Семь небес Рая

Загнанный в рамки собственного безразличия, Где жизнь, где смерть, ни одного отличия. Как результат вонючего двуличия, Доволен всем вокруг до неприличия. Утопший в золотом песке величия, Не зная ни единого обычая, Чужие принимаешь ты обличия, За ними пряча жуткие увечья. Когда-то… После Третьей Мировой Войны люди перестали применять понятие «невозможно» в вопросах, касавшихся климата планеты. То, что раньше ни при каких обстоятельствах не могло произойти в той или иной местности, а если и происходило, то вписывалось в ряды невероятных феноменов, теперь воспринималось не иначе, как суровой обыденностью. Восточный мегаполис Ксорк именовался городом дрожи, потому как землетрясения к его жителям наведывались на завтрак, обед и ужин. Даже ходили шуточки, что если выходца из Ксорка поставить на ровную поверхность, не находящуюся в движении, то он не сможет удержать равновесия. Западный мегаполис Лос-Фалэн название своё получил за то, что в результате ужасного катаклизма частично ушел под воду. Но пережившие наводнение люди из Лос-Фалэна не уехали, предпочтя на кладбищенских руинах прошлого настраивать все новые высотки поверх старых, мерно погружавшихся в воду примерно на метр каждый год и все еще хранивших в своих покрытых илом стенах тысячи трупов. Штормы, срывавшие машины с магнитных стоянок и разрушавшие не покрытые гравитационной защитой дома до основания, жители Лос-Фалэна воспринимали как легкое дуновение ветерка в погожий день. Тосам называли городом дождей. Не потому что большую часть времени его накрывали ливни. Солнечных дней в городе насчитывалось не меньше, чем в остальных мегаполисах. Зато каждый дождь в Тосаме походил на сюрприз с невероятными последствиями. С неба на голову Тосамцам могло обрушиться все, от кислоты, разъедавшей асфальт, до костей мелких животных, принесенных ветром из белой пустыни. И единственным, что спасало горожан от неприятных подарочков, оставались работавшие и днем и ночью синоптики, которые анализировали любые изменения в атмосфере воздуха и учитывали тысячи нюансов, как существовавших еще до войны, так и тех, что появились после. Благо, высокие технологии позволяли предсказать не только состав дождя, но даже его начало и конец с точностью до минуты. Конечно, ошибки случались. Некоторые оказывались фатальными. Так пару лет назад синоптики неверно проанализировали состав грядущего ливня, накрывшего единственный квартал на окраине Тосама. Люди, попавшие под него, сварились заживо за считанные секунды. После этого инцидента синоптиков отправили в Стриндж, обеспечив им пожизненную прописку в Тосамской тюрьме строгого режима. А специалисты, что заняли их место, ввели сотни технологических новшеств не для того, чтобы обезопасить город, а чтобы в первую очередь обезопасить самих себя. Ведь ничто так не мотивирует людей, как угроза их благополучию. Сегодня метеорологи обещали проливной белый дождь, связывая это с пыльной бурей, произошедшей в пустыне неподалёку от Тосама накануне. И прогноз не подвел. Тучи, сгустившиеся над городом еще ночью, утром разродились сплошным белым ливнем. Молочные ручьи побежали по блестящим от влаги заасфальтированным дорогам. Белоснежные лужи из-за радужных переливов на поверхности, виною которых являлись остатки маслянистого дождя, прошедшего днем ранее, напоминали миниатюрные жемчужные озера. Лиз надеялась, что белый дождь знаменует хорошее начало такого важного для нее дня. Но… Возможно, кому-то он действительно принес удачу. Увы, девушка в дружескую компанию этих людей не попала. Стоя в прозрачном дождевике, по которому бежали маленькими змейками молочные капли, она взирала на электронное экзаменационное табло, просматривая результаты экзаменов и мрачнея на глазах. — Ну и погодка, — протянула Рэйс, поглядывая на молочные облака сквозь стекла розовых очков. — Я видела порно, которое начиналось так же. — Избавь от подробностей, — попросила Лиз монотонно, не в силах оторвать взгляда от результатов экзаменов. Как же так? Она была уверена, что уж в этот раз все будет в порядке. — Бли-и-ин, ты такая умница, — протянула Энни уважительно, последовав примеру Лиз и так же вперив взгляд в табло. — Физика — девяносто баллов. Математический анализ — девяносто три балла. По робототехнике девяносто восемь балов! По этим предметам ты одна из лучших, бли-и-ин! — искренне восхитилась она, всплеснув руками. — У меня по робототеху шестьдесят девять баллов. И то каким-то чудным чудом, бли-и-ин! — Да, вот только наш маленький гений чуть не завалила социологию, набрав всего тридцать два балла, — хихикнула Рэйс, не преминув подпортить одну правду другой. — Психология — тридцать три. Литература — двадцать девять. Серьезно, Лиз, что у тебя за контры с гуманитарными предметами? Ты что, убила их бабулю? — Я технарь, — рыкнула брюнетка, сжимая пальцы в кулаки с такой силой, что их костяшки приобрели оттенок дождя. — То есть сложные задачки тебе решать — раз плюнуть, а вызубрить теорию силенок не хватает? И ты прикрываешься якобы техническим складом ума? Боже, Лиз, это так тупо. Я могу понять, если бы тебе не давались забытые языки, они тебе, кстати, и не даются, но… Какие могут быть сложности с литературой? Ты что, не умеешь читать? — возмущенно воскликнула блондинка. — Умею. — Тогда в чем твоя проблема? Мы же на техническом факультете. Нам преподают гуманитарные азы и не более. — Если бы достаточно было просто прочитать, проблем бы не возникало. Но анализировать текст, предполагая, что при этом думал и чувствовал написавший его мертвый человек, кажется мне нелогичным. Никто, блин, не знает, о чем он думал и что чувствовал, кроме него самого! — воскликнула Лиз в отчаяньи. — И постановки вопросов тупые! Ведь значится: «Напишите, что вы думаете», а по факту писать надо не то, что думаю я, а то, что думают о данном вопросе великие критики или, в крайнем случае, преподаватели. Мое личное мнение никого ничуточки не интересует! И если я им делюсь, оно заведомо неверное. Выходит, что постановка вопроса должна быть следующей: «Напишите, что вы не думаете, но что вам рассказали со стороны. А ваше собственное мнение — говно. Не тратьте сил». — А тебе бы только мнением своим поделиться, — прыснула Рэйс. — Всем же так интересно, — показательно закатила она глаза. — Хер с ней с литературой, пересдашь, — меланхолично махнула она рукой. — Лучше скажи, как там обстоят ваши дела с Фелини? — резко перевела подруга тему разговора. Брюнетку аж передернуло. Нет уж, давайте вернемся к литературе. — Никак, — фыркнула она, насупившись. — Ничего себе «никак»! Да он же который день ходит-бродит за тобой, будто тень! Это показалось бы мне очень жутким, если бы он не был таким классным парнем! — хихикнула Рэйс, закусывая нижнюю губу. — Он не классный, и это действительно жутко. Он меня заколебал! — Дэвид просто пытается за тобой ухаживать. Разве это плохо? — удивилась Энни. — Сейчас такое редко встретишь. Обычно, что парни, что девушки, все сразу тащат в постель, бли-и-ин. А если не соглашаешься, машут на тебя рукой и находят другую жертву. Это так обидно, бли-и-ин! Никакой романтики! — Плохо, — огрызнулась Лиз. — Плохо, потому что это Фелини. Был бы кто другой! Да хоть бомж с соседней улицы! И мне бы это как минимум польстило. Но он… Он меня бесит. — Хоть переспала бы с ним разок, сняла напряжение после такой нервной сессии, — посоветовала Рэйс. — Ты что, плохо слышишь? — опешила Лиз. — Я же говорю, что он меня бесит! БЕ-СИТ! До трясучки. До белого каления. До нервного тика. — Так одно другому не мешает, — пожала плечами блондинка. — Я ж не выйти за него замуж предлагаю. Так, легкий перепихон для здоровья организма. Я, знаешь ли, очень обеспокоена твоей сексуальной жизнью! — Это я заметила, — буркнула Лиз. — Но как можно беспокоиться о том, чего нет? — Вот потому и беспокоюсь, что нет! Ты так молода и прекрасна! И под этим барахлишком городской сумасшедшей скрывается ничего такая фигурка. Чем тратить время на ненависть, лучше трахайся. Особенно с теми, кто тебя бесит. С ними секс всегда самый горячий, это я тебе гарантирую. Лиз лишь скрипнула зубами. Рэйс прекрасно знала, почему брюнетка себя так ведет. Знала и все равно напирала. Что за невыносимая девка? — Слышать больше о нем не желаю! — громогласно заявила брюнетка. — О ком это? — неожиданно дыхание, обдавшее правое ухо Лиз, заставило ее подскочить на месте и шарахнуться от наклонившегося к девушке со спины Фелини. Он обладал удивительной способностью появляться будто бы из ниоткуда. Но Элизабет подсказывало чутье, что вылезал он непосредственно из преисподней. — Блять! — в сердцах воскликнула она, рефлекторно схватившись за правое ухо с таким видом, будто его ей откусили. — Приветики, — широко улыбнулся Дэвид девушкам. — Довольны своими результатами? — поинтересовался он, прекрасно зная по одному только выражению лица Лиз, как она довольна и результатами, и видом его персоны. — Сойдет, — пожала плечами Рэйс. — Я лучшая в виртуальной теории вероятности, бли-и-ин! Теперь преподаватель будет требовать от меня еще больше усидчивости, — пожаловалась Энни, тяжело вздохнув. — А у тебя, я смотрю, результаты неоднозначные, — обратился парень к Лиз, которая сама на вопрос так и не ответила. — Но в робототехнике ты хороша, мое уважение. Говорят, этот предмет невыносим, — улыбнулся Фелини. — Для нашей Лиззи невыносимыми предметами являются социология и литература. При одном только их упоминании у нее сразу начинает идти пена изо рта, — хихикнула блондинка, поправляя розовые очки, на стеклах которых блестели миниатюрные белые капельки. Брюнетка с этим доводом была не согласна. Пену изо рта у нее провоцировал только седой. — У каждого свои слабые стороны, не правда ли, Элизабет? — подмигнул Дэвид брюнетке. Лиз в ответ лишь болезненно поморщилась. — Хочешь, я помогу тебе с этими предметами? — предложил парень невинно. — Я в них хорош, — ткнул он пальцем в сторону табло, где имя Фелини под этими предметами числилось одним из первых. Его имя, если присмотреться, числилось в первой тройке под каждым предметом, который он изучал. — Интересно было бы узнать, в чем еще ты хорош, — Рэйс флиртовала скорее по привычке, чем из-за действительной заинтересованности парнем. Дэвид повернулся к девушке, и Лиз заметила, как его улыбка стала в разы злее, а атмосфера неожиданно потяжелела. — Во всем, — проговорил он располагающим тоном, от которого у девушки по спине побежали мурашки. Вот же жуткий тип. И почему этого никто не замечает? Никто кроме нее? — Сама справлюсь, — бросила она запоздалый ответ на предложение Дэвида. — Пойду готовиться к пересдаче, — сообщила она подругам, надеясь поскорее слинять от Фелини. — Может я тебе все же пом… — последовало очередное предложение со стороны седого. — Одна! Я пойду готовиться одна! — сказала как отрезала Лиз. — Но ведь с моей помощью будет в разы проще! — не отставал Дэвид. — Не упрямься, ведь тебе это невыгодно! Вот же назойливая пиявка. И чего он, интересно, этим добивается? Уж точно не чистой и непорочной любви. Лиз сомневалась, что люди вроде Фелини вообще подозревают о существовании такого чувства. Нет, ему просто нравится подтрунивать над ней. Издеваться, при этом перед окружающими строя из себя пай-мальчика, а Лиз выставляя в их глазах в амплуа лютой стервы, отталкивающей милого паренька. Но нихрена он милым не был. Ледяной взгляд будто резал кожу до кости. Каждая улыбка — насмешка над всеми вокруг. Высокомерный урод. Умный, но слишком хорошо осознающий превосходство над остальными. Осознающий и пользующийся этим сполна. Ублюдский манипулятор, привыкший получать все, чего бы ему ни захотелось. И сейчас по какому-то извращенному стечению обстоятельств желанной игрушкой оказалась Лиз. Но она не намеревалась уступать. — Плевать мне на выгоду. Хочешь знать, почему? — прошипела девушка, сузив глаза и уставившись на Дэвида не мигая. — Терпеть не могу мужиков, понял? — Понял, — кивнул Фелини, не удивившись. — Всех? — на всякий случай удостоверился он. — Без исключений. — Это сексизм. — Говна пожри. — Романтический ужин я представлял немного иначе, но если это говно приготовишь ты, пожру, не откажусь. Я вообще не слишком разборчив в еде! — Повтори попытку, когда член отвалится. — Так дело в члене? Слушай, давай пойдем на компромисс. Член мой оставим в покое, он мне дорог как память. Но я могу приодеться. Как думаешь, какого цвета платье мне подойдет больше? С рюшками или без? Или что-то мрачное? Кожа? Выбирай. — Это не изменит того факта, что ты мужик! — рыкнула Лиз. — Как сказала бы Энни, бли-и-ин! Думаю, мы еще не на таком уровне отношений, чтобы я ради тебя менял пол, — прыснул Дэвид. — Это бы тебе не помогло, — Лиз буквально дрожала от злости. — Баб я тоже ненавижу! Я всех ненавижу! ВСЕХ ЧЕРТОВЫХ ЛЮДИШЕК! — проорала она на всю территорию университета. — Ты же сказала, что если члена не будет, то… — Я сказала, чтобы ты обратился, когда член отвалится. От этого ты бы, скорее всего, сразу подох. Так что обращайся, когда помрешь. А сейчас ты не вписываешься в мои рамки красоты. Слишком, блять, живой. Поэтому… Отъебись, — бросила она и поспешила подальше от раздражающего субъекта. — Вот же… — вздохнул Фелини устало. — Нельзя же так… Если ты продолжишь в том же духе, я могу влюбиться в тебя по-настоящему. Ныне… Говорят, алкоголь не решает проблем. Но Ян с этим утверждением не согласился бы. С одной его проблемой горячительные напитки справлялись на пять с плюсом — не давали прийти в себя и начать мыслить трезво. Не давали мозгу запустить адскую машину логического мышления на полную катушку. Не давали подозревать и ненавидеть человека, которого подозревать и ненавидеть хотелось меньше всего. И сейчас речь идет не о Глоу. Мальчишка никогда не позиционировал себя в качестве подарка судьбы. Гулял налево так часто, будто от этого зависела его жизнь. Трахался с кем ни попадя и раз за разом ввязывался в сомнительные приключения, из которых Яну потом приходилось его вытаскивать. Ни разговоры, ни мольбы, ни угрозы не могли исправить в нем тягу к теплу чужой постели. Но Глоу никогда не заострял внимание на ком-то определенном. Ни с кем не спал больше одного раза. Ни с кем, кроме Яна. И как бы жалко это не звучало, шатена эта мысль грела. Он знал, что котенок влюблен в другого. Но Шаркис никогда бы не ответил ему взаимностью. И это грело душу Яна еще больше. Казалось бы, угрозы как таковой нет. А тяга к сексу на одну ночь не могла длиться вечно. Потому Яну казалось, что стоит лишь немного подождать. Потерпеть, стиснув зубы. И пусть бы хоть весь мир кричал о том, что Глоу подобного не достоин. У Яна на сей счет имелось свое собственное мнение. Теперь же дела обстояли иначе. Мир слухами полнится. Томо Яказаки вылез из своей норы, а вслед за ним грозил вылезти и его папочка. Тень держали под прицелом и днем, и ночью. Общий невроз заполнял захваченный особняк Дайси хуже навозного смрада. И именно в этот момент Глоу исчезает. А затем скользкие шепотки доводят до ушей Яна, что зоо вертится вокруг нового босса Лавы. Виляет перед ним пятнистым хвостом и, конечно же, раздвигает ноги. Хотелось бы Яну поверить, что причиной тому являлось некое сходство Томо и Зуо, но черт подери… Черт бы вас всех подрал… Черт… Глоу пошел к Томо не просто так. Он пошел, потому что… Доказательства отсутствовали, но Яну они были и не нужны. Он четко помнил тот вечер, когда против своей воли проанализировал ситуацию и пришел к выводу, походившему на удар под дых. Глоу пошел к Томо не просто так. Да, не просто так… Не просто… Совершенно точно, не просто… Нет. Он пошел, потому что ему приказали… Приказал Шаркис. Шатен предполагал, что если бы застал Зуо трахающим мальчишку, ему было бы не так паршиво, как от осознания того, что лучший друг… единственный друг… семья… подложил парня под врага, зная о чувствах Яна к этому мальчишке. Да, Шаркис всегда недолюбливал зоо. Да, был против их с Яном недоотношений и не стеснялся в выражениях, затрагивая данную тему. И все же, чем еще это могло быть, если не предательством? Но доказательств нет. Припереть Зуо к стенке? Заставить признаться? Нельзя. Страшно. Страшно за то, что и припирать не надо. Достаточно задать прямой вопрос, и босс ответит на него незамедлительно. Ответит правду, которую Ян слышать не желал. Но пока она не произнесена вслух, проблемы можно избежать. Пока о ней не говоришь, ее нет. Так ведь люди справляются со стрессами? Оставался глас разума, прицельно постукивающий по вискам. Его-то и следовало заткнуть. Засунуть в воображаемый рот кляп, пропитанный бензином, и поджечь. В тот вечер Ян потянулся к закупоренной бутылке виски, желая промочить горло и поразмышлять, как перестать думать о том, о чем думать он не желал. А получил, в результате, отличное лекарство. Опьянение затуманивало разум. Даже если ты о чем-то думал, это словно пробивалось сквозь толстое стекло бесконечной апатии. Будучи пьяным, Ян страдал, но страдал иначе. Нет, алкоголь не решал проблем, это верно. И боль не заглушал, вот только… Яну на нее становилось насрать. Он устраивал пьяные дебоши, но ему было насрать. Плакал и жаловался, что скучает по Глоу, но ему было насрать. Драматизировал на глазах у всей Тени, на это ему тоже было насрать. Насрать на окружающих. Насрать на себя. На Глоу. И, соответственно, на предательство Зуо. Неожиданная трезвость застала Яна врасплох. В еще большее недоумение вверг Фейерверк, у которого он оказался на руках. Вишенкой на торте стали ноющая боль в правой ягодице, раздербаненная ширинка и воспоминания о разговоре, произошедшем между шатеном и подрывником каких-то десять минут назад. Последнее было подобно куску динамита, который впихнули Яну в задницу, после чего подожгли фитиль. — Какого хуя?! — просипел шатен, задыхаясь от переполняющих его эмоций. Анализатор в голове начал лихорадочно перебирать все произошедшее за последнее время и беспощадно это обдумывать, обсасывать, и делать выводы, которых Ян делать не желал. — Что происходит?! Что со мной, мать твою, такое?! Я умираю? — простонал он, схватившись за рубашку в районе груди и начиная судорожно хватать губами воздух. — Всего лишь трезв, — вздохнул подрывник, выбираясь из-под Яна, поднимаясь на ноги и отряхивая зад от невидимой пыли. Ди отполировала полы во всем особняке настолько, что в них можно было разглядеть свое отражение. Но это не помешало Джеку произвести чисто механические движения в районе пятой точки. — Это даже хуже! — болезненно простонал шатен, неуклюже поднимаясь на ноги, застегивая ширинку, а затем оглядываясь по сторонам с таким растерянным видом, будто впервые увидел помещение, в котором оказался. По-трезвянке мир оказался совершенно иным. И Яну он не понравился. — У тебя такое выражение лица, будто тебе говна на лопате под нос подсунули, — не смог не оценить отразившуюся на лице шатена гримасу Фейерверк. — Да лучше б, мать твою, говно! Вот нахера?! НАХЕРА? — взвыл Ян, хватаясь за голову и зажмуривая глаза. Стены, потолок и пол начали будто бы давить на парня. Слишком четкие очертания мебели резанули по глазам, а шквал пугающих мыслей, будто черви, проникал в голову, вызывая неудержимое чувство необъяснимого страха. Яна залихорадило, пульс резко повысился, а ладони неожиданно вспотели. — Что ты наделал? Что Вы наделали?! Дайси, черт бы тебя побрал, какого лешего? — заорал Ян, продолжая находиться в состоянии острой паники. — Достал бухать, — послышалось из соседнего помещения пыхтение. — У нас тут катастрофа скачет на катастрофе и катастрофой погоняет, а ты заделался местным алкашом. Очень вовремя, скажу я тебе, — голос становился все ближе, пока парень не показался из проема, волоча по полу искусственное тело рободевочки. — И что же у вас тут, мать вашу, за катастрофы такие? — не поверил Нику Ян. — Все рыдаешь над своими нано-машинками? Трагедия, мать его, века. Сделай другие, впендюрь их себе в жопу через клизму и будь счастлив, ведь жизнь снова наполнится красками! — Не знаю, как это работает у тебя, а меня вот еще ни одна клизма не осчастливила и красок к жизни не прибавила, — фыркнул Ник, надеясь на то, что если не Ян, то хотя бы Фей догадается помочь ему, так как без нано его физические возможности резко упали. Нифига подобного. Робота приходилось тащить в гордом одиночестве. — А проблемы у нас более чем реальные. За Зуо охотятся фрилансеры, — выговорил он тихо, но четко. Ян, открывший было по инерции рот, дабы продолжить сыпать сарказмами, стушевался и так и не нашелся, что ответить. — Где? — сдержанно выдавил он. — Везде. — Кто заказал? — А мы знаем? — Откуда информация? — Зуо сам и сказал. — Как давно? Ник деловито глянул на голое запястье, на котором не значилось и следа от часов. — Ох, и почему мы не сказали сразу, ведь это такая важная информация. Дай-ка посчитаю, — протянул он, сощурившись. — Один, два, три… Хуй его знает. Такой ответ тебя устроит? — Мне… Мне надо отойти, — выдохнул Ян, резко зеленея. Трезвость била по сознанию хуже молота по наковальне. — Надеюсь не в мир иной? — усмехнулся Джек. — Не дождешься, — нахмурился шатен, стремительно шагая к выходу. — Забыл предупредить, — подал голос Ник. — Нано-машины какое-то время будут циркулировать по твоему организму, и на новые порции алкоголя реакция их будет весьма агрессивной, — заявил нанит, безбожно погрязая во лжи во благо. — Это еще что значит? — резко остановился Ян. — Напиться тебе в следующие дней двадцать не получится. Весь алкоголь будет мгновенно перерабатываться, вследствие чего дристать будешь дальше, чем видеть. Чем больше выпьешь, тем больше напор. Думаю, если ты решишь употребить целую бутылку, как ты делаешь это в последнее время, не избежать бьющего из задницы фонтана. Это в свою очередь приведет к резкому обезвоживанию организма и, возможно, даже смерти, — монотонно сообщил Ник, ставя свою ношу на ноги и начиная светить фонариком в левый глаз рободевочки, проверяя реакцию искусственных зрачков на свет. — «Обосрался и не жил» — думаю, так назовут твои посмертные мемуары, — рассмеялся Джек. — Бьюсь об заклад, Шаркис в силу сучьего характера поставит рядом с твоей могилой фонтан, — поддакнул Ник. — А еще лучше, если шоколадное фондю! — добавил Джек. — Фондю припасем на похороны. Эпатировать, так эпатировать! — поддержал Ник. — Не удивлюсь, если после такого масштабного мероприятия, фондю переименуют в яндю. — Ян станет эталоном для любого уважающего себя копрофила. — Его дерьмовый образ запечатлеется в памяти каждого из Тени. Да что в Тени, в сознании каждого жителя Тосама! Ты станешь звездой! — Истории о дерьме и Яне будут передаваться из уст в уста, из поколения в поколение до заката вселенной! — Заткнулись бы вы, — прошипел Ян, сотрясаясь от гнева. Мало того, что трезвый, так еще и объект для насмешек для двух придурков! — Я сейчас не в том настроении, чтобы терпеливо сносить глупые подъебы, — предупредил он, нахмурившись. — А разве такое возможно? — охнул Джек. — По мне, так ты тот еще терпила, — усмехнулся он. Ник вздрогнул и напрягся, чувствуя, что тонкая граница между тем, что говорить было можно и тем, что не следовало произносить ни в коем случае, преодолена. Он-то хорошо знал, каким мог быть этот добрый и отзывчивый парень. — Друг ни во что не ставит, парень ебется с кем ни попади, а ты только и делаешь, что терпишь-терпишь-терп… Ян действительно обладал большим резервом терпения. Но в последнее время места в нем становилось все меньше, а сейчас не осталось вовсе. Джек продолжал намеренно провоцировать, то ли действительно не ощущая исходящей от Яна опасности, то ли ощущая, но веруя в собственные силы. И все же действия шатена стали для него неожиданностью. Брюнет так и не успел договорить, так как сжавшие его горло пальцы перекрыли доступ к кислороду, заставив его поперхнуться собственными словами. — Сдурел? — тут же засуетился Ник, тем не менее, держа определенную дистанцию относительно Яна. Сейчас без нано-машин парень чувствовал себя особенно уязвимым и не был уверен, что жизнь подрывника стоит его собственной. Но и кровь от пола отмывать совсем не хотелось, а включать Ди, рискуя быть отмытым вслед за напольной плиткой, тем более. — Вместо того чтобы бухать и вести себя, как детсадовец на выгуле в цирковом зоопарке, на мгновение запусти шестеренки в своей пропитой башке и осознай, в какой сейчас заднице Зуо. Он на карнавале. И не знает, как из него выбраться, так как за любым углом ждет жаждущий денег киллер. Не лучше ли свое внимание сейчас сконцентрировать на выходе из данного положения? — осторожно выговорил нанит. — Вот ведь беда, — выдохнул Ян бесцветным голосом. — А может и хуй с ним, с Шаркисом, м? От него же одни проблемы, не так ли? Так пусть подыхает, — прорычал парень, сотрясаясь от слепой ярости, рвущейся наружу. Впрочем приступ чистой злости стих так же резко, как до того нахлынул. Обида на Зуо начала перемежаться со стыдом за сказанные слова. Нет, что бы Шаркис ни натворил, Ян ему смерти не желал. Следовало разруливать ситуацию, а побеситься можно и после. — Чего напряглись, как яйца на морозе? Шучу я, — кинул шатен раздраженно. — Лучше скажите, что вы предпринимаете, чтобы урегулировать ситуацию? — тихо поинтересовался он, ослабляя хватку, но полностью Джека не отпуская. — Пред… при… кхе-кхе… нимаем? — изобразил искреннее удивление Фейерверк, покраснев от удушья. — На босса охотятся, а его Правая рука в запое, что же мы здесь можем предпринять? — просипел он с дикой улыбочкой на побледневших губах. — Мы ж ведомые! Без лидера и до туалета не дойдем, — несмотря на свое положение, подрывник не растерял задора и явно планировал продолжать провоцировать Яна и дальше. Парнишка играл с огнем, но ему это, кажется, даже нравилось. — Не паясничай, — рыкнул Ян, вновь сжимая пальцы сильнее. Джек и раньше казался ему достаточно раздражающим парнем, но сейчас это переходило всякие границы. — Мы отправили сообщение всем Теневикам, но насколько я знаю, недалеко от Зуо сейчас находятся только трое: Поль, Кара и Тадеус. Остальные либо недоступны, либо слишком заняты. — Они что не знают, что любые дела не так важны, как прикрытие босса? — продолжал беситься Ян. — Они знают, что выполнение прямых приказов Зуо не менее важно, чем жизнь Шаркиса. Он же сам об этом постоянно и повторяет, — парировал Ник. — А что же вы сами? — продолжал допытываться Ян. — Мы? — Ник поморщился. — Я без наномашин обычный подросток… Что ты предлагаешь мне сделать? Взять помпоны и сыграть роль группы поддержки? Встану посреди карнавала и начну орать кричалки: Зуо — это З, это У, это О! Живи! Это Ж, это О, это П, это А! Так что ли? — Подросток, конструирующий роботов… — сдержанно напомнил Ян. — Которые за последние пару месяцев наловили такое количество вирусов из виртуалии, что я почти поверил в диверсию, — нахмурился Ник. — И… Если подумать… Учитывая происходящее в сети за последнее время и наличие там некой Лаирет… — Избавь от бесполезной инфы. Ничего, блять, без меня не можете, — отпустил-таки Ян горло Фейерверка. — Наконец-то до тебя дошло, — хмыкнул Джек, потирая шею, на которой уже начали проступать синяки, оставленные пальцами шатена. Жаль, не засосы. — Кинь мне на телефон примерное местоположение Зуо. Прогуляюсь до него. Быть может, мне повезет, и по дороге словлю головой пулю, — вздохнул Ян. — Уже кидаю, — обрадовался Ник, коснувшись уха. — И По прихвати, — кивнул он на девочку, касаясь ее шеи и запуская андроида. — Ты же сказал, что все твои «детишки» не работоспособны. — Частично, — кивнул Ник. — По не сможет войти в полный боевой режим, что-то стопорит программу на середине преобразования, а затем разрушает нано-связи, из-за чего она превращается в гору железяк в луже из нано-машин. Но и в теле десятилетней девочки она неплохо дерется. Впрочем, кроме этого, никаких навыков в ней сейчас нет. Пришлось откатывать ее систему, поэтому… — Я же сказал, без лишней инфы. А что насчет тебя? — перевел Ян взгляд на Фейя. — Ой, я не могу, — отрицательно покачал парень головой. — И почему же? — Меня тут душили только что. Теперь я глубоко ранен физически и душевно. Необходимо несколько сеансов у психотерапевта и к тому же… — Идешь со мной. — Но… — Я сказал, мать твою, ты идешь со мной. Что не ясно? — произнес Ян с такой интонацией, спорить с которой решился бы только самоубийца. — Не ясно, откуда вдруг у тебя проснулся характер, — проворчал брюнет, с одной стороны невероятно счастливый, что Ян позвал его с собой, а с другой — невероятно несчастный от осознания, что тащат его в самое пекло. А ведь он специализировался далеко не на ближнем бое. — Шевели ногами, — поторопил его Ян. — И молчи, — предупредил он поспешно. — Иначе в следующий раз мои пальцы будут сжимать твое горло до тех пор, пока ты не перестанешь дышать. «Я бы предпочел, чтобы твои пальцы сжимали другую часть моего тела…» — подумал Фей, смиренно подчиняясь и следуя за шатеном. **** Если бы меня спросили, насколько мы с Зуо подходим друг другу, я бы не скупился на красочные сравнения. Как Ромео и Джульетта (Я Ромео). Как Отелло и Дездемона (Я Отелло). Как Адам и Ева (Я Адам). Как голая задница и ползущий в ее сторону ёж (Я задница. Очень хотелось бы быть ежом, но я трезво оцениваю ситуацию). Как, в конце-то концов и начале начал, трубы и бегущее по ним дерьмо (Я — трубы). Мы с Зуо оставались идеальной парой в любых обстоятельствах, даже если стояли на краю гибели. Особенно, когда стояли на этом самом краю! — Вы ебанулись? — шипел Шаркис, сжимая кулаки и дрожа от злости. — Миленько, — поддакивал я. — Я, блять, не то, что надевать, смотреть на это не могу! — продолжал тихо истерить сэмпай. — Думаю, в данном случае не хватает только плаща и, возможно, короны. В заднице, — делился я своим дизайнерским виденьем. — Лучше, сука, я сразу выйду в центр карнавала, и пусть меня расстреляют со всех сторон, хорошо? Даже это будет не столь унизительно, — продолжал бесноваться сэмпай, все меньше походя на человека, все больше — на проснувшийся вулкан, если бы вулканы вместо лавы умели извергать фекалии. А началось всё с предложения непонятно из какой дыры выпавшей знакомой Мифи. Она такая: «Ой, да прикрыть ваши жопы, как два пальца обоссать!» А мы такие: «Фига ты дерзкая чикса!» Она такая: «Ваще без Б, ща тут все как нахерачим, выйдете сухими из канализации!» А мы такие: «Черт побери, ты нравишься нам все больше!» Она такая: «Разрулим, как господи боженьки!» А мы такие: «Полностью на тебя рассчитываем, детка!» И девчуля действительно оказалась не из робкого десятка, ведь ей сейчас хватило духа предложить Зуо то, что она предложила. И лично меня от истерического хохота останавливал лишь страх за собственную жизнь. Останавливал, правда, не слишком эффективно. Но вернемся к началу. Мишель, как представилась нам девушка, предложила простой план. Она созвонилась с цирковыми дружками, у которых на карнавале, как и у любых других уважающих себя представителей развлекательных заведений города, была своя платформа. Какие-то двадцать минут гнетущего ожидания, бесконечного сигаретного дыма со стороны Шаркиса, угнетающей атмосферы со стороны Мифи и до оскомины позитивного настроения со стороны Мишель, и спасение прибыло. Платформа поравнялась с нашим прибежищем, и мы успешно перебрались в новую локацию. Успешно, правда, на девяносто процентов. Последние десять пришлись на меня, так как когда я перепрыгивал из одной комнаты в другую, я умудрился запутаться одной ногой в шторке. И единственное, что спасло меня от зубодробительного падения под колеса клоунской башки (именно так цирковая платформа и выглядела), это Зуо, который схватил меня за шкирку и швырнул внутрь, тем самым умудрившись спасти мою шкуру еще и от шальной пули, предназначавшейся явно для сэмпая. Казалось бы, проблема исчерпана. Всего-то и оставалось, что добраться до необходимого места! И мы почти это сделали. Почти, в данном случае, ключевое слово. — Хочешь сказать, что нам надо пройти еще два квартала? — прошипел Шаркис, выслушав мои объяснения. — Ну да… Во дворы. Не думал же ты, что платформа сможет привести нас прямиком к назначенному месту? Мы ж посреди одной из центральных дорог! Ни единая подъездная дверь на нее не выходит. А если бы и выходила, человек, к которому мы вломимся, и который от этого наверняка будет пищать от восторга, как мужчина, секунду назад ставший евнухом, не так богат, чтобы окна его квартиры выходили на главную дорогу. Его дом в глубине. Два квартала и мы на месте. Все просто, — пожал я плечами. Ответом мне стал сперва подзатыльник со стороны Зуо, затем подзатыльник со стороны Кары, а апофеозом стал подсрачник со стороны Мифи. Чего все нервные такие, я не понимаю? Ну пытаются нас убить. Тоже мне проблема проблем. Подзатыльником Зуо решил не ограничиваться, потому после него начал метаться по небольшой комнатке платформы, издавая нечто вроде полного злобы и отчаянья рыка. Серьезно, Зуо просто бегал и рычал, сжав кулаки, вжав шею в плечи и сопя, как больной гайморитом. Паникер. Я было протянул Зуо найденный на полу пакетик, чтобы он в него подышал и, возможно, поорал. Сэмпай в ответ натянул биологический целлофан мне на голову, завязав ручки на шее. Неблагодарный! — Зуо, все будет хорошо, — решил я приободрить сэмпая, прекрасно зная, что получу ровно противоположную реакцию. — Хорошо? Нихуя ничего хорошо не будет! КАК ЖЕ МНЕ ВСЕ ЭТО НАСТОПИЗДЕЛО! ГЕНИЙ БЛЯТЬ БЕЗ МОЗГОВ! КАК МЫ, ПО-ТВОЕМУ… — следующие десять минут Зуо орал, а все окружающие смиренно слушали его крик души. Шаркис пару раз останавливался перевести дыхание, а затем продолжал орать. Потому, когда он замолчал в очередной раз, я не стал расслабляться раньше времени. Мало ли что. Но время шло, а сэмпай не заговаривал. — Знаешь… — НАС ВСЕХ К ЕБЕНЯМ ПЕРЕСТРЕЛЯЮТ КАК ДОХЛЫХ КУРИЦ! — гаркнул сэмпай, явно ожидавший, когда я заговорю. — Почему дохлых? Дохлым, вроде бы плевать, стреляют в них или нет. — ТАК И МНЕ УЖЕ ПЛЕВАТЬ! — Что за внезапные суицидальные мысли? — нахмурился я. — Все что угодно, только бы больше не терпеть твой идиотизм. Говорят, если курице отрубить голову, она еще какое-то время будет бегать. Если отрубить голову Зуо, он еще сутки будет орать. Не знаю, каким местом, но будет. Отвечаю. — Вообще эта проблема решаема, — вступил в разговор один из владельцев платформы: тучный мужчина с густой бородой. — Можете взять у нас костюмы. Выйдете с платформы, никто вас не признает, как пить дать. — Только, блять, не костюмы, — простонал Зуо сквозь зубы. — Костюмы? Так что ж вы сразу не сказали! Это же моя любимая часть каждого нашего приключения! — обрадовался я. — У вас они голографические, как у промоутеров на карнавале? — подала голос Мифи, до этого самого момента хранившая скорбное молчание. — Не совсем, — смутился бородач. — Промоутеры работают на цирк из Парадигмы. У этих ребят денег куры не клюют. Опять куры. Что за куриный день? — А у нас голографический только один, остальные костюмы самые обыкновенные, — мужчина вытащил единственное металлическое кольцо и показательно повертел им в руках. — Отлично, его я и заберу, — без тени благодарности заявил Шаркис, отнимая добычу из рук циркача и защелкивая ее на своей шее. У меня же перед глазами тут же нарисовалась картина, как шею сэмпая сковывает собачий ошейник, поводок от которого я сжимаю в своих руках. Я бы в такие игры поиграл! Жаль, Зуо не оценит. Но это пока. Пара лет ненастойчивых намеков и он склонится, я уверен! Или пристрелит меня к чертям собачьим. Но кто не рискует, тот не выгуливает Шаркиса на поводке по ночным улочкам Тосама. — Не думаю что… — слабо запротестовал бородач, но было уже поздно. Голограмма пробудилась, и Зуо оказался посреди платформы в необъятном голубом платье и с блестящей диадемой на голове. Белые локоны пышной шевелюры рассыпались по плечам, подчеркнув остатки смазливости в лице сэмпая, которые он так старательно пытался притушить. Первой не выдержала Кара, засмеявшись так громко и заразительно, что воля остальных мгновенно сломалась, что повлекло за собой хохот со всех сторон. Я вообще упал на пол, схватившись за живот. Нет, я не раз представлял сэмпая и в платье, и в нижнем белье, и подобное зрелище меня скорее возбудило, чем повеселило. Но мама родная, лицо Шаркиса при этом следовало запечатлеть на камеру и продать с молотка как произведение искусства. Уверен, за эту фотографию бы подрались самые фанатичные коллекционеры! Зуо на фоне нашего веселья моментально преодолел очередной рубеж лютой ярости, и я уже даже не пытался угадать его пределы злости. Мне кажется, они стремились к бесконечности. Кольцо полетело в дальнюю часть комнаты платформы, я же от любовного пинка полетел вслед за ним. Но даже в полете я не переставал смеяться. Было больно, но это того стоило! Платье принцессы в результате досталось Каре. Мифи перевоплотилась в большого плюшевого медведя. Мишель — в динозавра с глупой мордой. И вот тогда произошло нечто, заставившее сэмпая окончательно уверовать в то, что сегодняшний день — самый худший в его жизни. И виною тому были не снайперы, желающие нашпиговать пулями его жопу и голову, и даже не я. — Остался один костюм. К счастью, он на двоих! — заявила Мишель, смешно перекатываясь в костюме динозавра. Сказала она, потому что бородач, явно предугадав реакцию Шаркиса, предпочел не лезть на рожон. — На двоих? — воспрял я духом, хромая из той части платформы, куда меня отправил единственный пинок. — Да! Не очень удобный, зато никто и подумать не посмеет, что это вы! Вы же, как я понимаю, пара. А это как раз парный костюм. Разве не чудно?! Мишель не представляла, насколько это не чудно. Вообще ни разу, Миха, ты никогда еще так не ошибалась. Не получив от Зуо ни слова против (сэмпай просто в этот момент размышлял, упасть в обморок или все же сперва покромсать всех присутствующих на лоскуты размером в сантиметр), девчонка выудила из-под горы вешалок сперва первую часть плюшевого костюма, а потом вторую. Волна истерического смеха прокатилась по платформе во второй раз за последние десять минут. Зуо начал орать, а я ржать. Лучше этот день стать уже не мог. Мишель держала в одной руке здоровенную конскую задницу, а в другой — голову. И что красивее, зад или морда — тот еще вопрос. У коня бежевого цвета с темно-коричневой гривой обозначились большие глаза навыкате с косыми зрачками, редкие зубы и абсолютно дебильная морда. Наоравшись на славу, Зуо без сил плюхнулся на единственную табуретку, уперся локтем правой руки в стол и драматично закрыл глаза рукой. — А по-моему в этом что-то есть, — попробовал я приободрить сэмпая. — Ты и в помойке найдешь что-нибудь полезное, — рыкнул в ответ он, все еще оставаясь в позе королевы драмы. — Что бы ты ни говорил, но лучше уж быть конем, чем мертвецом, — решил я стать для сэмпая гласом разума. — К тому же не факт, что в прошлой жизни ты не был конем. Или не станешь в следующей. — О нет… — А между прочим тема щепетильная. Быть может, ты был волевым мустангом, а?! А я тогда… — А ты ослом был. К гадалке не ходи, — фыркнул Зуо, поднимаясь обратно на ноги и с психом забирая из рук Мишель переднюю часть коня. То есть жопу как обычно припасли для меня?! Щедро. — Мне кажется, голову лучше отдать мне. Я сыграю коня лучше, — не особо рассчитывая на что-то, заявил я. — Ага, конечно. — Нет, правда. А из тебя выйдет отличная задница! Лучшая из лучших! От настоящей не отличить! Зуо одарил меня взглядом багровых глаз. — Уже вышла! — решил я сгладить углы, но, кажется, сделал все лишь еще хуже. — Надевай эту хуйню. Немедленно, — рыкнул Шаркис. — Это всех касается, кто жаждет увязаться за нами и, возможно, вследствие необдуманного решения, сдохнуть в канаве. Все, гонимые будоражащими кровь перспективами, торопливо взялись за преображение. Кара активировала кольцо на шее. Мифи поправила свисавший медвежий живот. Мишель смешно повертела лапками динозавра, проверяя их работоспособность. — А если бы я поменял фамилию и вместо Фелини стал Задницей? Господин Териал Задница? Как тебе? — Замолкни. — Когда мы поженились бы, ты бы взял мою фамилию? — Кто-нибудь заткните насекомое, пока я его не убил, — взмолился Зуо. Мифи пришла к нему на помощь первой, толкнув меня локтем под ребра. Удивительно несильный толчок. Так вот каков ее удар без мощи нано? — Весь мир против меня, — вздохнул я обиженно, натягивая на себя задницу коня, как бы двусмысленно это сейчас не прозвучало. — Это ты против всего мира. И он этому не рад, — хмыкнула подруга. Так, я не понял! Ты вообще-то должна быть на моей стороне! Всегда! Что бы я ни сделал! Разве не в этом смысл дружбы? Зуо тем временем вставил ноги в передние «копыта» костюма и водрузил на свою красивую головушку голову коня, который выглядел так, будто сидел на жестких амфетаминах. Я старался лишний раз на сэмпая не смотреть, боясь, что новая волна истерического смеха не заставит себя ждать. За ней последует волна ярости, а затем и мое скоротечное отбытие на небушко, где встретят меня с фанфарами и конфетти. Чтобы сложить из двух людей одно не очень здоровое животное, мне пришлось упереться головой в поясницу Зуо и тогда моя часть костюма хлипко, но примагнитилась к его. — Знаешь, я, конечно, и раньше грезил в тебя упереться. Но другим местом и в другую часть тела, — чистосердечно признался я. — Я смотрю, сегодня твои суицидальные наклонности цветут и пахнут? — Это аромат мужчины, у которого есть естественные потребности! — возразил я. — Засунь свои потребности себе в жопу, — посоветовал Зуо. — Я бы в твою засу… Плюшевый конь ударил одним своим копытом себя по животу, и тот недовольно забурчал. — Я в таком положении долго проходить не смогу. У меня уже начинает болеть спина! — продолжал я жаловаться. — То, как мне насрать, мне расписать кратко или лучше в трех томах? — последовал очередной ядовитый ответ. — В четырех, — буркнул я. — А то до меня долго доходит. — Вот в этом я, блять, не сомневаюсь. — Все готовы? — послышался голос бородача. Теперь, вперив взгляд в дно костюма и вцепившись руками в пояс Зуо, мне оставалось надеяться лишь на слух и сэмпая. Хотя подвести мог и тот, и другой. — Удачи вам, ребят, — кинули нам в спины напутствие циркачи. Зуо двинулся вперед, а я, путаясь в собственных ногах, пыхтя как паровоз и злясь на всё вокруг, смиренно последовал за ним.