Случай, изменивший жизнь

Лена давно не замечала за собой бессонницы. Конечно, случались и бессонные ночи, что довольно привычно для студенческой жизни и бурной молодости в целом, но чтобы лежать в кровати, будто Ленин в мавзолее, и не иметь возможности сомкнуть глаза и успокоить сознание — практически впервые. Моменты бодрствования прерывались беспокойной дрёмой, которая приносила лишь большую усталость, и к ней пришло ясное болезненное осознание — мучиться предстоит ей ещё долго. Она испытывала неприятное чувство беспомощности и бессилия, находясь в положении, когда даже собственное тело и его функции тебе не подчиняются. И как бы горько не было, власть над мыслями так же ускользала, как песок из-под пальцев. В момент глубокой ночной тишины, когда город совсем ненадолго отдаёт бразды правления сонному покою, к Лене, оставшейся с собой один на один, ничего другого не оставалось, кроме как встретиться с подсознанием, мыслями, которые в период бодрствования были глубоко сокрыты и чувством, огромным, как накатывающая волна цунами, как боль, которую не замечаешь в разгар драки. Щека горела фантомным жаром, будто бы Александр всё ещё находился с ней в непосредственной близости, застыв в моменте, когда в легком касании его губы коснулись мягкой кожи лица. Ладонь инстинктивно коснулась этого места, опустившись к губам, а сама девушка, выдохнув шумно и зажмурив глаза, и вовсе в следующее мгновение перевернулась на живот, спрятав покрасневшее лицо в подушке, словно ночная тишина могла ее в чем-то обвинить. Да вот только окружающая её тьма молчала, и от того собственный голос в голове звучал почти оглушающим набатом. Для Лены динамика отношений с Александром почти сразу была кристально ясна — сначала по-человечески ему помочь, а затем, по возможности, когда он разберётся с мироустройством современного мира, отправить жить своей жизнью. Но, хотя она и брала в расчёт эмоциональный и человеческий факторы, из-под её носа ускользнул тот момент, когда возникла базовая симпатия к его скрытной, непонятной, но очаровательной личности, впоследствии с которой отношения переросли в партнерско-дружеские. И такой расклад событий мог показаться приемлемым, став апогеем их общения, если исходить из их кардинально разных характеров и происхождения. Но и этот момент предугадать не удалось и их ждало два исхода: либо они могли бы дальше продвигаться в комфортной для Лены стезе дружбы, либо же… произошло бы другое. Та острая боль под рёбрами, которая мучила её из-за расставания с Серёжей — первым человеком в её жизни, с которым она построила серьезные и столь долгие отношения — притупилась, оставив за собой лишь неприятный осадок, время от времени напоминающий о себе горечью на языке. А с ним пришло и осознание, что это был хоть и болезненный, но лучший вариант развития событий из возможных. Им стоило расстаться намного раньше, а вместо этого ввиду собственной беспечности и желания жить в иллюзиях, строили воздушные замки. И неизвестно, сколько бы это длилось, пока Серёжа первый не обратил их в прах. Лена цеплялась за эти отношения, потому что так было удобнее и продолжила бы ничего не замечать, а если и замечать, то ничего не предпринимать. И каково же было удивление Лены: то, что произошло сегодня, будто пробудило в полной мере осознание проявившегося чувства. Внезапного, будто по голове ударили кувалдой, и, несмотря на это, воздушного и волнующего, прокатывающегося по спине тысячами мурашек и отдающегося золотыми искрами в пальцах. Ощущение, когда она только влюбилась в Серёжу, она практически не помнила: сколько воды с тех пор утекло. Помнит лишь его счастливое лицо и момент, когда внутри будто бы переворачивались органы от понимания, что всё взаимно. И поэтому то, что приключилось с ней сейчас, было чуть ли не в новинку, происходящее отличалось и обстановкой, и условиями, и человеком, к которому, по своей сути, она не думала что-либо испытывать, но испытывала, а в голову лезли вопросы: «Когда это началось? и «Почему?». И увы, ответов не было. Как и не было уверенности в том, что делать дальше. И нужно ли было делать что-то? «Какова вероятность, что чувства взаимны в той же мере, в которой чувствую их я?» — вздохнула Лена шумно, перевернувшись на спину. — «Какая же глупость! Почти уверена, что нет!» Она приняла сидячее положение, опершись локтями о согнутые колени, закрыла лицо руками. Посидела так с минуту, а затем запустила пятерню в растрепанные волосы и тихо жалобно застонала. И ведь действительно, главная проблема уже заключалась не в том, что она испытывает симпатию к человеку, который по логике вещей как два века мертв, а в том, что, вероятно, его располагающее к ней отношение лишь издержки привычного поведения, которое тогда считалось нормой. Лена плохо разбиралась в этикете того столетия и его мелочах, так как этапы тогда стремительно сменяли друг друга, но склонялась к тому, что многие его сомнительные и двусмысленные поступки объяснялись именно этим. «И что может быть ещё хуже, так это то, что он уже мог приобщиться и к этикету современному», — предположила она. — «Тогда вообще не понятно, чем он руководствуется в какой момент!» — голова от мыслей практически кипела и самое ужасное, что в ближайшей близости от неё, кроме её объекта интереса, никому и не пожалуешься! Проверив соц. сети, она убедилась, что все адекватные люди давно уснули, и правильно делали: зачетная неделя дышала в затылок, и если возможность выйти на автоматы по многим предметам существует, то сейчас шанс их получить довольно высок. Но вместо того, чтобы вновь попытаться уснуть, Лена полезла смотреть видео «Как понять, что ты нравишься парню» и «Особенности этикета 19 века». И сон пропал окончательно. Забыться долгожданным сном у неё получилось лишь под утро, когда в небе начинал заниматься рассвет, а на верхушках домов оседала белёсая дымка. Но, увы, небытие продлилось недолго. Через пару часов под громкий звон будильника Лена обнаружила себя с пересохшим горлом, потрескавшимися губами, чуть опухшим лицом, половину которого обрамляли следы от подушки, а главное — с ужасной тупой болью где-то в затылке. Лена капитулировала на второй попытке подняться: тело казалось неподъёмным и как-будто не её. В сочетании с такой же тяжелой головой, она с горечью мирилась с мыслью, что никуда сегодня не встанет и день бесповоротно пойдет насмарку. Спасли её сначала завуалированные угрозы старосты в беседе группы о том, что сегодня в универ должны прийти все без исключения, а затем уже поступил звонок от неё же, где прямым текстом ей грозились «натянуть глаз на жопу», если Лена не досдаст долги Салимову и не придет на зачёт, и не важно, что она даже не помнит название предмета. Вняв словам столь ответственной старосты, тело отмерло, и Лена умудрилась сначала сесть, а потом с большим трудом и встать. Когда головная боль чуть поутихла, девушка поплелась к ванной и всем существующим и несуществующим Богам молилась, чтобы за это короткое путешествие ей не встретилась блондинистая причина её сегодняшней бессонницы. Её мольбам внемли, в квартире было тихо, и ничего не помешало юркнуть в ванную комнату и привести себя в порядок. После проведения получаса под горячим душем, во время которого она чуть не уснула, из тела прошла ломота и притупилась боль в затылке. Несмотря на её улучшившееся состояние, чувствовала она себя паршиво, и если бы не зовущие её долги и зачёты и крайний уровень смущения от возможной встречи с Александром, завалилась бы обратно в постель. Перебравшись из растянутой старой майки и штанов в свободные брюки на талии и чуть мятую футболку с пиджаком, Лена устремилась прямиком на кухню, и застыла в проходе, резко для себя решив, что особо есть она и не хочет. Взгляд уперся в широкую мужскую спину, укрытую плотной тканью орехового пуловера. Она хорошо помнит этот элемент одежды, как и серые брюки, которые также были сейчас на нем: вместе выбирали около месяца назад. Долгие мгновения имитируя столб ни к чему не привели: только Лена хотела двинуться дальше по коридору, к входной двери, как Александр, держа две кружки, в которых клубился пар, двинулся к столу. Вопрос нескольких секунд был поставить их на гладкую поверхность и, уловив боковым зрением у входа на кухню девичью фигуру, повернуться. Лицо его сразу же просияло, сделавшись мягче, и сердце, стоило Лене встретиться с ним взглядом, пропустило удар, а когда он двинулся к ней, и вовсе, казалось, остановилось. — С добрым утром, Елена Георгиевна, что же Вы в дверях застыли, заходите и садитесь, — лишь на мгновение ей показалось, что он стремиться её обнять, уже успела испугаться, но Александр только положил одну ладонь меж её лопаток, а другой коснулся предплечья, заставляя зайти на кухню и сесть за стол. — Я заварил чай с мятой и сделал бутерброды с творожным сыром и рыбой. — И Вас с добрым… утром, — опешила Лена, покраснев как маков цвет, ощущая сквозь ткань пиджака, словно клеймо, прикосновение теплой руки. — С-спасибо. Неловкость, сковавшее всё её существо, бывший Император будто бы не заметил, вновь отвернувшись, а вскоре на столе появились и бутерброды. Довольной собой, он присел, а когда заметил, что Лена к ним не притронулась, вопросительно взглянул. — Ma chère, всё ли с Вами хорошо? Хорошо ли Вы спали? — Лена улыбнулась, но улыбка получилась вымученная. — Всё прекрасно, но да, не выспалась, — Александр уже намеревался что-то сказать, но Лена его опередила: — Готовилась к зачёту. — По какому предмету, позвольте спросить? Девушка зависла, изобразив на лице бурную мыслительную деятельность, но посидев так некоторое время, всё же взялась за телефон и открыла расписание. — Вот, нашла. Проблемы этногенеза и политогенеза ранних славянских обществ, — мужчина издал звук, схожий со смешком. — Что? Учила со всей ответственностью! — Верю, Елена Георгиевна, верю. Но осмелюсь надеяться — намного ответственнее, чем Вы учили сей наименование. Мужчина на удивление не осудил, кивнул понимающее, спрятав полуулыбку в линии тонких губ. Коснулся в легком жесте девичьей кисти, пройдясь по узким суставам пальцев, и принялся расспрашивать дальше. Лена, ещё не отошедшая от вчерашнего вечера, близилась к состоянию инфаркта и думала, что в более худшей ситуации оказаться уже было просто невозможно. Вёл ли он себя так и были ли все эти мелкие жесты раньше, и она просто не замечала? Или же.? Справившись с невыполнимой миссией — съесть завтрак и выдержать расспросы мужчины — Лена, если выражаться простым языком, самым наглым образом сбежала. Всунув ноги в кеды, и взяв рюкзак, стремительно вылетела из квартиры. Радовалась свободе она недолго: из-за своей глупой торопливости ей пришлось возвращаться домой еще два раза — сначала за телефоном, а потом за зачёткой. Судя по лицу Александра, он уже мог начать угорать с неё в открытую, но держался и лишь лукаво улыбался, каждый раз молча помогая искать нужные вещи. Как ни странно, на зачёт она опоздала минут на 10, преподаватель, никак не отреагировав на опоздание, молча выдал ей билет и послал за парту. Увидев вопросы, поняла сразу — напишет. Даже с тяжестью в голове и сонливостью. Это был её электив, и не то чтобы ей приходилось заучивать материал, но понимала она его сносно. Как результат, через полтора часа она уже выходила из кабинета с зачётом и со сданными долгами. А ещё со сдавшими нервами. Катя нашлась подле кабинета Истории, с кучей бумажек и толстым учебником, а также с Никитой, во что-то играющим в телефоне. Увидев Лену, друзья сначала испугались её полумёртвого вида, потом — как она бессильно упала рядом с Морозовой, уронив голову ей на плечо. И окончательно перестали понимать происходящее, когда поняли, что она мгновенно уснула. Благо, перерыв только начинался, и поэтому весь следующий час блондинка усердно изображала место для сна. — Лен, вот думаю, есть ли смысл спрашивать, чем вы там вчера занимались? — спросила Катя, как только начала замечать признаки жизни со стороны подруги. Никита, как раз подоспевший к её пробуждению, всучил ей в руки горячий стакан с кофе. Лена, хоть и была сонной, но благодарно ему улыбнулась. Затем издала некоторый набор нечленораздельных звуков и, в принципе, так их общение и происходило, только вот обычно Морозова хотя бы могла что-то разобрать. — Мать, ты вообще спала сегодня? — Два часа… — страдальчески пробубнила она. — Катя, это ужасно… — Ой, неужели Император настолько плох? — Лене сложно было понять, шутит она или нет, но на всякий случай тыкнула её под ребро. — Ай! Да за что?! Альшанская нахмурилась, закрыла лицо рукой и сказала серьезно: — Я не знаю, что с этим делать. Во что я вообще вляпалась… — подруга вмиг переняла серьезный настрой, запереживала, что могло случиться что-то действительно плохое. Хотела уже спросить, да только к окончанию перерыва подоспел преподаватель и загнал всех пришедших на кафедру. На консультации собралось не меньше половины потока и даже в такой обстановке спросить у рядом сидевшей Лены что-то было не к месту. Она была на редкость задумчива, а не сконцентрирована, смотрела в пустоту перед собой и время от времени до крови кусала губы, а иногда и вовсе закрывала ладонью половину лица, бесшумно вздыхая. Катя, видя столь удручающую картину, готовилась к худшему. Чиркнув в тетради карандашом «Хочешь в гости?», она подсунула её под руку подруги, в ожидании на неё взглянула. Лена посмотрела в ответ, чуть улыбнулась и кивнула. Морозова улыбнулась в ответ. Просидев положенное время, студенты шумно повставали со своих мест и под звонкий шум звонка, начали выходить из кафедры. Никита, успевший уснуть где то на середине консультации, так бы и продолжил сидеть, раскинув свою массивную верхнюю часть чуть ли не на всю парту, если бы Катя его не ущипнула, и он, недовольный и сонный, не поплелся за ними. С сегодняшней учебой было покончено, пару дней можно будет поваляться дома да продолжить учить билеты и такой перспективе Лена даже обрадовалась, пока не вспомнила, что дома находиться будет не одна. Погода Лениному смурному настроению не подходила совершенно. Теплый весенний день, так уже похожий на летний, согревал яркими солнечными лучами, слепившими глаза. Воздух влажный, густой, наполненный сладкими цветочными ароматами. Вдыхаешь полной грудью, а всё равно недостаточно, чтобы полностью прочувствовать каждый его оттенок. Она замерла на ступенях университета, закрыла глаза, поддавшись мгновению, и больше всего желала в нем раствориться. Да только ее схватили за предплечья столь внезапно, что Лена почти испугалась, и повели прочь от универа. Никита о чём-то бурно жаловался Кате, эмоционально вскидывая руки, а блондинка в ответ его открыто троллила, и вся эта привычная сцена вынуждала отвлечься от скорбных мыслей. Через час общей прогулки, благодаря которой Лена немного отошла, друзья тепло расстались, перед этим друг друга заобнимав и чуть в один момент не упав, когда Никита, в стремлении поднять Лену и покружить вокруг себя, немного не рассчитал и чуть не грохнулся с ней в фонтан. Благо, все остались целы, и даже не промокли. Когда уже Лена с Катей устремились в направлении её дома, возле продуктового брюнетка замедлилась. — Купим поесть? С голоду умираю, — Морозова с легкостью согласилась, сразу предлагая варианты блюд, которые она в силах мастерски приготовить. Прохаживаясь меж полок супермаркета, Катя уже хотела положить курицу в тележку, но внезапно заметила, что там уже разместились две бутылки полусладкого, и Катя знала точно — положила их не она. Воззрилась непонимающим взглядом на Лену, которая почти в то же мгновение вынырнула из-за угла с пакетами разных закусок, набросав их поверх вина. Лена в ответ вопросительно подняла бровь. — Ситуация пугает меня всё больше и больше. Что такое случилось, раз ты развязаться решила? — Совсем забыла чувство похмелья по утру, — блондинка напротив сощурилась, приняв воинственное положение. Лене начинало казаться, что в неё сейчас прилетит замороженный кусок мяса. — Да расскажу я все сегодня, расскажу! Но не уверена, что хватит сил опять об этом думать, будучи полностью трезвой. Мне хватило сегодняшней ночи. — Тебе с этими сраными интригами книги писать, — раздражено сказала Катя, положив наконец курицу и взяв бутылку. — О, оно кстати неплохое. Вышли они со звенящими тяжелыми пакетами, как показалось Лене, почти через час. И всё благодаря подруге, которая не могла решить, какие добавки для соуса лучше. Порядком вымотавшись, брюнетка уже и не думала, что ей хватит сил на готовку, и надеялась: всё сделает Катя и её мама. Подруга сразу же её обломала: в квартире сегодня будут они одни, так как родители уехали к бабушке, и напрячь свои неподготовленные к готовке ручонки ей всё же придется. Ну, подумала Лена, под вино этот процесс пойдет хотя бы легче. Квартира Кати встретила столь привычным ощущением тепла и уюта, но что выбивалось из всего этого — тишина. Быстро исправив это недоразумение, девушки отправились на кухню. Катя притащила ноутбук, пока Лена доставала продукты из пакетов и удивленно обнаруживала, что бутылки оказалось три. Включив на фон легкий старый мюзикл, принялись за готовку, и время пролетело незаметно, под звон кухонной утвари, запаха специй и терпкого вкуса алкоголя. — У нас, кстати, крыша открыта, — произнесла Катя, когда они уже сидели за столом, доедая салат. — предлагаю захватить вино и закуски и сидеть в пледах. Лена на предложение удовлетворенно кивнула, уже разомлев после вкусного ужина. Как раз к концу мая в Питере начинались белые ночи. Сколько лет тут не живи, Лена привыкнуть к столь мистическому природному явлению так и не смогла, всегда относясь с щемящим восхищением. И вот сейчас, за оконным проемом уже вечерело, небо окрашивалось в пастельные оттенки розового, а редкие тонкие облака, встречаясь с угасающим солнечным светом, и вовсе краснели. Перебраться на крышу был вопрос десяти минут, и вот они уже сидели, укрытые теплыми пледами и попивали алкоголь, смотря как вечер сдается во власть сумеркам. Солнца уже не было видно, лишь оранжевое яркое свечение окутывало здания высоток, сверкая в их остеклении. Пили они из совершенно дурацких цветастых кружек. Причину такого выбора Катя объяснила тем, что красивые родительские бокалы брать жалко, мало ли разобьются, и девушки были этому даже рады: столь очаровательной атмосферы бы с дорогими бокалами не получилось. По сравнению с теплым днем, на улице заметно похолодало. Лицо обдавало свежим легким ветерком и далеким влажным запахом воды, что заставляло только сильнее завернуться в плед. Их молчание органично вписывалось в этот вечер и далекие звуки человеческих толп и автомобилей почти не долетали до их слуха. Так бы продолжалось и дальше, если бы у Лены, выпившей чуть меньше половины бутылки, не начал чесаться язык. Последовал тяжелый шумный вздох. Катя, мгновенно среагировав, повернула голову, уложив её на колени, прижатые к груди. — Короче… Слушай. — Думала, не доживу уже, — Катя улыбнулась. Лена, собирающаяся с духом, сначала посмотрела на подругу, а затем отвернулась обратно, созерцая темнеющее небо. И на выдохе произнесла: — Он мне нравится. Последовала пауза. — Кто? — Император, — тихо ответила брюнетка. Очередная пауза. — Какой? — Катя, да иди ты в жопу! — не выдержала девушка и толкнула в плечо сидящую рядом, а потом натянула плед на голову. — Да шучу я, шучу! — чуть замедленно проговорила та. Отвернулась к закату, взяла кружку и выпила её до дна, с шумом её поставив. До неё только сейчас доходил полный смысл слов, сказанных Леной. — Боже, нахер, мой! Лена, из-за твоего постного лица я уже начинала думать, что кто-то умер! — смеялась она. — А ты просто в Саню влюбилась! Гора пледа у Катиного плеча драматично-страдальчески застонала. А Катя принялась громко радоваться. — И года не прошло! — засмеялась, хлопая по спине Лену. — Что же он сделал? — Поцеловал, — послышалось глухо. Когда брюнетка всё-таки показалась из-под своего укрытия и глянула на Катю, та была в крайней степени шока, смешанного с восторгом. — В щёку. Акт радости мгновенно прекратился, сменившись разочарованием. — Как мало, оказывается, надо было сделать, чтобы тебя очаровать. И что не так? Лена отправила чипсинку в рот и долила в кружку остатки вина. — Ну, например то, что не уверена в его ответной симпатии, и не знаю, хочу ли с ним отношений? — голос под конец заметно дрогнул. Всё, главная проблема на этот вечер обозначена, она смогла её произнести. На лице Кати читалось ярое эмоциональное противоречие: с одной стороны непонимание, с другой — сочувствие Лениным переживаниям, хотя она и считала в некоторой степени их надуманными. — Знаю, ты уже говорила о его якобы «заинтересованности», но что, если… этого нет? Он со всеми общается одинаково мягко и дипломатично и никогда непонятно, что на самом деле он думает и чувствует! Катя согласна закивала на некоторые её слова, а потом принялась говорить: — Но симпатия есть! Я говорила о ней тогда не для того, чтобы поржать с твоей реакции, я действительно видела в его поведении явственные отличия. Да он смотрит на тебя почти влюбленно! Если бы он не был заинтересован, он бы не пытался тебе помогать, радовать мелочами. Лена, он сводил тебя на бал! — воскликнула она. — А тот факт, что он сволочь скрытная, это сколько лет уже известно? Издержки его реалий. — И сколько ещё у него этих издержек? Они только усложняют понимание его поступков. — Что есть, то есть. Было бы иначе, ты бы в такого влюбилась? — Лена слабо помотала головой в знак отрицания. — Ну вот! Идем дальше, может, в последнее время ты замечала за ним изменения в поведении? — Сложно… — Лена задумалась. — Ну… Сегодня утром я поняла, что он часто касается меня, и не знаю, когда это началось. Склоняюсь к его странному старческому этикету. — А разве тогда вообще кого-то напрямую касались нормально? — Да хер его знает, вроде век технологий, а сегодня ночью, всё облазив, я ничего про это не нашла! Думай теперь сиди, — Катя коротко хохотнула, а Лена начала понимать, что алкоголь уже потихоньку ударяет ей в голову и концентрироваться на чем-то становилось сложнее. Она медленно встала, в привычном жесте взялась за голову. — Ладно, не хочу об этом думать, пройдет время, и его интерес, если он есть, перейдет на кого-нибудь другого. — Что? С чего ты вообще это решила? — Ему же суждено когда-нибудь от меня отлепиться. Найдет себе квартиру, друзей, — девушка замолкла, почувствовав секундную слабость, закрыла глаза. — Жену? — Твои слова сейчас похожи на слова человека, который хочет тупо избежать всех сложностей, — Катя тоже встала, подошла к подруге, брови которой сдвинулись к переносице, и можно было подумать, что пребывала она в крайней степени раздражения. — А если так и есть? Я… Да в гробу я всё это видала! Пошло всё нахер! — Лена, в неконтролируемом порыве ярости, со всей дури зарядила по небольшому камню, что он аж отлетел на другой конец крыши. — Эй, спокойнее! Мой дом — мои камни, куда ты там его пнула? — Катя дошла до другого края, схватила камешек и принесла обратно. Лену сей жест мог и позабавить, но недовольство, возникшее столь внезапно, захватило всё её существо. — Почему ты злишься? — Потому что меня бесит эта ситуация. Бесит, что возможно, я ему и правда понравилась, и этого все только сложнее! Мои принципы не позволят встречаться с человеком, для которого близость с кем-то — развлечение и удовлетворение своих потребностей. Я злюсь, потому что… — слова возмущения застряли в горле. Лена почувствовала, как румянец стыда и злости от щёк распространяется к шее и ушам. — Я-я не хочу быть очередной. Не хочу расставаться через несколько месяцев, потому что я стала неинтересна. А я ведь и так скучная, я ничем не могу удержать. Она стиснула зубы, чувствуя, как защипало глаза. Она глубоко вдохнула и затаила дыхание, сдерживая подкатившие вдруг слёзы. Мысли, царапавшие её внутренности, приобрели форму. Страх сказанного выбивал дух и в то же время становилось легче от того, что хотя бы теперь это не лежит на её сознании мертвым грузом. Она признала, что боится, признала свою слабость. Катя смотрела на неё мягко, с сочувствием и необъятным желанием помочь. — Почему… почему ты такого плохого мнения о себе? — она коснулась её плеч. — Лен, да ты одна из лучших людей, которых я знаю! Прошу тебя, не умаляй своих достоинств. Я понимаю, такие мысли могут возникнуть, когда влюбляешься, но в стремлении достигнуть призрачного идеала, чтобы якобы понравиться, можно потерять истинную себя. Ты прекрасна, какая есть. И Александр тоже это понимает. Страхи твои беспочвенны, как можно бояться расставания, если вы еще отношения даже толком не начали? И понять, что у него в голове, — Катя сделала паузу, переводя дух. Взяла холодные узкие ладони в свои теплые и крепко их сжала, — можно только самой, поговорить напрямую, спросить. Всё, что угодно, но не основываться на истории прошлого. Сколько раз история переписывалась, сколько деталей упущено или трактовано неправильно? Он живой человек, а не многочисленные биографии в статьях и учебниках. Прозрачные сиреневые сумерки белой ночи ещё только начали сгущаться над Петербургом. На крыше же уже царила мягкая полутемень, местами освещаемая уличными фонарями. Поднялся слабый ветер, гнавший темные тучи, а с ними и терпкий холодный запах подступающей ночи. Лена, сжав руки в ответ, улыбнулась, искренне и легко, и Катя уже думала, что подругу получилось успокоить, но та громко шмыгнула носом, а спустя мгновения она смогла разглядеть на её лице мокрые дорожки. До неё удивительно долго доходило, что это слезы облегчения. — Спасибо, что ты есть, спасибо… — Катя буркнула что-то смущено и заключила Лену в объятия. Брюнетка, уткнувшись ей в плечо, продолжала разводить сырость, но это было не так страшно, футболка как-нибудь высохнет. — Но если он по итогу окажется мудаком и тебя обидит, обещаю, отправлю обратно по ленте времени, не знаю как, но придумаю! Ночной город прорезал девичий смех.