Постмортем

– Какие возрасты есть у людей и низкокровных троллей? Детство, юность, зрелость, старость. Условно до восьмидесяти лет. У возрастов, в которые вступают высококровные тролли выше этой точки, тоже есть свои названия, базирующиеся на цветах крови и соответствующей им продолжительности жизни: красный возраст, коричневый возраст, желтый возраст и так далее, – рассказывает фиолетовокровный тролль, сидящий в кресле напротив тебя. – Я все это знаю, док, – говоришь ты. – В конце концов, я управлял целой страной троллей. – Знаете ли вы, с какими основными кризисами сталкиваются высококровные тролли? – Не интересовался. – С кризисами перехода. Различают кризисы низкого, среднего и высокого перехода, обычно происходящие при переходе из одного «цветного» возраста в другой. Кризис низкого перехода происходит, как правило, при переходе из красного или коричневого возраста в желтый и выше, с ним сталкиваются абсолютно все тролли, способные прожить достаточное количество лет. Его провоцирует наблюдение за тем, как низкокровные близкие стареют и умирают, в то время как высококровный тролль все еще остается молодым и имеющим много лет жизни в запасе. Часто тролли задумываются, нужна ли им вообще такая длинная жизнь, появляется ощущение завершенности… – Да, я знаю, что быть троллями это боль. Как это относится ко мне, доктор? – Все-таки кризис происходит на почве продолжительности жизни, не на почве принадлежности к троллям. Я думаю, что вы могли столкнуться с ним тоже. – Мы с вами только начали говорить, а вы мне уже диагнозы ставите. – Это только предположение, мистер Страйдер. Мы с вами пройдемся по опросникам, и тогда из беседы с вами я сделаю окончательные выводы. Ты пытаешься расслабиться в кресле. – Хорошо. Тролль берет папку бумаг и начинает задавать тебе вопросы: иногда прямые, вроде того, чувствуешь ли ты внутреннее напряжение, иногда странные, вроде того, хотел бы ты быть дровосеком, иногда неприличные, вроде того, есть ли у тебя проблемы при дефекации, и все они повторяются, повторяются, повторяются так часто, что ты начинаешь запутываться в словах. Он не говорит тебе ничего по поводу твоих ответов, а потом ты рисуешь монстра на пустом листе бумаги – огромного зубастого Карката внизу листа, поглощающего находящееся над ним пространство, потому что ты устал от всех этих символов с намеками и решил сразу вывалить своих демонов на стол. Это сразу переводит разговор на тему ваших отношений, но ты совсем не хочешь об этом говорить. Тогда доктор пытает тебя еще несколькими тестами, после которых ты чувствуешь опустошение. Заметив твою усталость, доктор отправляет тебя домой. Ты отзваниваешься Джону: – Поговорил. – И как все прошло? – игривый голос Джона отвечает из динамика. – Так ли это страшно, Дейв? – Он сказал, что мы в самом начале очень долгого пути. Я не знаю, Джон, я чувствую себя отвратительно. Я не хочу. Давай бухать лучше, – ты спускаешься по лестнице, не замечая ступенек под собой. – Дейв, это нормально в начале терапии. И как бы я ни уважал хороший алкоголь, он не решит все наши проблемы. Ты знаешь, ты просто выкини этот прием сейчас из головы и не вспоминай о нем, пока не придешь снова. И все будет хорошо. Оптимизм Джона тебя вымораживает, но ты стараешься последовать его совету. Ты угукаешь в трубку, и он продолжает говорить: – У меня для тебя хорошие новости. Или плохие. Черт его знает, в общем Дирк хочет с тобой потусить. Вообще он приглашает тебя на ироническое свидание в парк аттракционов, обещает купить тебе сахарную вату и выиграть самого большого плюшевого медведя, но это вы уже сами разбирайтесь. – Почему он просто не пригласит меня сам? – Не знаю, наверное, потому что ты его везде заблокировал? – Правда? – с искренним удивлением спрашиваешь ты. – Я уже и не помню. А он постеснялся даже мне об этом сказать. – Так что, мне передать ему твое согласие? – Не знаю, я вроде как ношу траур. Мы все носим. – Да забей ты, тебе нужно немного веселья, Дейв.