***
Переступив порог шлюза небольшого прогулочного суденышка с названием «Гонщик», криво намалеванным на борту, Вадим испытывает ни с чем не сравнимое облегчение. Здесь, на космодроме можно чувствовать себя в относительной безопасности — камеры повсюду, и при попытке атаковать корабль сюда мигом примчится толпа секьюрити и как минимум два полицейских наряда. Наемники наверняка это понимают. Последние кварталы на подлете к космодрому были тем еще испытанием — их атаковали сразу три вражеских флайера — с обеих сторон, плюс сверху. Аш-Сэй демонстрировал чудеса экстремального пилотажа в стиле Теодора Лендера, Данди стрелял, высунувшись из окна, и один флайер все же подбил — тот резко пошел на снижение, искря амортизаторами. А сам Вадим испытал целый спектр ощущений собственной бесполезности и беспомощности — детского кресла на флайере не оказалось, так что ему пришлось накрепко пристегнуться и удерживать Алика на руках. Их то бросало из стороны в сторону, то крутило словно на карусели; мелкий восторженно смеялся и демонстрировал абсолютное удовольствие от происходящего, а Вадим буквально ощущал, как у него прибавляется седины в волосах. Потом Данди велел Аш-Сэю снизиться над крышей одного из зданий, открыл дверцу и, прижав к груди муляж в оранжевом дождевике, выпрыгнул наружу. Вадим успел краем глаза заметить, как киборг уверенно приземлился, перекатился через плечо и, за долю секунды оказавшись на ногах, с разбега перемахнул на соседнюю крышу. Это здорово облегчило им жизнь — один из оставшихся флайеров тут же отстал, а второй удавалось держать на расстоянии вплоть до космодрома. В шлюзовом отсеке «Гонщика» их встречает хмурый, сутулый пожилой капитан, оказавшийся одновременно пилотом и навигатором, добродушная круглолицая молодая докторша, заманившая Алика в медотсек посредством большущего разноцветного леденца (ребенок перевозбужден, ему нужно поесть и отдохнуть, я дам ему успокоительное!) и еще какой-то лощеный тип в дорогом костюме, который буквально кидается навстречу Аш-Сэю. — Данди сделал то, о чем мы договаривались? — Сделал. Он сказал, чтобы мы взлетали, не ждали его. Лицо щеголя разительно меняется, словно трескается и осыпается маска, обнажая бурю эмоций, и Аш-Сэй успокаивающе кладет руку ему на плечо. — Мы будет ждать. Сколько потребуется. — Нет. У нас всего пара часов, время вылета уже согласовано с диспетчерской. Сколько там их было? — Две «семерки», одна «шестерка». Кажется, «шестерка» осталась в том флайере, который мы подбили, так что ее теоретически можно сбросить со счетов. — Многовато. У него есть в запасе несколько трюков, но все равно многовато. Если «семерки» загонят его в угол вместе… В этот момент настрой Вадима достигает точки кипения. Бывшему космодесантнику и нынешнему копу в новинку роль спасаемого и подзащитного, и теперь, когда страх за мелкого и выброс адреналина из-за опасной ситуации на время отступают, Ковалева накрывает самое настоящее бешенство. — Эй, вы! Или вы немедленно рассказываете мне что, черт вас задери, тут происходит, или я убираюсь отсюда вместе с сыном и звоню в полицию! Какого лешего вы заставили меня выкинуть мой комм, а?! У меня хорошие связи, я могу… Лощеный тип поворачивается к нему, за секунду меняя выражение лица с напряженного и тревожно-решительного на светскую маску любезности — губы раздвигаются в улыбке, теплые карие глаза буквально излучают приветливость. Вадиму мало попадалось людей, с таким совершенством управляющих собственной мимикой. — Простите меня за грубость, я ведь даже не представился и не поздоровался. Баскин, Стэнли Баскин. Можно просто Стэн. Ковалев машинально пожимает протянутую руку, ощущая, как, помимо воли, отступает злость, а его собеседник тем временем продолжает. — К сожалению, времени у нас в обрез, так что подоплеку всей этой кутерьмы вам в подробностях расскажут по пути на Кассандру. А если в двух словах — вашего сына заказали. Есть те, кто очень интересуется фрисскими технологиями клонирования, и совсем недавно всплыло, что мальчик не просто усыновленный вами сирота. Понимаете, о чем я? Это серьезные люди, у них везде свои глаза и уши, в полиции в том числе. Поэтому мы заставили вас выкинуть комм, по нему вас легко отслеживать. Вадим хмурится. Услышанное ему категорически не нравится, уж лучше бы целью был он сам. И как теперь поступить? Как защитить Алика, не лишив его при этом нормальной жизни? — Постойте… Вы, кажется, сказали, что мы летим на Кассандру? — Там безопаснее всего, — подает голос Аш-Сэй. — Ага, среди толпы сорванных киборгов, — ворчит Ковалев, хотя уже больше для порядка. Если выбирать между сорванными киборгами и перспективой для Алика закончить свои дни в лаборатории в качестве содержимого пробирки, то решение очевидно. — Что ж… Кассандра так Кассандра. — Отлично, — резюмирует Баскин, — тогда готовьтесь ко взлету, а я отправлюсь за Данди. — Эй, — с тревогой окликает его Аш-Сэй, — ты уверен?.. Невысказанный вопрос словно повисает в воздухе, а потом Баскин тепло улыбается одними глазами. — Абсолютно уверен. Не ждите нас. Мы выкрутимся, не впервой. Догоним вас, или встретимся уже на Кассандре. — Я пойду с тобой. — Ты должен остаться рядом с мальчиком. За два часа много чего может случиться. Вадиму кажется, что между этими двумя идет параллельный невербальный диалог, скрытый смысл которого ему не доступен. — Я способен позаботиться о сыне, — ворчит Ковалев, недовольный тем, что его опять сбрасывают со счетов, — особенно если меня обеспечат оружием. — Не сомневаюсь, — Баскин слегка приподнимает уголки губ. — Но у Ирэла получится лучше. — Это с чего бы? — Вадим обводит то одного, то другого настороженным взглядом. Прерывисто вздохнув, Аш-Сэй делает шаг вперед, его лицо странно каменеет, а глаза… Когда зрачки коллеги загораются алым, Вадим невольно шарахается в сторону. Впрочем, пора бы уже привыкнуть. — И ты, Брут… — бормочет он потрясенно, а потом резко оборачивается к Баскину. — Только не говорите, что и вы тоже… Тот негромко смеется. — Нет, я далек от подобного совершенства. Но и хилый хомо сапиенс способен принести пользу, так что я иду за Данди. — Я с вами, — вырывается у Вадима неожиданно даже для него самого. Удивленно задранная кверху правая бровь собеседника в совокупности с толикой скепсиса на лице его слегка задевают и, упрямо набычившись, он произносит. — Алику и вправду лучше остаться под охраной киборга, а еще один «хилый хомо сапиенс» вам не помешает. И я не привык отсиживаться в укрытии, когда другие рискуют жизнью ради моей семьи.***
Небо после дождя сизо-серое; оно отображается на левом и заднем обзорном экране, а в правом виден столб дыма от рухнувшего вниз вражеского флайера. Вадим сжимает штурвал горячими пальцами, ощущая, как насквозь промокла рубашка под курткой, а сердце колотится, кажется, у самого горла. В голове проносится мысль — господи, как удачно, что они сбили тех парней над промзоной, может, обойдется без жертв среди гражданских… Ковалев машинально отмечает, что не такой уж хреновый из него вышел пилот, хотя до Аш-Сэя ему далеко, но он же не чертов киборг, в конце концов. — Снижайтесь, я засек Данди. Баскин даже не переоделся перед вылетом, и пижонский темно-синий галстук в серую полоску флажком полощется на ветру, а полусидячая поза, в которой он пристроился у открытого люка, исполнена естественной небрежности. За последние сорок минут Ковалев сумел по достоинству оценить профессионализм своего временного напарника — тот стрелял из странной формы винтовки, высунувшись наружу на немыслимых виражах, рискуя вывалиться в любой момент, стрелял вполне успешно, и при этом сохранил прежний щегольский облик, даже прическа растрепалась совсем чуть-чуть. Лицо человека, которого Вадим с первого взгляда принял бы за банкира или воротилу шоу-бизнеса, все это время сохраняло выражение суровой сосредоточенности, без малейших признаков нервозности или страха. Чуть снизившись, Вадим замечает маленькую фигурку, очень быстро карабкающуюся на крышу одного из безликих серых сооружений — то ли склада, то ли цеха. Киборг так и не выпустил из рук муляж в оранжевом детском дождевике, что, видимо, спасало его от выстрелов все это время — наемники боялись задеть ребенка, который был нужен им живым. Однако, судя по порванной куртке, пятнам крови и тому, как он подволакивает левую ногу, ему все же порядком досталось. Шансы благополучно добраться до крыши у Данди невелики — одна из «семерок» с невероятной скоростью карабкается следом, быстро настигая измотанного противника, фигура второй виднеется на соседнем здании — киборг явно готовится к прыжку, и для «семерки» это расстояние вполне преодолимо. Не дожидаясь команды, Вадим опускает флайер еще ниже, чуть наклоняя на левый борт, так, чтобы Баскину было удобнее целиться. Тот заряжает свое необычное оружие патроном немного другой формы, с серебристой насечкой на конце, бормотнув под нос: — И кто придумал на киборга переть с плазмой? Вот разрывная пуля — совсем другое дело… Он тщательно целится, не обращая внимания на порывы ветра, мешающие удерживать флайер на месте неподвижно. Выстрел почти бесшумен — тихий хлопок, и фигура настигающей Данди «семерки» летит вниз с бесформенным кровавым месивом вместо головы. Вадим оборачивается. — Там второй киборг, надо предупредить твоего дружка! Баскин спокойно кивает. — Он знает. С одним он справится. Можно садиться прямо на крышу и забирать моего партнера. Вадим думает, что фраза прозвучала чересчур самонадеянно, но оставляет свое мнение при себе. Он видит, как вражеский киборг перемахивает десятиметровое пространство между зданиями и, не снижая скорости, мчится к цели, как Данди бежит ему навстречу, словно стремясь сойтись в рукопашной. «Он же Bond, — с острой тревогой думает Вадим, — „семерка“ его просто порвет!». Не добежав пару метров до противника, Данди швыряет в него муляж, и киборг мгновенно переключается на задачу более приоритетную — захват цели. Он ловит маленькую фигурку в оранжевом дождевике; муляж взрывается у него в руках с легким хлопком, распыляя вокруг розоватый газ, ослепляя и дезориентируя. Данди рыбкой ныряет вниз, куда газ пока не опустился, и, оказавшись за спиной «семерки», накидывает ему на шею странное приспособление, похожее на проволочную петлю с насадкой. Чуть рассеявшееся облачко газа позволяет увидеть, как мгновенно затянувшаяся петля с точностью хирургического инструмента оставляет киборга без головы.***
В медотсеке тихо; Алик спит на одной из коек, посапывая в подушку и свесив руку вниз. Приблизившись, Вадим поправляет на нем сползшее одеяло, украдкой косится на Баскина, который вольготно устроился в кресле у соседней койки, небрежно закинув ногу на ногу и листая какой-то журнал. Глаза Данди, лежащего под капельницей, закрыты, багровый кровоподтек на левой скуле потихоньку меняет цвет на желтовато-зеленоватый — регенерация явно работает нормально; грудная клетка с белыми квадратиками повязок едва заметно поднимается и опускается. С каким-то ощущением неловкости Вадим вспоминает, как Баскин подхватил пошатнувшегося киборга, не дав ему упасть, как затребовал анализ повреждений и слушал, кивая головой и машинально гладил по волосам, а его губы едва заметно подрагивали. Будто прочитав его мысли, Баскин поднимает глаза от журнала, и Вадиму отчего-то не по себе от его взгляда. — Да, вы правы — у меня нет никого ближе него. Но это не то, о чем вы подумали. — Ни о чем таком я не подумал, — бурчит Ковалев. — Подумали. — Со вздохом отложив журнал, его собеседник обхватывает ладонями колено, сцепив пальцы в замок. — Люди всегда мыслят одинаково. — Откуда ж вы взялись, такой проницательный, — хмыкает Вадим, — дайте угадаю… Второй дивизион, секретный отдел номер три? Тот чуть приподнимает уголки губ, его взгляд теплеет, но в этой теплоте присутствует нотка снисходительности. — Почти угадали. Только не третий отдел. Нулевой. Присвистнув, Вадим качает головой. — Я думал, нулевой отдел — это миф. — Вот и славно. Забудьте о том, что я сказал и думайте так дальше. — Как вы оказались в ОЗК? Как вам вообще позволили уйти при эдаком уровне секретности? Сжав губы в полоску, его собеседник на пару секунд отводит глаза, словно погружаясь в воспоминания, потом вновь глядит на Ковалева. — Знаете, откуда пошло название линейки киборгов Bond? Вадим кивает. — Конечно знаю. Эту серию фильмов до сих пор переснимают, уж сколько десятилетий. — Значит, вы представляете себе, как традиционно должен выглядеть секретный агент. Примерно вот так. — Баскин красноречивым жестом указывает на себя. — Привлекательный мужчина в расцвете сил, темные волосы, дорогой костюм. Оружие, девайсы, техника и красивые женщины в ассортименте прилагаются. Вы, возможно, удивитесь, но стереотипам подвержены не только обыватели. Киношный образ суперагента действует практически на всех. На том и было построено наше с Данди партнерство — я всегда привлекал к себе чрезмерное внимание, при попытках внедрения меня сразу начинали подозревать. А тем временем киборг делал за меня всю работу — собирал информацию, проникал в труднодоступные места, рисковал жизнью. К слову об образе секретного агента — знаете, как выглядел самый эффективный экземпляр линейки Bond? XY модификация, рост метр шестьдесят семь, индекс массы тела гораздо выше нормы. Он как-то спас целую планету, изображая торговца рыбой — такой, знаете ли, улыбчивый толстячок. Его задействовали аж в четырех операциях, это рекорд. Обычно Bond’ов утилизируют после первой. Данди участвовал в трех. Я вытащил его прямо у дексистов из-под носа, вместе с очень и очень секретной информацией, от попадания коей в СМИ пострадали бы некоторые могущественные персоны. Вот так мне удалось сорваться с крючка. Но я не сильно обольщаюсь на этот счет — достать меня они все равно смогут, если зададутся целью. Поэтому Кассандра стала для нас с Данди лучшим местом обитания. Как станет и для вас с сыном. На время, по крайней мере.