Судьба, конечно, странная вещь. Мы часто рвемся навстречу ей, не понимая, что встреча уже состоялась. © Неизвестный автор
Декабрь. За окнами университета валили пушистые белые хлопья, накрывая вечереющий Петербург густым и чистым снегом. Лёгкий ветерок кружился вокруг обнаженных деревьев, срывая с них белоснежное покрывало и бросая его на прохожих. Люди куда-то спешили, оставляя на снегу цепочки своих следов, которые змеями переплетались между собой. Уличные фонари загорались мягким светом и освещали улицы постепенно оживающего города. На дорогах сверкали серебряные ковры, а небо переливалось лилово-голубыми оттенками, становясь все темнее. Две девушки выходили из дверей уже опустевшего здания и что-то эмоционально обсуждали: — И с чего она взяла, что я зазналась? С каких это пор вообще? Просто ее немного поправила. Подумаешь, императоров она перепутала, это ведь ничего не меняет! — не унималась Катя, наворачивая круги вокруг своей подруги, в результате чуть не грохнувшись в сугроб. — Как она вообще могла сказать, что Александр I начал Крымскую войну, а Николай I одержал победу в Отечественной? На гневные тирады Кати девушка устало замычала, таким образом проявив участие в этом почти-монологе, и сильнее укуталась в шарф. Сегодняшний такой незначительный конфликт подруги с их преподавателем, Анной Петровной, который начался с оговорки второй, перестал её волновать уже на 10 минуте его агрессивного обсуждения. Что уж говорить о том, что на 20 минуте это стало довольно-таки сильно надоедать, хотя виду она не подавала. — Если бы это все закончилось на этом, то вопросов бы не было. Но к чему вы спорили о политическом плане развития империи, чтобы в итоге она не распалась, не понятно. Это же не повод говорить, что она плохой преподаватель и ей пора на пенсию, хотя ей всего 46 лет. — она пожала плечами, надевая варежки. — Хорошо, что она не отвела тебя в деканат, хотя на эмоциях могла так и поступить… На парах драконишь ее ты, а в сессию нагнут по итогу нас. — Ты вообще на чьей стороне?! — перебила ее блондинка. — На стороне человека, который половину пары слушал твою с ней ругань. И было бы из-за чего, вот ты правда думаешь, что твоим императорам, которым уже 200 лет стукнуло, не побоку? — в тоне её голоса всё-таки промелькнуло раздражение. — Лена, блин, как ты можешь такое говорить? Ты же на истфаке учишься, в конце концов, прояви хоть какую-то реакцию к проблеме подмены информации! — взмахнула руками Катя, светлые короткие волосы взметнулись. Очередной усталый вздох. В университете семестр и так до краев был переполнен лекциями по 19 столетию, разбор каждого события, влияние его на историю. Конечно, морально это не убивало, как, например с археологией, но всё же хватало с головой в учебное время более чем полностью. А подруга, словно подливая масло в огонь своей чрезмерной любовью к данной тематике, и в свободные минуты без умолку обсуждала всё по второму кругу, только при этом добавляла всё больше деталей. И это душило. Душило до такой степени, что вызывало неприязнь к целому столетию. Хуже наверное только История Средневековья. Иметь увлечения, в которые уходишь с головой, нормально, но у Кати это почти достигало фанатизма. Не иначе как фанатизмом ее восхищение 19 веком, а в частности, небезызвестным императором Александром I, за которого Катя с ликованием вышла бы замуж, если бы он не умер в 25-м, назвать нельзя. В её комнате даже нашли себе места его портреты, которые, куда ни сядешь, ни посмотришь, всё равно будут смотреть на тебя, что совсем немного пугало. А вот где её фанатизм мог раскрыться полностью, так это на учебе: во время перерывов она часто спорила или обсуждала разные проблемы с людьми с потока; во время контрольных, тестов она работала отличным справочником, получше Википедии, что даже списывать ниоткуда не приходилось; на семинарах разгоняла дискуссии и с жаром высказывала свою точку зрения, почти всегда выигрывая споры. Смотря на Катю, такую жадную до знаний и полностью увлеченную тем, что ей по настоящему нравится, Лена начинала сомневаться в том, что делает. Хотя она и понимала, что и у Кати предостаточно пробелов в изучении некоторых предметов, и знания её не идеальны, да и вообще задумываться на предпоследнем курсе о своём выборе профессии немного глупо, но всё же появлялась моментами неуверенность в своих силах, и иногда мелькали мысли: «Кто ей мешал поступать в консерваторию и пойти по стопам отца, стать музыкантом? Может, там было её место?» При мыслях об отце девушка резко поникла, а по телу прокатилась волна вязкого липкого стыда. Когда они в последний раз виделись, то сильно поссорились, причиной чего был ничего незначащий пустяк. После этого они не виделись уже несколько месяцев. Ни одного звонка или смс. Лена уже хотела пойти на примирение, но времени совершенно не хватало. Тем более полмесяца назад он уехал в Москву на концерты, а отвлекать отца от дел не хотелось. Вынырнув из омута мыслей, поток которых перестал ею контролироваться, слуха коснулись очередные рассказы об Александре I. Это, конечно, лучше, чем перетирание конфликта с преподавателем, но и удовольствия от этого мало. — Морозова, пусть твой Александр I хоть ракету на Марс строит, мне на него, вот честно, плевать! — вспылила Лена, ускоряя шаг. — Прошу, дай моим мозгам уже отдохнуть. — В XIX веке ты бы так не говорила, — она поравнялась с ней. — И как бы он отреагировал на такие слова? — она, скорее всего, спрашивала у себя, а не у подруги. — Посмотрим, может лет через 60 спрошу, — съязвила девушка. Катя насупилась и замолчала, пряча лицо в шарф и заправляя выбившиеся светлые пряди обратно в свою любимую зеленую шапку. Наступила долгожданная тишина, которая иногда нарушалась шумом мимо проезжающих машин и разговорами прохожих. Где-то недалеко глухо играла музыка. Лена подняла взгляд на темное небо, прикрыла глаза, медленно вдохнула морозный зимний воздух и медленно выдохнула, выпуская полупрозрачные облачка пара, которые вскоре исчезли. Вокруг сверкали красочные огни города. Из магазинов, украшенных гирляндами, тянулся шлейф запахов свежей выпечки и разнообразных блюд, от чего заурчал живот. На нос и ресницы падали маленькие серебряные снежинки, щекоча их. Из-за темных тяжелых облаков тускло светила полная луна. Тяжесть в голове постепенно улетучивалась и становилось спокойнее. Девушка улыбнулась уголками губ. — Неожиданно, что зима в Питере в этом году похожа на нормальную русскую зиму, а не как в тот раз. А тут еще преддверие праздника. Все суетятся, носятся, ожидают чуда, — тихо усмехнулась Лена, снова глубоко вдохнув морозный воздух. Морозова помолчала мгновение, а потом ответила: — И не говори, действительно, интересное зрелище. А вообще, я тоже удивлена тому факту, что я могу нормально подскользнуться, а не утонуть в луже грязи. Конечно, увеличилась вероятность, что на меня упадёт глыба льда, но приходится всегда чём-то жертвоваться. Градус обстановки снизился. Катя становилась спокойной и привычной Катей, которой она была, когда её практически бесконечный лимит фактов и исторических статей в голове кончался, и, последовав примеру подруги, она тоже наслаждалась на редкость для этой зимы тёплым декабрьским вечером. — У тебя есть такое чувство, что… — задумчиво произнесла Катя, но, увидев вопросительный взгляд девушки, продолжила. — Что что-то сегодня должно произойти? — В последний раз, когда ты мне это говорила, ты сломала руку, — усмехнулась повеселевшая девушка. Ту давнюю ситуацию назвать забавной язык не поворачивался, но со временем это почему-то обросло шутками и превратилось в локальный мем. — Альшанская, мать твою! — Катя изобразила самую серьёзную гримасу, которую только можно было изобразить, даже по фамилии назвала, что делала крайне редко и только в порывах гнева, но, увидев как подруга содрогается в беззвучном смехе из-за её слов, всё-таки, не смогла удержаться и тоже засмеялась. Девушки шли по улицам Питера, смеясь и не обращая внимания на странно смотрящих людей, которые оборачивались вслед. Они просто смеялись. Смеялись, не помня самой причины. Внезапно, Лена, поскользнувшись, полетела на заснеженный асфальт. На пару мгновений замолчала, держась за ушибленное место. Встретилась взглядом с застывшей подругой, которая сама ещё не успела сообразить, что произошло. Секунда, и вот новая волна сумасшедшего и неудержимого смеха наполняет зимние улицы Питера. Катя согнулась в три погибели, и, кое-как стоя на ногах, держалась за живот. — А прикинь, если бы ты сейчас руку сломала! — утирала девушка слезы с красного, как помидор, лица. — Я бы начала думать, что ты от меня что-то скрываешь! — ответила брюнетка. Морозова, всё-таки, помогла подруге встать, предварительно несколько раз чуть не упав к ней. Наконец, они отдышались и успокоились. Настроение молниеносно вскочило вверх, а на душе становилось легко и спокойно. По телу разливалось приятное тепло. Лена, впервые за такое долгое время, почувствовала абсолютное умиротворение. Девушки, не торопясь, шли. Мелькали новогодние украшения на витринах, на улице людей становилось все больше и больше. Музыка становилась громче. Слышались мотивы всеми известных новогодних песен. Немного поодаль резвились дети и счастливо смеялись. Казалось, что город только просыпается от дневного сна и начинает свободно жить и дышать полной грудью. В воздухе витала новогодняя атмосфера и ощущение чего-то волшебного. Хотелось так же, как и дети, бегать и смеяться, кричать прохожим «С наступающим!», хотя до него оставалось ещё целых десять дней. Но это никому не мешало. Во всем этом шуме брюнетка услышала негромкие слова Кати, которые почти сливались с гулом толпы: — И все же, мне кажется, что сегодня что-то произойдет. Что-то судьбоносное… Лена усмехнулась, вновь поднимая глаза на луну, которая выглядывала из-за медленно исчезающих туч, с каждым мгновением сияя всё ярче. Ей самой уже хотелось в это верить.***
Могучие темно-серые тучи быстро неслись по необъятному небу, словно лохматые и страшные чудовища, грозясь вспыхнуть яростными молниями и обрушить на землю холодные и тяжелые капли дождя. Сердце сжималось при каждом резком и пугающем раскате грома, звучавшем где-то за горизонтом, время от времени вспыхивающим желтым свечением. Поднимался сильный ветер, шатая могучие вековые деревья, срывая с них листья. Духота и напряжение нарастали. Начиналась гроза. Мрак и серость заполняли одинокие комнаты Зимнего Дворца, обычно всегда шумного, работающего как слаженный организм. Становилось жутко и мерзко на душе. Кислород с трудом поступал в легкие, как будто чьи-то холодные цепкие пальцы сдавливали грудную клетку, не давая вздохнуть. Голова будто наливалась свинцом, а в глазах потихоньку расплывалось. Время. Его чрезвычайно много у одних, но так мало у других. По большим окнам забарабанили крупные капли дождя. Нева начала украшаться овальными и круглыми узорами. По дорогам поплыли ручейки мутной воды, собираясь в лужи. Черная огромная туча нависла над Санкт-Петербургом, словно накрывая его куполом. Мужчина облизнул сухие потрескавшиеся губы и плотно сжал зубы, которые уже могли с легкостью раскрошиться от напряжения. Сердце гулкими ударами отдавалось в ушах, намереваясь выпрыгнуть, сломав ребра. На языке чувствовался вкус горечи, от чего становилось тошно. Он хотел кричать от беспомощности, звать на помощь, но не мог. Язык казался невероятно тяжелым. Ему все равно уже никто не поможет. Почему же так получилось? Где он ошибся, расслабился там, где не должен был? Дворец хорошо охранялся, в него не могли попасть со стороны, тогда кто это? Доверенные лица, слуги? Он бы повернулся, увидел бы того, кто держит главу Империи на прицеле, да даже бы в кромешной тьме самую мелкую черту чужого лица запомнил, да только страшно, страшно потерять последние секунды своей жизни. Наверное, сейчас он понимал, что чувствовал его отец когда-то. Его глаза уже давно покраснели от стоявших в них слез. Руки лихорадочно дрожали. Холод. Смертельно жуткий холод приближался, оставляя табун мурашек на вспотевшей спине. Там, в нескольких метрах, на него был направлен револьвер, который заберет его. Заберет жизнь, которая не должна была закончиться так рано. Грудную клетку вновь будто стягивает колючей проволокой. Ребра сжимаются, выбивая из легких тихий отчаянный стон. В последние минуты своей жизни так хочется вернуть все назад, но, увы, ты уже не в силах. Над дворцом разносятся мощные, глубокие и оглушающие раскаты грома. И никто не слышит, не может услышать, что в этот самый момент по комнате разносится выстрел. Выстрел, забравший жизнь. Он покачнулся, опираясь на стекла, схватился за простреленную грудь, из которой просачивалось темное багровая пятно, пачкавшая одежду. Во рту металлический привкус. Изо рта вырывается болезненный хрип, и он падает на холодный пол, пытаясь из последних сил вздохнуть. Вздохнуть последний раз. Веет замогильным холодом. Тьма подбирается осторожно, не хочет спугнуть. Окутывает с ног до головы, погружает все глубже и глубже так, что уже как-то глухо слышен дождь и гром. Тело обмякает, расслабляется. Становится так спокойно, так легко. Но в последнее мгновение, когда глаза мутнеют и закрываются, в сознании эхом разносится: «Я не хочу умирать.» А потом пустота. Мрачная, одинокая, но почему-то такая теплая.***
После еще одного часа бесцельных скитаний по главным улицам города подругам пришлось разойтись. Морозову неожиданно для нее самой пригласил прогуляться Сёма, друг Кати, в которого она, конечно, была безумно влюблена с самой школы. Виделись они нечасто, поэтому каждой встрече она радовалась, словно дню рождения. А после светилась, словно маленькое пухлощекое солнышко. Только вот странно, что парень ни разу не замечал, как она к нему неровно дышит, и относился к ней, как к близкому другу, что весьма ее огорчало. Но она и не собиралась сдаваться. Это не в стиле Кати. Скомкано попрощавшись со своей подругой, которая чуть ли не вприпрыжку убегала к своему кудрявому счастью, Лене оценила своё внутреннее состояние и пришла к мысли, что она была бы даже не против прогуляться ещё, а поэтому в голове возникла отличная идея, — позвать своего парня пройтись по городу. Она не особо любила внезапные встречи, всегда предпочитая договариваться заранее, но сейчас почему то казалось, что такая неожиданность будет воспринята положительно. После 10 минут ожидания ответа на смс в социальных сетях, Лена, решив позвонить, отыскала в телефоне нужный номер, осознавая, что она не слышала его голос уже целый месяц. Пошли гудки. По телу разлился волнительный трепет от скорого разговора. Вероятность того, что они сегодня реально встретятся, была мала, но все равно согревала сердце. — Хэй, Серёж, может, прогуляемся? — спросила она, когда на той стороне прозвучало «ало». — Прости, что так резко зову, но на улице просто волшебно! — А, привет, не сейчас, занят, — увы, удача была не на её стороне. Ответ был в принципе ожидаем, и Лена была к нему готова, только вот его интонация смущала — холодная и пренебрежительная, будто он и не горел желанием ее видеть. — У меня сейчас тут дела важные образовались. — Но… Ладно, хорошо, — девушка поникла, а внутри все сжалось. — Удачно решить все дела! Может, тогда попозже договоримся о встрече? — Да-да, без проблем вообще. Я напишу, — шум становился громче, почти заглушая его голос, и стало понятно, что он шёл по людному месту. Послышались короткие гудки. «Эх, а ведь такой вечер пропадает…» — Лена задумчиво глядела какие-то мгновения на экран завершенного вызова, а потом, будто очнувшись, быстро убрала телефон в карман. Её внимание привлекла яркая вывеска «Баскин Роббинс» и ноги на автомате понесли её в теплый магазинчик. — Все такое вкусное! — протянула она. Живот многозначительно заурчал. Глаза ее перепрыгивали с одного яркого мороженого на другое, и совершенно невозможно было выбрать. В конце концов, Лена остановила свой выбор на фисташковом. Милая курносая девушка положила несколько цветных шариков в рожок и с улыбкой протянула его Лене. Купив заветную сладость и немного повеселев, она направилась к выходу. Скорее всего, сегодня проходило какое-то мероприятие, о котором девушка не знала. Иначе было не объяснить такое огромное число прохожих. Люди, как муравьи, заполняли всю улицу — большие толпы выходили из метро, просачиваясь в магазинчики со сладостями. Все смеялись, носились и радовались предстоящему празднику. Многие прохожие несли яркие цветные пакеты. Смотря на эти искренние улыбки, становилось легче дышать. Жизнь по вечерам всегда активнее, особенно сегодня, что не могло не радовать — проблемы как будто становились живыми, растворялись и терялись между людьми. Пройдя светофор, Лена внезапно остановилась. Засмотревшись на яркие, пестрые, притягивающие взгляд, украшения домов, она на какое-то время совсем забыла, что находится в людном месте и своей остановкой только мешала передвижению толпы. Последовал неприятный толчок в плечо. — Ты че встала? Совсем дура? — не проговорил, а даже, скорее, прокричал грубый голос. Он ей показался знакомым. Лена обернулась, чтобы извиниться, а в случае чего послать того нахала, назвавшего её дурой. — Изви… — перед ней остановился юноша с такими знакомыми янтарными глазами. Вроде бы любой незнакомый ей человек мог оказаться там, но судьба распорядилась иначе. Татуировка на шее, на которой так четко были видны 4 цифры его года рождения, выглядывала из-за ворота открытой куртки. Растрепанные темные волосы и тонкий шрам на губе. — Ты что здесь делаешь?! — Лена?! — он удивился не меньше, но затем живо спрятал своё удивление под маской спокойной уверенности, — Так я же сказал, у меня тут дела… — ей бы хватило этих слов, она бы и так в целом могла ему поверить, но последующий поток несвязных между собой историй, рассказов про незнакомых Лене людей, а также привязке к ним неправдоподобных ситуаций, наталкивал девушку на мысли, что он просто-напросто оправдывается. Только вот зачем? Если бы он говорил правду, если бы ему нечего было скрывать, у него бы не возникло и мысли о том, чтобы оправдываться. Она пыталась поймать его взгляд, понять по глазам, истинны ли его слова, но он слишком хорошо избегал зрительного контакта и судорожно искал кого-то в толпе, и, спустя пару мгновений, искомый человек сам нашел его. — Сереж, где ты ходишь? Нас все уже заждались! — на него со спины напрыгнула девушка. Бледная матовая кожа, зеленые глаза, длинные вьющиеся светлые волосы и миловидная искренняя улыбка. У Лены возникла мысль, что внешность у неё практически идеальна. Парень улыбнулся в ответ своей самой обворожительной улыбкой, сверкая своими глазами. Такое резкое изменение в его поведении удивило и насторожило, отчего брови автоматически нахмурились. Блондинка повернулась к Лене, похлопав длинными ресницами. — Привет? Ситуация всё больше не нравилась девушке, но ради приличия она кивнула ей в знак приветствия. — Кто это? — тихо спросила та. — Да никто, просто какая-то прохожая, — в тон блондинке ответил он. — Пойдем, — его взгляд в одно мгновение стал холоден, словно лед. Сережа вел себя с ней так впервые, что Лена опешила от такого поведения. — Ч-что… — её как ушатом ледяной воды окатили, отчего она забыла не только, как связать хотя бы пару слов, но и вдохнуть нормально. — С-Серёжа! Парень на мгновение повернулся и посмотрел на девушку, как ей показалось, виновато. Это было видно по изогнутым бровям и перекошенной линии губ. Но девушка сразу же отодвинула эту мысль куда подальше. Лену словно пригвоздило к асфальту. Она могла только стоять и смотреть, а где-то меж рёбер скручивалось змеиным клубком отчаяние, заставляя задыхаться. — Никто, — это слово тысячный раз раскатистым эхом звучало в ушах, выжигалось на подкорке. От банального непонимания и ощущения того, что её так внезапно бросили, хотелось закричать, догнать и ударить парня по лицу, чтобы этот шквал отвратительных эмоций, поднимающихся к горлу, сошёл на нет. Только вот тело и голос предательски не повиновались её желаниям. Что такое произошло, что он решил заменить её на другую? Что она сделала не так? Что вообще за тупейшая ситуация в стиле мелодрам на Первом? Пара растворилась в толпе, словно мираж, а девушка с потекшим по руке мороженым так и осталась стоять под беззвездным небом, в суете вечернего города…***
Почти сразу же после инцидента Лена скрылась с главных улиц, направившись в более тихие места. Так она около часа бездумно ходила по улицам, иногда настолько уходя в свои мысли, что врезалась в людей, шедших ей навстречу. В кармане периодически вибрировал телефон, но она его будто не слышала. Не хотела слышать. В голове никак не укладывались сегодняшние события. Кто эта девушка? Почему человек, которого она искренне уважала и ценила, так с ней поступил? Кинул её, других слов подобрать не выходило, ничего не объясняя, причем и так внезапно. Так, будто и не было этих 3 лет, на протяжении которых они считались парой. Они же столько пережили вместе. И как можно было разрушить всё это ложью? В такие моменты огорчает именно ложь, которая рвёт совершенно любые связи с человеком, основанные на доверии. Он ведь мог хоть что-то ей сказать, объяснить, ведь Лена вполне заслуживала услышать правду. Обидно, что он не поговорил с ней, когда стоило; обидно, что даже в незначительной мелочи, он умудрился соврать; обидно, что теперь вообще невозможно было понять, сколько раз она успела поверить его словам, и когда это началось. Обидно. Почти по-детски обидно. Сколько бы ещё времени это продолжалось, если бы всё не решил случай? Наверное, довольно долго, если брать в расчет, что девушка полностью ему доверяла, и не могла даже предположить, что ей лгут. Могло ли быть так, что пока они не виделись, он развлекался с другими? Вполне возможно. Возможно, как и многие другие ситуации. От накручивания самой себя голова шла кругом. Хотелось разреветься, хотелось снова почувствовать себя маленькой девочкой, которую, прижимая к себе, успокаивала мама, но чувство собственного достоинства не давало ей этого сделать. Она ведь уже давно не ребенок. Она должна решать свои проблемы сама, брать под контроль эмоции, как бы трудно ни было. Так когда-то говорил дедушка ее отцу, а отец, впоследствии, ей. Но как бы Лена ни старалась взять под контроль дыхание, унять дрожь по всему телу, становилось только больнее. Появилось резкое желание напиться, выпить чего-то настолько крепкого, что бы обжигало и рвало горло. Может, тогда бы душевная боль уступила физической. Жаль, что дома не было и самой маленькой бутылки алкоголя. Эмоции нахлынули на девушку новой сокрушающей волной. Боль и разочарование овладели ей. И она побежала, побежала от ярких вывесок и радостно улыбающихся прохожих, которые сейчас просто вводили в отчаяние. По пути домой Лене лучше не стало. Она считала, что ссора с отцом была самым сильным ее переживанием. До этого вечера. Ведь она знала, что они с отцом все равно помирятся, что она навсегда останется для него любимой дочкой. А вот как она могла любить человека, который просто-напросто лицемерил и навязывал ложные надежды, которому хватало наглости говорить, что любит, но в то же время уходить тусоваться с другими. Лена чувствовала себя дешевкой, которой попользовались. Против её воли из горла вырвался всхлип: «Неужели я и вправду такая доверчивая? Могла же хоть что-то заподозрить». Зайдя в подъезд, брюнетка на негнущихся ногах поплелась на свой этаж, но не дошла. Ноги прогнулись, и она осела на ступени, больно ударившись коленями. Все-таки не выдержав, она заревела, закрыв ладонью рот, даже не пытаясь остановиться. В глазах помутнело и защипало от жгучих слёз, а в груди что-то сжалось, сердце, не иначе, и заболело с такой силой, как никогда не болело. Лена пыталась восстановить дыхание, но только сильнее задыхалась. И уже казалось, что эта боль никогда не уйдет. В уши оглушающим набатом бил пульс, и все звуки на фоне него словно исчезли вовсе. Но потом ее стало отпускать, постепенно, минутой за минутой. Давление на голову ослабевало, дышать становилось легче. Ещё спустя какое-то время девушка смогла подняться, держась за пострадавшие колени. Ей повезло, что на лестничной клетке так никого и не появилось. Тело ещё подрагивало, но стояло более-менее уверено, и она устремилась вверх по ступеням. Слезы закончились, оставив лишь мокрые дорожки на щеках. «Надо не думать об этом, просто не думать». Боясь ещё одной истерики, Лена заставила себя ни на чем не концентрироваться, освободить голову. Отыскала в кармане ключи от квартиры и чуть ли на ввалилась в нее, вновь забыв про маленькую ступеньку, от которой у нее когда-нибудь случится сердечный приступ, и она упадет, только уже не встанет. Она привычно сняла уличную одежду и, поникнув, пошла на кухню, даже не умывшись. Решила для себя, что разберется со всем после того, как у нее перестанет резать пересохшее горло. Она застыла в дверном проеме, так и не зайдя. По квартире разнесся девичий испуганный вопль. Мужчина резко раскрыл глаза.