Взаимное (не)доверие

Рагу выглядело отлично, но каких только усилий Ричи не предпринимал, а затолкнуть его к себе в горло не получалось совсем. Особенно когда напротив тебя сидит туша весом в целый центнер и смотрит так, словно ты не влюбился в её сына, а как минимум изнасиловал его несколько раз, заснял на камеру и отправил весь процесс на местное телевидение. Ричи вяло ковырял вилкой свою порцию, поглядывал куда-то в сторону и считал минуты до окончания своей персональной пытки, утешая себя, что это всё равно куда лучше, чем если бы психанутая Соня Каспбрак заперла Эдди под домашним арестом или вовсе забрала обратно в Льюистон. А ведь она могла, и никакие экзамены, наступающие на пятки, не заставили бы эту тучную женщину усомниться в правильности своих действий. Могла, но не сделала. Поняла, что бесполезно, ещё в тот злополучный день. Увидела, наконец, удивительную решимость в глазах собственного сына, когда тот, заслоняя спиной «этого грязного мальчишку», кричал, что не позволит ей даже пальцем прикоснуться к Ричи или отобрать у него единственных за всю жизнь настоящих друзей. И Соня Каспбрак отшатнулась и так оглушительно шибанула дверью, что посыпалась штукатурка, и ураганом унеслась прочь, к себе в комнату, оставив Эдди тяжело дышать, а Ричи —шокированно взирать на плотно закрытую дверь. Так или иначе, но увозить или изолировать сына от «очередного источника венерических заболеваний» — между прочим, очень обидное определение, — она не стала. И даже не стала устраивать скандалов и таскать по всем врачам, заставляя проходить обследования. Утром, как рассказал Эдди, когда он, нервный и взвинченный до предела, появился на кухне, мать вела себя абсолютно спокойно и даже смогла выдавить из себя какое-то подобие улыбки. Эдди натянуто оскалился в ответ, принимая из её рук тарелку с омлетом и усаживаясь на своё обычное место. С тех пор Ричи плотно обосновался у них дома, отныне наведываясь без какой-либо боязни и когда ему этого хотелось. А хотелось, как правило, всегда, но наглеть больше обычного он пока не решался. Единственной ложкой дёгтя в их раскрытых и относительно принятых отношениях являлись лишь полные ненависти взгляды Сони Каспбрак, которыми она щедро сдабривала Ричи абсолютно каждый раз. Особого внимания заслуживал тотальный игнор всех его приветствий. Сам Тозиер не обращал на всплески откровенной неприязни ровным счётом никакого внимания. Он — поздоровался, а отвечать или нет — дело личного отношения и решается каждым индивидуально. В конце концов, несмотря на все шутки, ходил он не к ней, а времяпровождение с Эдди точно стоило всех уничтожающих взглядов и презрительно поджатых губ. Расклад, который устраивал Ричи вот уже несколько недель, дал сбой ровно три дня назад, когда Соню Каспбрак укусила не пойми какая муха и она сама (!) позвала Ричи на семейный ужин. Видимо, лишь ради того, чтобы испепелить «несносного мальчишку» пронзительным взглядом, либо добиться его удушья от попавшего не в то горло куска пищи. Когда под уничтожающим взглядом маленьких глаз-щёлочек Ричи подавился второй раз, терпению пришёл конец. Громко отложив вилку, он поднял голову, прищурился и зло уставился в ответ. Идея с дурацким ужином была провальной и точно не направленной на улучшение отношений с самого начала, но он ведь всё равно пришёл. Пересилил всю свою бескрайнюю неприязнь, выпил на всякий случай успокоительного, даже цветы купил и пришёл вовремя с идеально прибранной причёской и отглаженной рубашкой. Казалось бы, что ещё нужно? У Ричи, честно сказать, успело сложиться впечатление, словно он не на семейный ужин идёт, а как минимум готовится просить благословение. — Ричи, — ладонь Эдди предупреждающе накрыла его руку под столом, а взгляд стал обеспокоенным и встревоженным. Воздух вокруг сделался тяжелым и вязким, искрившимся от напряжения, которое буквально можно было резать ножницами. Даже лёгкие, казалось, фильтровали его с огромным трудом. В ответ Ричи сжал его ладонь в успокаивающем жесте и послал мягкую улыбку, возвращая всё внимание обратно на Соню Каспбрак. Две пары глаз, укрытые за толстыми линзами очков, сверлили друг друга выжидающими взглядами, но нарушать тишину первым никто из них принципиально не хотел. Эдди тоже отложил вилку, а дыхание его стало частым и прерывистым. Он с огромным трудом проглотил половину порции и сейчас готов был сделать всё, что угодно, лишь бы они с Ричи оказались у него в комнате, в спокойной и миролюбивой атмосфере, рассматривая книжки, готовясь к экзаменам или целуясь. — Мам, — тихо начал он, кривя губы в вымученной улыбке, которую улыбкой толком не назовёшь, и морщась от скрипучести собственного голоса. — мы, наверное, пойдём… — Мне не нравится, что ты куришь рядом с моим сыном, — слова выстрелом разрезали тишину, звуча как вызов или даже что-то большее. Эдди испуганно вздрогнул, а Ричи моментально нахмурился. Плечи его расправились, тело напрягалось, словно он старался внешне подготовить себя к предстоящему словесному поединку. — Если ты не забыл, у него астма, и в любой момент он может задохнуться и умереть. Фыркнув, Ричи сложил руки на груди, а бровь его иронично взлетела вверх. Внешне спокойный, Эдди буквально ощущал, как от него исходила аура еле контролируемой ярости. — Задохнётся он скорее от Вашей заботы, чем от моего табака, тем более курю я чуть чаще, чем раз в месяц, — мужественно выдерживая испытания глаз напротив, Ричи, не без усилий, сохранял на лице прежнее выражение лица и абсолютно ироничную интонацию голоса. Соня Каспбрак возмущённо поперхнулась собственной слюной, и лицо её покраснело, а Ричи мысленно похвалил сам себя. Один ноль, жирная шизофреничка. Вот только: когда это только она усмотрела, что периодами Ричи балуется сигаретами? — И Вы, кажется, позабыли, чьей заслугой на самом деле является эта самая астма, — решительно закрепил успех он. Два ноль. — Ричи, пожалуйста… — метаясь испуганным взглядом от одного конфликтующего к другому, Эдди с ужасом наблюдал, как руки матери сжимаются в кулаки, на лбу выступают испарины, а ноздри яростно раздуваются. Соня Каспбрак всегда была непредсказуема в своём сумасшествии, и как она отреагирует на смелые заявления Тозиера сейчас — оставалось загадкой до последнего. Вцепившись в руку Ричи сильнее и оставляя на его коже красные рубцы от ногтей, Эдди отчаянно пытался призвать его остановиться, пока не стало слишком поздно. И, как ни странно, Ричи послушался. Резко поднявшись со своего места, он отодвинул практически нетронутую порцию и растянул губы в пугающе правдоподобной благодарной улыбочке, не давая женщине сказать ни слова: — Спасибо за ужин, миссис Кей, было очень вкусно. Эдди тут же закивал и подскочил следом, не отпуская руки Ричи и утаскивая его к выходу из кухни. — Правда, спасибо, мам, мы будем у меня, — скомканно пробормотал он, молясь, чтобы Ричи продолжал улыбаться, а главное — молчать, однако именно последнее показалось Тозиеру чем-то невозможным именно сейчас. — Хочется верить, что мы с Вами, миссис Кей, ещё сможем поладить, — напоследок зачем-то брякнул он, прежде чем оказаться вытолкнутым в коридор. Закатив глаза, Эдди потащил своего несносного идиота по старой скрипучей лестнице, параллельно поражаясь, как это его собственная мать до сих не проронила ни слова и даже ничего не крикнула в ответ. Неужели так испугалась, что в поединке с Ричи её шансы на победу пугающе мизерны? Хлопнула дверь и щёлкнул замок. Наконец, Эдди позволил себе облегчённо выдохнуть и доверительно упереться лбом в плечо напротив, чувствуя, как его мягко обнимают тёплые руки и гладят по спине и лопаткам. — Не могу дождаться, когда мы уже свалим от неё подальше, — поделился он, тихо удивляясь, насколько устало и утомлённо звучит его голос. — Но обещай, что письма ей мы будем писать вместе, — Ричи хихикнул, устраивая подбородок в мягких волосах. — А ещё слать фотографии. Уверен, она будет в восторге, — Эдди улыбнулся и скомкал в руках его рубашку, про себя отмечая, что неформальная одежда и неформальные цветастые рубашки идут Ричи куда больше, чем эти, идеально выглаженные и белые. Совсем скоро они, счастливые, будут далеко-далеко, а главное — вместе.