечен вечной помощью Кайлу, что действительно немного раздражало Кенни, но при этом и очень умиляло. — Братик, можно я у тебя посижу? — заглянула вдруг в комнату молодая девушка, почти еще девочка, прижимая к своей груди потертую тетрадь. — Конечно, сестричка, — мгновенно убрав с лица ладони, мягко и искренне улыбнулся Кеннет, хотя на душе продолжали скрипеть кошки. Точно ли он хорошо поступил? Так больно... — Спасибо, — просияло её личико, после чего она села прямо на холодный пол, как следует прикрыв за собой дверь, чтобы не было слышно, как ссорятся снова на кухне их родители. Тут она раскрыла свою тетрадь, начав что-то там писать огрызком простого карандаша. — А почему не той хорошенькой ручкой, что тебе Триша на днях подарила? — спросил Кенни, всё ещё мягко улыбаясь, наблюдая за сестрой немного сверху вниз, ибо всё еще лежал на кровати. Еще более широкую улыбку на его лице вызвало то, как зарделась девушка, сдувая с лица волосок из убранной за уши челки. — Ею я только рисунки делаю иногда, — пробормотала она тихо, достав вещь о которой говорил брат — действительно хорошенькая ручка, светло-сиреневая, с брелочком в виде маленького котика. Очень славная ручка, такой Карен никогда до этого в руках больше минуты не держала. — Вот оно как, — произнес МакКормик, после чего ловко слез с кровати и, подсев рядом, положил голову на плечо сестры, спросил, чуть усмехаясь, даже не глядя на то, что пишет Карен, — Снова пишешь о том, как хотела признаться Трише, но подавилась воздухом и заговорила о том, что погода хорошая или типа того? — Угу, — густо-густо покраснела девушка, опустив глаза вниз. — Может, мне ей самому намекнуть? Я нормально с ней общаюсь, — предложил уже в который раз Кен, зная, что сестра откажется, и был прав. — Нет-нет, так не надо уж точно, братик! — почти взвизгнула та, всплеснув руками, и выронив из-за этого резкого движения свой огрызок карандаша. — Ты рано или поздно найдешь в себе силы, сестричка, — вздохнул парень, подав ей карандашик, улыбка при этом его была очень печальной, и Карен без слов поняла, что у него что-то случилось, тут же спросив. Кен вздохнул и, потрепав её по волосам на голове также бережно, как это делал с мягкими волосами Баттерса, уткнулся затем в них носом. Как бы он не хотел скрывать от сестры все свои проблемы и невзгоды, то, как она обнимала его, когда видела его опечаленность или злобу на что-то и мягкий голос, которым она вопрошала каждый раз делали с ним что-то, развязывая язык и заставляя всё-всё рассказывать. Карен была первой, кто узнал о чувствах брата к однокласснику, о их первом поцелуе, даже первом разе. Она всё-всё знала, всё слушала, впитывала в себя, как губка, при этом то озабоченно сводя бровки, то улыбаясь, то хихикая. Так же и наоборот, Кен мог часами слушать о том, как прекрасна рыжая Такер, какой у нее звонкий громкий голос, который заставляет почти всегда Карен вжиматься и краснеть, особенно если обращаются именно к ней. Она не жалела, что у нее нет сестры, с которой можно делиться всеми девчачьими секретами, ведь у нее был Кенни, который ко всему прочему, когда добывал где-то косметику и доставал из шкафа старенький, но все еще неплохой парик, мог сотворить из себя такую телочку, что просто закачаешься. — Я решил всё же, что надо порвать с ним, — прошептал он тихо с мягкие волосы сестры, прикрыв глаза. Только после этих слов, Кен внезапно содрогнулся и, судорожно выдохнув, заплакал, внезапно даже для самого себя. Карен не стала ни о чем больше спрашивать, просто прижав к себе давшего такую явную слабину юношу. Такая маленькая, хрупкая, но внутри у неё был крепкий стержень, благодаря которому она позволяла себе расплакаться столь же редко, сколько и любимый старший брат. Ему нужно было это сейчас, поэтому не стоит его останавливать, лучше позволить этим сильным эмоциям высвободиться, просто тихо поглаживать его по широкой спине, где даже через плотную ткань парки можно было нащупать каждый позвонок. Так нужно, скоро всё пройдет, и братик успокоится. Карен знала это наверняка, пусть и действительно позабыла, когда же он так рыдал в последний раз. Всё же, парень действительно любит человека, по разрыву с которым сейчас льет горькие слёзы.