Постмортем

And I was thinking to myself 'This could be heaven or this could be Hell' Eagles - Hotel California

– Ну и что ты здесь забыл, милый? – говорит Каркат, стоя в дверном проеме и держась за дверь. На нем водолазка и домашние брюки, на плечах халат. На ногах тапочки. За твоей спиной воет ветер. – Приходишь посреди бела дня, как в фильме ужасов. А если бы я спал? – продолжает он, и его тёмное лицо нечитаемо. Оно стало не так эмоционально: с годами, вместо морщин, тролльи лица превращаются в гладкую маску. – Но ты не спишь, – говоришь ты спокойно, тем же голосом, который был у тебя всегда, и смотришь на него снизу вверх. Он выше тебя на полторы головы. Он вскидывает брови, которые почти сливаются с его кожей, делая едва уловимым этот жест. Поняв, что он не собирается тебя приглашать, ты сам делаешь шаг внутрь. Он не двигается с места, и ты просто утыкаешься лбом ему в грудь. – Не буду врать, что я пришёл тебя шантажировать, – тихо бормочешь ты, чувствуя знакомый запах его чистой одежды. – Я не могу так жить. Мне всё равно, что ты думаешь. – Это значит, что ты всё такой же, как раньше, – горько усмехается он. – Каркат, я подумал, и из всего, что мне хочется, это вроде как меньшее зло. Не превращай меня в мрачного злодея на фоне несчастной любви. Мне нельзя сойти с ума так тупо. Ты слышишь ритм его сердцебиения, слышишь ритм его дыхания – слышишь, как всё его живое тело тикает, как часы. Его голос звучит так сочно и гибко, что ты не можешь наслушаться им: – И что ты сделаешь? Нет, стой, почему ты вообще думаешь, что мне не всё равно? – тон идет вверх и вниз, снова вверх, потом снова вниз, такой волшебный голос: скандальный, циничный, радостный и горький, такой интересный, такой богатый и цветной. – Я просто не хочу доводить до этого, – ты отрываешься от него и приспускаешь очки, чтобы он посмотрел тебе в глаза. – Ты даже не пригласишь меня? Не переставая ухмыляться, он отводит взгляд и говорит: – Если я тебя приглашу, то ты же больше не выйдешь. Это всё равно, что впустить вампира. – Я хочу жить с тобой. – Я лучше у себя лошадь поселю. Это будет чище. – Я не буду мусорить. – И спокойнее. – Я не буду отсвечивать. – Ты глубоко вдыхаешь тёплый воздух его дома. – Я сделаю всё, что ты захочешь. Он молчит, и ты слышишь, что хмурится. – А если я, – он кладёт руку тебе на голову и отдирает тебя от себя, – ничего не хочу? – Каркат, я не могу, блять, жить, это нихуя не смешно, – срываешься ты и хватаешь его за предплечье. От резкого движения приспущенные очки падают на пол с твоего лица. Когда Каркат дёргает рукой, ты едва не наступаешь на них. – Значит, такой длины у тебя жизнь! – огрызается он тебе в лицо, пытаясь вырвать у тебя руку. Ты намеренно делаешь ему больно. – Ты ждёшь, пока я зарыдаю или что? И замечаешь на его лице панику. – Да ты даже не меня хочешь! Ты просто хочешь, я не знаю, повернуть назад время, и… и… и... – он тяжело дышит, потому что кричит, – почему нет?! Ты можешь это! Только отъебись от меня! – ты смотришь на красный в его глазах – когда он опускает взгляд, красный превращается в черный. Он говорит спокойнее и тише: – Я не хочу. Я устал. Эти проблемы – не мои. Ты отпускаешь его, и он отступает назад, потирая руку. Все его движения плавные и манерные, он выглядит совсем не так, как раньше, но он, наверно, даже более красив. – Я тебя пугаю? – Да! – и он упирается спиной в стену, все еще не поднимая глаз. Халат падает с его угловатого плеча, выделенного толстой складкой водолазки из тонкой ткани. – Спокойно. Мне просто нужно видеть тебя рядом и ничего более, – ты закрываешь за своей спиной дверь, проходишь и садишься на белый пуфик. Каркат вырос в любителя скандинавских интерьеров. Он хочет что-то сказать, набирает воздух, но потом просто дёргает плечами, закатывает глаза и быстро поднимается наверх по тонкой лестнице. – Делай что хочешь, – бросает он тебе вслед очень знакомо и мрачно. Его голос слегка дрожит, и ты думаешь, что там, наверху, он сейчас заперся. Ты закидываешь ноги на журнальный столик и смотришь в потолок.