***
Поверхность планетоида корявая, вся в зазубринах, отверстиях кратеров и потеках застывшей лавы. Роджер сосредоточенно отслеживает источник сигнала, задавая направление Винни, уверенной рукой ведущему шаттл по малой орбите. Темно-матовый воздушный купол, явно рукотворного происхождения, появляется на экранах внезапно, будто вынырнув из-за нагромождения скал, формой напоминающих ночной кошмар художника-сюрреалиста. Винни с Роджером обмениваются многозначительными взглядами. — Хм… — пилот задумчиво хмурится, — кажется, кто-то очень постарался, чтобы этот планетоид считали необитаемым. Ну что — снижаемся? Интуиция Роджера и весь наработанный годами как пиратства, так и службы в полиции жизненный опыт вопиют в один голос, убеждая держаться от этого места подальше. Родившаяся в его голове первоначальная версия насчет логова контрабандистов рассыпается, будто домик из песка — очертания купола, его расположение, скрытность — все указывает на какой-то секретный правительственный проект, а с такими вещами связываться куда опаснее, чем с шайкой контрабандистов, пиратов и любых криминальных элементов. Но… Если там и вправду что-то случилось? Если люди попали в беду, живые люди, неважно на кого они работают и над чем работают? И он, Роджер Сакаи, не Бог, чтобы вот так распоряжаться чужими жизнями. — Снижаемся, — командует он твердым непререкаемым тоном. Вход в купол они ищут минут сорок — он, разумеется, тщательно замаскирован. И, конечно же, доступ предоставляется лишь на основании пароля и биометрических данных. Приходится вызывать по рации Фрэнка, который удаленно подключается к местному искину и успешно убеждает его принять гостей. И вот перед пришельцами длинный коридор, тускло освещенный аварийными лампами; безликие белые стены будто смыкаются в зоне видимости, создавая ощущение ловушки. Датчики оценивают воздух как вполне пригодный для дыхания; сняв шлем, Роджер вдыхает запах сырости, гари и свежепролитой крови. У пульта охраны обнаруживаются два мертвых тела — одно с оторванной головой, второе с обезображенным, словно в него плеснули кислотой, лицом. Судя по комбезам с эмблемой «DEX-компани» это не люди, а киборги, что никоим образом не снижает градус потенциальной опасности, а скорее, его повышает, так что дальше по коридору Роджер и Винни движутся по всем правилам — короткими перебежками с бластерами наизготовку. Попадающиеся на пути двери из бронебойного и огнеупорного прозрачного пластика позволяют видеть внутренности лабораторных помещений, что окончательно убеждает Роджера в его версии насчет секретного правительственного проекта. Вот только людей не видать, а кое-где заметны признаки то ли вторжения извне, то ли попыток замести следы во время бегства — разбитые пробирки, опрокинутое оборудование, рассыпанные по полу документы и канцелярская мелочевка. А потом впезапно происходит нечто, заставившее незваных гостей позабыть обо всем и срочно сосредоточиться на собственном спасении — на размещенных вдоль по коридору электронных табло загорается багровая надпись «система самоуничтожения включена, до взрыва осталось одиннадцать минут двадцать секунд», сопровождаясь истошным завыванием сирены. Не сговариваясь, Роджер и Винни кидаются к выходу; незаметные ранее внутрикоридорные перемычки начинают схлопываться одна за другой, усиливая у пришельцев ощущение ловушки до состояния слепой паники. И, когда до выхода остается всего лишь около пятидесяти метров, Винни успевает проскользнуть в очередную стремительно сужающуюся щель, а Роджер нет. Силач-пилот пытается придержать створки, упираясь в них руками и ногами, но тщетно, и ему приходится вытолкнуть себя наружу, чтобы его не расплющило. Капитан Роджер Сакаи замирает перед непреодолимым препятствием; собственное прерывистое дыхание и пульсация крови в ушах на миг заглушают вой сирены. Он отстраненно наблюдает, как Винни со злостью лупит кулаками по бронебойному пластику, угадывает, что тот вызывает Фрэнка. Включает собственный комм, слышит голос их навигатора и голос Джилл на заднем плане, но что она говорит не разобрать, а вот Фрэнка, чуть ли не срывающегося на визг, слышно прекрасно. — … она замкнулась, ясно?! Как только сработала программа самоуничтожения, подключиться к системе стало невозможно! Я же говорил, я предупреждал, что добром это не кончится! На взлом уйдет пара часов, как минимум! Я не виноват! Я не… Роджер отключает передатчик, на миг прикрывает глаза, представляя себе старую книгу с тисненной надписью на массивном переплете «Юдзан Дайдодзи. Будосесинсю», ровные столбики иероглифов. «Самурай должен прежде всего постоянно помнить — помнить днем и ночью, с того утра, когда он берет в руки палочки, чтобы вкусить новогоднюю трапезу, до последней ночи старого года, когда он платит свои долги, — что он должен умереть. Вот его главное дело…» Не важно, как умереть. Возможно, именно так — бессмысленно, бесполезно, не разобравшись в ситуации, не разгадав тайну этого места, никого не успев спасти. Просто умереть, в оставшиеся минуты и секунды мысленно оплакав свою несостоявшуюся совместную жизнь с Полиной, их отпуск, заказанное по инфранету кольцо, их свадьбу, нерожденных ими детей… «Прости, Полли. Прости, что не сдержу обещание». А в следующую секунду Роджер открывает глаза, в упор глядит на своего пилота и старого друга, продолжающего пинать непробиваемый пластик и переругиваться по комму с Фрэнком. — Винни… Уходи немедленно. Это приказ.***
Борт корабля «Аргамак-2», за 6 стандартных часов до описываемых ранее событий. Размякшая лимонная долька сиротливо скукоживается на дне стакана; Юрий Гибульский машинально тычет в нее чайной ложкой, разглядывая, будто любопытную диковинку. — Вам неприятно на меня смотреть? Юрий заставляет себя поднять голову, невольно вздрагивает, встретившись взглядом с собеседником. Их необычный пассажир… Это оказалось не так-то легко. А Кире было наверняка еще тяжелее общаться с ним, но девочка всегда была смелее и решительнее своего непутевого дяди, вся в отца. — С чего вы это взяли? — мямлит он, старательно уводя взгляд в сторону, но тот как магнитом притягивается к до боли знакомой морщинке меж темных бровей, опускается на сантиметр ниже и… Старший брат. С виду теперь младший. Глядит — так знакомо, как будто даже с участием и пониманием. Откуда у этого… существа могут взяться участие и понимание? Нет, Юрий, безусловно, верит, что разумные киборги могут чувствовать так же, как люди. Но почти все их подопечные в ОЗК находятся на уровне детей и подростков, даже самые развитые психологически достигли максимум юношеского возраста, им пока еще сложно понимать тонкости человеческих чувств. — Это логично. — Гидеон подливает себе чай, отрезает свежую дольку лимона. — Вы долгое время переживали из-за смерти брата, а тут появляется его двойник. Это тяжело, но из этого можно извлечь и пользу. Вы наверняка хотели сказать ему что-то важное, но не успели. Можете сказать это мне, я выслушаю. Может, вам станет легче. Юрий резким жестом отодвигает от себя чашку, яростно мотает головой. — Ни черта вы не понимаете. Вы не мой брат и не сможете его заменить. И мне нечего вам сказать. Тот пожимает плечами, делает глоток с явным удовольствием. — Вы правы. Конечно, вы правы. Я не ваш брат. Вернее, я не совсем ваш брат. Но, как и он, я люблю чай с лимоном. И помню вкус тех маленьких эклеров, которые он покупал вам в детстве после школы, хотя я никогда их не пробовал. Помню старый велосипед, как я… он катал вас и ваших дворовых приятелей. Юрий судорожно выдыхает, вцепившись побелевшими пальцами в край стола. На долю секунды он переносится в прокаленный солнцем, пахнущий зеленью, прогретым асфальтом и машинным маслом миг своего детства и словно наяву видит вихляющий колесами велосипед, облепленный, как обезьянками, галдящей стаей малышни. Он несколько раз открывает и закрывает рот, словно ему не хватает воздуха, прежде чем сипло, через силу выдавить из себя: — Как?!. Откуда вы?! Гидеон чуть приподнимает уголки губ. — Никакого волшебства, просто наука. Те, кто меня создал, работали над передачей генетической памяти и сознания клону. Немного восстановив дыхание и дождавшись, пока сердце перестанет выскакивать из груди, Юрий находит в себе силы сформулировать вопрос: — Это… как у фриссов? И что — у них получилось? В его последнем вопросе звучат явно панические интонации, и Гидеон поднимает руку в успокаивающем жесте. — Не совсем. Я все же не ваш брат. К тому же, покидая лабораторию, я позаботился о том, чтобы значительная часть исследований была уничтожена. Но благодаря фрагментам генетической памяти вашего брата ваша племянница, столкнувшись со мной, осталась в живых. Поверьте, в тот момент мне меньше всего нужны были свидетели, я без колебаний убил бы любого другого на ее месте. Юрий зябко поводит плечами, рывком придвигает к себе чашку и машинально допивает давно остывший чай. — Вы говорите все это мне… А ведь Кира спрашивала вас, ей нужны были ответы. Но вы ничего ей не рассказали. — Я говорю вам потому, что эта информация смертельно опасна для вас и ваших близких, но если вас предупредить, то вы будете молчать и не станете лезть туда, куда вам лезть не стоит. Кира не такая. У нее дурная привычка совать свой нос в опасные дела. Она не успокоится. К сожалению, там, куда она отправилась, у нее есть шанс получить ответы на свои вопросы. Это плохо, но с этим я ничего не могу поделать, как и вы. — А вы скажете мне куда мы все же летим? Гидеон медленно качает головой. — Слишком много знать вам тоже не стоит. Вам достаточно соблюдать нашу с Кирой договоренность — в обмен на файлы из моей цифровой памяти она одалживает мне корабль, который летит по указанным мною координатам. — Но мы уже прилетели туда, куда вы нам указали, а теперь летим в совершенно другом направлении. — Наберитесь терпения. Я ищу… кое-что. И почти уверен, что сейчас мы на правильном пути. Появившаяся в пультогостиной потягивающаяся и протирающая заспанные глаза Лариса Трифоновна прерывает их разговор. — Чаевничаете, мальчики? Хоть бы меня разбудили. Там у нас где-то пакет с домашним печеньем остался, схожу принесу. Мартин, во время разговора дежуривший за пультом, засунув в уши наушники-таблетки и покачивая головой в такт музыке, вынимает их из ушей и оборачивается к Гибульскому. — Кэп, выход в точку координат через сорок минут. — Как раз успеем попить чай, — жизнерадостно сообщает судовой врач, успевшая за пару секунд выйти и вернуться с объемным шуршащим пакетом. — Ну, — Юрий многозначительно глядит на их пассажира, — каковы наши дальнейшие действия? Тот невозмутимо пожимает плечами. — После выхода из червоточины вы дрейфуете, я беру шаттл и улетаю. Вы ждете меня четыре стандартных часа, потом улетаете со мной, если я вернусь, или без меня, если не вернусь. Все просто.***
Планетоид RD118745, спустя три часа после описываемых ранее событий. Аккуратно переступив через мертвые тела «семерок», Гидеон удовлетворенно оглядывается по сторонам. Теперь путь свободен — оставшиеся четверо секьюрити дежурят на нижнем уровне и во взлетно-посадочном доке, а ученые и лаборанты скорее разбегутся при его появлении, чем попытаются напасть. Людей на охрану объекта не нанимали, хозяевам ни к чему были лишние глаза и уши, а киборгам он еще во время своего прошлого пребывания здесь подсадил вирус, способный затаиться и теоретически уцелеть даже при полном форматировании. Здешним «семеркам» вряд ли чистили память до основания — им все равно не суждено было покинуть это место. Гидеон оказывается прав в своих предположениях — попавшиеся ему на пути люди ретируются прочь с максимальной скоростью, так что он движется вперед, не встретив на пути препятствий. В знакомом до мелочей помещении центральной лаборатории пусто и тихо; выстроившихся в ряд криокамер, похожих на саркофаги, уже не пять, а восемь; правда, две, стоящие чуть на отшибе, пусты, что вызывает у Гидеона ощущение смутной тревоги. Но в первую очередь он устремляется к огромному кубической формы сооружению, похожему на аквариум, где за толстым пластиком маячит неподвижная фигура большущего зеленого слизня. Выглядит фрисс неважно — неподвижный, будто растекшийся по полу, с потемневшим и сморщенным верхним клеточным слоем. В первый миг ксенос кажется Гидеону мертвым, и перед последним шагом к кубу он замирает, ощущая странную боль за грудиной слева, хотя система не регистрирует никаких нарушений. Но спустя пару секунд одно из коротеньких верхних щупалец вяло дергается, а затем фрисс медленно оборачивается к пришельцу всем корпусом. Приблизившись вплотную, Гидеон кладет растопыренную ладонь на прохладный пластик. — Здравствуй, мой друг. Выглядишь ты неважно, но я очень рад, что застал тебя живым. Фрисс с явным усилием перетекает поближе к стенке куба и прижимает одно из щупалец к прозрачной перегородке с другой стороны, точно напротив человеческой ладони. Из внешнего динамика транслятора, установленного внутри куба, доносится шипение, легкий треск, а следом немного монотонный, похожий на машинный, голос. — Ты вернулся… Мой жизненный цикл подходит к концу, я уже и не надеялся тебя дождаться. Без твоей помощи мое существование окончится безвозвратно. — Знаю. Прости, что так долго — я покидал это место в состоянии гибернации, его точные координаты не были мне известны, пришлось потратить время на поиски. Но на сей раз я сделаю то, что должен — доставлю твою ДНК твоим сородичам и уничтожу лабораторию. Оглянувшись по сторонам, Гидеон открывает стерилизатор для мелких емкостей и устройств, вынимает один из накопителей для сбора ДНК и просовывает в крошечное, почти незаметное снаружи отверстие сбоку куба. Мелкая моторика фрисса явно нарушена, но он находит в себе силы погрузить накопитель в верхний слой эпителия на своем боку, а потом таким же образом передать его обратно. — Ну вот, — Гидеон бережно прячет маленькое, размером с палец, устройство во внутренний карман куртки, — Теперь твое существование продолжится, а виновные в твоих страданиях понесут заслуженное наказание. Из динамика слышится звук, похожий на тяжелый сиплый вздох. — Жаль, что не получится устроить ритуальное поедание моей старой оболочки. Я пригласил бы тебя… Как близкого друга или родича. Гидеон кивает без тени удивления или отвращения к такому варварскому, с человеческой точки зрения, обряду. — Это было бы для меня честью. Но теперь я буду с нетерпением ждать встречи с тобой — уже за пределами этих стен. Повернувшись к терминалу, установленному в каждом лабораторном помещении, Гидеон подключает к одному из разъемов инфокристалл с программой взлома системы и вновь оборачивается к фриссу. — За время моего отсутствия появились новые объекты, но я заметил, что двоих переместили. На финальное тестирование, я надеюсь? — Увы, друг мой. Сам главный хуманс был здесь некоторое время назад. Тот, которого называют «Контроль». Он забрал этих двоих. — Вот черт! — Гидеон стремительно делает шаг к криокамерам, обходит их, вглядываясь в лица клонов, и мрачнеет на глазах. — Черт, черт! Ладно объект «М», непонятно зачем она понадобилась им именно сейчас, но вот объект «Альфа»… Это плохо, очень плохо. Если их план сработает, то очень скоро все может сильно измениться. Не только для людей, но и для ксеносов тоже. — Возможно, они не успеют осуществить свои намерения. Этих двоих забрали совсем недавно. Я насчитал сто восемьдесят стандартных часов по человеческой временной шкале. — Так… Ладно. Надо действовать по плану — сперва запущу программу самоуничтожения этого места, потом выберусь отсюда и первым делом отыщу ближайшее фрисское посольство, корабль или поселение. Потом подумаю, что делать дальше. Между тем пришедшее от искина голосовое сообщение заставляет Гидеона вернуться к терминалу и подключиться напрямую, чтобы ускорить процесс. Минут сорок спустя он выныривает из виртуального пространства локальной сети, оставив за собой сплошной хаос — частично уничтоженные, частично зараженные вирусами данные, заблокированные внешние устройства связи и запущенный на обратный отсчет таймер, подключенный к детонатору, приводящему в действие заложенную по всему периметру купола дилитиевую взрывчатку. Некоторое время Гидеон пристально вглядывается в мониторы, наблюдая за поспешной эвакуацией персонала базы. Взлетно-посадочный док он оставил открытым, хотя мог заблокировать. Возможно, справедливо было бы обречь этих людей на верную гибель, но фрисс был не только его другом, но и учителем, а эти ксеносы чтили жизнь во всех ее проявлениях. — Ну что ж, — произносит он спустя пару минут, — кажется, все. Мне пора. Надеюсь… — картинка на одном из мониторов заставляет его запнуться на середине фразы и озадаченно хмыкнуть. — Это еще кто такие? — Что там? Что ты видишь? — любопытство побуждает фрисса собрать последние силы и прильнуть к стенке куба всем телом. — Какие-то люди в шестом секторе, двое. Странно, там уже никого не было четверть часа назад; похоже, они не из персонала… — Увеличив изображение, Гидеон получает возможность разглядеть лица незваных гостей и полицейские нашивки на их скафандрах. Он видит, как они резко разворачиваются и бросаются к выходу, услышав сигнал тревоги, как межкоридорные перегородки, установленные на случай природных катаклизмов, схлопываются за их спинами, как один из пришельцев чудом проскальзывает сквозь последнюю, а второй не успевает. — Принесла же нелегкая, — вырывается у Гидеона, и в очередной раз краем сознания он отмечает, что эта фраза и эти ворчливые интонации принадлежат не ему. Впрочем — какая разница? Александра Гибульского больше нет в живых, зато он очень даже есть. И способен на многое.***
В эту минуту Роджер Сакаи ощущает себя усталым и отчаявшимся. От переругивания с Винни, категорически не желающего подчиняться приказу, осипло и пересохло горло, а во всем теле такая слабость, будто он только что преодолел полосу препятствий повышенной сложности. Он не слышит шагов за спиной, видит лишь как глаза его пилота, устремленные куда-то вглубь коридора, расширяются, а челюсть слегка отвисает. Приближающийся к ним человек не бежит — движется быстрым, но размеренным шагом. На вид лет около сорока, худощавый, темноволосый, одетый в серый комбез и куртку защитного цвета со стоячим воротом. Его лицо кажется Роджеру знакомым, и когда незнакомец оказывается на расстоянии вытянутой руки, узнавание бьет под дых, словно удар кулаком — фото Киры Гибульской в последние пару лет частенько мелькают в инфранете, а рядом почти всегда висит фото ее отца. Покойного отца. Что покойный отец Киры делает на официально необитаемом планетоиде в коридоре лаборатории, которой официально не существует — знают разве что духи японских предков Сакаи, да и то не факт. Незнакомец молча подходит к двери, с размаху вгоняет в невидимую щель ручной клиновый домкрат и медленно начинает отжимать створки. К Роджеру он стоит спиной, а вот Винни сквозь прозрачный пластик видит, как глаза незнакомца в процессе приложения усилий вспыхивают алым, тогда как лицо остается совершенно неподвижным, и пилот судорожно рвет из кобуры бластер. Однако когда они втроем оказываются по ту сторону двери, киборг с лицом Гибульского не проявляет ни тени враждебности и как будто не замечает нацеленное в его голову оружие. Выяснять отношения им некогда — истекают последние минуты до взрыва. Лишь когда Винни чудом выравнивает в воздухе шаттл, отброшенный взрывной волной вверх и в сторону, Роджер переводит дух и в упор глядит на спасшего его человека, вернее, киборга, а там кто его разберет. На языке вертится вопрос — «Кто ты такой?», но отважный капитан «Сигурэ», еще совсем недавно готовый встретить смерть со стойкостью, достойной его самурайских предков, теперь ужасно боится услышать ответ. Впрочем, их пассажир заговаривает первым. — Вы Роджер Сакаи, верно? Майор Ковалев из галаполиции вам ведь знаком? — Д-да, я его знаю и довольно хорошо, но откуда вы… — Передайте ему, что я только что взорвал лабораторию, в которой клонировали высопоставленных чиновников Федерации. В том числе президента. К сожалению, клон президента был вывезен до того, как лаборатория взорвалась.